В давние времена, в некотором государстве народом правил царь Иван. Который там по счету – Иван Первый, Второй или Двадцать Второй – не суть важно. К делу относится лишь то, что царь состарился и одряхлел прямо до неприличия. Ходить он уже не мог, и на трон его пересаживали из инвалидной коляски. Покрасуется Его Величество на троне часок-другой, пообзывает министров казнокрадами – потом обратно в коляску и в кроватку бай-бай. Ворам, конечно, раздолье, а народ озорует и от безысходности о демократии шепчется.

– Полный писец! – сокрушался в постели царь Иван. – Чё-то надо делать! Кузьмич, – обращался он к своему тайному советнику, – как будем выходить из кризиса?

Аркадий Кузьмич, плюгавый дедок, разодетый в бархат, сидел на царской кровати, держа в одной руке флягу, в другой – граненый стакан.

– Щас сообразим по уму, – хрипло отзывался он, наполняя стакан из фляги. – Хлебни-ка сперва бусурманского пойла. Виски называется.

– Ну и чё будет? – любовытствовал Его Величество, тянясь за стаканом. – Просветление, что ли, в мозгах?

Но царская нянька обычно выхватывала стакан у него из-под носа.

– Погодь, шустрик! – вскрикивала она и делала изрядный голоток.

– Ну, Алёна! – гневался царь. – Ну, стерва!

– Не доверяет, – обижался Аркадий Кузьмич. – Кому не доверяет – мне!

Иван бушевал в кровати:

– Выгоню! В тюрьме сгною!

Нянька оставалась невозмутима. Женщиной она была дородной и выглядела… примерно, как снежная баба, которую натерли свеклой и вырядили в кокошник. Закатив глаза, она прислушивалась к урчанию в своем животе, затем возвращала стакан царю.

– Можешь. Не отравлено.

– У ё-ё-ё! – стенал Его Величество и торопливо опрокидывал в себя остаток бусурманского пойла.

Советник протягивал ему соленый огурец, который опять же перехватывала нянька – надкусывала и кивала царю:

– Можешь.

И, выполнив сей ежевечерний ритуал, умиротворенный царь Иван возвращался к теме разговора:

– Так чё, Кузьмич? Какие будут идеи?

Советник задумчиво скреб плешь.

– Идей-то, Вань, у меня куча. Но, поскольку утро вечера мудренее… Завтра принесу бренди – и что-нибудь скумекаем.

Так оно и шло день за днем. Царь все более дряхлел, а в государстве озоровали пуще прежнего. Но однажды…

Хлубнул царь Иван бусурманской гадости под названием «джин» и заел маринованным грибком. А Кузьмич, заглядывая ему в рот, заботливо поинтересовался:

– Ну и как?

– Каком кверху! – огрызнулся Его Величество. – Ты у меня кто, советник или бармен?! Где выход из кризиса?! Не слышу предложений!

И тут Аркадий Кузьмич ему выдал:

– Тебе, государь, омолодиться надо. Единственный варьянт.

Нянька Алена прыснула в мясистую длань.

– Ой, не могу! Уморил!

– Цыц! – осадил ее царь и уставился на советника. – Повтори, Кузьмич. У меня чё-то со слухом.

– Надо, говорю, тебе омолодиться.

– Только и всего?

– Ага. Как в прежнюю силу войдешь – никто и пикнуть не посмеет. Покой наступит да благоденствие.

Нянька фыркнула.

– Кузьмич, да ты у нас… этот, как его… вундеркинд, вроде.

Советник глотнул из фляги джина.

– Стараемся. Для того и назначены.

Царь так и сверлил его взглядом.

– Молодец. Долго думал?

– Почитай, уж год, – признался Аркадий Кузьмич, – ломал башку себе, ломал… А нынче утром…

– Тебя вдруг осенило, – ввернул царь Иван. – Омолодиться, стало быть?

– Единственный варьянт, – кивнул советник

Царь аж подскочил на кровати.

– А ежели я тебя щас в кандалы?!

– Это за что ж?

– За глумление над моим Величеством!

Советник отмахнулся.

– Только без этого, ладно?! – возвысил он голос по старой дружбе. – Ты, Вань, за лопуха меня не держи!

– Ты не лопух, ты мудак!

– Я не мудак: у меня проект! Возле дворца китайского императора…

– Не проект у тебя, а задница вместо башки!

