Непроданное. 2-е издание

Дизайнер обложки Елена Ужегова

© Влад Костромин, 2022

© Елена Ужегова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4496-7822-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Благодарности
 

Хотелось бы поблагодарить:

– своего соавтора LeoNick;

– литературный портал ЛитКульт http://litcult.ru;

– клуб начинающих писателей «Бумажный слон» http://litclubbs.ru;

– «Квазар» https://kvazar-fant.ru

– Елену Ужегову за безвозмездно (то есть даром) сделанную обложку к сборнику;

– литературный портал «Табулатура» http://nefabula.art

Кактус

Рассказ был опубликован в журнале «Домашняя лаборатория» №04/2018

Колпино.

5 месяцев до…

«Банки памяти – главный двигатель экономики в нашем постиндустриальном мире. Прямая передача памяти от предков к потомкам создаст неразрывную связь поколений.

Монетизация памяти есть важнейший шаг России по пути к мировой финансовой гегемонии.»

Герман Оскарович Грех – прямая линия по случаю открытия главного Сбербанка памяти. 18 марта 2024 года.

Перед банком стояли три старушки с самодельными плакатами: «Руки прочь от памяти!», «Память есть частное достояние» и «Скоро вы и нашу смерть монетизируете, либералы!» Обогнув их, Алексей вошел в просторный офис банка, освещённый, будто предновогодняя витрина. Мужчина замялся перед громадным аппаратом «электронной очереди», не зная, какую кнопку нажать на экране.

– Вам помочь? – лучась зелеными глазами, спросила симпатичная девушка с бейджиком «Карина» – улыбающееся длинноногое дополнение к аппарату.

– Знаете ли… – замялся Алексей, – такое дело…

– Не стесняйтесь, – улыбка стала еще шире, – сюда все по делу приходят.

– Я бы хотел взять кредит…

– Нажмите кнопку «Кредиты».

– Дело в том, что я хочу взять кредит под память…

– Там есть кнопка «The monetization of memories», – посерьезнела Карина. – Нажмите ее.

Так Алексей получил заветный талончик с номером ММ001.

– Пройдите в VIP-зону, там вас встретит персональный менеджер, – продолжила щебетать девушка

Алексей послушно потопал в указанном направлении. Вслед неодобрительно шептались бабушки, пришедшие оплатить «коммуналку» и положить на сохранение «гробовые». Открыл прозрачную стеклянную дверь, вошел в кабинет. Навстречу бросился сотрудник в строгом костюме и белой рубашке. Облик надежного профессионала нарушал только скомканный галстук, с любопытством подглядывающий из кармана.

– Здравствуйте, очень рад, очень! – энергично потряс руку Алексея. – Александр.

– Алексей.

– Решили прикупить память?

– Нет…

– Продать?

– Нет, не продавать. Я хочу кредит взять под память.

– Отличная идея, – радостно потер руки Александр. – Великолепная просто идея! Рад, что вы по достоинству оценили столь уникальное предложение нашего банка. Может быть, немного кофе?

– Знаете, пожалуй, можно.

– Вам какой?

– Черный, без сахара.

– Сарочка, нам два черных, без сахара, – нажав на телефоне кнопку, распорядился Александр. – Так на какую сумму вы рассчитываете?

– ГАЗель хочу купить.

– Сейчас, минуточку, – Александр упал в кожаное кресло и с пулеметной скоростью застучал по клавишам ноутбука. – ГАЗель, так, так, так… Новую?

– Да. Фургон.

– Фургон? Отлично, отлично, чудесный выбор. Тысяч девятьсот?

– Восемьсот пятьдесят – мне в минимальной комплектации.

– Зачем же себя ограничивать? – оторвался от монитора и искренне, словно любящий пес, взглянул в глаза Алексея. – VIP-клиенты «Сбербанка» достойны самого лучшего! Признаюсь, я и сам не прочь погонять. Меня даже называли в определенных кругах «Тающим ветром», если вы понимаете, про что я, – хитро подмигнул.

Очередная миловидная девушка внесла поднос с двумя чашечками кофе, грациозно, будто глина в руках скульптора, изогнувшись, поставила сервиз на стол и упорхнула.

– Пейте кофе. Может быть, капельку коньяка? – снова заговорщицки подмигнул он. – Для аромата?

– Можно, – совсем засмущался Алексей, – но если только по чуть-чуть, для аромата.

