Горчаков. Камер-юнкер

Глава 1

– Что ж ты такое задумал, Александр Петрович? Ни стыда, ни совести – старую выгнать… Да чего ж я тебе сделала?!

Арина Степановна, еще пару минут назад бывшая крепостной крестьянкой, была недовольна. Нет, даже не так – взвинчена, раздосадована и, похоже, готова скандалить хоть до самого обеда. Дед предупреждал, что просто не будет. И благоразумно опасался – настолько, что на целое утро даже уступил мне место в собственном кабинете.

И это вселяло уверенность. Хоть какую-то – в том, что разгневанная пожилая женщина не запустит мне в голову чернильницей или телефонным аппаратом. Нас разделяла здоровенная столешница из дуба, но в безопасности я себя не чувствовал. Хотелось спрятать глаза, удрать, оказаться где-нибудь подальше отсюда, промолчать – или спросить совета у резного чертика на оставленной дедом трубке.

Но его темнейшество молчал и как будто даже чуть косился куда-то в стену, словно делая вид, что все происходящее его и вовсе не касается. И никаких советов давать, ясное дело, не собирался. Дескать – выкручивайся сам, Горчаков.

И я выкручивался.

– Признаю ваше право быть не в духе, Арина Степановна. – Я постарался выдавить из себя улыбку. – Хоть и не вполне понимаю причины такого расстройства. Я всего лишь…

– Не понимает он… Да я ж тебя вот такого помню! – Старушка показала ладонью что-то вроде метра с кепкой от пола. – Все на кухню ко мне бегал, когда Мишка прохода не давал. А теперь чего? Взрослый стал, силы набрался – значит, все можно?!

Да уж. Похоже, это будет даже сложнее, чем я думал.

– В первую очередь вы должны понять, что никаких особенных перемен ваше новое положение не подразумевает, – терпеливо проговорил я. – Ни при каких обстоятельствах.

– Ну за что ты так со мной, Сашенька? – Арина Степановна вдруг обмякла в кресле и всхлипнула. – Пожалей, не гони старую…

– Да никто вас и не гонит! – не выдержал я. – И даже не думает! Ну поймите же вы, наконец: все будет точно так же, как и раньше! Вы останетесь в усадьбе, сохраните свою работу и обязанности – просто будете считаться свободным человеком! Получите жалованье…

– И на кой мне это жалованье твое? – Арина Степановна всплеснула руками. – Может, кому и надо – а мне милость Горчаковых всегда дороже была… Зачем лишаешь?

– Не лишаю. – Я кончиками пальцев пододвинул к краю стола только что подписанную бумагу. – Вы продолжите служить роду – конечно же, если того пожелаете… Ну сами подумайте, Арина Степановна: куда мы без вас? Пропадем ведь!

Почти полминуты мы сидели молча, и я понял – гроза миновала. Неуклюжая лесть сработала там, где убеждение оказалось бессильно. Глубокая морщина на лбу Арины Стапановны разгладилась – и теперь великая домоправительница выглядела скорее удивленной и чуть потерянной, чем сердитой.

– Пропадете, конечно… Ладно уж, послушаю я тебя, – с явной неохотой проговорила она. – Только разве иначе нельзя, Сашенька? Чтобы все по-старому…

– Нельзя, – отрезал я. – Вы не хуже меня знаете, что все это коснется не только вас. Перемены порой необходимы.

– Да знаешь где я эти перемены видела, Сашенька? – Арина Степановна снова сердито нахмурилась и уперлась руками в бока. – Придумают этих… реформ своих, а простым людям…

– Я попросил бы. – Я чуть подался вперед. – Разумеется, вам дозволено говорить мне все, что угодно… Но только с глазу на глаза. Здесь, в этом кабинете, – и нигде более. Но я буду очень опечален услышать подобное в усадьбе – или за ее пределами… И особенно – от вас. Понимаете, Арина Степановна?

Мне не пришлось даже повышать голос – хватило и Дара, на мгновение вырвавшегося на свободу без моего желания… почти. Стекла едва слышно задребезжали, воздух в кабинете похолодел на пару градусов, а Арина Степановна съежилась в кресле напротив, разом потеряв весь задор.

