Когда на часах полночь

ЧАСТЬ 1. ПОБЕГ

Глава 1

Я ненавижу дождь. Всю ночь он барабанил по крыше, и я не выспалась, сплю очень чутко. От привычки постоянно прислушиваться так и не смогла избавиться. Варю убойную порцию кофе, хотя я не любитель, пью крайне редко этот популярный напиток.

За окном пасмурно, облака нависли над городом тяжелым покрывалом, порывистый ветер гнет деревья. Из подъезда вышел мужчина, его зонт тут же вывернуло ветром, и мужчина, бросив попытки привести его в нужное положение, намокая под дождем, бежит до автомобиля. На коже мурашки, будто это я промокла под дождем и дрожу в холодном автомобиле. Неприятные ощущения. Хорошо, что я работаю дистанционно и мне не нужно выходить из дома в такую ужасную непогоду. Хотя, не в погоде дело, я в принципе, очень редко выхожу на улицу.

Хмуро и тихо в квартире. Для фона включаю телевизор, утреннюю передачу, скоро будет прогноз погоды. Когда же закончится сезон дождей, вроде июль на дворе. Отхожу от окна, кутаюсь в безразмерную папину вязаную кофту, мелкими глотками пью горький, невкусный кофе.

– Мы прерываем эфир для экстренных новостей, – тональность голоса диктора меняется, и я заинтересовано поворачиваю голову в сторону телевизора. – Сегодня в полночь был убит Волков Владимир Сергеевич, –увеличиваю громкость. – Он был известной личностью нашего города, тридцать четыре года занимал должность судьи.

На экране мелькают кадры с места преступления, саму жертву не показывают, вместо этого мелькают фотографии из архива: с судебных заседаний, с семейных торжеств. Ухмыляюсь. А где фото с мальчишников? Корреспондент берет интервью у коллег и подчиненных. И все, как один рыдают и причитают, каким же хорошим человеком был Владимир Сергеевич, объективным, выносил только справедливые приговоры. Хохочу в голос. Лицемеры. Этого упыря никто не любил, его все ненавидели. Боялись. Ненавидели от того, что панически боялись. Страшный был человек. Жестокий. Волк. Машинально прикасаюсь ладонью к левой груди. Теперь он мертв. Мне его не жаль. Справедливые приговоры он выносил! Справедливость и Волков – это две разные вселенные. Продажная тварь теперь будет гореть в Аду. Я даже отмечу это радостное событие. Достаю из шкафа бутылку коньяка и наливаю пару капель в чашечку с кофе.

– Пусть тебе земля не будет пухом, мразь, – делаю несколько глотков.

Вот теперь этот напиток стал менее противным.

– Напоминаем, что это уже второе загадочное убийство. Неделю назад, третьего июля, в полночь, выстрелом в затылок был убит глава местной криминальной группировки Роман Молотов. Предполагаем, что первоначальную версию расследования – криминальные разборки, пересмотрят, так как почерк преступлений идентичен.

Выключаю телевизор, смотреть на отвратительную рожу «Молота» нет никакого желания. Я слишком часто видела ее в кошмарах.

В небольшом городке властью является не глава местной администрации, а, как мы называем в народе – «законно-криминальное трио»: Молот, Лютый и Волк. Молотов Роман, отчества его никто не знал при жизни, после смерти оно тоже не называлось, даже на надгробии его не написали. Молот держал в руках весь городской криминал. Лютов Вадим Андреевич – начальник полиции, прикрывал деятельность Молота, используя служебные полномочия. Волков – судья, впрягался за «своих», если у Лютого дело тормознуть не получалось. Двоих из них убили, очень надеюсь, что оставшегося постигнет та же участь. Местные власти и жители нашего города вздохнут с облегчением.

Звонок в дверь выводит из задумчивости, плетусь в коридор, смотрю в глазок.

–Кристинка, привет, – передо мной, улыбаясь, стоит соседка, девушка лет двадцати трех. – Вот, держи.

– Что это? – вопросительно смотрю на черный пакет, что она мне сунула в руки.

– Твой обед и ужин. Ты ж в такую погоду до магазина точно не пойдешь. А зная тебя, в холодильнике полный голяк. Я в магазин за смесью бегала, заодно тебе купила пачку пельменей и сметану.

– Юлька, если б не ты, я бы давно умерла с голоду, – с благодарностью говорю я.

