Карабах

© Виктор Портнов, 2018

ISBN 978-5-4490-6127-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

В этом небольшом очерке хотелось рассказать не о войнах и национальных распрях, к которым в последнее время мы все уже привыкли, получая их в сводках из средств массовой информации. Был ведь и другой Кавказ, о котором все больше забывают. О чем и хотелось поведать, ведь молодое поколение об этом ничего не знает. Сравнительно не так давно, мирно жили все народы, уважая друг друга, помогая в беде и горе. Так получилось, что большое количество семей военнослужащих, их дети, жены жили в крупных и маленьких городах и поселках с азербайджанцами, армянами, грузинами, чеченцами и других республиках Кавказа.

Были соседями, дети ходили вместе в детские сады, учились вместе в школах. От этого соседства они становились духовно богаче, узнавая культуру, обычаи, привлекательные стороны и особенности каждого народа, учились готовить национальные блюда, гуляли на свадьбах своих детей, восхищаясь красивыми тостами, щедростью столов и обилием гостей. Все это было, и никто нас в качестве показательной дружбы по телевизору не показывал, в газетах не писал, эта была жизнь простых и непростых людей, и считалось, что только такие взаимоотношения должны быть между людьми. Подтвердить это могут миллионы людей, которым в мирные времена пришлось быть вместе. Эти отношения между русскими, белорусами, украинцами и народами Кавказа строились не по команде сверху, а просто им никто не мешал выстраивать и складывать свой быт. В то время, когда я проходил службу в Карабахе, многие в городе Степанакерте, в особенности в смешенных деревнях, владели двумя языками, азербайджанским и армянским, были смешанные браки, и ничего не предвещало, да и никто не знал еще страшного слова «перестройка». В моем рассказе нет войны, в Карабахе я ее, слава Богу, не застал, и у меня остались самые лучшие воспоминания об этом периоде службы. Народ, который пережил ужасы войны, часто с ностальгией вспоминает мирный Карабах, на землях которого всем места хватало. Сколько понадобится лет, чтобы зажил Карабахский конфликт и другие противоречия в других республиках, учитывая современные средства коммуникации, которые с определенной периодичностью напоминают об этом в СМИ, вскрывая заново эти раны? Вспоминая частые поездки, можно было на дорогах Кавказа оказаться в затруднительном положении, и всегда тебе помогут совершенно чужие люди. Если остановился по причине поломки, окажут помощь, помогут починить машину, оказался в дороге голодный с солдатом-водителем, всегда накормят и напоят. Уважительное отношение к армии, к ее давним традициям на Кавказе создавали тот цементирующий мир, который в последующем был разрушен. Некоторые офицеры проходили службу здесь по десять лет и более, знали хорошо быт и нравы местного населения, ни один бы из них не дал команду на решение возникших проблем силой. Многие из них были высококлассные педагоги, умело проводили воспитательную работу в многонациональных подразделениях, используя традиции народов всех национальностей для решения стоящих перед ними задач, учитывая сильные и слабые стороны подчиненных, порой прибегая к нестандартным решениям. Еще раз подчеркну, потому что они жили среди этих людей, не были туристами или командированными. Окажись они рядом с руководителем, принимающие судьбоносные решения, вмешиваясь в многовековые устои народов там, в Москве, не было бы войны в Карабахе. Судьбоносные решения для Кавказа принимали московские чиновники, имеющие представление о народе, проживающем на Кавказе, в лучшем случае по шашлыкам в горах во время дружеского застолья. Людям, живущим на Кавказе, свойственны взаимовыручка, почитание стариков, родителей, очага своего дома. Одна из характерных традиций – помогать близким родственникам в беде, собирать денежную помощь на свадьбу, суд и похороны близких. На свадьбах дарили щедрые подарки в зависимости от положения в обществе. Для прокуроров и судей собирали деньги, для того чтобы помочь своему родственнику, «случайно» оказавшемуся на скамье подсудимого. Во время похорон присутствие и поддержка близких и дальних родственников была порой важнее тех денег, которые приносили все близкие. Все это было присуще всем народам Кавказа, независимо от национальности и вероисповедания, и не учитывать это в политических играх московских чиновников было нельзя. Эти традиции, к сожалению, несвойственны населению Центральной России, а порой бывает наоборот. В этом рассказе я описал небольшой отрезок времени своей службы, здесь нет выдумки, это реальные люди, которые встречались в разных гарнизонах, где мне приходилось служить. Обыденная жизнь небольшого гарнизона, которых были тысячи на Северном Кавказе, с ее особенностями, веселыми историями.

