Ледяная дорога в Миктлан. Городская повесть-фэнтези

© Василий Карасев, 2017

ISBN 978-5-4485-3054-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Капли солнца на персидском ковре

С потолка капало солнце. Маленькие лужицы его растекались по старинному шелковому ковру и сливались друг с другом, образуя большие яркие пятна. Ковер лежал на полу и вытканные по краю цифры «1280» означали год его изготовления. Если перевести исламский лунный календарь на современный лад, то получится 1864 год от рождества Христова. Что, согласитесь, тоже немало. Как часто это бывает на старых персидских коврах, цифры были вытканы задом наперед и вверх ногами – неграмотный ткач просто скопировал написанную кем-то другим дату.

Солнечный дождь все капал и капал, падая на книжные стеллажи вдоль стен, на заваленный бумагами дубовый стол, на котором стоял неубранный с вечера кофейник и на маленькую белую мышь, подбиравшую вокруг кофейника крошки печенья…

Потолок был скошенным и прозрачным, его форму когда-то придумал большой фантазер от архитектуры – Франсуа Мансар, строивший для кардинала Мазарини и двух Людовиков. В честь архитектора прозвали и его творение – мансарда. Помещение под самым потолком, где прячутся от банальностей окружающего мира философы, поэты и влюбленные. Время от времени Мерк, владелец роскошного ковра и комнаты—мансарды, бывал и первым, и вторым, и третьим.

Но сейчас он был обычным еще не проснувшимся гражданином тридцати двух лет, дремавшим в кресле—качалке под теплым серым пледом. Длинные черные волосы, смуглая загорелая кожа и борода—эспаньолка делали его похожим на интеллигентного арабского художника—каллиграфа. Утренняя солнечная капель перешла в настоящий ливень, хлынувший теплым потоком на Мерка, и он, наконец, открыл глаза и пошевелился в кресле. Белая мышь судорожно проглотила крошку и настороженно обернулась. Мерк зажмурился от яркого солнца, потянулся и, с шумом выдохнув, сбросил с себя плед. Одновременно с последними самыми сладкими мгновеньями сна.

– Здравствуй, новый день! – весело заявил он, чем окончательно перепугал бедную мышь. Та заметалась по столу, неожиданно позабыв дорогу, которой пришла. Мышь уже была не рада ни манящим запахам книжных переплетов, ни странному экзотическому аромату застывшей кофейной гущи, ни даже найденным и съеденным сладким крошкам. Панический страх перед внезапно ожившим великаном заставил ее юркнуть в проход между огромными томами Энциклопедии мифов, обежать черную шкатулку с сигарами, в ужасе шарахнуться от собственного отражения в блестящем металлическом кофейнике и, не удержавшись, свалиться со стола в одну из горячих солнечных луж на персидском ковре. Оказавшись внизу, она тут же вскочила на свои тонкие белые лапки и замерла. Покрутила из стороны в сторону головой, не обнаружила за собою погони и неторопливо, вразвалочку потрусила под книжный шкаф.

Мерк с улыбкой проводил ее взглядом и лишь тогда поднялся на ноги. Приручение белой мыши было делом трудным, но он чувствовал, что скоро наступит перелом. Осталось совсем чуть—чуть.

С сегодняшнего дня у Мерка должен был начинаться арабский месяц, и внешний вид, и книги, и музыка, и даже пища, которую он вкушал, сразу же разительно изменились. Это было давнее увлечение молодого человека – каждый месяц полностью менять свой образ жизни. Вчера еще он был французом, поклонником свободы и дикой кисти Матисса, а сегодня готовил себе типично арабский завтрак из смеси коричневых бобов и чечевицы, приправленных специями и собирался музицировать на аль—уде, диковинном струнном инструменте с Востока.

Но его планы спутал почтовый голубь.

В век Интернета и сотовой связи это выглядело чересчур экстравагантно, но Мерк сторонился современных технологий. Или, что вернее, не заигрывал с ними без крайней необходимости. В отличие от прежних технических достижений, нынешние уводили человечество все дальше и дальше в вымышленный виртуальный мир. Голубь влетел в открытую форточку и принес записку от знакомой травницы.

Травницу звали Эмилия Ивановна, ей было за шестьдесят и принадлежала она к тем немногим, кто знал, чем на самом деле занимается Мерк.

«Посетитель. Сегодня в двенадцать», – гласила записка.