– Не бескорыстно я это делаю, подруга, не бескорыстно. Не хочу, чтобы кто-то сюда заселился после твоей кончины. Ты ж идеальная соседка: мужиков не водишь, на музыкальных инструментах не играешь и с соседями не скандалишь, хотя я бы на твоем месте ту бабусю с третьего этажа давно обматерила.

– Ты это с удовольствием сделаешь за меня.

– Зараза прячется от меня, когда я с коляской выхожу гулять.

Есть у нас в подъезде старожил, баба Нюра, которая все и про всех знает, а чего не знает, быстренько придумает и по всему району разнесет. Согласно ее последним сплетням, Олег, муж Юльки, мой любовник. Видела она, что как-то он помог мне донести пакеты с продуктами до дома. Причем Олег имел неосторожность пройти в мою квартиру. И даже тот факт, что он пробыл у меня меньше минуты, не играл никакой роли при вынесении нам общего на троих приговора.

– Чек давай, деньги на карту переведу.

– В пакете чек. Приятного аппетита.

– Спасибо.

Из квартиры напротив слышится плачь Юлькиного семимесячного сына, и она спешит домой. Муж у нее никудышная нянька. Закрываю дверь, возвращаюсь на кухню.

Юля права: кроме открытого пакета молока в моем холодильнике нет ничего съедобного. Бросаю пачку полуфабрикатов в морозильную камеру. Поем позже. Сажусь за компьютер, рядом ставлю кружку с так и не допитым остывшим кофе.

На электронную почту приходит новый материал. Я работаю переводчиком в издательстве, перевожу на русский язык произведения западных авторов. Книга, с которой я сейчас работаю – детектив. Люблю этот жанр, за любовные романы не берусь. Я фанат своей работы, читать рукописи в оригинале намного интереснее и атмосфернее. Я стараюсь максимально приблизить перевод к первоисточнику, но всё равно это ни одно и тоже.

Просидев за работой до позднего вечера, ставлю точку в последней главе, закрываю ладонями уставшие глаза. Желудок тут же напоминает о его наличии в моем организме. Отложив его «требование», отправляю перевод своему редактору. Устало плетусь на кухню. Нажимаю на выключатель, но свет не зажигается. Пробую еще несколько раз. Паника поднимается с глубин подсознания, желудок сжимается и отнюдь не от голода, делаю несколько шагов назад, нажимаю выключатель в коридоре. Темнота за окном, темнота в доме. Испуганно всхлипываю. Дыхание перехватывает. На шее будто удавка затягивается, обхватываю пальцами, пытаясь снять веревку, но ее нет. В дверь грубо стучат кулаком, вздрагиваю от неожиданности, замираю и не могу сдвинуться с места. Стук не прекращается. Оседаю на пол и закрываю ладонями уши.

– Кристина! – кричит Юля. – Кристина?!

О, боже! Это всего лишь соседка. Пытаюсь вздохнуть глубоко, но с первого раза не выходит. Лишь после трех неглубоких вздохов, получается наполнить легкие воздухом.

– Я здесь, – поднимаюсь, на ватных ногах подхожу к двери, но открыть её не решаюсь. Страх еще не отпустил.

– У тебя есть свечи?

– Свечи? Нет, свечей нет.

– Ты в окно смотрела? Свет пропал только в нашем доме. Я отправлю Олега за свечами в магазин. Для тебя купить?

Олег. Свечи. Магазин. Свечи. Соберись, Кристина!

– Да. Буду очень благодарна.

– Хорошо, тогда жди.

Прислоняюсь спиной к двери, пытаюсь отдышаться. Давно у меня не было панических атак. Дышу…

Вздрагиваю, когда в дверь снова стучат. Это наверно Олег принес мне свечи. Не спрашивая, кто там, быстро открываю дверь.

Холодное дуло пистолета касается моего лба.

Это не Олег.

– Четыре шага назад, – спокойно командует мужчина, судя по голосу, ему лет сорок пять или около того.

Повинуюсь. Медленно иду назад, он наступает на меня шаг в шаг, держа пистолет у моей головы. Ногой захлопывает дверь, и я впервые жалею о том, что у меня автоматический замок. Дверь запирается.

– В комнату, – очередная резкая команда.

Я хочу развернуться, но он не позволяет мне этого, продолжаю идти назад, смотря ему в глаза. Ударяюсь ногой о кресло, отхожу на шаг влево, снова иду назад.

– Стоп!

Останавливаюсь. В окно светит фонарный столб, и я пытаюсь разглядеть гостя. Его лицо мне кажется смутно знакомым.