– Понимаю, Александр Петрович, понимаю… – закивала она. – Надо – значит, надо.

– Вот и славно. – Я откинулся и даже позволил себе чуть потянуться в кресле. – Ступайте, занимайтесь делом – как положено… И мне бы чаю еще.

– Все сделаю, Александр Петрович. Сейчас же велю. – Арина Степановна поднялась с кресла, засеменила к выходу и уже у самой двери, оглянувшись, добавила: – Вы только не сердитесь, простите старую. А то как зыркнете – душа в пятки уходит… Вылитый дед, ей-богу!

В любой другой день такое сравнение мне, пожалуй, даже бы польстило. Но сегодня я полностью сосредоточился на происходящем. Непростая беседа завершилась, но теперь мне предстояла еще одна схватка с разгневанной женщиной.

И – чего уж там – куда более серьезная.

Воронцова вошла в кабинет быстрым шагом – но все же успела бросить на Арину Степановну красочно-презрительный взгляд. Как же иначе – родовитую аристократку вызвали на ковер, как нашкодившую гимназистку, заставили ожидать – да еще и приняли после какой-то там крепостной старушенции.

Я с трудом удержал улыбку, вспомнив, что одна гостья была старше другой от силы лет на двенадцать.

Но выглядела княгиня, конечно же, превосходно и даже обворожительно. Роскошное темно-синее платье с декольте, тонкая шерстяная накидка на плечи, которая одна наверняка стоила дороже всего гардероба Арины Степановны, вместе взятого. Туфли на высоченном каблуке. И, разумеется, внешность. Подаренная самой природой и доведенная до совершенства косметикой из Парижа и родовым Даром. Простой смертный наверняка потерял бы голову, окажись с ним рядом такая женщина.

Не то чтобы на меня совсем не действовала притягательность Воронцовой – и все же я видел чуть больше, чем другие.

Ее сиятельство изменилась. Сухость кожи не могли скрыть даже дорогущие крема. В волосах не было ни единого седого – но уже благодаря краске, а в уголках глаз собрались крохотные морщинки. И даже сам Дар, истинная сущность княгини, – съежился, пожух и ослаб. Она до сих пор превосходила меня по магическому классу – формально, во всяком случае. Но теперь я без труда «считывал» ее – и вряд ли Воронцова смогла бы мне помешать… Даже если бы почувствовала.

Несколько месяцев вдали от родового Источника сделали свое дело, а собственных сил поймать ускользающую молодость уже не хватило. Княгиня постарела – и внешне, и внутри. Она без приглашения уселась в кресло напротив, метала глазами молнии, без всякого стеснения буквально давила меня своей выдающейся… ну, скажем, харизмой – но настоящей, истинной уверенности у нее не осталось и капли. Только страх, который я ощущал почти физически.

– Это неслыханно, князь! – Воронцова явно подготовила гневную речь заранее. – Заставить женщину подняться в такую рань, ехать…

– Доброго утра, ваше сиятельство… Присаживайтесь, пожалуйста. – Я указал на кресло, которое Воронцова уже и так успела занять. – Вы ведь догадываетесь, для чего я вас позвал?

– Не имею и малейшего представления! – скривилась Воронцова. – Но если уж вам так хотелось увидеть мою персону – могли бы потрудиться приехать в город или хотя бы…

– Господин имеет право призвать вассала. Но никак не наоборот. – Я пожал плечами. – И не вижу ничего неправильно в том, что я этим правом воспользовался.

– Правом? – Воронцова в очередной раз изобразить праведное возмущение – но совсем неудачно. – Думаете, если я назвала вас своим господином и защитником, вам позволено…

– Именно так я и думаю. Вернее – точно знаю, – отрезал я, – что мне позволено, а что – нет. И поэтому вы ответите на все мои вопросы. По своей воле – или даже против таковой, если я того пожелаю.

Мой Дар освободился лишь на мгновение – но его хватило, чтобы Воронцова поняла: я не только прекрасно осведомлен о заклятии Приоритета, но и сумею им воспользоваться. Хватит и умения, и силы.

И уж тем более – наглости.

– Прошу меня извинить, князь. – Воронцова склонила голову. – Я забылась.