– Возле дворца императора Лао Ван Мина бьёт целебный источник. Кто отведает воды из этого источника, от всех болезней избавиться и вернет себе молодость.

Царь недоверчиво вылупил глаза.

– Кузьмич, ты это… э-э… правда, что ли?

Советник кивнул.

– Информация проверена. И кстати, в смысле секса… полностью налаживается.

– Иди ты? – с надеждой произнёс царь.

– Как жеребец, Вань, будешь. Ей-богу.

Нянька Алёна хихикнула, глядя в пол.

– Ага, щас!

Однако царь так на нее зыркнул, что она мигом прикусила язык.

– Ну и чё дальше? – осведомился царь Иван.

– То есть? – воззрился на него советник. – Вань, ты что, не врубился? Глотнёшь водицы из того источника и…

– Кузьмич, щас в рыло дам! – рявкнул царь. – Где мы возьмём эту водицу?! Мне чё, войной на китайцев идти?!

Советник озадаченно потер лысину.

– Нет, – вздохнул он, – войной нам сейчас не ко времени.

– Ну и чё делать?! Где твой проект, идиёт?!

Аркадий Кузьмич крепко задумался. Царь так и ел его глазами. В наступившей тишине гулко икнула нянька и тут же прикрыла рукой рот.

– Проще пареной репы, – изрек наконец советник. – Отпрысков своих пошли. Пора натаскивать их по дипломатической части. Уболтают они императора, чтоб тот целебной воды налил, значит, годятся для управления государством. А ежели порожняком вернутся… сам понимаешь, Вань: дуроломы они и больше никто.

Тут призадумался царь Иван.

Было у него три сына. Старшего звали Арнольд, среднего – Бертольд. Нравились, видать, царю звучные заморские имена. Однако все в конце концов приедается. И когда родился третий сын, царь выпендриваться не стал и нарёк его по-домашнему Василием. Выросли сыновья – грех жаловаться. Балованные, правда, как вся нынешняя молодежь, но в пределах нормы. Старшие, бывало, дерзили батюшке, однако, из повиновения не выходили. А вот младшенький… тот, признаться, был со странностями: что ни день тренировки телесные себе устраивал, манускрипты пыльные по ночам читал – оттого и речи порой вел невразумительные. Государь переживал за него жутко, потому как души в нем не чаял.

– Ладно, – поразмыслив, сказал царь, – давай попробуем.

– Сто-пудовый варьянт, – обрадовался советник. – Либо омолодишься, либо цену своим отпрыскам узнаешь. Либо то, либо это.

Царь вздохнул и обратился к няньке:

– Веди сыновей, Алёна.

– Троих? – уточнила та.

– А сколько у меня их, идиётка?!

– Мне-то почём знать? – Свекольная физиономия наньки сделалась еще краснее.

– Поумничай мне тут! – смутился царь Иван. – Давай их сюда, живо!

– Где же я их возьму на ночь-то глядя?

– Стражников пошли, пусть разыщут!

С хмурым видом нянька отправилась выполнять приказ.

– Два старых придурка, – проворчала она, выходя из опочивальни.

Старший сын, Арнольд, находился поблизости. В одной из комнат царского дворца он играл с друзьями в преферанс.

– Пика, – объявил Арнольд, глядя в карты. Одет он был в шелка и бархат, по последней моде, лицо имел желчное и был столь долговяз, что возвышался над игроками на целую голову. – Ну давай, граф, смелей, – поторопил он партнера слева, кося украдкой в его карты. – Сколько можно телиться?

– Трефа, – неуверенно произнес граф.

Третий игрок спассовал.

– Бубна, – продолжил торговлю Арнольд. – Обдеру как липку.

В этот момент вошел стражник и передал приказ царя сей же миг явиться пред его светлы очи.

– Игра, похоже, накрылась, обрадовался граф. – Чертовски жаль.

Арнольд нехотя поднялся из-за стола.

– Дурит папаша, – буркнул он, бросая карты. – Прошу прощенья, господа.

В это время средний сын, Бертольд, возлежал на персидском ковре в неких апартаментах. Он был весьма упитан и в кружевной своей рубахе выглядел, как слоеный пирожок. По бокам к Бертольду прижимались две полуголые хихикающие девицы, которые хватали с огромного блюда кусочки явств и совали царскому сыну в «клювик». Глаза Бертольда были блаженно прикрыты.

– А ну, Бертик! – потребовала одна из девиц.

