Случай из жизни трейдера Часть 3

Начиная с 2002 года мои финансовые дела начали резко ухудшаться. Я, конечно же, крепился, как мог, но от этого укрепления силы и воли денег не прибавлялось. Я задавал себе вопрос: «Как же так получилось»? В середине 90-х годов я мог назвать себя преуспевающим трейдером. Я довольно хорошо раскрутился на бирже, а тут как будто налетел на каменную стену. Денег становилось все меньше и меньше и вот, в один прекрасный день они кончились. Что делать? Я человек страшно оптимистичный. Я не теряю присутствия духа и по ночам, и днем. Ход моих мыслей был примерно следующим:

«У меня есть три кита. Торговля акциями на бирже, автомобиль – в свободное время буду бомбить, и гадательная книга Перемен – по вечерам буду ее изучать, а потом по ней стану гадать и зарабатывать».

Эти мысли меня грели, но денег не прибавляли. На торговым счете денег осталось очень мало – тысячи три, «бомбежка» на автомобиле не клеилась. Ну, не мое это дело – возить китайцев с Черкизовского рынка. А гадание по книге Перемен тоже не получалось, больно она тяжелая для европейского восприятия. К лету 2003 года наступил «абзац»: деньги кончались. Я даже не мог купить двенадцатилетнему сыну летнею майку за триста рублей. Ну и ситуация… Просто класс! Я в шоке, выхода не вижу. Напрягая всю силу своего интеллекта, бледнея и потея по ночам, я судорожно соображал, что же делать? Жена не догадывалась, на что мы живем…

Итак, думал я, думал, и решил занять денег. Благо все мое окружение думало, что я торговец ценными бумагами экстра-класса. Сначала я обратился к двоюродному брату. Он давно мне навязывал крупную сумму денег, правда, под приличный процент – что-то под тридцать шесть годовых. Потом на таких же мрачных условиях занял у своей родной сестры. Затем у своего давнего знакомого – под четыре процента в месяц! В итоге набрал неслабую сумму: где-то около шестидесяти тысяч американских долларов.

Я начал жить на заемные деньги. Но через год такой жизни я был едва жив. Торговля не клеилась, а проценты бешено съедали сумму на счете. Надо понимать, что когда достигаешь определенного уровня материального благополучия, то очень трудно с этого уровня уходить вниз, как-то ужиматься. Ты привык ходить в дорогие магазины и рестораны, ездить на дорогие курорты, а тут денег нет даже на простую колбасу, чтобы покормить кошку. Одним словом, через год начали кончаться и заемные деньги. Что делать? Своих кредиторов я стал подбивать: мол, дела мои идут хорошо, можно еще добавить, проценты ведь плачу хорошие… В итоге я их убедил, они добавили еще штук тридцать. Кое-как держусь, но прикидываю, что денег при таком раскладе хватит от силы, еще на год, а потом все, ку-ку. Конечно, в это время я очень сильно напрягался: и работал таксистом на своей машине, и вошел в какой-то сомнительный «Межрегиональный фонд», предполагая, что это последний шанс выскочить из моего ужасного финансового положения. Но этот фонд оказался очередной финансовой пирамидой. Уже сейчас я понимаю: войти в него было полным маразмом. Ну, как я мог отдать вступительный взнос в три тысячи пятьсот долларов, если в свое время даже для «Гербалайфа» я пожалел сотку? А тут, не раздумывая, отстегнул три с половиной штуки грина… Теперь понимаю: попав в тяжелую ситуацию, человек хватается за любую возможность. А эту возможность в «Межрегиональном фонде» расписывали очень красиво. Мне говорили: «Через год ты будешь зарабатывать десять тысяч долларов в месяц». Ну, да ладно, хватит об этом… После фонда я устроился в агентство недвижимости. Прошел собеседование, меня спросили:

– Лет вам немало, выдержите?

Я ответил:

– Выдержу.

Начал учиться. Учился месяца три, затем начал работать, однако, потом разочаровался: все давно схвачено, бабский коллектив, одни интриги и сплетни. Ушел оттуда без сожаления.