– Всякое бывает, – улыбнулся я. – Где ваш сын… Дмитрий, кажется?

Разумеется, я прекрасно помнил имя наследника рода – со дня нашей дуэли не прошло и года. Но зато теперь Воронцова наверняка сообразила: его мнение насчет всего, что было или будет сегодня сказано, меня ничуть не волнует… И что я не постесняюсь использовать любые рычаги, какие окажутся под рукой.

На мгновение в глазах княгини мелькнула злоба, потом страх – но они тут же сменились тоской.

– Сейчас Дмитрий в Париже, – негромко проговорила она. – Но я не понимаю, какое отношение…

– Вот и славно. – Я махнул рукой. – Пусть там и остается – меньше будет шуму. Родовой Источник Воронцовых сейчас подчиняется вам, не так ли?

– Да. Формально, во всяком случае.

На этот раз в глазах княгини не было и намека на удивление – только тревога. Похоже, ее сиятельство уже успела сообразить, к чему я клоню.

– Отлично. Значит, все именно так, как я и предполагал. – Я удовлетворенно кивнул. – Вы отлучите своего сына от рода.

– Что?..

– Я не собираюсь требовать суда или даже появления Дмитрия в столице. Хотя, как вы понимаете, мог бы. Но для всех будет лучше, если он вообще больше никогда не вернется в Россию. И даже сменит фамилию. – Я сделал паузу и покосился на висевшие на стене часы. – Разумеется, я не буду возражать, если вы назначите ему достойное пожизненное содержание.

Воронцова нервно усмехнулась – так, будто приняла все, что я говорил, за какую-то нелепую шутку. И только через несколько мгновений замерла, сверкнула глазами, побледнела – и наконец заговорила.

– Вы хоть понимаете, чего хотите, князь? – кое-как выдавила она. – Если хоть на минуту представить, что я сделаю подобное… род Воронцовых прервется!

– Отчего же? – Я откинулся на спинку дедова кресла, усаживаясь поудобнее. – Вы, княгиня, еще молодая и – смею заметить – в высшей степени привлекательная женщина. Ничто не мешает вам снова выйти замуж. К примеру – за одного из вассалов моего деда… Скажите, вы знакомы с бароном Штольцем? Да, он уже не так молод, его сложно назвать красавцем, но…

– Вы сошли с ума, князь?! – прошипела Воронцова. – Я никогда в жизни…

– Не стоит зарекаться. Итак, повторяю. – Я чуть подался вперед. – Вы выйдете замуж, княгиня. И когда законный супруг потребует наследника – вы подарите ему Одаренного мальчика. Родите или усыновите – на ваше усмотрение. Ваш сын будет носить двойную фамилию и унаследует все достояние и силу обеих семей – если получит благословение государыни, конечно же… Но все вопросы с ее величеством я любезно возьму на себя – в знак особого почтения к вам, княгиня.

– Вот как? – Воронцова злобно ухмыльнулась. – А может, это вы унаследуете все достояние Воронцовых, сделав главой рода игрушечного князька, марионетку вашего дедушки?

– Приятно беседовать с женщиной, чей ум не способна затмить даже красота. – Я сложил пальцы домиком. – Надеюсь, мы поняли друг друга.

– Вы смешны, князь. – Воронцова выдавила из себя натужно-фальшивое хихиканье. – Строите из себя невесть кого. Мы ведь оба знаем, что я не выйду замуж по вашей указке… Тем более – за нищего барона!

– И вот вы уже торгуетесь, княгиня, – невозмутимо отозвался я. – Разумеется, мы вместе выберем для вас достойного супруга – но спешить ни к чему. Пока мне будет достаточно и вашей подписи на документах. Я уже велел поверенным подготовить все необходимое.

– Хватит нести чушь! – не выдержала Воронцова. – Вы не имеете никакого права так поступать с моим родом! И если сейчас же не прекратите – я немедленно поеду прямиком в Зимний и буду требовать у ее величества защиты. Вы не понимаете…

– Нет, это вы не понимаете, княгиня.

На сей раз обошелся даже без Дара – просто посмотрел на Воронцову так, что она тут же осеклась и умолкла. Злобно сверкнула глазами, прикрыла декольте платком и понемногу съеживалась в кресле, будто сдуваясь.