– Индюшатина в ореховом соусе, – уверенно объявил Бертольд. – Вымочена в двухлетнем «Бордо» с лавровым листом, гвоздикой и кореандром. И, разумеется, черный перец.

Девица восторженно захлопала в ладоши.

– Бертуля, а это? – Её подруга положила в рот испытуемому очередной кусочек.

Бертольд не колебался ни мгновения.

– Страстбургский паштет, – отрапортовал он. – Гусиная печень, сливочное масло, корень петрушки с добавлением…

Тут без стука вломился стражник и передал среднему сыну приказ явиться в царскую опочивальню. Бертольд скривился будто хлебнул чистого уксуса. Затем встал с ковра и стряхнул с себя крошки.

– Разрази меня гром! Пока, мои перепелочки.

– Государственные дела, да? – капризно полюбопытствовала одна из «перепелочек».

Бертольд процедил сквозь зубы:

– Дерьмо собачье. С горчицей и с хреном.

Тем временем младший сын, Василий, в дворцовом парке упражнялся в стрельбе из лука. Он был в холщевых портках, в рубахе, и босые ноги его бесшумно ступали по траве. Соломенное чучело, служившее для него мишенью, освещала лишь луна. Однако стрелы, выпущенные рукой царского сына, метко поражали цель.

– Слабовато, – посетовал вслух Василий, выдергивая стрелу из нарисованного глаза чучела. – Почему слабовато? – спросил он сам себя. И сам себе ответил: – Потому что скорость стрельбы не достаточно высока. – С этими словами он собрал стрелы в колчан, отошёл на сто шагов и вновь натянул тетиву.

В этой позиции его и застал посланный нянькой стражник. Услыхав, что его кличет батюшка, Василий удивился:

– Зачем в такой час?

– Не могу знать, – отчеканил стражник. – Велено срочно.

Пожав плечами, Василий собрался вложить стрелу в колчан, но вдруг увидел огромную лохматую волчицу, прыгнувшую из темноты на стражника.

– Ложись! – крикнул Василий-царевич.

Стражник, отставной солдат, чётко выполнил команду, рухнув наземь животом. Волчица, пролетела над ним в прыжке, и царевич выстрелил в её желтый глаз.

– Свят, свят! – пролепетал распластавшийся стражник.

Волчица мягко опустилась на лапы. В зубах она держала выпущенную царевичем стрелу, которую брезгливо отбросила в сторону.

– Слабовато, – прорычала она человечьим голосом. – Скорость стрельбы невысока.

– А вот мы проверим. – Василий наладил вторую стрелу.

– Не трудись, успеха не будет, – предупредила волчица. – К тому же велика ли честь подстрелить безоружное животное?

Царевич нахмурился.

– А нападать на старика со спины – честно?

– Стражник здесь нипричем, – оскалилась волчица. – Я напала на тебя.

Василий с усмешкой вложил стрелу в колчан.

– Да ну? Чем же я тебя прогневил?

Волчица помедлила с ответом.

– Говорят, ты искусен на мечах биться. Так ли?

– Тебе-то что за интерес? – удивился царевич.

– Сразиться с тобой хочу.

Тут стражник поднялся с земли и засмеялся.

– Во, дает! Да Его Светлость лучший в государстве фехтовальщик! Да не только в нашем государстве…

Царевич его перебил:

– Спасибо, Семён. Популярности среди волков я не ищу.

– Нет, каково нахальство! – не унимался стражник. – Сразиться она желает, бестия серая!

Волчица сверкнула глазами в его сторону.

– Заткнись, пока цел! – И обратилась к царевичу: – Давай так: твой меч против моих клыков. Сразимся?

Царевич кивнул.

– Когда угодно и где угодно. Только пеняй потом на себя.

Волчица оскалила пасть, будто усмехнулась.

– Завтра, в это же время на этом месте. – Прыгнув в темноту, она исчезла.

Стражник перекрестился.

– Эка напасть! Куда министр Внутренних Дел смотрит?

Царевич Василий положил руку ему на плечо.

– Никому ни слова, Семён.

– Да как же… ведь ваш батюшка меня…

– Держи рот на замке. Я сам за все отвечу.

– Ну, коли так, – вздохнул старый солдат, – буду нем как рыба.

И они зашагали к дворцу.