– Ну здравствуй, мышка, – ехидно произносит он, оглядывая меня с ног до головы.

– Здравствуйте, – испуганно шепчу я, обхватывая себя руками. Я дрожу от страха.

Где я могла видеть этого мужчину? В моем состоянии сейчас трудно что – либо вспомнить.

– Поговорим?– его наглая ухмылка парализует меня. – Как поживаешь?

– Нормально, – тихо отвечаю я.

– Хреново выглядишь. Плохо спишь?

– Хорошо я сплю.

– А я думаю плохо, совесть замучила.

– Совесть? – непонимающе поднимаю брови.

–Как ты организовала убийства? – мгновенно взгляд становится жестким.

– Какие убийства? – заикаясь, произношу, продолжая холодеть от страха.

Не выпускаю из виду пистолет в его руке.

– Молота и Волка.

– Я? – чуть не падаю от этого дикого предположения. – Я не знакома с ними, зачем мне их убивать?

–Хороший ответ, правильный. Для всех других, но не для меня, Кристина Лебедева. Выпускница сорок восьмой школы, если мне не изменяет память. Верно?

– Да.

– Месть – блюдо, которое подается холодным, ты свое долго остужала. Мы даже позабыли про тебя.

– А я что единственная, кто…

– Да. Ты единственная.

И от этих слов по спине побежал холодный пот. Голова закружилась.

–Кто тебе помогает?

– Никто, – на выдохе произношу я.

– Сама?

– Я никого не убивала. Я стрелять не умею.

– Значит, наняла киллера.

– У меня нет денег на киллера, оглянитесь вокруг, здесь ремонта лет пятнадцать не было.

–Ты права, квартира отстой, но это не аргумент, – взводит курок, у меня внутри все холодеет. – Ты совершила большую ошибку, девочка. Гарантом твоей жизни был Молот, теперь его нет. А значит, ты больше никому не нужна. Приговор тебе вынесен, обжалованию он не подлежит.

В дверь снова стучат.

–А говорила, что нет подельника?

– Нет, – испуганно произношу я, – это сосед. Принес мне свечи.

– Свечи?

– Да. Обычные свечи.

– Пошли к двери, – тычет мне пистолетом в спину. – Выпроводи его, дверь не открывай. И без глупостей. Только рыпнешься, убью обоих.

– Не надо. У него жена и маленький ребенок.

– Помни об этом.

– Олег? – дрожащим голосом спрашиваю я, подойдя к двери.

– Да, это я, свечи принес.

– Я потеряла ключ, не могу дверь открыть. Оставь свечи у себя, я зайду за ними, как только смогу открыться.

– Ну ладно.

– Спасибо, Олег.

Незнакомец, держа меня за шею, смотрит в глазок, наблюдает за передвижением соседа. И когда Олег скрывается за соседней дверью, хватает меня за руку и тащит снова в комнату.

– Прошу вас, я никого не убивала. Я понятия не имею, кто убийца. Оставьте меня в покое. Обещаю, я не пойду в полицию. Я никому не расскажу о вашем визите. Не стреляйте.

– Я сразу сказал Лютому, что ты овца безмозглая, и не способна на организацию такого плана, но он уперся. Требует твоей смерти. Ты знаешь один секретик, и в сложившейся ситуации с легкостью можешь развязать язычок.

– Я семь лет молчала, – сдаюсь я. – Мне нет смысла снова возвращаться в тот кошмар. Даже ради справедливости. Её нет и не будет. Никогда.

– Увы, но мой начальник думает по-другому. Ты сейчас умрешь. Есть последнее желание?

– Жизнь.

– Это желание аннулируется.

Холодный металл давит на висок. Семь лет я жила в ожидании такого конца, но оказалась не готова к нему. Я так много еще не успела сделать. Губы дрожат, по щеке бежит слеза.

– На колени.

Упрямо стою. Добровольно не встану, не в этот раз. Он нервно бьет рукой по щеке, затем давит на плечи. Больно. Я пораженно опускаюсь перед ним на колени.

– Упрямая сучка.

Закрываю глаза. Считаю до десяти. Смерть – это не конец, это начало вечной жизни. Я обязательно попаду в рай и встречусь с папой и мамой. Мы снова будем вместе. Это же прекрасно. Боже! Как страшно!

Хлопок. Металл уже не давит на голову, но я не чувствую боли. Что-то с грохотом падает на пол, точно не я.

Делаю вдох. Выдох. И еще один вдох. Я продолжаю дышать. Я дышу…

Медленно открываю глаза. Незнакомец лежит у моих ног. И у него во лбу дырка. Поворачиваю голову. В стекле и на шторе отверстия от пули.