– Ни вы, ни ваш сын сейчас не в том положении, чтобы чего-то требовать у государыни, – продолжил я. – И именно поэтому я имею право на все. А вот вы – напротив, все свои права потеряли. – Я чуть подался и облокотился на стол. – Потеряли в тот самый момент, когда решили бежать из страны вместо того, чтобы исполнить свои прямые обязательства по отношению к короне и своему господину. То есть – мне.

– Вы ведь прекрасно знаете, князь, – полушепотом отозвалась Воронцова. – Знаете, что тогда творилось. Я… я испугалась – и за сына, и за саму себя.

– Как и все мы. Не сомневаюсь, каждый из тех, кто погиб в ту ночь у стен Зимнего дворца, – боялся. Но эти люди, многих из которых я знал лично, выполняли свой долг до конца. – Я покачал головой. – В то время как вы, княгиня, пили в Париже шампанское. И пусть никто еще не назвал ваше решение изменой – оно, вне всяких сомнений, является таковой.

– Нет! – выдохнула Воронцова. – Я не солдат, в отличие от вас, князь! И я не обязана…

– В первую очередь вы – аристократ, человек дворянского происхождения. И к тому же – наделенной властью и Даром. Ваш долг перед короной, государством и народом неизмеримо выше даже воинской присяги или клятвы, которую вы дали мне лично. Но вы предпочли позабыть обо всем. И именно поэтому, княгиня… – Я поймал взгляд Воронцовой и, сделав паузу, тихо закончил: – Вы будете делать все, что я скажу.

– Нет… Вы не посмеете.

На ее сиятельство было жалко смотреть. В дедов кабинет заходила уставшая – но все еще уверенная в собственных силах женщина. А теперь я видел перед собой перепуганное существо, у которого не хватало отваги даже взглянуть мне в глаза.

– Конечно, я никак не могу помешать вам хоть сейчас бежать и жаловаться государыне… да и не собираюсь. – Я заговорил еще тише. – Но если вы сейчас заявитесь в Зимний с жалобами на мои грехи, то в первую очередь будьте готовы ответить за свои собственные. И едва ли ее величество окажется к вам столь же благосклонна, как я.

Воронцова не ответила. Сидела молча минуту или две, чуть покачиваясь вперед-назад, – и только потом поднялась и, не попрощавшись, направилась к выходу. И я уже решил было, что разговор окончен раз и навсегда, но ее сиятельство, похоже, слишком сильно желала, чтобы хоть самое последнее слово все-таки осталось за ней.

– Будьте осторожны, князь, – ледяным тоном произнесла она, на ходу оборачиваясь прямо перед дверью. – Пусть сейчас вы можете позволить себе многое – это не продлится вечно. Не стоит забывать – у рода Горчаков немало врагов, и подобными решениями вы лишь увеличиваете их число.

– Охотно верю. – Я пожал плечами. – Но и вы не забывайте, что обычно происходит с моими врагами, – чтобы ненароком не повторить их судьбу… Доброго дня, княгиня.

Через несколько мгновений цокот каблуков Воронцовой стих в коридоре. Но одного меня оставили ненадолго: не успел я разложить на столе документы, как в дверь постучали.

– Чай, ваше сиятельство. Арина Степановна велела – говорит, вы изволили…

Незнакомый голос принадлежал женщине. Скорее, даже совсем молоденькой девушке. Звучал он совсем негромко и даже робко – но как-то по-особенному мило. Будто его обладательница не просто выполняла свою работу, но и действительно была рада самой возможности услужить мне.

Две встречи с особами женского пола этим утром получились не из простых – но третья, похоже, вполне могла оказаться приятной.

Глава 2

Барышня с чашкой чая на блюдце оказалась симпатичной. Она явно была года на два или три старше меня, но я почему-то сразу определил ее в девчонки. То ли из-за того, что сам сидел в кресле хозяина усадьбы и всех владений рода Горчаковых и ощущал себя запредельно серьезным и взрослым, то ли из-за внешности.