В царскую опочивальню Василий вошел последним. Братья уже явились и коротали время, рассказывая друг другу анекдоты. Кроме царя-батюшки, в покоях находились нянька Алёна и советник Аркадий Кузьмич, который при виде Василия провозгласил:

– Ну вот, полный кворум.

– Чё-чё? – воззрился на него царь. – Какой-такой кворум?

Советник промямлил нечто невнятное, но Василий пришел ему на выручку и объяснил:

– Необходимый минимум, значит.

Обложенный подушками царь Иван перевел взгляд на младшего сына.

– А тебя кто спрашивает, умник? Опять в обносках разгуливаешь, перед людьми срамишь?

Василий подтянул холщевые портки и оправил рубаху.

– Для тренировки в самый раз, – возразил он, смахивая травинку с босой пятки.

Разодетые в пух и прах братья захихикали.

– Родственничек! – подмигнул долговязый Арнольд.

– Гордость семьи! – подхватил толстячок Бертольд.

– Скромный, как монах. – Арнольд похлопал Василия по плечу.

– И суровый, как сержант пехоты. – Бертольд сдул с Василия незримую пушинку.

Царь Иван в сердцах хлопнул себя по колену.

– Цыц зубоскалы! Щас по шеям!

Но Василий улыбался до ушей.

– Полно, батюшка: они же у нас остряки. Одну шутку десять лет повторяют. А это говорит о похвальном постоянстве характера или о плохой памяти.

Царь хохотнул и обратил взор на старших сыновей.

– Ну чё, скушали?

Братья встрепенулись, как петухи.

– Наш Вася – великий ценитель шуток, – сморщился Арнольд. – Самую удачную он вычитал в детском букваре.

– Чёрт меня дери! – гаркнул Бертольд. – У него тонкий вкус!

Василий похлопал Арнольда по плечу.

– Куда мне до тебя, Арик! Ты все еще вистуешь на девятерной, а на распассах тузов придерживаешь?

– Слушай, ты… – побледнел от гнева Арнольд. – Понимал бы чего!

Василий с улыбкой поднял вверх руки.

– Извини, брат. – Он приблизился к Бертольду и сдул пылинку с его кружевного воротника. – А ты, Бертик? Все еще постигаешь различие между азиатской дыней и брюсельской капустой?

Бертольд побагровел так, что цветом лица почти сравнялся с нянькой Алёной.

– Чтоб мне подавиться, если я сяду с тобой за один стол! – проревел он.

Тут царь Иван не выдержал и прикрикнул:

– Хватит собачиться! Слушайте задание! – Он кивнул советнику. – Излагай, Кузьмич.

Советник набрал в грудь воздуха.

– Значит, так, – проговорил он. – Для укрепления государства царю надобно омолодиться. Для омоложения у китайского императора Лао Ван Мина имеется целебный источник. Кто хлебнет воды из этого источника, у того все будет в ажуре и даже секс наладиться… В чем дело? Почему такая несерьёзность?

Уставясь друг на дружку, Арнольд с Бертольдом едва сдерживали смех. Нянька Алёна ожгла взглядом советника.

– Опять со своим сексом! – прошипела она. – Хоть бы робят постеснялся, бесстыдник!

Тут уж Арнольд и Бертольд, а вместе с ними и Василий, захохотали в голос. С трудом водворив тишину, царь велел Аркадию Кузьмичу продолжать.

– Собственно, что здесь размусоливать? – заключил советник. – Берёте бутыль, ноги в руки – и айда в Китай. Там у императора, используя деньги и личное обаяние, добываете чудодейственную воду и дуете домой. Вот и весь проект. Будут вопросы, предложения?

Наступила тишина. Арнольд и Бертольд застыли, глядя в пол. Василий прохаживался из угля в угол, ероша свою густую шевелюру. А царь Иван с тревогой вглядывался в лица сыновей.

– Про источник я читал, – нарушил молчание Василий. – Свойства у него, по слухам, фантастические.

– А я о чем толкую! – обрадовался советник.

– Однако! – Василий поднял указательный палец. – До сих пор не изучено, как эта водица влияет на генетический код и не дает ли побочных эффектов.

Советник почесал лысину.

– То есть… в смысле… ты хочешь сказать…

Царь возвысил голос:

– Васька, не умничай!

– Все-то он читал, все-то он знает! – поддакнул Арнольд.

И Бертольд его поддержал:

– Оглохнуть мне на оба уха, если наш умник сам соображает, что мелет!

Василий сердито глянул в их сторону.