Я кричу! Внутри себя. Голосовые связки онемели от ужаса. Алая кровь расплывается по светлому ковровому покрытию. Он мертв! Он. Не я!

В ожидании еще одного выстрела, истерично всхлипывая, на четвереньках ползу до входной двери. Ничего не соображая, поднимаюсь, держась за шкаф. Срываю с вешалки сумочку, там паспорт и деньги. Дверь распахиваю настежь, бегу вниз по лестнице. Сбив с ног входящую в подъезд девушку, выбегаю на улицу. Вслед мне летит отборный мат, но я не останавливаюсь. Куда бежать? Куда? Направо? Налево? Где вокзал? Я не могу сориентироваться, ничего не соображаю. Выскакиваю на дорогу, автомобиль резко тормозит прямо у моих ног. Еще пару сантиметров и он бы меня сбил. Мужчина, что за рулем, вопросительно смотрит на меня. Я, воспользовавшись его замешательством, запрыгиваю на заднее сидение чужого автомобиля. Там тонированные стекла.

– На вокзал, – быстро тараторю я.

– Авто или ж/д? – спокойно спрашивает мужчина.

Я не вижу его лица, на голове капюшон толстовки.

– Автовокзал. Пожалуйста. Я заплачу, – дрожащими руками достаю из сумочки пять тысяч рублей. Подаю водителю.

– На рейс опаздываешь?

– Да. Опаздываю.

– Ну, хорошо. Едем. Убери деньги.

Машина трогается, а я смотрю в заднее окно. Мимо мчится полицейская машина с включенной сиреной, и я вжимаюсь от страха в сидение. Машина останавливается у моего подъезда. Интуиция вопит, что они по мою душу прибыли.

– Не переживай, Кристина, ты вовремя улизнула.

– Да. Вовремя, – облегчение резко сменяется тревогой, по спине пробежал холодок. – Не поняла… Откуда вы знаете мое имя? – хватаюсь за ручку на двери, я готова выпрыгнуть из машины на ходу. Но дверь заблокирована.

Невидимая удавка снова затягивается на моей шее.

– Кто вы? – шепчу я, встречаясь с его взглядом в зеркале заднего вида.

– Тот, кто спас твою жизнь.

Глава 2

– Куда вы меня везете? – решаюсь прервать гнетущую тишину своим вопросом.

– В безопасное место.

– Я не хочу с вами никуда ехать. Остановите машину, – истерично кричу. – Немедленно.

На нервной почве к горлу подступает тошнота.

– Сколько минут ты проживешь, если выйдешь из машины? – спокойно спрашивает он, туша во мне негодование.

В чем-то он прав. Недолго я проживу, если учесть, что сам Лютов вынес мне приговор.

– Я уеду. Довезите до вокзала, – умоляю я.

– Куда ты собралась? У тебя ни родственников, ни друзей. Тебя нигде не ждут.

– Это неважно. Главное – уехать отсюда.

–Тебе не дадут даже купить билет, а если ты умудришься купить его, тебя снимут с рейса. Ты и десяти километров не проедешь. Тебя пасут уже дней шесть. Вокзал и аэропорт – последние места, где тебе следует появляться. У местной полиции уже имеется твое фото. Сотовый где?

– Дома, – отвечаю после того, как обшариваю карманы и сумочку. Телефон лежал у компьютера на зарядке. Я его не взяла, а вот ключи от квартиры прихватила с тумбочки в прихожей.

– Это хорошо, не отследят. В сумочке что?

– Паспорт, деньги, личные вещи, – прижимаю к груди сумочку.

– Выложи все из нее.

– Зачем?

– Выполняй, – командует он, совершая обгон.

Вываливаю на сидение содержимое моей сумочки. Помада и тампоны падают на пол, и я поднимаю их, засовываю в карман кофты. Окно открывается.

– Выброси сумочку?

– Она стоит двадцать тысяч, – возмущенно говорю я.

Это единственная дорогая вещь, которую я позволила себе, подарок на день рождения.

– Твоя жизнь стоит двадцатку?

Выбрасываю сумочку, с досадой смотря на траекторию ее полета. Окно тут же закрывается.

– Почему они следят за мной?

– Ты мне ответь на этот вопрос.

– Я не знаю.

– Думаю, что ты лукавишь.

– Зачем вы спасли меня?

– Из любопытства. Хочу знать, почему Волк и Лютый установили наблюдение за тобой.