Природа щедро наделила девушку и ростом, и весьма зрелыми формами, которые не очень-то скрывала одежда, – но личико ее почему-то казалось юным, почти детским. Миленьким и чуть заспанным, будто его обладательница только что встала с постели и тут же принялась за работу.

Странно. Арина Степановна начинала гонять свою кухонную гвардию чуть ли не с пяти утра – за час-полтора до того, как просыпалась остальная прислуга и усадьба оживала. А девушка была не одной из горничных, а именно с кухни – судя по одежде: белоснежному переднику на белом же то ли халате, то ли платье по колено. Скорее всего, кто-то из младших поварих или совсем низкоранговая прислуга из разряда «подай-принеси», из новеньких.

Вторая странность – обычно на кухню брали девушек… скажем так, попроще – а такая красотка вполне могла бы рассчитывать стать кем-то из домашней прислуги. А то и податься на заработки в город. Ни я, ни братья, ни уж тем более дед никогда не были ценителями полудетской «кукольной» внешности – но в Петербурге подобное наверняка пользовалось бы успехом, открывая пусть не совсем целомудренные, но зато верные пути к достатку, а то и – чем черт не шутит – в высшее сословие.

Девушка могла бы просто поставить чашку передо мной и чуть пододвинуть – но вместо этого обошла стол и оказалась совсем рядом. Так близко, что в мое плечо мягко уперлось что-то теплое… и уж точно более приятное, чем начало сегодняшнего утра.

– Чай для вашего сиятельства.

– Благодарю, – отозвался я.

Чашка уже заняла свое место – но девушка и не думала уходить. Странная пауза затягивалась и уже грозилась стать совсем неловкой, когда моей шеи вдруг коснулась маленькая ладошка. Легко, осторожно – будто бы невзначай.

– Ваше сиятельство желает… еще чего-нибудь? – негромко выдохнула девушка мне прямо в ухо. – Мне велели исполнять все, что вы только пожелаете.

Та-а-ак… понятно. Арина Степановна берегла репутацию рода даже более ревностно, чем собственные владения на кухне, – и уж точно даже не намекнула бы кому-то из своих на подобное. Зато бойкие девицы из простых – а порой и не только – сами частенько были не прочь подобраться поближе, чтобы получить доступ к княжескому телу… А заодно и к прочим прилагающимся к нему благам.

Я мужественно держался. Организм отчаянно требовал свое, порой замечая соблазн даже там, где его и вовсе не имелось, – однако я слишком хорошо представлял, чего может стоить пара… неосторожных движений.

Сегодня вести себя достойно оказалось сложно вдвойне. Девушка была не в моем вкусе – но и ее голос, и движения, и даже кукольная внешность буквально излучали столько мягкой покорности, что я на мгновение подумал, что нет ничего плохого в том, чтобы запереть дверь в дедовский кабинет, усадить красотку попой на документы чуть ли не государственной важности и…

– Все, что пожелаете, ваше сиятельство.

Девушка будто прочитала мои мысли – и сама устроилась на край столешницы так, что кухонная униформа обтянула округлое бедро, оставляя совсем немного простора воображению. А когда она еще и подалась вперед, пуговицы на одежде натянули ткань с такой силой, что я на мгновение удивился, как они вообще выдержали… И как выдержал я.

Нет. Нельзя. Выдыхай, Горчаков.

– Премного благодарен, сударыня. – Я осторожно отодвинулся назад в кресле. – Если что-то понадобится – я непременно велю вас позвать. А сейчас можете быть свободны.

– Да… конечно, ваше сиятельство.

На лице девушки не мелькнуло и тени разочарования. Даже наоборот – выражение стало еще более сонливым, будто она собиралась прилечь прямо здесь. И лишь ценой немалых усилий слезла со стола и развернулась ко мне спиной. То ли Арина Степановна начала гонять бедняжку еще затемно, то ли…

Когда поднос с негромким стуком ударился об пол, я почти не удивился. А через мгновение начала заваливаться и сама девушка. Обмякла, осела вниз, словно пыталась усесться на корточки и не удержалась. Потом подалась вперед, едва успев подставить локти. И перед моими глазами предстало зрелище, которое я в любой другой ситуации назвал бы в высшей степени соблазнительным.