Мерк остановился у большого прямоугольного зеркала, засунул записку между рамой и стеклом и недовольно поморщился. Он так хотел провести сегодняшний день в приятной компании с самим собой. Зеркало поморщилось в ответ. Оно было воспитанным и интеллигентным и никогда не строило посторонних гримас. Записка от травницы спутала планы Мерка, но… Дела есть дела. Иначе на что содержать эту мансарду, этот ковер, это зеркало, в конце концов.

Посетитель оказался пунктуален. Едва солнечные часы на скошенной стеклянной крыше показали двенадцать, как над массивной дубовой дверью весело прозвенел колокольчик, оповещая о приходе гостя. Часы Мерк соорудил сам в период своего увлечения гномоникой, древней наукой об измерении времени с помощью солнца. Специальные зеркала ретранслировали изображение часов с улицы внутрь мансарды. Выходило загадочно и романтично, словно само время проступало тенью циферблата на одной из стен.

Гостю было под сорок – невысок, но ладно скроен, явно занимался в тренажерном зале и держался уверенно, хотя и несколько настороженно.

– Здравствуйте, – широко улыбнулся он, протягивая руку. – Господин Мерк?

– Он самый, – ответил хозяин, отвечая на рукопожатие. – Проходите, э…

– Меня зовут Василий. Василий Копилкин. Только прошу не смеяться над фамилией, а то знаете, каждый второй норовит…

Гость еще раз улыбнулся и тут же погрустнел. Они прошли в комнату, уселись за низкий гостиный столик, посетитель задумчиво обвел взглядом комнату, остановившись на тени от солнечных часов, и приступил к рассказу.

РАССКАЗ ГОСПОДИНА КОПИЛКИНА

Вот уже пятнадцать лет, как я занимаюсь торговлей недвижимостью. Думаю, не нужно пояснять, что дело это прибыльное, если обладать определенной сноровкой и иметь трезвую голову. Собственно, трезвая голова, расчетливость и определенная доля здорового цинизма с юности отличали меня от сверстников. Как вы уже, наверное, заметили, речь моя несколько старомодна – когда-то я специально тренировал эту манеру. Ну, а сейчас уже и не смогу изъясняться по иному. Человек, покупающий и продающий, не должен выглядеть легкомысленно. Считайте, что старомодность речи это мой эксклюзивный способ внушать собеседнику доверие. Она придает солидность и респектабельность, а это два краеугольных камушка, на которых строятся отношения с клиентом. Современный молодежный сленг не для меня. Один единственный «упс» или «оформлялово», нечаянно сорвавшиеся с языка, могут стоить тебе немало упущенных денег. Не говорю, что нет обратных примеров, но я выбрал для себя такую линию поведения и она себя оправдывает.

Около года назад, совершая одну из сделок, я познакомился с необычной парой: молодой девушкой и ее дедом, инвалидом, у которого парализованы ноги. Знакомство как знакомство, ввиду недостатка средств, они продавали квартиру в центре и искали приемлемый вариант на окраине. Бедная семья, едва сводившая концы с концами. Тем удивительнее оказался мой внезапно вспыхнувший интерес к ним. Вернее, к ней. Не сразу я понял, что самым банальным образом влюбился. И вроде бы ничего особенного —красотой барышня не блистала, но было в ней нечто… нечто такое… Даже сейчас, когда мы собираемся пожениться, я не могу себе объяснить этого. До этой встречи у меня было немало женщин. Но они приходил и уходили, не оставляя никакого следа. Если бы меня попросили вспомнить их имена, я, ей—богу, затруднился бы. А имя Варвары запомнил с первого раза. Она очень необычная девушка… Знаете, я не люблю женщин—ангелов – как старый циник я им не доверяю. Но и, как это сейчас принято называть, стерв я тоже не люблю. Мне бы что-нибудь попроще и попонятнее. Варвара была не то чтобы посередине между этими двумя крайностями, она была в стороне. Ни зла, ни добра… Кое—кто назвал бы ее серостью, но я с этим не соглашусь. По-своему она очень глубокий человек. Ну, и кроме того, не скрою, мне льстило, что несмотря на солидную разницу в возрасте, я вызвал у нее определенный интерес. Причем, уверен, вовсе не меркантильный.

Все было хорошо и даже прекрасно до начала нынешней весны. Месяца два назад, аккурат после мартовских праздников, стала Варя понемногу меняться… И опять же не могу внятно объяснить в чем это выражалось. Я бы назвал это потерей интереса к жизни. Она все больше молчала и все реже покидала свою квартиру, а потом и вовсе стала подниматься с кровати только для того, чтобы поесть да, извините, сходить по нужде.