Глава1 поезд, дорога

Осенью в те времена поезд Москва – Тбилиси был трудно доступным для пассажиров… Билеты я с трудом достал через военного коменданта Курского вокзала. Когда объявили о посадке на поезд Москва – Тбилиси, напутствие коменданта было простым: «Не забудь хорошего коньяка или вина привезти!» Эту фразу мне говорили практически все, кто мне желал счастливого пути. Впечатление создавалось, что я еду в края, где реки наполнены вином, а колодцы – коньяком. Диктор объявил посадку на поезд, разночинные пассажиры дружно занимали свои места, согласно купленным билетам. Народ быстро устраивался, доставал нехитрую еду и, бегая к проводнику, решал проблему со стаканами. Поезд тронулся, и веселая, с хорошим застольем и непринужденными разговорами, началась дорога на Кавказ.

Сосед по купе попался коренной Тбилиси, таксист Вано, много говорящий, как все таксисты. Первое, что сделали пассажиры купе, дружно поругали Москву и москвичей за их заносчивость, позавидовали, что у них все есть в магазинах, а затем перешли к нехитрой трапезе, плавно разговор переходил к дому и своим проблемам. Вано пообещал всем оказать всякую помощь по приезду в Тбилиси. Время в дороге за разговорами летело так же быстро, как пробегающие дорожные столбики, за окном вагона раскинулись просторы Подмосковья, быстро пробегали высокие платформы станций, где стояли люди, одетые намного интересней и модней, чем в остальной части России. Близость Москвы чувствовалась и во внешнем виде людей: наличие модных в то время джинсов у ребят и коротких юбок у девчонок. Особенно женщины старались подчеркнуть свою принадлежность к столице своими прическами и необычным цветом волос. Все реже стали пронзительно кричать встречные электрички, Подмосковье стала сменять российская провинция, с покосившимися старыми избами и людьми, не такая нарядная и модная, как Москва. По вагонам ходили глухонемые и предлагали карты с обнаженными девицами, что вызывало у мужской части пассажиров неподдельный интерес к некоторым особам, изображенным на картах, и приводило их в восторг. Тут они переходили на свой язык, и я только догадывался, о чем шла речь. Полистав колоду карт и почмокивая губами, Вано, посмотрев еще раз многозначительно на карты, сказал, что у него дома есть цветные карты, что вызвало неподдельное уважение у остальных соседей. Дальше пошли цыгане, настойчиво рекомендовали пуховые платки, интерес к цыганскому ассортименту привлекал женскую часть вагона. Постепенно надвигались сумерки, и пассажиры после московской суеты с удовольствием стелили постели и укладывались спать, с мыслью, что скоро они будут дома с родными и близкими им людьми.

Совсем о другом думал я, о том, куда и в какую часть Закавказья меня забросит судьба. Вспомнил про себя школьную программу, творчество М. Ю. Лермонтова. В его письмах были отмечены высеченные на скале слова, которые по рассказам очевидцев сохранились и до сегодняшнего дня: «На Кавказе служат офицеры не угодные царю, но преданные отечеству». С этой мыслью, отмеченной классиком и вызывающей гордость, я еду на Кавказ. Забравшись на верхнюю полку, я заснул под стук колес, мечтая найти эту скалу или камень с надписью.

На утро за окном ландшафт поменялся. С переходом на гористую местность все чаще стали попадаться узкие холодные ущелья с туннелями, все пассажиры оживленно переговаривались, чувствовалось приближение конечного пункта назначения. Наконец поезд прибыл к конечному пункту – Тбилиси. Вокзал встретил своеобразной суетой, присущей южным городам. Сначала нужно было освободиться от тяжелого груза, от всей одежды: зимней, летней, парадного обмундирования и нехитрых вещей первой необходимости. Сдав весь груз в камеру хранения и определившись с дальнейшим маршрутом, нужно было прибыть в штаб ЗакВО, доложить о своем прибытии и получить назначение для дальнейшего прохождения службы. Попав в незнакомый город, я обычно не пользовался транспортом, а старался пройти пешком, чтобы посмотреть достопримечательности города.