И вот, как раз в это время, после ухода из агентства недвижимости все и началось. У меня есть не то что друг, а очень толковый компаньон, единомышленник, с которым я познакомился на бирже. Тогда ему было двадцать пять лет. Он мне показался очень способным парнем, с отличной памятью, с юмором, немного, правда, «нетаньяху», но это не важно. Мы с ним переговорили на все интересующие нас темы: про русско-японскую войну, про Первую мировую, про Вторую мировую – до хрипоты в горле. Почему японцы победили, почему адмирал Ухтомский увел эскадру после боя в Желтом море обратно в Порт-Артур под удар тяжелой осадной артиллерии японцев, почему адмирал Рожественский дал себя разбить в Цусимском проливе, почему немцы нас сделали в 1941 году… Затем о древнекитайской философии: о Лао-цзы, о книге Перемен, о Чжуан-цзы, о Конфуции… За те десять лет, что прошли с момента нашего знакомства, парень не опустился, а наоборот, очень сильно поднял свой интеллектуальный уровень. А после крушения Российской товарно-сырьевой биржи ушел на преподавательскую работу и начал читать лекции по фондовому рынку. Одним словом – молодец, учебник написал, диссертацию защитил, много статей в журналах опубликовал. В 2000 году он мне говорит:

– Владимир Васильевич, давайте вместе лекции читать.

Я замахал на него руками:

– Что ты Константин, как можно, я такой крутой трейдер, а тут какие-то лекции…

Но в 2004 году мы все-таки начали вести занятия по фондовому рынку в брокерской компании «Боцман плюс», благо опыта у обоих было хоть отбавляй. У меня стали появляться небольшие деньги. А незадолго до этого произошел следующий случай. В то время я познакомился с книгой Мерфи о подсознании и сознании, где проходит идея о постановке цели в жизни и способах ее достижения. А какая цель у меня была в этот период? – Как подняться, как заработать серьезные деньги. Так вот, иду я по улице, и напряженно думаю: «Где мой миллион долларов? Где мой миллион долларов»? А у Мерфи написано, что если ты будешь держать свое сознание на какой-то цели, то эта цель непременно будет достигнута. Так вот, иду я, значит, по Измайловскому парку и напряженно размышляю о своем миллионе. Мобильный телефон отключен. В голове свербит только одна мысль: «Где мой миллион долларов, где мой миллион долларов»? Потом я говорю себе: «Дай посмотрю, сколько времени». Включаю мобильник, смотрю, сколько времени, и тут звонок Кости:

– Как дела? Готов читать лекции?

Я быстро сообразил, что это был знак Божий, пригодились уроки книги Перемен. Итак, начали мы с Константином читать лекции в «Боцмане», а потом в компании «Феко». Потихоньку, полегонечку процесс пошел, и я стал выполнять кое-какие обязательства, то есть, отдавать деньги. Хотя получалось где-то две, а где-то и три тысячи долларов в месяц, но мне этого было мало. Кроме того, у меня появилось больше свободного времени. Я перестал торговать на бирже и стал готовиться к семинарам. Торговля на рынке, которая занимала в день до восьми часов, потеряла для меня как интерес, так и смысл. Появилось свободное время: с утра до пяти часов (мои лекции начинались с шести). Я про себя думал:

«Под учебную программу надо взять еще хотя бы пару компаний, чтобы лекции читать не только по вечерам, но и днем. Вот тогда количество денег может увеличиться чуть ли не в два раза. Да еще субботы и воскресенья свободные, а некоторые фирмы любят собирать аудитории как раз по этим дням».

Вообще говоря, я был готов читать лекции и днем, и ночью. И тут как раз руководство «Боцмана» предложило мне прочитать лекцию в «Сити».

– Давай, – говорит мне главный «боцман». – Проведи занятие в Сити, они тебе денег заплатят, а если клиенты с этих лекций придут к нам в компанию, то мы тебе еще ежемесячно десять процентов с их комиссии будем приплачивать.

Я думаю: «Это неплохое предложение, только вот Сити будет собирать группы редко, всего один раз в месяц». Одним словом, прихожу я на лекцию. Передо мной сидит группа человек двадцать, разного возраста. Таких лекций я прочитал к тому времени не менее трех десятков. Тут надо отметить, что во время выступления я падаю в эмоциональную бездну. И причем с такой страшной силой, что народ оказывается в состоянии транса. Я с такой страстью начинаю слушателям доказывать перспективы развития фондового рынка России, что народ моментально возгорается желанием начать торговать. А в конце лекции я мягко подвожу слушателей к идее о том, что деньги лучше инвестировать через компанию «Боцман плюс».