– Желание клиента для нас закон! – достал из стола два пластиковых стаканчика, пузатую бутылку коньяка и распотрошенную шоколадку. Наполнил стаканчики, брезгливо отодвинув в сторону элегантный поднос:

– За ваш кредит!

Выпили.

– А как все это работает? – спросил Алексей, заметно расслабившийся после коньяка.

– Технические подробности малоинтересны непрофессионалу, – махнул рукой Александр, вновь наполняя стаканы, – все эти облачные хранилища, нейрошунты, наноскопы, МOR-хосты, объемное сканирование памяти…

– Можно как-то попроще?

– Объясню проще: ученые, копаясь в своих нанотехнологиях, совершенно случайно открыли возможность переноса воспоминаний. Что-то там связанное с квантами и прочими протонами. Банк выкупил технологию и протянул через Госдуму закон о монетизации памяти, так называемый «The monetization of memories». Теперь любой совершеннолетний гражданин может продать память, обменять, взять под залог памяти деньги и даже положить память на сохранение на депозит.

– Поразительно!

– И не говорите, – кивнул Александр. – Бум по всей стране просто необычайный. Жаль только, что в вашем замшелом Колпино никто не спешит воспользоваться этой чудесной технологией, а даже наоборот, – он неодобрительно кивнул в сторону окна. На подоконнике стоял большой кактус в шляпе, а за двойным стеклопакетом старушки уныло держали плакаты. – Вы первый человек, который решил воспользоваться данной услугой в нашем отделении.

– И вы просто так готовы дать мне девятьсот тысяч?

– Почему же просто так? Сначала вы заполните кучу анкет, пройдете тесты. Наши специалисты по своим методикам оценят потенциальную стоимость вашей памяти. На основании этого будет рассчитана стоимость ваших воспоминаний и необходимый для кредитного обеспечения портфель. Вы пройдете процедуру извлечения воспоминаний, получите деньги и все.

– И все? А если я не смогу выкупить память обратно? Что с ней станет потом?

– Печально, конечно, – развел руками Александр, – но такова жизнь. Ваши воспоминания достанутся тому, кто их купит.

– А как-же Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 года №152-ФЗ «О персональных данных»?

– Отличный вопрос! – похлопал в ладоши. – В полном соответствии с данным законом все, что представляет собой персональные данные, из воспоминаний удаляется. А также все, что попадает под определение военная, коммерческая и государственная тайна.

– То есть, если я, например, – наморщил лоб, – знаю код от сейфа, то эти воспоминания будут удалены?

– Бесспорно!

– Но тот человек, который их будет удалять, он же их узнает?

– Ни в коем разе – процесс целиком и полностью автоматизирован и находится под контролем сверхмощного компьютера. Все алгоритмы криптографической защиты воспоминаний проверены и надежны, имеют сертификат ФСБ…

– Понятно. А что, кто-то покупает чужие воспоминания?

– Полно желающих! Очередь расписана уже на двадцать лет вперед. Ходят слухи, – он будто заговорщик понизил голос, – что даже существует «черный рынок» воспоминаний, но я в это не верю. Слишком сложный процесс – в гараже такого не сделаешь.

– А если я возьму деньги, а выкупать воспоминания не стану?

– Представьте, что в вашей жизни больше нет ни нежных рук матери, ни первой сигареты за углом школы, ни первого поцелуя с одноклассницей… Вам понравится такая жизнь?

– Я с одноклассницами не целовался…

– Да? – подмигнул.

– В смысле?

Александр скорчил скабрезную гримасу, – память наркоманов, алкоголиков, бывших заключенных и так далее ценится выше .

– Неужели, кому-то нужна такая мерзость?

– Вы даже не поверите, сколько правильные и примерные люди готовы заплатить за такие воспоминания. Обычный скучный ботаник или примерный муж, которого пилит жена и теща, никому не интересны, а вот дебошир и бабник… Кстати, что у вас такого особенного?

– Особенного? – задумался Алексей. – Я писатель…

– Писатель? – Александр скептически изогнул бровь.

– Начинающий, – покраснел. – Типа Самиздата там, Бумажного слона… В «Юный техник» рассказ посылал…

– «Юный техник»? – вновь дробь по клавишам, – это журнал такой? В каком номере была публикация?

– Не взяли…

– Бывает, но не стоит отчаиваться! А еще посылали?

– В «Науку и жизнь»…

– Взяли?