– Хорош паясничать, дело серьёзное. Может, источник целебный, а может… Лабораторные испытания на мышах не проводились, а разные там свидетельства…

– Васька! – возопил царь. – Не тычь мне в рыло своими выкрутасами!

– Но, батя, послушай… – попытался урезонить его младший сын.

Царь заткнул себе уши.

– Не желаю слушать! Омолодиться хочу и баста!

– Но ведь даже дозировки не известны, – настаивал Василий. – Имеется риск…

– Хер с ним, с риском! Я решился!

И вновь наступила тишина, в которой оглушительно прозвучал шёпот няньки:

– Сексу захотел, старый мерин.

Вынув пальцы из ушей, царь зыркнул на нее исподлобья.

– Тебя не спросил, ягодка моя переспелая!

Бертольд хихикнул было, но тут же притих.

Все выжидательно молчали.

– Ладно, – махнул рукой Василий, – сгоняю к императору и раздобуду этой водицы. Только, чур, сперва на кошке испытаем.

– Ой, Васютка! Ой, сынок! – просиял царь Иван. – Я ж тебе за это что хошь сделаю!

Старшие братья переглянулись.

– Васютка у нас крутой. Куда без него? – буркнул Арнольд.

– Богатырь! – подхватил Бертольд. – Илья Муромец, поперхнуться мне чесночным соусом!

Царь погрозил им пальцем.

– Вот я вам щас…

– Погоди, отец, – вмешался Василий. Он встал меж братьями и обнял каждого за плечи. – В чем проблема, ребята? Вы в Китай поехать хотите? Или я чего-то не понял?

Братья вновь переглянулись, на сей раз нерешительно.

– А что, по-твоему, не справимся?! – запальчиво осведомился Арнольд. – Думаешь, это задание лишь тебе под силу?!

– Он так думает, лопни мой левый глаз! – возмутился Бертольд.

Василий перевел взгляд с одного на другого.

– Неужто справитесь

– Не хуже тебя, – ответил долговязый Арнольд.

– Можешь не сомневаться, – добавил толстячок Бертольд.

Василий кивнул, пряча усмешку.

– Ну что ж, поезжайте. Батя… э-э… Ваше Величество, вы не против?

Пожав плечами, царь откинулся на подушки.

– А мне чё? Сделали бы дело. Кузьмич, – обратился он к советнику, – снаряди их, как положено. Одежку там, провиант, золотишко в достатке… И с утречка пущай стартуют. Организуешь?

– А то! – Советник соскочил с царской кровати. – Отправляйтесь на боковую, соколы! Разбужу до первых петухов!

Братья готовы были откусить себе языки, да поздно было. Пожелав отцу доброй ночи, они понуро поплелись в свои покои.

А утром сборы были недолги. ЦарьИван простился с сыновьями в тронном зале, перекрестил их и растроганно произнёс:

– Вперёд и без фокусов.

Затем старших сыновей перепроводили в карету, запряженную четверкой лошадей. Кучер щёлкнул кнутом и…

– Постойте! – крикнул Василий. Приоткрыв дверцу кареты, он вручил братьям клетку с голубями. – Пишите обо всем. Если что… прискачу на выручку. Эй! Чего надулись, как мышь на крупу?

– Да пошёл ты! – огрызнулся Арнольд.

А Бертольд буркнул:

– Благодетель, копытом меня в брюхо!

Василий захлопнул дверцу.

– Нечего было трепаться, простофили!

Арнольд высунул ему в окно кукиш и приказал кучеру трогать. Карета укатила по дворцовой дорожке. Василий с грустью смотрел ей вслед.

За спиной царевича возник стражник Семён и спросил шёпотом:

– С той зверюгой будете нынче биться?

– Буду, раз обещал, – ответил Василий. – Тебе-то что за печаль?

– Кошки на душе скребут. Не дай Бог, с вами что случится, меня ведь царь-батюшка…

– А ты держи рот на замке. Ничего не видел, мол, ничего не слышал. Ступай, Семён, не суетись.

Стражник потопал прочь.

А царевич, только лишь стемнело, стал поджидать волчицу на прежнем месте. Лёгкий меч в его руке поблескивал при лунном свете. Решив размяться, Василий принялся фехтовать со своей тенью.

Волчица, точно призрак, выпрыгнула из темноты. Она выглядела еще огромней и страшней, чем в прошлую ночь.