Итак, я заканчиваю лекцию на высокой эмоциональной ноте. В первом ряду сидит дама лет пятидесяти, немного привлекательная, но со следами надвигающейся старости. Гляжу на нее, и вспоминаются строки Есенина: «Пускай ты выпита другим / Но мне осталось, мне осталось / Твоих волос стеклянный дым / И глаз осенняя усталость». По привычке романтизирую ее образ. С другой стороны, думаю про нее: «Ничего особенного, обычная слушательница, коих мы с Костей, моим партнером, видели не одну сотню». После окончания лекции она подходит ко мне, и говорит:

– А вы индивидуальные занятия проводите?

Отвечаю:

– Да провожу, но беру дорого, одну тысячу рублей за час.

Она:

– Нет проблем, оставьте телефон.

Оставил телефон, через месяц звонок:

– Володя, это Надежда, помните меня?

Я:

– Да, конечно помню.

А сам ни черта не помню, столько учеников за это время прошло… Она:

– Как насчет индивидуальных занятий?

– Можно конечно.

– Вы готовы приехать ко мне завтра?

А за окном уже зима, холодно, ветрено, слякотно и противно. Я говорю, морщась в трубку телефона:

– А где вы живете?

– На Беговой. Дом на ножках знаете?

– Да, конечно знаю.

«Еще бы мне его не знать, – думаю я про себя. – В середине семидесятых годов я частенько бывал на Беговой. Я работал на доставке железнодорожных билетов, и этот район был моим».

Она говорит:

– Завтра я вас жду, квартира номер шестьдесят седьмая, второй подъезд, восьмой этаж.

Я ей отвечаю:

– Хорошо, а когда мне приехать, утром или вечером?

– Лучше утром, часиков в десять.

– Хорошо, в десять часов утра я у вас.

Про себя думаю:

«Чего хорошего в такую погоду – ни свет, ни заря, переться на эту Беговую? В обычные дни я только в десять часов встаю, так как ложусь поздно. Ну, да ладно, делать нечего. Как говорится, подписался…»

Спрашиваю у нее:

– Надежда, а сколько вы по времени планируете заниматься?

Она отвечает:

– Ну, часа два. Значит, я жду, когда вы приедете.

– Хорошо, договорились.

Наступило завтра, погода стала еще хуже. Валит снег, наземный транспорт едва ходит. Ужас, а не погода. Я доехал до метро «Беговая» и решил пройти от метро пешком. Этот «дом на ножках» находится от метро не близко – две длиннющие остановки. Иду, а в голове крутятся воспоминания, как я тут носил билеты. Все-таки мысль материальна, она сохраняется там, где ты жил, где в прошлом тебя застали сильные переживания, где ты любил, ненавидел, учился, работал. Иду на занятие, в вокруг места все знакомые. Вот дом номер двадцать два. Это дом работников ипподрома. Я его запомнил, потому что там хорошо подавали на чай. А вот дом номер два. Помню, принес в этот дом билеты. Год шел одна тысяча девятьсот восемьдесят первый. В квартире сидят ребята, человек восемь, девчонки и мальчишки. Пьют, курят, пьяные все и горько плачут. Я продаю им билеты. Спрашиваю:

– А что, случилось?

– Сегодня годовщина как Высоцкий умер.

И давай еще сильнее рыдать. Один парень, стоявший сзади, протягивает мне рюмку водки:

– Выпей за упокой души Володеньки.

Я выпил, и ноги понесли меня на Ваганьковское кладбище. Народу к Высоцкому в тот год пришло так много, что очередь растянулась на пять километров. Ну, да ладно, чего все это вспоминать…

Иду по Беговой улице дальше, вот дом номер семь – хороший дом, в те времена в нем жила элита Большого театра. Эти люди были радушными, на чай не скупились… Дальше здание ипподрома. Помню, в былые времена захаживал сюда, ставил то на иноходцев, то на «коротких», то на «длинных».

А вот и «дом на ножках». Подхожу ко второму подъезду, набираю домофон. Ученица спрашивает:

– Володя?

Отвечаю:

– Володя.

– Проходи.