– Пока не ответили…

– Знаете, вполне может и прокатить как воспоминания будущего Акунина. Ну-с, приступим? – Александр встал, взял из открытого шкафа цветную папку, протянул Алексею. Подал дорогую ручку, – заполняйте анкету. Ручку можете оставить себе как подарок лично от меня.

Нажал кнопку на телефоне:

– Ярослав, зайди.

В дверь вошел молодой человек приятной наружности в светлом свитере.

– Это Ярослав, наш главный специалист, – отрекомендовал Александр, – он проведет предварительное тестирование на предмет оценки возможной монетизации вашей памяти, а я пока с вами прощаюсь. Удачи! Если что, то заходите даже просто так.

– Спасибо. До свидания, – Алексей шагнул к двери, но остановился и обернулся. – Скажите, а этот кактус?..

– Это мой талисман.

– Кактус?

– Нет.

– Шляпа?

– Нет, кактус в шляпе.

Алексей и Ярослав вышли. Александр нажал кнопку на телефоне:

– Сара, кто у нас есть из корреспондентов?

– Сейчас? Сейчас только Алсу.

– Это та, – почесал щеку, – которая в майке с красной пандой ходит?

– Да.

– А еще кто-нибудь?

– Посмотрю… Есть еще Августа из «Белого вестника», Саша из «Мира травы» и «сладкая парочка» Катя и Даша…

– Пускай все срочно едут сюда. У нас первый клиент на монетизацию памяти! Нужно будет взять интервью.

– Поняла. Вызову.

Александр залпом проглотил оставшийся в стакане коньяк, откинулся на спинку кресла.

– Господи! Первый клиент! А после интервью они валом повалят, косяками пойдут! Спасибо тебе, Господи!

Но голову, привычную ко всему, ни с того ни с сего окутал туман.

Колпино.

1 месяц до…

– Вот и всё, – радостно сообщил Ярослав, снимая с лежащего на кожаной кушетке подопытного мемори-трансформатор – шлем, похожий на тот, что носил злодей Магнето в комиксах. Разве только, что проводков побольше и светодиоды разноцветные мигают. Видимая часть айсберга – остальное оборудование пряталось в шкафах и тумбах. – Наконец-то наш новый клиент. Каково это, Сань, а?

– Что… что случилось? – протер остатки проводящего геля с висков. Посмотрел на неприятного типа в светлом свитере. Бейджик «Сбербанка памяти», Ярослав. Сухо, словно престарелая девственница, мозг выплюнул мысль: «Коллега». Конкурент или подчинённый? Друг, приятель, собутыльник, кидала?.. А, чёрт его знает…

– Санёк, ты совсем не аллё? – глянул с весёлым сочувствием. – Сейчас оклемаешься.

– А ты… а где Алексей? Журналисты? – опять нет эмоций. Странно.

– Говорил тебе, что нельзя так далеко забираться, – проворчал Ярослав, возясь с проводками.

– Вы о чём сейчас?

– Давай уже на «ты», – с непонятной обидой бросил Ярослав. – Я же тебя предупреждал, что какое-то время мышление будет страдать.

– Был… был же Алексей, – непонимающе качал головой Александр.

– Так, пора перестать тебя так часто пользовать, – нахмурился Ярослав, – на первое время дубляжей хватит.

Дубляжи…

Ах, да, дубляжи…

И запустился период восстановления, прокручивая перед внутренним взглядом картинки.

Поразительно, но додумался до всего именно Ярик – тихий мальчик-нейрофизиолог. Именно он продумал систему восстановления памяти. По сути, что он делал? Сканировал восприятие не полностью – выборочно, по какой-то хитрой схеме, а мозг подопытного по оставшимся «якорям» восстанавливал память заново. И можно было перезаписать ещё, а потом ещё, и ещё…

И продать. Вот для этого нужен был Александр.

Казалось бы, пара печатей, доступ к оборудованию – и клиент за клиентом идут сдавать память через добродушного трудягу-менеджера. Это если смотреть на бумаги. А на деле – один и тот же человек по нескольку раз. Но ведь ещё можно продать напрямую, там вообще никакие печати не нужны. Особенно хорошо, если желающие стесняются за таким идти в банк. А такое у Александра тоже было.

– Опять глюки? – понимающе спросил Ярик, привычно протягивая бутылку. Всё же друг.

Шумно хлебнув, Александр поморщился.