Первое, что меня удивило в Тбилиси, это большое количество легковых машин, которые мчались по красивым улицам, издавая разной тональности сигналы знакомыми мелодиями. Водители останавливались на проезжей части дороги и разговаривали между собой, при этом, что интересно, никто не возмущался, а терпеливо ждал окончания разговора. Приглядываясь к дороге, я все искал глазами большегрузный транспорт, но ни одной машины не мог увидеть, кругом мчались «Жигули», черные и белые «Волги», перемигиваясь друг с другом фарами. Я осматривал архитектуру города, присущие только южным городам красивые фасады домов, украшенные южной растительностью, большие веранды и балконы – все это отличалось от средней полосы России, где климат заставлял архитекторов и строителей не строить с такой открытостью.

Любуясь проспектом Руставели и всеми красотами, окружающими меня, я не заметил старшего по званию офицера, который окликнул меня до боли знакомой и родной фразой: «Товарищ лейтенант, почему не приветствуете старшего по званию?» Передо мной стоял немолодой майор, по всей видимости, грузин. Я извинился и попробовал объясниться, что я первый раз в Тбилиси и восхищен этим городом, просто не заметил майора. Он улыбнулся, поинтересовался, откуда я приехал, и стараясь быть строгим, пожелал мне больше не отвлекаться, показав, как проехать к штабу ЗакВО.

В бюро пропусков Штаба ЗакВО я позвонил в кадровую службу, доложил о своем прибытии и стал ожидать списка на пропуск, который должен принести один из офицеров службы. Присев на стул рядом с лейтенантом, который также ждал, по всей видимости, своей очереди, разговорившись между собой, выяснилось, что мы ехали в одном поезде из Москвы и сожалели оба, что не попали в один вагон. Звали собеседника Валера, был он невысокого роста в больших роговых очках. Оказался разговорчив и не очень похож на строевого офицера, который строгим своим видом внушал страх подчиненным. Он уже знал, что будет служить в Тбилиси два-три года, а затем должен поступить в академию, а дальше или Москва, или заграница – такую перспективу обрисовал его папа. Валера был удивительно откровенен. Перспектива складывалась такова, что если он не будет сопротивляться, когда его будут тянуть за уши, то он как пробка из-под шампанского пробьет все ступени карьеры и окажется в Арбатском округе, в тихом паркетном кабинете, где по телефону будет заказывать икру и стройматериалы для своей дачки, настойчиво требуя их доставку в установленные сроки, радуя своего престарелого родителя своими успехами в службе и обустройстве своего быта. Наконец в комнату ожидания бюро пропусков вошел майор, щеголевато выглядевший: форма от сапог и до фуражки были сшиты по спецзаказу в придворных мастерских Москвы. Фуражка выделялась широкими полями и соответствовала той форме, которую носили многие в ЗакВО. Лицо у майора было строгим. Осмотрев с некоторым высокомерием присутствующих в комнате офицеров, которые, в отличие от него, имели внешний вид, да и внутреннее состояние, слегка подавленные неизвестностью, что их ждет с появлением красавца-майора, он громко и четко произнес:

– Лейтенант Воронин!

Рядом сидящий Валера встал, поправив очки, и негромко произнес:

– Я.

Этим, по всей видимости, удивил майора, но, убрав строгость с лица, он учтиво и вежливым тоном произнес:

– Следуйте за мной!

Валера, взяв дипломат, направился к выходу вместе с майором. А тем временем солдат в окошко, где выписывают пропуска, выкрикнул с кавказским акцентом мою фамилию, протянув пропуск, и пригласил пройти в службу к дежурному.

Поднявшись на пятый этаж, он доложил дежурному капитану о моем прибытии. Взяв предписание, он с важным видом стал записывать в журнал, при этом бормоча про себя, что его уже за сегодня все достали. Я почувствовал, что стал причиной его мучений, и предложил прийти в другой раз, на что он с удивлением и негодованием на меня посмотрел и объяснил, что меня с нетерпением ждут в батальоне в городе Степанакерте, звонили из части несколько раз и справлялись о моем прибытии. Объяснив план моих дальнейших действий, он сказал:

– Ожидай здесь начальника службы и доложишь ему! Пока зайди к его заму, он тебя проинструктирует, – показав массивную дверь с биркой установленного образца, на которой было написано полковник Козловский А. А.

Как добраться до города Степанакерта и что там за воинская часть, наверное, мне объяснит заместитель начальника, куда направил меня дежурный.