– Готов? – прорычала она.

Повернувшись к ней лицом, царевич рассёк мечом воздух.

– Готов.

– Тогда начнем. – Волчица прыгнула на него.

Уклонившись, Василий рубанул зверя сбоку. Удар казался верным, и все же царевич промахнулся. Волчица мягко опустилась на четыре лапы и, развернувшись, изготовилась для новой атаки.

– Неплохо, – удивился царевич.

– Не болтай, сражайся! – ощерилась волчица и опять прыгнула.

На сей раз её могучие челюсти щёлкнули возле самого горла Василия. Однако ему удалось увернуться.

– Надо же, – удивилась в свою очередь волчица, – не ожидала.

– Не болтай, сражайся! – в досаде повторил за ней царевич, делая резкий выпад.

Но волчицы там уже не оказалось, и меч проткнул лишь куст боярышника. А волчица меж тем напала слева. Прыжок её был столь молниеносен, что царевичу пришлось опрокинуться на спину и попытаться поразить зверя в брюхо. Манёвр этот исполнен был мастерски, но волчица невероятно извернулась в полёте, и Василий вновь промахнулся. Мигом вскочив на ноги, он сам ринулся в атаку. Его меч со свистом рассекал воздух, косил траву и срубал ветви деревьев, но волчицу не задел. Однако и волчице похвалиться было нечем: ни клыки её, ни когти царевича даже не оцарапали.

Так бились они до рассвета, и ни один не мог одолеть другого. Бока волчицы тяжело вздымались.

– Я не спрашиваю, где ты научился так сражаться, – прорычала она устало. – Скажи только, почему ты дважды меня пощадил.

Василий отёр со лба пот.

– Я не спрашиваю, почему ты пощадила меня трижды, – усмехнулся он в ответ. – Но скажи, кто ты и чего тебе от меня надо?

– Отвяжись, болтун! – оскалилась волчица. – Продолжим завтра на этом же месте!

Царевич пожал плечами.

– Продолжим так продолжим. Грубить-то зачем?

Волчица сверкнула на него жёлтыми глазами.

– Уж не поклоны ли мне тебе отвешивать? – И с этими словами помчалась прочь. Лучи восходящего солнца искрились на её рыжеватой шерсти, пока она не скрылась за деревьями.

Василий задумчиво сжимал рукоять меча.

– Ну что ж, – пробормотал он, – поживём – увидим.

Следующей ночью они возобновили свой поединок. И опять никто не достиг перевеса. Тогда они встретились на третью ночь, потом – на четвёртую. Так продолжалось месяц. Ни царевич, ни волчица не потерпели поражения и к победе не приблизились.

– Хватит, – сказал наконец Василий. – Предлагаю ничью.

– Струсил? – прорычала волчица.

– Надоело. Братьев искать поеду: вестей от них никаких.

– А как же наш поединок? Ничья меня не устраивает.

Царевич развел руками.

– Ну, если не устраивает… присуждаю тебе победу. Могу повесить медаль на хвост.

Волчица показала клыки.

– Кто ты такой, чтобы делать мне одолжения?! Я сама одержу победу, порвав твоё горло!

Василий опустился перед ней на колени.

– Валяй, рви.

Волчица отпрянула.

– Ещё чего… Я убью тебя в честном бою.

– Чепуха, – отмахнулся царевич, поднимаясь с колен. – Если б ты и могла меня убить, то не стала бы этого делать.

– Ошибаешься, – неуверенно возразила волчица.

Царевич вложил меч в ножны.

– Не знаю, что у тебя там за проблемы, – сказал он, – только и я убивать тебя не намерен. Не надейся.

– Что ты несёшь?! Что городишь?! – взревела волчица.

Но Василий-царевич лишь помахал рукой.

– Прощай, рыжая. Вернусь – продолжим наши тренировки. – Он зашагал в сторону дворца.

Волчица прокричала ему вслед:

– А когда ты вернёшься?

– Зависит от обстоятельств, – отозвался Василий.

Царь Иван, услыхав о том, что младший сын собирается на поиски братьев, разгневался неописуемо.

– У тебя чё, крыша поехала?! – завопил он. – Куда ты поедешь, идиёт?! Сами, небось, объявятся!

Царевич сохранял спокойствие.

– Не объявятся, чует моё сердце, – возразил он. – Получается, будто я их подставил. Это нехорошо.

Царь в досаде швырнул подушку на пол.