Поднимаюсь на восьмой этаж. Надежда открывает дверь. В халате, видимо только с постели. Этюд в постельных тонах, одним словом. Она меня спрашивает:

– Кофе, чай?

– Кофе, – почему-то отвечаю я, хотя люблю чай.

Пока Надежда заваривает кофе, я смотрю по сторонам. Квартира стандартная, но хорошо обставлена. На полу огромный, во всю комнату персидский ковер. У стены в углу кожаные пуфики. Под потолком роскошная люстра, на стене висит портрет хозяйки, выполненный маслом. Около пуфиков стоит большой аквариум с флегматичными рыбками. В сторону балкона грустно склонил голову деревянный слон, привезенный, видимо, из Юго-Восточной Азии. В книжном шкафу книги, в основном классика, в другом шкафу рюмки, фужеры и мелкий фарфор. У окна компьютер с большим экраном. Краем глаза вижу – открыты торги на фондовой секции ММВБ¹. В комнату входит Надежда, несет на подносе кофе. Я ее спрашиваю:

– О! Уже торгуете?

– Да какой торгую, только смотрю, я еще не умею торговать. Вот ваше кофе, вот печенье, вот курага, изюм, мед. Коньяка хотите?

– Нет, – говорю, – в другой раз, а сейчас давайте заниматься.

– Давайте, – упавшим голосом отвечает Надежда.

Начали заниматься. На экране компьютера я показываю важные элементы торговой программы:

– Вот окно сделок, вот окно заявок, а вот так строится график цен в пятиминутном масштабе.²

Вспоминаю важную мысль и делюсь ею с ученицей:

– Да, кстати говоря, а вы в каком масштабе собираетесь торговать? Внутри дня или между дней?³

Она внимательно посмотрела на меня и говорит:

– А в каком масштабе работаете вы?

Отвечаю заготовкой:

– Я давно на фондовом рынке, поэтому работаю в разных временных масштабах.

Одним словом мы с ней занимаемся. Проходит минут сорок. Надежда говорит:

– Кофе еще хотите?

– Кофе? – механически переспрашиваю я. – Давайте попозже.

Вижу, что надо начинать объяснять тетке серьезные вещи, она уже созрела. Я ей говорю:

– Вот смотрите, цена акций Газпрома начала расти, поэтому эти акции надо купить. Слушайте меня внимательно. Мы покупаем, правда, пока виртуально, одну тысячу акций Газпрома по цене двести пятьдесят три рубля за одну акцию, на сумму двести пятьдесят три тысячи рублей.

В это время на наших глазах цена Газпрома резко пошла вверх: двести пятьдесят четыре, двести пятьдесят пять, двести пятьдесят пять с половиной… Через пятнадцать минут цена акций была на уровне двести шестьдесят с половиной рублей.

– Так, – говорю я. – Теперь мы фиксируем прибыль, то есть, продаем акции Газпрома по текущей цене.

Достаю калькулятор и торжественно объявляю:

– Прибыль составила семь с половиной рублей с одной акции Газпрома, а у нас с вами, Надежда, была куплена одна тысяча этих акций. Это означает, что мы заработали за пятнадцать минут семь тысяч пятьсот рублей. Надежда реагирует бурно:

– Ой! Володя, как классно! Такая работа мне начинает нравиться.

За окном валит снег, и кажется, что скоро он завалит весь город.

На следующий день, несмотря на обильный снегопад, мы опять занимались. Опять кофе, опять торговля. В голове вертятся строчки из песни Нани Брегвадзе: «Снегопад, снегопа-а-ад…» При очередной паузе в торговом процессе я спрашиваю свою ученицу:

– Надежда, а зачем вам торговать ценными бумагами? У вас, вроде, все в порядке, отличная квартира в центре Москвы, мебель, рыбки вон плавают, горячая вода, деньги есть на кофе…

Она посмотрела на меня как сквозь меня. Знаете, так некоторые люди иногда смотрят: вроде на тебя, а на самом деле через тебя. То ли у них такое зрение, то ли так у них получается, то ли эта внешняя форма отрешенности, то ли эти люди принадлежат к внеземной цивилизации. В общем, Надежда выждала паузу и говорит:

– Скучно как-то. Куража нет.