Постучав в дверь, я ринулся в неизвестность, где давно меня ждут, чтобы доложить по всей форме, но там наткнулся еще на одну дверь и, споткнувшись, боком влетел в кабинет. Поправив форму и одернув китель, я строевым шагом приблизился к полковнику Козловскому. Не успев его разглядеть и отрапортовать, я услышал злой крик: «Вон отсюда! И зайдите, как положено». Выскочив из кабинета и придя немного в себя, я посмотрел на дежурного капитана, который, ехидно улыбаясь, сказал:

– Если с третьего раза зайдешь, то тебе повезло!

Поправив головной убор, расправив китель, протерев носовым платком сапоги и вспомнив строевой прием, подход к начальнику, потренировавшись перед зеркалом здесь, в приемной, я ринулся на вторую попытку. Постучав и успешно преодолев вторую дверь, строевым шагом с постановкой правой ноги, я приложил руку к головному убору и четко отрапортовал о своем прибытии, продумав про себя все эти приемы. Я сдал это в училище на «отлично» на выпускных экзаменах, и полковник Козловский должен быть доволен, но по его выражению лица я этого не увидел. Он Медленно поднял свою массивную фигуру из-за стола, и я увидел у него огромный живот и взгляд, который почему-то похож на змеиный, хищный, готовый проглотить свою жертву целиком. Живот вывалился на стол и расплылся на его краю, а нижние пуговицы рубашки играли одну из главных ролей: они держали этот массивный мешок, чтобы он не расплылся по всему столу. Посмотрев на полковника, я понял, что попытка не удалась. Опустив вниз брови, он прорычал: «Я вас сюда не приглашал войти!»

Я все понял, постучавшись, я не услышал приглашения от полковника Козловского. Спросив разрешения выйти и получив одобрение, я с облегчением вздохнул, оказавшись в приемной. Дежурный капитан, сочувствуя моему положению, предсказал пять заходов. Поправив фуражку, одернув китель, повторив про себя быстро на всякий случай обязанности командира взвода, я приготовился к третьей попытке. Постучавшись в дверь, я стал ждать ответа, но за дверью я ничего не слышал, я снова постучал, внимательно прислушиваясь, что происходит за дверью, но там было тихо. Тогда меня осенила мысль, что полковник Козловский меня не слышит по простой причине, что дверь двойная. Я тихонько открыл первую дверь и осторожно постучался во вторую, но за дверью была тишина, я осторожно приложил ухо, прислушался к звукам, которые там раздаются, в надежде услышать заветное слово «войдите», но за дверью было тихо. Постучавшись посильнее, я снова прильнул к двери, и на этот раз я услышал еле слышный свист с храпом. Испугавшись, я вышел в приемную и доложил капитану о ситуации.

– Часа полтора придется подождать! – знающим тоном произнес он. – Садись и учи обязанности командира взвода!

Достав записную книжку, где на первой странице написаны обязанности, я стал быстро повторять их про себя. Взяв с доски документации все три устава – Внутренний, Строевой и Дисциплинарный, я углубился в чтение этих мудрых книг и не заметил, как прошло полтора часа. Вдруг раздался пронзительный звонок, дежурный взял трубку и не успел представиться, как, по всей видимости, ему объяснили все, что о нем думают. Вскочив со стула, он громко крикнул: «Есть, товарищ полковник!» Я понял, что наступило мое время, проснулся мой тренер, и мне предстоит еще две попытки в лучшем случае. Капитан громко крикнул: «Вперед!» Я ринулся к проклятым дверям, с надеждой на удачу.

Открыв первую дверь без стука, как это было раньше, я увидел здоровый волосатый кулак и выразительный мат в мою сторону. Я понял, что совершил ошибку, когда был вдавлен в тамбуре могучим плечом с большими тремя звездами. Выругавшись еще раз в мою сторону, полковник вышел, предупредив дежурного, что будет в политотделе. Я стоял в тамбуре, прижатый к стене, и представлял, что с моей спиной. Повернувшись спиной к дежурному, я услышал:

– Тебе хана! Иди в туалет и приведи себя в порядок до возвращения полковника!

Я помчался в туалет, чтобы до прихода полковника успеть привести себя в порядок и почистить китель. Вбежав в туалет, я к своему ужасу увидел полковника Козловского, который, пыхтя и пугая, вываливался из кабины туалета, застегивая на ходу ширинку. Увидев меня, он рявкнул: «На место, лейтенант!»

