Бодлер

ставшего неотъемлемой принадлежностью фашистской пропаганды, образуются у Бодлера. И заглавие, и дух «Bagatelles pour un massacre» [«Безделушек для погрома»] Селина[12] непосредственно восходят

Чем короче время подготовки промышленного рабочего, тем дольше время подготовки военного. Возможно, это часть подготовки общества к тотальной войне: навык из практики производства переходит в практику разрушения.

Фридрих Теодор Фишер пишет: "отстаивать цвета своего флага считается смешным, твёрдо придерживаться позиций - ребячеством; как тут и одежде не стать бесцветной, бесформенной и в то же время облегающей?"

а что касается костюма, облачения современного героя, разве нет у него своей красоты и своего особого шарма? разве это не та одежда, которая нужна нашей эпохе: ведь она страдает и несёт ещё на своих чёрных, тщедушных плечах символ вечной печали. чёрный костюм и сюртук обладают политической прелестью не только как выражение всеобщего равенства - есть в них и поэтическая прелесть, а именно - выражение общественного расположения духа, представленного в необозримой процессии скорбящих: скорбящих политических, эротических, частных. все мы учавствуем в каком-либо погребальном обряде. абсолютно одинаковая ливрея безутешности является доказательством равенства. и разве не обладают складки ткани, корчащие гримасы и обвивающиеся змеями вокруг мёртвой плоти, своей потаенной прелестью?

когда я слышу, как художников, подобных Рафаэлю или Веронезе, прославляют с тайным умыслом унизить все созданное после них, я задаюсь вопросом, не является ли достижение, само по себе по крайней мере не уступающее тому, что совершили они, заслуживающим бесконечно большего уважения, поскольку возникло в атмосфере и в окружении, враждебно настроенных

Если представления, содержащиеся в memoirs involontaire и стремящиеся окружить предмет созерцания, назвать аурой этого предмета, то аура предмета созерцания оказывается эквивалентной опыту, кристаллизующемуся на предмете прихода в виде навыка.

Духовые оркестры, составленные из сыновей крестьянской бедноты и исполнявшие свои мелодии для бедноты городской, - вот олицетворение героизма, робко скрывающего свою затертость в словечке quelque [своего рода] и именно в этой своей позе оказывающегося единственно возможным в таком обществе.