– Я ответила, что не знаю этих людей. Это ошибка.

– В их раскладах не бывает ошибок. Я тебе не верю.

Я замолкаю. Слежу за дорогой, смотря в окно. Прислушиваюсь к внутренним ощущениям, изредка бросая взгляд на водителя. От него я не чувствую угрозы. Если бы не он я бы уже была мертва. Это веский аргумент в его пользу.

Автомобиль мчится, мужчина сосредоточенно следит за дорогой, не забывая постоянно перестраиваться из ряда в ряд. Другие участники движения сигналят за то, что он подрезает и создает аварийную ситуацию, но ему, кажется, на это наплевать. Он невозмутим. Оборачиваюсь. Слежки за нами нет. Хотя, если бы и была, я вряд ли бы заметила это.

– Долго ехать? – интересуюсь я.

– Долго. Можешь поспать.

– Боюсь, что не усну.

–Как знаешь.

– Я…

– Молча. Едем молча.

Не очень-то хотелось с ним разговаривать.

– Лучше ляг, чтобы тебя не было видно. Будем проезжать через пост.

Послушно ложусь на сидение.

***

– Выходи, – слышу голос незнакомца над головой.

Неужели я уснула? Видимо, да. Осторожно выбираюсь из автомобиля. Оглядываюсь. Передо мной небольшой охотничий домик, вокруг хвойный лес.

– Бежать не советую, – он достает спортивную сумку из багажника, потом нажимает на кнопку брелка, блокируя автомобиль. – Кругом дикие животные, до ближайшей дороги километров сорок.

Несмотря на меня, он идет вперед. Мне не остается ничего, кроме как следовать за ним.

– Здесь нет ни электричества, ни сотовой связи, – говорит он, как только мы входим в дом. Зажигает несколько керосиновых ламп.

– Не удивительно, такая глушь, – тихо произношу я, смотря на простую обстановку.

– Но даже если бы это все здесь было, я запретил тебе звонить кому-либо, пользоваться социальными сетями тоже категорически запрещено. Для всех ты исчезла в неизвестном направлении. Этот статус для тебя сейчас тождественен жизни. Они не должны тебя засечь.

– Я поняла. Я ж не враг сама себе.

– Сомневаюсь. Какими коридорами в женской голове ходят мысли мне не понять, но порой вы совершаете нелогичные поступки.

– Мне в висок тыкали пистолетом. Я буду сидеть тут как мышка.

– Отлично. Проходи вперед. Спальня тут одна, можешь занять ее.

– А ты? – в гостиной нет ни дивана, ни кресла. Лишь стол и пару стульев. На них спать неудобно.

– Я могу спать на полу или в машине.

Мужчина ставит один светильник на комод и уходит, закрывая за собой дверь, я остаюсь одна в спальне. Сажусь на край кровати. Жестко. Даже представить не могу, сколько мне придется тут прятаться. Но это все же лучше, чем лежать в луже крови. Лужа крови. Черт, в моей квартире труп того мужика. А если меня обвинят в его смерти? Меня посадят?!

Нервно кусаю губы. Сейчас бы новости посмотреть. Хоть одним глазком. Хотя и без новостей все ясно. Какая же я неудачница! Оглядываю себя: на мне трикотажный костюм, старая кофта отца, а на ногах домашние тапочки. И я в таком виде собиралась на вокзал? Меня бы в дурку увезли сразу, как только я переступила порог вокзала.

За окном глубокая ночь, я ложусь на кровать. Холодно. Накрываюсь одеялом, закрываю глаза. Сон не идет, разные мысли роем носятся в моей голове. Лютов ищет меня. Мне страшно. Я думала, что они не знают, что я выжила тогда. Я убедила себя в этом. Оказалось, я ошибалась. Почему не пришли за мной раньше? Почему позволили жить? Кто этот мужчина, что спас мне жизнь? Что движет им: месть или деньги? Зачем он привез меня в эту глушь? Зачем спрятал от всех? Что он хочет выведать у меня, какие вопросы будет задавать? Я на самом деле ничего не знаю. Мне нечего ему рассказать. И когда он это поймет, я буду ему не нужна. Убивает он быстро и хладнокровно, а я не хочу умирать. Что делать? Бежать! Как в прошлый раз. Бежать и надеяться, что и в этот раз я выберусь из кошмара.