– Да, ерунда какая-то. Сделку в этот раз заключал, ничего интересного. Переработал, видимо. Что там, в какой раз «счастливое детство» записали?

– В девятнадцатый.

– Хорошо, – Александр поудобнее устроился на кушетке. Картинка потихоньку восстанавливалась, вытесняя недавний рабочий бред. – Как там остальное идёт?

Ярик сверился с записями.

– Скалолазанье не зашло народу, значит, его сдадим в банк под кредит. А вот…

– Нет, – отрезал Александр, сразу поняв, о чём речь. – Больше мы это записывать не будем. Сегодня, по крайней мере.

Помолчали.

– А я тебе говорил, у меня в детстве игрушка была, – зачем-то продолжил Александр, удивляясь себе. – Единственная… Кактус я в шляпе вырастил и таскал с собой. Даже не верю, что было такое…

– А брат? – спросил осторожно, будто на тонкий лед ступая.

– Не было у меня брата!!! – вскинулся. – Не было!!!

– Не было, так не было, – вздохнул. – До открытия ещё часа четыре, ты бы отдохнул, – серьёзно посоветовал Ярик. – А то работы много ещё. То кактусы у него, то драконы белые, – пробормотал в сторону. – Ты поспи лучше, пока восстановительный этап идёт.

«И идёт с каждым разом всё дольше и дольше», – озадаченно подумал нейрофизиолог, подгружая проводки к общему хранилищу и загружая новый memories-файл. – «Надо будет как-нибудь поглядеть, что мы там записали. Но вот это я точно сам смотреть не стану».

Колпино.

…пертурбации…

«Никакого вируса „Кактус“ не существует. Все случаи сбоев в работе финансовых memories-систем являются провокацией зарубежных спецслужб. Процессы передовой разработки находятся под строжайшим контролем, нет никаких поводов для беспокойства…»

Герман Оскарович Грех – выступление перед комитетом Госдумы, 18 июля 2024 года.

Кактус и Алексей стояли посреди серой затуманенной равнины, озаряемой частыми сиреневыми и зелеными всполохами.

– И вот это – хранилище памяти: склад осуществлённых мечт и человеческих пороков? – задумчиво поинтересовался Алексей. – Ради этого он меня угробил?

Иголки Кактуса довольно встопорщились и стали удлиняться, струнами вытягиваясь в сторону вспышек.

– Думал, будет зрелищнее. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут…

Колпино.

…6 месяцев после

Серые городские развалины, ветер гоняет обрывки пластиковых пакетов и денежных купюр… Костер из веток засохших парковых деревьев возле разбитой витрины банка.

– Говорила ж, Михайловна, до добра весь этот прогресс не доведет, – поворачивая тушку крысы на вертеле, бывшем когда-то древком плаката, говорила старушка.

– И то верно, Владимировна, память они захотели монетизировать, – согласилась другая, плетущая из проволоки удушающую ловушку. – Буржуи проклятые!..

– Ничо, нас так просто не возьмешь, – третья сноровисто ощипывала ворону, – мы все переживем.

Свои огурцы – сочтемся!

Рассказ написан для конкурса «Черная метка 2018» сайта «Квазар». Вошел в сборник «Черная метка II». https://kvazar-fant.ru/book/53

– Мне какие-то уродцы с красными глазами снились, – за завтраком сказала мать, – спотыкались по огороду и жрали огурцы.

– И что? – зевнул отец.

– А то, что у нас кто-то огурцы подворовывает…

– Лица, лица-то рассмотрела? Кто?

– Не знаю, – мать, словно в телевизор, смотрела в чашку, – незнакомые…

– Наркоманы? – брат подкрался к матери и тоже посмотрел в чашку.

Они надолго замолчали, напряженно рассматривая что-то.

– Что там? – не выдержал отец.

– Вить, глянь, как чаинки плавают. Как узор какой.

– Тьфу на вас, малахольные! Огурцы кто-то жрет, а вы чай рассматриваете, как чукчи!

– А если чукчи воруют? – ухватился за новую идею брат.

– Да, Кать, – покачал головой отец, – надо было аборт делать. Он нас доконает. Сегодня у него чукчи огурцы воруют, а завтра его куры засерут.

– Я их сам засеру!

– Тьфу на тебя, – отец ловко плюнул Коле на макушку. – Иди огурцы сторожи, куросер.

– А может это она? – вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. – Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! – перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.