Но сейчас что-то явно шло не так.

– Эй… – Я кое-как выбрался из дедова кресла и подхватил девушку за плечо – чтобы не приложилась лбом об пол. – С тобой все в порядке?

Развернуть ее и усадить к себе лицом оказалось не так сложно. Несмотря на аппетитные формы, весила красотка как пушинка – да и сама еще сохранила силы помочь мне. Тело у нее, похоже, работало пока еще как следует.

А вот голова… Да, с головой у девчонки явно творилось что-то не то. Побелевшие щеки, полуоткрытый рот, в котором языку будто вдруг стало слишком тесно. И глаза – без единой мысли, два огромных бездонных блюдца, будто нарисованные на лице голубыми мелками.

Да еще и смотрящие не прямо, а друг на друга.

– Да твою ж… – выдохнул я.

Несмотря на плачевное состояние, двигалась девчонка на удивление быстро. Настолько, что не будь на мне уже привычного набора защитных плетений – вполне могла бы и успеть. Не убить, конечно, – но порезать уж точно. Узкое лезвие примерно с ладонь длиной метнулось к моему горлу, вспороло рубашку на кое-как подставленной руке – и скользнуло по шее.

Магия отработала. Полыхнула так, что я сам на мгновение едва не ослеп и плюхнулся обратно в кресло. Здоровенный дедовский стол со скрипом отъехал по полу сантиметров на двадцать. Но больше всего досталось горе-убийце: девчонку отшвырнуло и приложило об стену с такой силой, что я не удивился бы, останься она лежать со сломанным позвоночником.

Не осталась. С тихим стоном поднялась, посмотрела окосевшими глазами – и снова бросилась на меня, даже не попытавшись подобрать улетевший куда-то в угол то ли нож, то ли кинжал.

В каком месте она его вообще прятала?!

Странное помешательство будто удвоило силы девчонки – но все-таки чтобы совладать с Одаренным, их оказалось маловато. Через три секунды я уже укладывал ее лицом в пол.

А через пять дверь в кабинет с грохотом распахнулось, и в кабинет ворвались двое: Андрей Георгиевич и дед. Последний держал в руках свою любимую трость, но будто забывал на нее опираться… Впрочем, я уже не раз замечал, что при желании старик в свои девяносто четыре может двигаться ничуть не медленнее меня.

– Что случилось?! – прогремел Андрей Георгиевич.

По кончикам его пальцев пробегали искорки – заряженные заклятья. И что-то явно посерьезнее стандартного набора из Копья, Булавы и Серпа. Грозный безопасник уже упаковался в магическую броню и теперь выискивал взглядом достойного соперника. Того, кто посмел напасть на наследника рода Горчаковых в его собственном доме.

А вот дед соображал быстрее: за несколько мгновений осмотрел весь кабинет, убедился, что сражаться уже не с кем, – и взглядом захлопнул дверь… И, похоже, еще и щелкнул замком, запирая нас от новых визитеров.

– Рассказывай, – коротко бросил он.

– Кухарка. – Я похлопал вяло трепыхавшуюся девушку между лопаток. – Набросилась с ножом… пыталась ударить в шею.

– И у нее получилось?

Суда по голосу, дед был ни капельки не встревожен – скорее, чуть раздосадован и, возможно, даже разочарован… Возможно, даже мной.

– Почти, – признался я. – Сработало плетение. Она еще раз на меня напрыгнула, но…

– Понятно. Переворачивай ее.

Не знаю, зачем деду вдруг понадобилось разглядывать мою несостоявшуюся убийцу, но спорить я не стал. Чуть ослабил хватку, и девчонка сама перекатилась на спину, едва не заехав мне коленом. Рывком села и, не издав ни звука, снова потянулась ко мне.

Остальные для нее и вовсе будто не существовали.

– Понятно, – повторил дед.

И, протянув руку, коснулся лба девчонки кончиками пальцев. Та тут же перестала вырываться и обмякла. Не потеряла сознание – просто успокоилась, разом потеряв интерес и ко мне, и к кровопролитию в целом… и вообще – во всему.

– Тащи ее сюда. – Дед взглядом указал на диван у стены, а сам опустился в кресло. – Сейчас разберемся.