Как только первые лучи солнца коснулись верхушек деревьев, я потихоньку выбираюсь из кровати и крадусь к выходу. Глаза несколько секунд привыкают к темноте в доме, как только я выхожу из своей комнаты. Крадусь к выходу, подобно вору: шаг, остановка, прислушиваюсь к тишине, снова шаг, практически не дышу. Аккуратно открываю незапертую дверь. Выбираюсь на улицу. Делаю глубокий вдох прохладного утреннего воздуха. Прохожу мимо автомобиля, целенаправленно иду вглубь леса, чтобы побыстрее скрыться, остаться незамеченной. Утро еще не наступило, лишь светает, отчего лес кажется мрачным и пугающим. Меня охватывает животная паника, я срываюсь на бег. Бегу куда глаза глядят, чтобы убежать от этого дома подальше. Ноги застревают в высокой траве, лицо царапают колючие ветви елей, но я бегу. Падаю и снова встаю. Останавливаюсь у дерева, чтобы отдышаться и прислушаться, нет ли поблизости дороги. Именно шум автотрассы спас мне жизнь в прошлый раз. Сейчас же кроме стука дятла по стволу я ничего не слышу. Стараясь не отчаиваться, набираюсь решимости, и снова бегу вперед.

Пробежав еще несколько метров, замираю от звуков, что доносятся до меня. Оглядываюсь. В метрах пятнадцати-двадцати от меня трое медвежат. А это значит, что неподалеку их мама. Содрогаюсь от ужаса. Кровь мгновенно отливает от лица, и наверно, от всех частей тела тоже. Ноги подкашиваются.

– Тихо, – слышу шепот на ухо.

Похититель и спаситель в одном лице стоит за моей спиной. Закрыв мне рот рукой, он обхватывает второй меня за талию, медленными шагами отводит в сторону.

– Слева, в двадцати метрах от нас, медведица. Даже не дыши без моего разрешения.

Киваю в ответ. Непроизвольно из уст срывается стон, мужчина сильнее зажимает ладонью рот.

Мы шагаем назад: неторопливо, бесшумно, осторожно.

От страха я обмякла и лишь сильные мужские руки не дают мне рухнуть на землю.

Когда мы оказываемся в относительной безопасности, мужчина отпускает меня, окинув ледяным взглядом.

– Вперед, – командным голосом указывает маршрут следования.

Я плетусь впереди, он идет за мной бодрым шагом, не забывая постоянно оценивать ситуацию в лесу. На его плече висит ружье, но я думаю, что он не успел бы им воспользоваться, если бы медведица напала на нас. Я видела как-то по телевизору передачу о нападении животных на людей. Мне дома, сидя на диване, было безумно страшно. То, что я испытала сейчас, словом «страх» не описать.

– А говорила, что умная,– пренебрежительно бросает он.

Парировать не стала, ему все равно не понять. Иду молча. Да и прав он.

– Налево. Скажи, чем ты думала, когда решила бежать?

– Ничем, – огрызаюсь я.

– Ну, это я понял. Думать тебе нечем.

– А можно без оскорблений?

– Можно было бы, если бы я вместо утренней пробежки, завтракал. А сейчас я голодный и злой. Поэтому не обессудь,– он минуту сверлил меня взглядом. – Что заставило тебя рвануть в дикий лес?

– Ты.

– Я? – недоумевая он, смотрит на меня. – Я вроде как спас тебе жизнь. Теперь уже дважды, – он подходит ко мне вплотную, смотрит прямо в глаза. – И запомни, это было в первый и последний раз. Больше бегать за тобой по лесу я не буду. Хочешь сдохнуть от обезвоживания организма или от встречи с диким животным – это твой выбор. Я подвергать свою жизнь опасности не стану. Уяснила?

– Да. И…спасибо, – говорю я практически шепотом, мне безумно стыдно.

Он ничего не ответил на это.

– Я тебе не верю, – на нервах я выпаливаю ему свои мысли. – Здесь поблизости должна быть дорога. Ты не хочешь, чтобы я нашла ее и выбралась отсюда.

И снова молчание.

– Зачем я тебе?

– Сам не знаю, – наконец, отвечает он. – Дорогу ты можешь идти искать. Я тебя не держу.

Он обходит меня и идет впереди, четко понимая, что я никуда не денусь. Я спешу за ним, боюсь отстать хотя бы на шаг. Мне кажется, что медведица идет по нашему следу. Я часто оглядываюсь, жду нападения.

Мы возвращаемся к домику. Я вхожу в выделенную для меня комнату. Закрываю за собой дверь. Падаю без сил на кровать. Я так устала.