Честно признаюсь, ни в какую мистику, ни в какие сглазы, ауры и отвороты я не верю. И теперь еще меньше, чем раньше. Потому что после врачей прошелся по всем экстрасенсам, магам и колдунам, которых смог отыскать в нашем городе. Сплошное шарлатанство и обман, уж поверьте, я ложь по роду своей деятельности за версту чую. Почему я в таком случае обратился к ним? Видите ли, человек я дотошный и методичный. Если уж поставил себе цель, то использую все способы для ее достижения. А тут вовсе не безразличный мне человек. Да уж на что дед у нее полный идиот, но я и его содержу!

И вот как-то на днях, в прошлую пятницу, кто-то из знакомых обмолвился при мне про одну женщину, которая лечит травами. Вернее, даже не травами, а всего лишь одним средством – настоем на березовых тычинках. Или сережках, ежели вам так понятнее. Отправился я к этой женщине безо всякой надежды, и действительно, помочь мне она не смогла. Но зато первая, кто, едва взглянув на меня, поняла, с какою бедой я пожаловал.

– Через порог свой тебя не пущу, – сказала она. – Слишком много на тебе неприятностей. Но подсказку дам. Есть один человек, который занимается всякими необычными делами. Зовут его Мерк, и если он не поможет, то вряд ли справится кто-то другой. Ты сейчас вот что… Ты купи в магазине мясных косточек да раздай бездомным собакам, что во дворе найдешь. Да не скупись, без этого нельзя – жертва. А завтра с чистой душой отправляйся ровно к двенадцати к Мерку.

И дала мне ваш адрес. Вот, собственно, и вся моя история.

– И вы купили это мясо и раздали собакам? – прищурившись, посмотрел на гостя Мерк.

– Конечно, – ответил тот. – Пять килограмм.

Отвернувшись, чтобы скрыть невольную улыбку, Мерк потянулся за коробкой с сигарами. Жертва перед встречей, надо же придумать! Хитрая травница просто жалела бездомных собак. Белая мышь высунулась из своего убежища под книжным стеллажом и замерла, оценивая обстановку. Почуяла чужого, торопливо попятилась назад и неожиданно застряла. Не понимая, что произошло, она завертелась, пытаясь освободиться, затем отчаянно рванулась вперед, вылетела из норы и со всего размаху врезалась в ножку стола.

Глава 2. Визит мертвой кошки

На теплой ладони летнего ветра танцевали листья больших старых тополей. Июнь. Впереди еще целая жизнь. И совсем не верится, что когда-нибудь придет осень, и постаревший ветер сойдет с ума, принявшись зло срывать их с ветвей.

Белые летние брюки и такая же светлая футболка, скромный подержанный автомобиль – Мерк не любил привлекать излишнего внимания – новое дело все—таки вытащило его сегодня из дома. Он, не спеша, ехал в направлении Затулинки, тихого района на самой окраине города. Впрочем, даже если бы молодой человек решил поспешить, у него вряд ли бы это получилось. Все кровеносные сосуды города в этот час были забиты бляшками пробок. Мерк не любил водить машину, даже просто ездить на этих огромных металлических монстрах не любил. Но то, что он делал – делал всегда хорошо, доводя свои навыки до совершенства. Коммунальный мост, поворот налево, темно—зеленые коробки хрущевок – здесь он работал совсем недавно. Большой город не просто каменные джунгли. Это джунгли, которые редкий обитатель знает дальше своего носа. Работа—дом, работа – дом, работа – дом – центр… Таксисты и те видят лишь фасад, внешние контуры тех мест, куда доставляют своих пассажиров. А глубоко в джунглях спрятаны тайны, о которых простой обыватель даже и не подозревает. Лишь иногда, мимоходом, спеша ранним утром на службу, обратит внимание на поднявшуюся над рассветными крышами стаю летучих мышей или на странные знаки, нарисованные на торце обычной многоэтажки. Не рисунки и не буквы, они не несут, казалось бы никакого смысла… Посмотрит и тут же забудет, побежит дальше. Да даже если бы и не забыл… Материалистическое сознание, наш главный критик сущего, все одно спишет загадочные знаки на очередное баловство подростков.

Несколько странных, ломанных, словно вывернутых наизнанку букв на стене трансформаторной будки, и Мерк уже знал, что это за двор и кто его обитатели. Увы, тайнопись нисколько не помогла ему в разрешении загадки. Тот, кто рисовал эти знаки, вряд ли имел отношение к случившемуся.