– Не сомневаюсь, – пропыхтел я, отрывая от пола фигуристое тело кухарки-убийцы. – Только для начала, может, объяснишь, что именно тебе понятно?

– Для начала надо убедиться. – Дед махнул рукой. – Да и неплохо бы научить тебя ковыряться в чужих головах… раз уж подвернулся случай. Крайне полезное умение.

– Но не для всех. – Я пристроил девушку на диван. – У меня ведь нет особых способностей менталиста.

– Ну… лично я склонен думать, что значение врожденного таланта в таких вопросах сильно переоценено. – Дед пожал плечами. – И к тому же почти уверен, что талант у тебя все-таки есть.

– И почему же?

– Достаточно понаблюдать за тем, что происходит вокруг тебя. Конечно, многое можно списать на незаурядную волю или удачу, но все же… – Дед на мгновение задумался. – Тебе никогда не приходилось замечать, что люди делают то, чего ты от них хочешь? Или напротив – не делают того, что было бы для тебя нежелательно. Не замечают, смотрят в другую сторону… игнорируют очевидное?

Да, такое я определенно наблюдал. Хотя бы в те дни, когда бродил с Серегой по рабочим окраинам, нарядившись в старые брюки и потрескавшуюся кожанку из Настасьиной мастерской. Маскировка получилась неплохая, но мое лицо нередко мелькало на газетных разворотах. А никто из новых знакомых ни разу не заметил, что Павел Корчагин удивительно похож на юного князя Горчакова.

– Припоминаешь? Подобное почти всегда указывает на спящие способности менталиста. – Негромкий голос деда прервал мои размышления. – И нынешняя ситуация вполне подходит, чтобы их разбудить.

– Как пожелаешь, – поморщился я. – И как же мне это сделать?

– Просто загляни ей в голову… Сейчас это вряд ли будет так уж сложно. Только подойди поближе. – Дед поднял трость, указывая на девушку на диване. – Когда есть телесный контакт, получается намного проще.

Интересно, Гижицкая поэтому всегда старалась держаться ко мне… поближе?

Я шагнул вперед и опустился перед пленницей на одно колено. Сначала взял за руку, но потом решил, что уж если налаживать телесный контакт, то с хранилищем воспоминаний напрямую: обхватил голову, развернул к себе и попытался поймать взгляд – но безуспешно.

Глаза девчонки все еще предпочитали смотреть не на меня, а друг на друга.

– Не обращай внимания, – вполголоса посоветовал дед. – Это неважно… просто загляни внутрь.

И я заглянул. Сначала ничего не происходило, и я на мгновение даже успел почувствовать себя идиотом, но потом откуда-то появились картины. Смазанные, нечеткие – но слишком уж похожие на правду, чтобы я их просто придумал.

Дверь дедова кабинета. Коридор. Лестница, потом кухня… похоже, я «отматывал» воспоминания девчонки в обратную сторону. Арина Степановна. Улица, усадьба, задняя дверь вдалеке. Ворота, молодой охранник… симпатичный. Потом дорога, заборы. Елизаветино – явно недалеко, если уж шла пешком. Калитка, высокий человек в шляпе и черном плаще. Не из местных, одет как городской, что-то говорит…

Лица незнакомца я разглядеть не смог – девчонка глухо застонала и откинулась на спинку дивана. Поток воспоминаний прервался, а я так и не выудил оттуда ничего по-настоящему ценного.

– Дальше можешь не стараться. – Дед со вздохом опустил кончик трости на пол. – Подчистили.

– Подчистили? – уточнил я. – Кто?

– Менталист, конечно же. Кому еще, по-твоему, под силу заставить кухарку прыгать с ножом на своего господина. А потом забыть все лишнее… или вообще все. – Дед покачал головой. – Даже я не смогу вытянуть из нее больше, чем удалось тебе.

– Блок? – В голову тут же полезли не самые приятные воспоминания. – Похоже на работу мастера.

– Нет. Не похоже, – отрезал дед. – Мастеру не пришлось бы рисковать и появляться в Елизаветино. И он бы уж точно смог сделать так, чтобы девочка не превратилась в ходячий овощ… Даже удивительно, что Арина Степановна сама не заподозрила неладное.