– Подставил он их, блин! Да они тебя, знаешь… – Хоть в опочивальне они были только вдвоём, царь Иван с подозрением огляделся и понизил голос. – Да они тебя при первой оказии, – он провел пальцем по своему горлу, – чирк и в яму. Лишь бы шито-крыто. Подставил, понимаешь, он их, бедолаг!

Подняв с пола подушку, Василий присел к отцу на постель.

– Арик и Берт, – сказал он, – никогда бы так со мной не поступили. Они бы вообще ни с кем так подло не поступили. Ты к ним несправедлив, причём с детства.

Царь вылупил на него глаза.

– Ты чё, наивный такой или придуряешься?

– Короче, завтра отправляюсь на их поиски, – невозмутимо подытожил царевич, встал и направился к двери. – И привезу тебе, кстати, китайской чудодейственной воды. Чтоб секс у тебя наладился.

– Васька, прокляну! – пригрозил вдогонку царь.

Царевич обернулся в дверях.

– Всё равно поеду. – И он вышел.

А царь Иван, сидя на кровати, обхватил руками голову.

– Идиёт! Вот же идиёт!

Утром, однако, в инвалидной своей коляске он выехал проводить сына. Василий держал под уздцы осёдланного гнедого жеребца. Рядом охали да ахали нянька с Аркадием Кузьмичём.

– Ну, теперь что же… портвейну заморского на посошок? – предложил царский советник.

– С утра? – поморщился царевич. – Ладно, один глоток.

Аркадий Кузьмич плеснул из фляги, не скупясь. Но стакан из его руки выхватила нянька Алёна, хлебнула и, блаженно закатив глаза, резюмировала:

– Можно. Хотя и слабовато.

После её дегустации царевичу действительно достался лишь глоток. Выпив, он вскочил на коня.

– Не передумаешь? – без надежды спросил царь Иван. Сын покачал головой. – Ладно, скачи… Еду взял? Деньги взял?… А бутыль порожнюю?

Василий с улыбкой кивнул.

– Взял, что нужно, отец. А бутыль, полагаю, мне император одолжит.

И царевич поскакал навстречу восходящему солнцу. В этом направлении, по его рассчётам, находился Китай, на пути к которому где-то потерялись старшие братья.

Василий-царевич одет был в простой дорожный костюм, обут в старомодные сапоги, а на голове его красовалась потертая шляпа. Едва ли в подобном наряде кто-то мог угадать царского сына. Лук со стрелами он с собой не взял. Из всех видов оружия один лишь меч был пристёгнут к его поясу. Прохожий-проезжий люд Василия не сторонился, однако и задеть ненароком опасался: что-то в этом одиноком всаднике внушало невольное почтенье. Ночевал царевич под открытым небом – на расстеленном плаще, подложив под голову седло. Пил он из ручьёв, а питался покамест домашними припасами. Коню тоже корма вокруг хватало. Переночевав, царевич продолжал скакать навстречу солнцу.

На пятый день дорога стала малолюдной, а на седьмой – обезлюдела вовсе. К закату девятого дня Василий доехал до перекрестка, на котором громоздился большущий замшелый камень. На камне была выбита надпись: «Налево пойдешь – оттянешься по полной программе. Направо пойдешь – карьеру сделаешь, если повезёт. Прямо пойдёшь – проблем не оберёшься».

Василий хмыкнул. «Направо не поеду, – подумал он. – Карьера мне ни к чему. А вот налево… тут возможны варианты».

Только он повернул коня, как услыхал знакомый голос:

– Эй, ты куда? – Возле камня сидела волчица и смотрела на него желтыми глазами.

Конь в испуге встал на дыбы. С трудом его успокоив, царевич спросил:

– Как ты здесь оказалась?

– Гуляла просто. Нельзя?

– Почему же, гуляй на здоровье. – Василий тронул поводья.

– Эй! – не унималась волчица. – Я думала, тебе туда, где проблем не оберёшься. Неужто ошиблась?

– Ты и читать умеешь! – усмехнулся Василий.

– Ты не ответил на вопрос.

– Изволь. Туда, где проблемы, я успею. Сперва налево съезжу. Готов поспорить, там братья мои застряли.

Волчица то ли чихнула, то ли фыркнула.

– Такой заботливый, да?

– Пока, рыжая. – Царевич направил коня по левой дороге. – Счастливо оставаться.