Рыжая дворняга, гревшаяся в солнечном омуте на краю детской площадки, лениво подняла голову, посмотрела на Мерка недоверчивым взглядом и, не сочтя заслуживающим внимания, снова предалась своим маленьким собачьим мечтам. Она мечтала о том, чтобы мясник из соседнего продмага стал ее хозяином. Увы… Не всем мечтам суждено сбываться.

А двор был обычным, окраинным, разве что более чистым и зеленым, чем обычно. Под навесом из шепчущихся друг с другом кленов сидели на скамейке старики, две молоденьких мамаши прогуливались вдоль подъездов, катя в колясках спящих малышей да вездесущая ребятня весело вопила, гоняясь друг за другом. И даже старые панельные пятиэтажки в этот солнечный день не казались монстрами, пожирающими по ночам своих жителей. Они просто стояли, грустно озираясь по сторонам в поисках ушедшего прошлого. Дряхлые каменные исполины почти позабытой эпохи.

Мерк настоял, что поедет к Варваре один. Просто попросил Василия позвонить ей и предупредить о визите. Вместо этого гость, немного помявшись, протянул ключ и назвал адрес.

– Она совсем не встает, – пояснил он. – Лежит и смотрит в потолок или в стену. Не откроет она на звонок.

Но Мерк все—таки позвонил. Откроет – не откроет, а входить без предупреждения это… это не по-арабски. За дверью послышался чей-то приглушенный голос, затем стих, затем снова заговорил, заворчал что-то неразборчивое. Слов было не понять, но не это более всего поразило молодого человека. Шорохи… Едва слышимые даже ухом Мерка…. Мириады хаттифнатов, крошечных прозрачных существ, скользили по стенам, покидая подъезд. Если бы в этот момент из какой-нибудь квартиры вышел обычный человек, у него непременно закружилась бы голова. Потом он объяснил бы себе это спертым воздухом, духотой и неприятным затхлым запахом, но на самом деле запахи и воздух были тут совершенно ни при чем. Мерк нахмурился, вынул из кармана ключ и вставил его в замочную скважину.

Дверь открылась легко, послушно, без малейшего скрипа. Обнажила перед ним пустой коридор с ободранными обоями и большой кусок комнаты со стариком в инвалидной коляске. Услышав шаги, старик развернулся и, подслеповато щурясь, настороженно уставился на гостя. По словам Василия, он нанял деду пожилую няньку, и она действительно следила за стариком. Тот был одет в свежий, хотя и очень древний костюм. Пятидесятые годы прошлого века, кажется. Время, когда гангстерская мода добралась, наконец, из Чикаго тридцатых до Советского Союза: широкополая шляпа, костюм в полоску с зауженным в талии пиджаком и светлая рубаха. Из-под шляпы клочками торчали редкие седые волосы, и до полного образа не хватало только потрескавшихся лакированных ботинок и заржавевшего пистолета. Позади старика—гангстера застыл распахнутым ртом платяной шкаф, пустой и беззубый. В углу, под толстым слоем пыли, дремал старый телевизор, огромный неподъемный ящик конца восьмидесятых. Люстра с подбитым глазом лениво покачивалась под потолком, невесело роняя тени на облезлую трубу отопления и давно немытые окна без штор и занавесок.

– Лышка обои ободрала, – неожиданно зло сказал старик. – Когда не померла еще. Каждое утро когтями по стене, дура. Говорил Варьке с ейным хахалем, хорошо зарывайте, не послушались. Вот теперь и по ночам ходит. И когтями опять… когтями… Ты случайно не от Ворошилова?

– Нет, – осторожно ответил Мерк.

– Значок он мне должен, – пожаловался старик. – Ворошиловского стрелка. Так и не отдал до сих пор.

Худые морщинистые руки подхватили с колен пластмассовую тарелку с зеленым месивом – не то густым супом, не то жидкой гороховой кашей – и старик тут же потерял интерес к гостю.

Мерк неторопливо прошелся по комнате, остановился у окна – с четвертого этажа двор оказался как на ладони – и попытался сосредоточиться на своих ощущениях. Ничего. Острые маленькие иголки защекотали кончики пальцев, Мерк встряхнул ладонями и проследовал мимо старика на кухню. Внимательно осмотрел посуду, продукты в холодильнике, отодвинул пару приземистых угловатых шкафов старого гарнитура, заглянул под мойку и в другой угол – за плиту. В этой квартире не было жизни. Никакой. Ни тараканов, ни пауков, ни даже плесени, покрывающей черствый хлеб. Только сумасшедший старик и девушка в дальней комнате. За всю свою практику Мерк никогда не сталкивался ни с чем подобным.