– Она отвечает за кухню, а не за сохранность моей жизни и здоровья, – проворчал я. – Не так ли, Андрей Георгиевич?

Замороченная менталистом убийца подобрался ко мне вплотную. И даже нанесла удар… почти достигший цели. В приличных домах за такое всю службу безопасности непременно подвесили бы… за одно место.

Но дед моего праведного мнения почему-то не разделял.

– Как ты думаешь – сколько у бедной девочки с ножиком было шансов справиться с Одаренным твоего класса? – с ухмылкой поинтересовался он.

Я задумался – но только на мгновение. Ответ лежал буквально на поверхности.

– Ни одного. – Я покачал головой. – Даже самого крохотного. Даже не обвешай ты меня охранной магией, как елку на Новый год.

– Именно, – кивнул дед. – Так что на твоем месте я бы сейчас думал вовсе не о том, каким именно образом следует покарать провинившегося Андрея Георгиевича.

Похоже, мне только что указали мое место. Дед позволял мне вести многие дела самостоятельно, доверил огромные капиталы и целую кипу ценных бумаг. Даже уступил на целое утро собственный кабинет – но право устраивать разнос старым вассалам и слугам я пока еще не заслужил.

– А о чем тогда?

– О том, кто мог сделать такое. – Дед задумчиво покрутил трость пальцами. – И зачем.

– Опытный менталист. – Я скосился на застывшую без движения на диване девушку. – Вряд ли такое под силу многим. И достаточно просто…

– Пара десятков человек, – вздохнул дед. – Из тех, кто вспомнился сразу. И примерно втрое больше – если хорошенько подумать… И это только в столице.

– Вы уверены? – молчавший все это время Андрей Георгиевич, наконец, подал голос. – Все-таки забраться в чужое сознание…

– Забраться – да, – буркнул дед. – Заставить обычного человека сделать что-то несложное куда проще. Особенно если не боишься превратить его мозги в кашу. Эта девочка уже точно не расскажет ничего. Ни мне, ни самому Багратиону… Вряд ли она вообще теперь сможет говорить.

– Так это… необратимо? – поморщился я.

– Вероятнее всего. Так что теперь ей прямая дорога в желтый дом… к сожалению. – Дед сердито сдвинул брови. – Кто-то решил тебя предупредить.

– Предупредить?!

Руки сами собой сжались в кулаки. Я уже не раз влипал в истории и пострашнее, но с такой подлостью еще не сталкивался. Я в первый раз видел девушку, которая просто оказалась не в том месте и не в то время. Не знал даже ее имени, но сама мысль, что кто-то может сотворить подобное с человеком из одного только желания мне насолить, вызывала желание убивать.

Особенно если речь шла о слуге рода.

– Я бы сказал «припугнуть», но это не так уж просто сделать, – проговорил дед. – Так что можешь считать это особенно мерзком способом нагадить нам под калитку. И намекнуть, что кое-кому лучше не прыгать выше головы.

Определенно – мне. Куракин погиб, заговорщики понесли потери, от которых вряд ли смогут оправиться. А за последние полтора месяца Багратион так крепко прижал всех инакомыслящих, что они боялись даже пикнуть… Но врагов у меня меньше не стало. Скорее наоборот.

– Ты знаешь, кто из столичной знати может быть тобой недоволен? – поинтересовался дед. – Настолько, чтобы сделать такое?

– Нет. – Я мрачно усмехнулся. – Проще перечислить тех, кому я нравлюсь.

– И неудивительно. В последнее время ты сделал многое из того, что вряд ли одобрят даже наши ближайшие союзники. Освободил крепостных в Елизаветино, оплатил обучение почти сотне человек… Скупил за бесценок чуть ли не треть всех фабрик в Петербурге, нанял людей и, что куда важнее, как будто даже обеспечил их работой. – Дед явно не собирался меня хвалить, но на мгновение показалось, что в его голосе проскальзывают нотки гордости. – И раньше всех прибрал к рукам патенты, за которые теперь готовы платить чуть ли не сотни тысяч золотом. Не говоря уже о твоей роли в подавлении мятежа и особом расположении самой государыни и…