– А зачем вам кураж, – говорю я, – когда и без куража у вас все в порядке…

– Да это на каком уровне посмотреть… Все в порядке, все в порядке… Ни хера не в порядке, – вдруг выдает Надежда, как бы подчеркивая свою тревогу, либо свою дисгармонию с жизнью. – Давай лучше выпьем!

Неожиданное предложение. Через минуту она вернулась с кухни, неся в руках бутылку. В ней было грамм двести жидкости чайного цвета (в милицейских протоколах обычно добавляют: «Предположительно коньяка»). Надежда налила рюмку мне, а потом себе. Выпили. Я подержал коньяк во рту. У меня такой стиль: прежде чем выпить, я держу во рту разного рода жидкости.

Надежда спросила:

– Что, не понравился мой коньячок?

– Да нормально, – отвечаю.

– Нормально, – передразнивает хозяйка. – А ведь мы с тобой пьем настоящий Мартель, привезенный из Франции.

– Давайте заниматься, – возвращаю я ее к делу.

Начали заниматься, и я ей рассказываю про «стакан».⁴

– Вот табличка всех сделок, вот графики, вот индикатор скользящей средней.⁵

Рассказываю я ей про индикатор скользящей средней, и сам себе не верю. Думаю: «Как можно заработать на таком вялом рынке? Акции Газпрома колеблются рубль вверх, рубль вниз». Смотрю на Надьку. Она внимательно слушает мои объяснения. К трем часам дня она говорит:

– Володя, хотите супчика с севрюгой?

– Хочу, – отвечаю я.

Наливает она мне супец. Кладет туда зелень, делает бутерброд с черной икрой и опять наливает рюмку коньяка. Выпили. Я закусываю. Думаю про себя:

«Выпивает, значит… Тоска, одиночество… Что-то у нее не так. А что может быть у тетки в пятьдесят лет? Да все, что угодно. Голова может болеть каждый день, месячные там разные, киста развивается в правой груди, да и просто никто не трюхает. Но зачем мне это все знать? Мне надо учить ее, чтобы она зарабатывала деньги, чтобы она разбиралась в стакане, в средних, в моментуме⁶, чтобы смотрела нефть на Лондонской бирже… Деньги платит одну тысячу рублей в час. Это хорошо… Да еще супцем с севрюгой кормит».

Прошло занятий пять, а может шесть, уже не помню, но процесс идет. Чувствую, схватывает тетка, но все же я не могу взять в толк, зачем ей это все нужно. Как-то раз, на шестом занятии, уже ближе к Новому Году, она мне говорит:

– У меня есть к вам серьезный разговор.

Я ей сразу:

– Валяйте.

Она выдержала минутную паузу и сказала:

– Давайте в следующий раз.

– Хорошо.

Занимались мы с Надеждой раза три в неделю. Понедельник, вторник, иногда в пятницу. Либо во вторник, четверг и пятницу. Наш разговор проходил в четверг, в середине декабря. Когда я покидал квартиру, то спросил мою ученицу:

– Ну что, когда встретимся снова?

– На следующей неделе. Созвонимся…

Начинается следующая неделя. Понедельник тишина, вторник тишина, среда, четверг… От Надежды никаких звонков. А вот уже и Новый Год наступает. Я думаю:

«Самому что ли позвонить? С другой стороны, а кому нужны эти занятия? Мне что ли они нужны? Обещала, пусть сама и звонит. У меня и так большая нагрузка, чего же я буду ей названивать»?

Одним словом, проходит неделя, другая, уже день стал прибавляться, уже с Константином обучаем новые группы слушателей, проводим круглые столы, в голову приходят новые идеи… От Надежды вестей нет. Я уже стал ее забывать. Где-то в феврале раздается звонок:

– Владимир привет! Это Надежда. Может, продолжим образование?

Я отвечаю сдавленным голосом:

– Давайте продолжим.

– Приезжайте завтра. Помните, как ехать?

– Хорошо приеду к двенадцати часам.

– А к десяти не сможете?

В этом месте я отвечаю жестко:

– Смогу только к двенадцати.

– Ну, хорошо, жду вас к двенадцати.

Приезжаю. Опять кофе, опять коньяк, опять супец.

– Надежда, куда же вы пропали? – я задаю вопрос, который вертелся у меня на языке с того момента, как я пересек порог ее квартиры.