– А Варька совсем обленилась. – послышался обиженный голос старика. – Лежит и лежит себе. Хоть бы полы помыла, паскуда. Мне значок Ворошиловского стрелка пришли вручать, а она… Варька! Вставай, коза драная!

Старику никто не ответил. Развернувшись, Мерк направился обратно в зал и вдруг резко затормозил у зеркала. Оно выглядело обычным, но едва молодой человек прикоснулся к его поверхности пальцами и, закрыв глаза, сосредоточился, как на стекле появились сизые разводы и зеркало начало стремительно изменяться. Через несколько мгновений оно было похоже на мутное ночное фото – мятое, с завернутыми скукожеными краями. Ресницы Мерка задрожали от напряжения, глаза распахнулись, в глубине неясного дымчатого стекла мелькнула и исчезла чья-то тень, а по зеркалу с громким треском пробежала глубокая трещина. Мерк отдернул руку и выдохнул. Взглянул на зеркало и выдохнул еще раз – от удивления. «Ночное мятое фото» так и застыло на стене – тусклая искореженная поверхность с трещиной посередине.

– Я доел! – сообщил из комнаты старик и, подняв руку, постучал пластмассовой тарелкой по подлокотнику коляски. Чтобы не происходило в этой комнате, но аппетита он, похоже, не растерял. Мерк подошел и протянул руку, чтобы взять тарелку. Неожиданно живо старик схватил его за футболку и притянул к себе.

– Так ты говоришь, мне дадут значок? – громким шепотом спросил он.

– Обязательно, – чуть улыбнувшись, кивнул Мерк, старик начинал ему нравиться. Он мечтал даже тогда, когда мечтать уже было не о чем.

Комната Варвары была длинной и узкой. В углу стоял точно такой же трехстворчатый шкаф, как и в зале, загораживая выключатель и левую дверцу балкона. Отчего протискиваться туда приходилось боком. У другой стены, чуть поодаль от шкафа, на низком диване, устремив отрешенный взгляд в потолок, лежала молодая девушка. Легкое летнее платье, распущенные светлые волосы и абсолютная неподвижность. Солнечный зайчик, запрыгнувший из окна в комнату, смущенно заглядывал в ее глаза, но девушке было все равно. Она не реагировала на свет. На зайчика. На вошедшего незнакомого мужчину. Мерк прикоснулся к ее плечу и тут же отдернул руку, его обожгло пустотой. Перед ним лежала не женщина – мираж, стень, подобие.

«Кто свою стень увидит, скоро помрет», – вспомнились ему неизвестно когда и где прочитанные строки.

Он вытащил из кармана маленькое стеклышко, поднес его к лицу – стекло слегка затуманилось. Девушка дышала, она была здесь, и в тоже время ее словно не было. В растерянности Мерк присел на край дивана. Мысли путались, перескакивая с одного на другое: бегство хатифнаттов, стерильная безжизненная квартира, треснувшее под его пальцами зеркало, сумасшедший старик в гангстерском костюме… Сейчас Мерк чувствовал себя обычным горожанином, которому вдруг рассказали, что в его дворе живут страшные монстры, о которых он и не подозревает. Но в отличие от обывателя, это открытие не столько напугало Мерка, сколько увлекло. Почтовый голубь принес ему маленький кусочек тайны, а что может быть увлекательнее, чем разгадывать тайны этого мира?

Мерк поднялся с дивана, еще раз посмотрел на неподвижно лежащую стень и вышел из комнаты. Делать в квартире больше было нечего. А вот во дворе…

– Эй, парень! – схватил его за рукав старик. – Спасибо тебе.

– За что? – удивился Мерк.

– За значок. Я его до—о—олго ждал, – старик поманил пальцем Мерка, и когда тот нагнулся к его лицу, тихо прошептал. – Я знаю, что Лышка искала. Хочешь, покажу?

– Лышка это кто? – также шепотом поинтересовался Мерк.

– Кошка бывшая, – неожиданно рассердился на вопрос старик. – Ее Варька плохо закопала, я ж тебе говорил. Вот, бери.

И вытащил из кармана своего гангстерского полосатого пиджака… ахат.

– Бери, бери, мне не жалко…