В деревне была ведьма – бабка Фомячиха. Дети ее страшились, побаивались и взрослые.

– Нужно какие-то меры принять, – глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. – Попробуй святой водой огурцы окропить.

Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.

– Дьявол! – громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. – Батюшку с кадилом надо было звать!

На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.

– Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? – завелась мать.

– А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! – в сердцах стукнул кулаком по столу отец. – Теперь не наживешь палат каменных!

– Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.

– Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, – сказал отец. – Найди несколько бутылок.

Я принес из старого погреба бутылки.

– Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, – учил отец, – коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.

Когда стемнело, мы помолились.

– Пора, – сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».

– Вить, хватит выделываться! – не выдержала мать. – На серьезное дело идем!

Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.

– Лапки достаньте, – скомандовала мать, – пускай наружу свисают.

Достали кроличьи лапки, что от сглаза носили на шеях.

– План такой – подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.

– Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? – подозрительно спросила мать. – Небось, таскался к внучке ее?

– Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля – ваше окно слева, Катя – твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!

Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.

Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.

– Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, – закончив заколачивать окна, рассуждал отец, – вот мы и ведем священную войну с нечистью, – сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. – Отойди, а то волосы обгорят, – бросил спичку на угол.

Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.

– Вот оно, окончательное решение, – взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, – раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, – остатки бензина вылиты на заднюю стену.

Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.

– Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен – очищающее пламя, – поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. – Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!

– И внучка ее, Жанка, тоже хороша, – сказала мать, – шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!

– Нехорошая тенденция, – согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, – гнилая мелкобуржуазность какая-то.

Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.

– Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? – докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.

– Увидел… – брат, не отрываясь, смотрел на крематорий.

– На, попробуй, – отец протянул бутылку. – Сейчас подожгу, а ты бросай.

Чиркнула зажигалка, загорелась пропитанная бензином тряпка, бутылка, прочертив огненную дугу, разбилась о стену.

– Молодец! – похвалил отец. – Виталий, ты хочешь?

– Нет, – отказался я, с трудом сдерживая тошноту.

Крики заживо сгорающих людей из дома слились с гулом пламени, а потом, когда горящая крыша провалилась внутрь, смолкли.

– Если нас на пожаре не будет, то подозрительно, – сказала мать.

– Виталик, отнеси домой инструмент и канистру, а мы тут побудем.

– Можете спать ложиться, – разрешила мать. – А что милиция подумает? – повернулась к отцу.

– Милиция разве умеет думать? – отмахнулся.

– Как бы чего не вышло…

– Не волнуйся все, что могло выйти, уже вышло. А корову мы оформим в совхоз на мясо – и деньги на телевизор отобьются.

Назавтра приехал участковый, посмотрел на обгоревшие трупы, хмыкнул, распил с отцом бутылку водки.

– Пожар от естественных причин, – объявил напоследок, пошатываясь. – Можете хоронить.

Тела мирно закопали на погосте. Вскладчину устроили в столовой поминки. Родители вернулись ближе к вечеру.

– Пошли… огурчиков свежих сорвем, – ехидно ухмыльнулся отец.

Ухмылка была щербатой из-за зуба, который выбила повариха в прошлой деревне, подловившая его на кражах из столовой (скатерть и запасы черного перца у нас были оттуда). Впрочем, отец всем рассказывал, что лишился зуба, когда помогал КГБ задерживать банду особо опасных контрабандистов.

На огороде мать поймала рыжего соседского кота, упоенно пожирающего огурцы.

– Получается, не она огурцы портила! – крепко ухватив за холку, трепала кота мать. – А эта сволочь рыжая! Сашки Куприянова кот. У-у-у, душегуб, весь в хозяина!

– Огурцы не она, но корова-то сдохла. Не кот же ее отравил?

– Верно, Голубка сдохла… Значит, она!

– Не забивай себе голову. Умерла, как говорится, так умерла.

– С котом что делать?

– Начал с огурцов, а потом до курей доберется. Придуши, чтобы не орал, и пошли ужинать.

– А труп куда?

– Брось хозяину в огород, в назидание.

– Может лапы ему отрезать? Будут на смену кроличьим…

– Отрежь, чего добру пропадать? Сашке – ханурику будет знак, что его ждет, если у нас что-то случится.

– Тьфу, тьфу, тьфу… – поплевала через левое плечо.

А на следующий день у нас сдохла курица…