В ответ она мне говорит:

– Я была в Лондоне, у своего мужа.

– Ну, и как муж? – бестактно вырвалась у меня.

– Муж хорошо, а что с ним будет? Я замужем уже во второй раз, и поэтому этих мужей знаю довольно хорошо. Мой первый муж был горный инженер…

На этом моменте Надежда задумалась. Я ей говорю:

– Давайте заниматься.

Опять сидим, опять занимаемся. Образовательный процесс вроде идет. Надежда меня внимательно слушает. Примерно через час после начала занятий она берет сигарету и, не закуривая, начинает внимательно меня рассматривать, как будто впервые видит. Она медленно говорит:

– Володя, у меня к вам есть серьезный разговор.

– Я вас внимательно слушаю.

Надежда медленно закуривает, делает несколько глубоких затяжек, долго смотрит на пепельницу. Затем без слов берет бутылку коньяка и резко наливает в рюмки себе и мне:

– Давайте сначала выпьем.

Выпили. Опять пауза. Рассматривает свои ногти, затем опять резко наливает коньяк, как будто задавшись целью выпить всю бутылку:

– Володя, – начала она, – я бы хотела вам предложить один проект.

Я про себя думаю: «Что это с ней? Пьяная сделалась только с одной рюмки».

– Дело в том, что я богата, – продолжала она. – У меня есть проблемы, но у меня также есть деньги, которые не работают, как надо… . Я хочу предложить вам взять в управление сумму в один миллион долларов на условиях, которые я готова с вами обсудить.

Теперь уже настала моя очередь взять паузу. Рука Надежды тянется к бутылке. Мы опять выпили. Она мне говорит:

– Вы готовы со мной сотрудничать?

Я отвечаю через паузу:

– Готов.

А сам про себя думаю:

«А вдруг не готов? Сумма то немалая – один миллион долларов…»

И тут меня затрясло мелкой дрожью. Я сильно вспотел. Тем временем Надежда развивала свою идею:

– Вы понимаете, это для меня очень важно – сотрудничать с вами. Если все пойдет хорошо, то я могу резко увеличить количество денег, которые будут у вас в управлении.

В этом месте я ей говорю:

– А сколько денег у вас вообще есть? Я имею в виду свободные?

– Десять миллионов долларов, но я хочу пока рискнуть только одним миллионом.

Тут в разговоре возникла пауза, которую Надежда разрядила, опять разлив коньяк по рюмкам:

– Ну, за успех нашего предпринимательства!

Мы выпили, и здесь я ей выдаю:

– Мои условия следующие. С прибыли – двадцать пять процентов.

Она:

– Хорошо.

Я продолжаю:

– Если заработаем, скажем, сто тысяч долларов, то моя доля – двадцать пять тысяч.

Она отвечает:

– А налог в тринадцать процентов кто будет платить?

Я про себя подумал: «Неплохо считает». Через паузу отвечаю:

– Хорошо, пускай будет двадцать два процента.

Она:

– У меня получилось двадцать один и семьдесят пять сотых.

Я говорю с нажимом:

– Давайте округлим до двадцати двух.

– Ладно, по рукам.

И опять коньяк в рюмку. Не забывает налить также и мне. Я, серьезно:

– Эти деньги вам надо внести на счет в фирму Боцман плюс.

Она:

– Так у меня там счет уже открыт! Я внесла на него двести тысяч рублей.

Я кивнул головой и продолжил:

– Когда переведете всю сумму, сообщите мне. Деньги должны быть распределены следующем образом… Кстати, какой у нас сейчас валютный курс?

Она:

– Так, сейчас посмотрю, – моя ученица открывает сайт Центрального банка. – Один доллар США – двадцать шесть рублей семнадцать копеек.

– Значит, – продолжаю я, – на вашем счете будет двадцать шесть миллионов триста семьдесят тысяч рублей. Правильно?

– Да, где-то так.

В этом месте я говорю ей очень строго:

– Не где-то, а именно так! Двадцать миллионов рублей остаются на счете для покупки акций российских приватизированных предприятий, а шесть миллионов триста семьдесят тысяч рублей мы с вами загоняем на срочный рынок, где будем торговать фьючерсами и опционами,⁷ – быстро прикинул я и выдал мой проект Надежде.