Волчица улеглась на солнышке возле камня-указателя.

– Счастливо оттянуться! – прорычала она вдогонку.

Рассмеявшись, Василий-царевич ускакал.

К вечеру впереди замерцали огни города. И хоть городок, в общем-то, оказался небольшим, от разноцветных реклам буквально рябило в глазах.

С любопытством озираясь, Василий проехал центральную площадь. Вокруг прогуливалась шикарно разодетая публика, звучала музыка, там и сям раздавались пьяные песни. Народ, что называется, веселился до упаду, и никто ни на кого не обращал внимания. Над трехэтажным каменным зданием сверкала вывеска игорного дома, а напротив, через улицу, располагался трактир. «Похоже, сюда-то мне и надо», – подумал Василий-царевич. Привязав коня к фанарному столбу, он вошёл в игорный дом.

К нему сейчас же подскочил расфуфыренный лакей и затараторил:

– Чего угодно-с? Карты, кости, рулетка? Имеется и новинка-с: «нарды» называется. Или желаете какое пари заключить-с?

– Сперва осмотрюсь, – ответил царевич. – Скажи-ка, любезный, не видал ли ты случаем тут одного господина… – Он описал лакею внешность старшего брата.

Лакей что-то промямлил, заюлил, однако, разглядев меж пальцев Василия золотую монету, мигом обрел сообразительность.

– Есть такой, – кивнул он. – Проводить?

– Сделай одолжение. – Василий подбросил монету, и та моментально исчезла в бездонном кармане лакейских штанов.

Лакей приглашающе махнул рукой.

– Айда за мной. Только по-тихому.

Они прошли через игорные залы, где праздные гуляки просаживали деньги. У дверей одной из комнат лакей остановился и приложил к губам палец.

– Здесь, – прошептал он, – но меня не впутывай. – И тут же исчез, точно сквозь землю провалился.

Василий толкнул дверь и очутился в комнатушке, на полу которой валялись черепки битой посуды. Брат Арнольд в разорванной одежде, чумазый и дрожащий, стоял у стены, держа на голове арбуз. А четверо пьяных амбалов метали в сей арбуз ножи. Каждый бросок сопровождался гоготом и руганью, поскольку точностью не отличался. Ни один из ножей, к счастью, в брата пока не угодил.

Арнольд первым заметил вошедшего Василия и от стыда опустил взгляд. Прикрыв за собой дверь, Василий гаркнул:

– Привет, ребята!

Амбалы воззрились на него.

– Эт-то что за хрен? – просипел один из них.

Удовлетворить своё любопытство он не успел: Арнольд расколол об его голову арбуз, чем успокоил вполне.

– Давно бы так, – похвалил Василий и мастерскими ударами кулаков уложил на пол оставшуюся троицу. Никто даже не пикнул.

Арнольд взял со стола бутылку и жадно хлебнул из горлышка.

– Чего надо, родственничек? – выдохнул он с кривой усмешкой.

– Не слабо развлекаешься, – хмуро произнёс Василий.

– Стараюсь.

– Вижу. Где Берт?

Арнольд пожал плечами.

– Кто его знает… Мы как приехали, он в трактир попёрся, а я – сюда.

– И с тех пор не встречались, – догадался Василий. – Карету и лошадей тоже проиграл?

Арнольд, потупясь, кивнул.

– Что ж теперь будет? – спросил он жалобно.

Василий прошёлся из угла в угол. Осколки посуды хрустели под его ногами.

– Сделаем так, – сказал он. – Сперва я сгоняю в Китай, потом заеду сюда за тобой и Бертом. Воду из источника привезём отцу вместе. Говорят, победителей не судят. Короче, дожидайтесь меня здесь.

Арнольд повеселел.

– Денег оставишь?

Тут дверь распахнулась и вошёл солидный господин с надменно оттопыренной губой.

– Што здесь происходить? – Цедя слова через эту самую губу, он оглядел разгромленное помещение и брезгливо переступил через тело одного из амбалов. – Што это са такой бесобрасий?

– Так, пустяки, – буркнул Василий. – А ты кто такой?

– Владелец заведения, – подсказал Арнольд, вновь прикладываясь к бутылке.

Вошедший господин величаво кивнул.

– О да, я фладей! Я фсем тут фладей! А фот фи кто есть такой?

– Это сын царя Ивана, кретин! – визгливо крикнул Арнольд. Владелец игорного дома усмехнулся.