Схватив китель, я побежал обратно в приемную, на ходу чистя китель, который, естественно, не успел привести в порядок. Ожидая появление полковника Козловского, услышав тяжелые шаги, дежурный вскочил, доложил по форме. Я прижался к стене с желанием исчезнуть, но этого не удалось. Посмотрев на меня, полковник крякнул дежурному:

– Пускай он зайдет через десять минут!

Я облегченно вздохнул, надо успеть почистить китель и повторить обязанности. Подготовившись к четвертой попытке, я втайне надеялся, что она будет последней. Дежурный посмотрел на часы и дал мне команду: «Вперед». Поправив головной убор, я постучал в первую дверь и замер в ожидании. Через некоторое время я с радостью и страхом услышал команду: «Войдите!» Открыв уже с опытом вторую дверь и преодолев порог, я ринулся строевым шагом к ненавистному полковнику. Доложив строго по уставу, я резко опустил руку, прижав ее к бедру и подав корпус вперед на пять градусов, как требовал строевой устав, стал ожидать результата доклада. Пауза была недолгой. Поднявшись с кресла и положив живот на стол привычным движением, Козловский рявкнул: «Устав знаете?» Про себя я обрадовался, так как обязанности командира взвода знал как Отче наше. «Так точно!» – ответил я. «В какой форме должны представляться по прибытию к новому месту службы?» – спросил полковник. И тут меня бросило в холодный пот, ведь я должен быть в парадной форме.

– Идите, разгильдяй, и приводите себя в порядок!

– Есть! – сказал я и вышел строевым шагом из кабинета.

Дежурный, посмотрев на меня, все понял. Я устало сел на стул и тихо произнес: «Лучше бы я пробежал кросс 3 км, чем вновь идти к полковнику Козловскому». Вспомнив, что парадная форма у меня на вокзале в чемодане помятая, от этих мыслей стало совсем тоскливо на душе. Посмотрев на меня, дежурный впервые за все время проникся ко мне и посоветовал взять такси и поехать в гостиницу КЭЧ привести себя в порядок, нагладиться и прибыть сюда. Делать было нечего, пришлось выполнять приказ. Взяв парадную форму на вокзале из камеры хранения, я привез ее в гостиницу КЭЧ, где привел ее в порядок, переоделся, подушился любимым своим одеколоном «Саша». Подумал, что еще может быть написано в уставе, восхищаясь про себя мудростью этой книги.

Уже вечерело, когда я вновь прибыл в штаб ЗакВО к ненавистному полковнику Козловскому. Увидев меня, дежурный, улыбнувшись, сказал, что полковник Козловский выехал в войска, так что тебе придется доложить самому начальнику. От этих слов у меня все опустилось. Если зам такой зверь, то, что тогда из себя представляет начальник? Увидев мое отчаянье, капитан сказал:

– Не бойся! Если повезет, то с первого раза обойдется.

Набрав воздуха полную грудь и посмотрев в зеркало, я поправил фуражку, парадный ремень и ринулся к двери начальника, успев посмотреть на массивную бирку, где было написано полковник Грибов В. А. Я громко постучался, к моему удивлению, за дверью прозвучало тихо слово «Войдите». Влетев в кабинет, я увидел большую карту, массивный стол. Толком не разглядев, кто там за столом, я перешел на строевой, изо всех сил подчеркивая удар сапога о ковровую дорожку, так, что пыль поднималась, как у паровоза, в разные стороны. Доложив громко о своем прибытии, я, наконец, разглядел полковника Грибова. На меня смотрели усталые глаза человека, которому уже все надоело, и задачи, поставленные вышестоящим начальством, были несравнимы с моим громким присутствием.

– Что так шумишь, доведете меня тут до инфаркта, – сказал устало полковник, взял пухлую папку, открыл замок и достал тетрадь.

Он посмотрел на меня и тетрадь, сделал ручкой пометки, тихо произнес:

– Все ясно?

– Так точно! – гаркнул я.

– Не шуми ты! – тихо добавил он, повторив. – Доведете все вы меня до инфаркта. Свободен! – негромко сказал он.

Повернувшись кругом и тихо пройдя по дорожке, я на цыпочках вышел из кабинета начальника, тихонько прикрыл массивную дверь так, чтобы не навредить здоровью полковнику Грибову. Дежурный капитан, увидев меня, с радостью вручил мне предписание, объяснил, как добраться до города Степанакерта: на поезде до станции Евлах, а там – на автобусе 100 км. И с чувством облегчения я вышел из штаба, с желанием где-нибудь подкрепиться.