Она отреагировала довольно бурно:

– Но я же не умею торговать фьючерсами! И тем более какими-то… Как их там? А, опционами.

Я парирую:

– Зато я умею… Торговать будем следующим образом. Я вам звоню и говорю, когда покупать, когда продавать.

– Володя, мне все понятно.

– Вы в ближайшее время в Лондон не собираетесь?

– Пока нет, а дальше посмотрим.

Проходит дня три, она звонит:

– Володя, я внесла деньги.

– Отлично, – говорю я ей. – Уже можно приступать к торговле.

Она спрашивает:

– Прямо сейчас?

– Да, Надежда, прямо сейчас. Акции Газпрома очень интересны… Давайте для начала купим немного, скажем, двадцать тысяч. Цена сейчас – двести тридцать два рубля за акцию. Как купите, сразу же перезвоните, чтобы сообщить мне цену сделки, хорошо?

– Хорошо, – эхом ответила Надежда.

Через десять минут звонок:

– Я купила в рынок двадцать тысяч акций Газпрома.

Я говорю:

– Отлично, а по какой цене?

– По двести тридцать три рубля.

– Хорошо, значит у вас куплено акций Газпрома на четыре миллиона шестьсот шестьдесят тысяч.

– Да, где-то так.

– Надежда, давайте считать точно, это деньги.

– Хорошо. А теперь что делать?

– А теперь внимательно следим за рынком.

Через час цена акций Газпрома была в районе двухсот двадцати восьми рублей. Раздается звонок Надежды:

– Володя, цена Газпрома на пять рублей ниже цены нашей покупки, что делать?

Я про себя подумал: «Начинается… Не успели купить, уже паника». Отвечаю ей очень жестко:

– Надежда, операция только начинается, не надо дергаться. Газ⁸ должен вырасти.

Надежда говорит упавшим голосом:

– Хорошо, будем ждать.

На следующий день акции Газпрома стоили еще меньше: двести двадцать один рубль за одну акцию. Моя ученица не звонила, и я ее тоже не беспокоил. Ждем. Через день акции «Газпрома» потихоньку стали расти. Потом рост принял устойчивый характер. На цене двести тридцать шесть рублей я набираю номер телефона Надежды. Она отвечает:

– Да.

– Надежда, надо еще купить акции Газпрома.

– Я боюсь.

Я ей говорю довольно строго:

– Коль вы мне доверились, так уж извольте исполнять то, что я вам говорю, – и с нажимом добавляю. – Немедленно купить в рынок двадцать тысяч акций Газпрома. Понятно?

– Понятно.

– И назвать цену сделки. Все, поехали, как сказал Гагарин.

Через пять минут звонок:

– Взяла в рынок двадцать тысяч Газа. Последняя цена покупки – двести тридцать семь рублей за акцию.

Я ей говорю:

– Отлично. Надежда, я прошу вас, расслабьтесь. Все будет хорошо.

– Ладно, я расслаблюсь, у меня есть коньяк.

В голове мелькнула мысль: «Все же она пьяница». Беру калькулятор в руку: «Так, сколько денег у нее задействовано? Девять миллионов четыреста тысяч рублей. О! У нее осталось свободными еще больше десяти миллионов рублей. Это хорошо. Так, а как там «Газ»? Смотрю на экран монитора, а «Газ» уже торгуется по цене двести сорок рублей и тридцать копеек. Про себя думаю: «Отлично, держим».

На следующий день, кажется, была пятница. Цена акций «Газпрома» открылась⁹ на уровне двести сорок два рубля за акцию и, вслед за этим пошла вверх со страшной «египетской» силой. Я сразу звоню Надежде. Она отвечает немного повеселевшим голосом:

– Слушаю… Что, закрываемся? Будем фиксировать прибыль?

Я говорю предельно резко:

– Нет, докупаем еще. Двадцать тысяч, и поскорее.

– Володя, вы не ошибаетесь?

– Немедленно покупайте.

– Ладно, покупаю.

Через пять минут звонок:

– Володя, я купила двадцать тысяч акций по цене… По какой же цене я купила? Так… По двести сорок три рубля и сорок копеек за одну бумагу.

– Хорошо, – отвечаю я, – держим позицию. Да, кстати говоря, Надежда, никуда не отлучайтесь из дома. Возможно, придется срочно фиксироваться, объем купленных акций у нас очень большой.

