Кто сладким закусывает

© Виталий Скворец, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Восток – дело тонкое…

– Скажите поручик, как ВЫ вели бы себя по отношению к человеку, нанёсшему ВАМ оскорбление? – Спросил полковник у своего подчинённого.

– Я тотчас вызвал бы его на дуэль и кровью смыл бы нанесённую обиду – с горячностью воскликнул двадцати пятилетний поручик – поляк, сосланный царским правительством за симпатии к участникам Варшавского восстания.

– Ну, а если бы волей каких либо обстоятельств ВЫ не смогли бы получить сатисфакции (удовлетворения), своей обиде, то как бы Вы поступили в таком случае? Если бы человек не обидел или не оскорбил ВАС, но был бы просто неприятен? Как быть тогда? – Спросил полковник Урусов и, словно экзаменатор, задавший каверзный вопрос школяру, с интересом посмотрел на своего подчинённого.

– В таком случае, Иван Егорович, я попытался, сколь можно реже видеть неприятного мне субъекта. – Ответил поручик, не понимая, куда клонит его начальник.

– Вот в этом и есть различие аспекта мышления между европейцем и азиатом. Мы – европейцы, постарались бы удалиться от объекта своего недоброжелательства. Азиат же постарается быть ближе к врагу или ненавистнику.

– И в чём же суть сих действий Иван Егорович? – спросил поручик.

– В том милейший, что находясь рядом с врагом, улыбаясь ему и заглядывая в глаза, легче всадить нож в спину. Любой азиат скажет ВАМ, что чем дальше ТЫ от врага, тем тяжелее добраться до его горла.

– Но бить из-под тишка – это подлость! – С отвращением воскликнул молодой поляк, у которого был свой, устоявшийся кодекс чести, явно отличавшийся от азиатского менталитета.

– Ну, ВЫ поручик скажете, что это подлость, а я скажу ВАМ, что это Азия. Именно поэтому, европеец рассказывая о потери близкого человека, скорбит, стараясь вызвать сострадание у собеседника. Азиат же расскажет о своей потере с полуулыбкой на устах, тихим голосом и с уверениями, что ушедшему лучше на небесах, чем нам на земле. Он сделает это в силу сложившихся традиций, стараясь не расстроить своего слушателя.

– Иван Егорович, от ВАШИХ рассказов я в полнейшей растерянности. – Воскликнул поручик Анджей Комаровски и добавил:

– По вашим рассказам, получается, что с одной стороны, нет более жестокого и коварного человека, чем азиат. С другой же стороны нет людей более гостеприимных и доброжелательных. Где же истина?

Полковник, уже не раз бывавший в Азии и на Кавказе и знавший кроме доброго десятка восточных языков обычаи восточных народов, усмехнулся и сказал фразу, долетевшую к нам сквозь столетия:

– ВОСТОК – ДЕЛО ТОНКОЕ…

Отряд

…Казачий экспедиционный отряд в составе двухсот пятидесяти сабель, усиленный канонирской частью из четырёх лёгких горных пушек, под командованием полковника Ивана Егоровича Урусова, шёл походным маршем в Бухару. Об этом, Эмир Бухарский попросил русского царя, дабы удержаться на троне, сотрясаемый внутренними распрями и агрессией внешних врагов в лице Кокандского и Хивинского шахов.

Сам полковник, по сути, был сослан в Среднюю Азию, за вольнодумство и нежелание мириться с беззаконием, творимым в войсках царскими генералами.

Кроме него в почётную ссылку попал офицер российской армии, поляк по национальности, бравый офицер и противник самодержавия, поручик Анджей Комаровски.

Двести пятьдесят казаков и три десятка артиллеристов, не были сосланы за волюнтаризм (вольнодумие), а попали в экспедицию благодаря присяге царю и отечеству.

Уже три недели, как отряд и обоз обеспечения, растянувшийся на добрую версту, походным маршем, шли к границе Бухарского эмирата, где их ждали нукеры (доверенные войска и телохранители) эмира. По дороге к месту назначения, отряд участвовал в нескольких мелких стычках с кочевниками из кипчакских степей, которые не прочь были поживиться дарами русского царя, посланными с отрядом эмиру Бухарскому и заодно завладеть пушками. Пока, благодаря умелому руководству своего командира, отряд потерь не имел. Больных тоже небыло. Степень доверия казаков к своему полковнику, была запредельной. Каждый из них видел в своём начальнике залог успешного выполнения миссии и бойцы понимали, что только их сплочённость поможет им вернуться обратно к своим семьям.

Иван Егорович всецело доверял своему войску, и только его заместитель, поручик Анджей Комаровски, внушал ему некоторое недоверие. Его заместитель был храбр в бою, но некоторые его высказывания, наводили начальника на мысль, что поляк, мягко говоря «недолюбливает» русских. Поэтому, полковник в очередной раз возвращался к разговорам, в которых старался понять недовольство поручика, которое раз за разом проскальзывало в их беседах…

… – Так вы, батенька, считаете, что Польша должна быть независимой от Русской Имперской короны? – Спрашивал полковник, едущий верхом на коне, у поручика Комаровски едущего с ним «стремя о стремя» (рядом).

– Так, есть, Иван Егорович – соглашался поручик и добавлял:

– Всякий народ имеет право на самоопределение и может решать судьбу свою не по указке власть предержащих, но благодаря своей воле.

– Анджей, как прекрасно и ёмко ВЫ формулируете свои мысли! Может, соблаговолите объяснить, чем Российская корона, не угодила польскому народу. Только, без экивоков, батенька, всё на чистоту. Мы с вами вдвоём, и всё сказанное, останется между нами. Тому порукой, назначу, моё слово, слово дворянина и офицера. – Несколько высокопарно, воскликнул полковник, который симпатизировал своему непосредственному подчинённому.

За те три недели, что отряд добирался в Бухару, где наивысочайшим повелением «его императорского величества», русские воины должны были охранять эмира Бухарского Насруллу, полковник проникся уважением к молодому, искренне-чистому в своих делах и побуждениях поляку. Ему импонировала в Анджее и юношеская горячность и храбрость, проявленная в стычках с кочевниками, и прямота, и некоторая наивность суждений. Иван Егорович был с одной стороны доволен, что судьба свела его с таким прекрасным юношей, как Комаровски. Однако, командир хотел расставить «все точки над И» и узнать, насколько возможно доверять своему подчинённому.

До границы Бухарского эмирата оставалось всего сутки с небольшим дневного перехода. Сегодня наконец полковник, знавший, что его подчинённый был по сути выслан за симпатию к Варшавскому восстанию, почувствовал, что наступил момент. Момент, для важного разговора, в котором, определится конечная точка доверия между командиром отряда и его первым заместителем.

… – О чём ВЫ говорите, Иван Егорович. – Воскликнул поручик, – поверьте, милейший, я ни в коей мере, не нуждаюсь в ваших заверениях. Я абсолютно доверяю ВАМ и вашей порядочности. Но скажу вам тоже, что и говорил до сих пор – «Полякам нет необходимости, покровительство Российской короны. Нас с русскими определяют только общие славянские корни. В остальном же только различия: в вере, в языке и в письменности. Народ Польши устал стонать под игом Имперской короны и хочет политической независимости».