Она отвечает:

– Слушаюсь, товарищ генерал. А выпить хоть можно?

– Подожди со своей выпивкой, видишь, Газ на уровне двести сорок пять рублей запилился?¹⁰

– Что же делать?

– Внимательно смотреть на движение цены и быстро реагировать, если она начнет падать.

– Слушаюсь, товарищ маршал.

Про себя думаю: «Хорошо, уже повысила меня в звании до маршала». После разговора с Надеждой прилипаю к экрану монитора и внимательно слежу за движением цен. Как-никак, я взялся за управления ее деньгами, значит, надо сидеть и наблюдать, зарабатывая деньги и себе, и ученице. Замечаю, что акции Газпрома опять пошли в рост. Цена – двести сорок восемь рублей. Думаю, может еще купить? Денег у моей подопечной хватит, чтобы взять по этой цене не менее двадцати трех тысяч акций. Смотрю на экран – цена почти что двести сорок девять рублей. Смело набираю Надькин номер:

– Але, – слышу ее голос и чувствую, что она уже приняла.

– Надежда, надо еще купить двадцать тысяч акций, завтра цена будет выше.

– Ща те, двадцать тысяч, разбежался об забор, и так купили до хера, надо уже продавать, вон, смотри, генерал, ха-ха, цена вниз пошла.

Я содрогнулся от такого текста, но делать нечего. Пришлось повесить трубку. Продолжаю следить за рынком. Последняя цена по «Газу» прошла на уровне двести сорок восемь рублей и десять копеек. «Зря, – думаю, – больше не купили».

В понедельник на улице стоит отличная погода: яркое солнце, синее небо. Дело идет к весне. Торговля на бирже по акциям «Газпрома» открывается на уровне двести пятьдесят два рубля. Я раздраженно смотрю на цену и думаю: «Вы, Владимир, сможете управлять моими деньгами – это слова Надьки, сказанные мне не так давно. А как можно управлять деньгами, если хозяйка все время датая? Сейчас надо покупать немедленно, а она, небось, еще в постели, и, ни ухом, ни рылом». Пока эти мысли крутились у меня в голове, цена на «Газ» поперла вверх с такой страшной силой, что не оставила никаких сомнений в том, что надо докупать еще. Звоню Надежде:

– Срочно покупаем Газ в рынок. Еще двадцать тысяч.

Надежда отвечает сонным голосом:

– Может быть, уже поздно?

– В пятницу своей нерешительностью вы меня уже сбили.

Пока мы разговаривали, акции «Газпрома» дошли до уровня двести пятьдесят пять рублей. Резко говорю в трубку:

– Надежда, срочно покупаем Газ.

– Хорошо, – отвечает она.

Через десять минут звонок:

– Взяла в рынок двадцатку. По двести пятьдесят восемь рублей.

Про себя думаю: «Послушала бы меня Надька в пятницу, купили бы акции на десять рублей дешевле». Ну, да ладно, смотрим в таблицу котировок… Что там с ценой? А цена уже двести шестьдесят один рубль.

Выхожу на кухню попить чаю, беру чашку и задумываюсь: «Может, еще купить, но уже со второго счета»? Звонок телефона обрывает зарождающуюся мысль. Надежда истерично кричит в трубку:

– Все падает! Что делать? Зачем мы купили последнюю двадцатку по такой высокой цене?

Я тут же метнулся из кухни к компьютеру. Ба! Газпром торгуется по двести пятьдесят шесть рублей и двадцать копеек. Надька нервно говорит в трубку:

– Ну, что вы молчите? Вы меня слышите, или нет?

А я молчу. Молчу, потому что надо принимать решение. Либо держать весь объем, а он у нас немаленький – восемьдесят тысяч акций «Газпрома», либо немедленно все продать по текущей цене. Пока я думал, цена немного поднялась – копеек на двадцать, а потом опять начала ползти вниз.

– Володя, что вы молчите? – надрывается голос в трубке.

Я принимаю волевое решение:

– Надежда, – медленно говорю я. – Все продать в рынок!

– Как все? Сейчас цена двести пятьдесят шесть, а мы последнюю сделку провели на два рубля выше… У нас будет убыток в сорок тысяч рублей!