Все произведения и фотографии в сборнике размещены с согласия авторов и соавторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции. Материалы для обложки взяты с сайта pixabay. com

Ирина Кульджанова

Крылья

– С этим жить нельзя. Ты же понимаешь, что так жить дальше невозможно? Ты себя когда последний раз в зеркало видела? Хорошо, что поняла, что нужна тебе помощь, и что дошла до меня наконец…

Татьяна что-то говорила и говорила, мимоходом швырнув Ольке под ноги тапки и уводя ее из тесной прихожки в такую же тесную гостиную. Олька жалко улыбалась, отводила взгляд и смаргивала. Сказать было, вроде как и ничего, да и Татьяна не особо нуждалась в ответах.

– Значит так, подруга. Мы виделись с тобой ровно год назад. Чай пить будем опосля, сначала посмотрю тебя. Помню, ты собиралась дописывать работу, и планов было громадье, и настроения радужные. Где это все? Давай будем посмотреть. Тааак… ну, судя по глазам, боли головные, и не первый месяц. И не спишь толком. Стой ровно.

Олька застыла, ссутулившись, в середине маленького зала, битком набитом мебелью и невероятным количеством мелких вещей. Она не бывала тут раньше, но ощущение плотно забитого ненужным хламом пространства было почти родным. От него тошнило, хотелось свернуться в маленький комок и затеряться в бардаке еще одной ненужной вещью.

– Оль, вот ты ж сама врач, ты хоть понимаешь, что у тебя не спина, а сплошной боляк? Ты сама мне по психосоматике целыми лекциями мозг выносила! Ты кандидатскую даже по одной из смежных тем писала! Ладно. Будет больно. И лучше, чтобы ты поплакала, ага? И поорать не мешает… Поехали!

Больно было невыносимо. Татьяна находила на Олькиных висках, скулах, затылке какие-то невозможно болючие от одного прикосновения точки и давила, и кружила сильными пальцами по ним, приговаривая:

– Нет, только подумайте, столько накопить барахла! Трудяжка ты моя, девочка моя запасливая, что ж ты себе тут набрала, вот зачем тебе это все, вот оно ж не нужно…

Поначалу Олька что есть силы замжуривалась, и стискивала зубы, и задерживала дыхание.

– Так не пойдет! Вдыхаешь носом, глубоко, до матки, дышишь «в боль», выдыхаешь ртом.

А Ольке казалось, что височная кость ее не выдержит такого напора и вот, сейчас, с нежным хрустом вдавится в мозг.

Перед глазами суетились и прыгали мушки, дыхание от боли прерывалось на мгновение, а потом воздух мучительно выдыхался и становилось немного легче. В какой-то момент – Олька даже не поняла, когда – словно открылись шлюзы и из нее хлынули слезы. Они лились в непонятном и бесконтрольном режиме, словно сами по себе, ничего не высвобождая внутри, без всхлипов и облегчения.

– Так, спина от затылка до… до… до первого поясничного вся фонит. А это еще что?

Сильные пальцы еще на раз перебрали остистые отростки нижних грудных позвонков.

Потом Татьяна медленно обошла подругу, встала перед ней. Набрала побольше воздуха, не решилась сказать, выдохнула. Олька почуяла неладное, но отводила упорно взгляд и смаргивала беспрестанно льющиеся слезы.

– Там были крылья. Как у каждой обычной женщины. Обычные такие крылья. Без которых она – женщина – творить не может. И перестает выполнять свое предназначение. Перестает жить и просто существует.

Ее слова, тихие и печальные, были больнее всего, что им предшествовало.

– О чем ты?

Слова дались Ольке с трудом, она уже знала, что услышит в ответ, но все еще надеялась, что все будет по другому.

– Оль, ты же знаешь, о чем я. Неужели ты думаешь, что можно вот так, запросто и безнаказанно, отказаться от самой себя? Кто там находится рядом с тобой и с улыбкой говорит тебе изо дня в день: «Ты, конечно, молодец, но все же…»? Ради кого ты так щедро и покорно отчикала все свое творческое начало? Ты не можешь не знать – это близкий тебе человек… Мама? Муж? Подруга? Это не просто близкий, это значимый человек.

Олька молчала. Отводила взгляд. Сглатывала. Рассказать было невозможно.

– Что-то можно сделать?

– Можно… Я поработаю, но… Что я могу поделать, пока ты сама не признаешься, хотя бы сама себе? Ты молчишь… Смотри, вот тут – она воткнула большие пальцы Ольке куда-то под углы нижней челюсти, – твоя боль. Каждый раз, когда ты молчишь на то болезненное, что тебе говорят, когда ты стискиваешь зубы, когда улыбаешься через силу – твоя боль и напряжение остаются тут. Я уверенна, что даже во сне ты так боишься произнести вслух то, что тебе важно, контроль так силен – что ты просто скрипишь зубами. Это напряжение держит давно и шею, и плечи, и добралось уже до нижнего грудного отдела. Ты глотаешь эту боль кусками, и вот они все, спрессованы в твоем солнечном. После еды больно?

Олька молча кивнула. Слезы закончились. Все, что говорила Татьяна, теперь доносилось, как сквозь вату. Страшно хотелось спать…

Татьяна еще что-то говорила. Находила в ее теле что-то болючее, заставляла дышать, снабжала носовыми платками. Иногда Ольке становилось так больно, что хотелось закричать- но не получалось. Вместо крика получался только мучительный прерывистый выдох.

– Я знаю, что это за человек. Это – ты сама.

И потом боль закончилась. Словно ее и не было. Ощущение было странное и непривычное – между лопаток и чуть ниже снизу вверх теплилось мягкое и невесомое.

– Так, порядок. Осталось чуть-чуть.

Таня отступила на шаг, оглядела Ольку с ног до головы. Покачала головой. Вернулась, ощупала ее шею.

– Тебе кивнуть вперед или назад голову откинуть больно?

– Вперед…

– Вспоминай, когда и кому не сказала «Да»?

– Вспомнила…

– Ну так скажи!

– Ему не нужно…

– Это не важно! Важно сказать. Ну же!

– Нет… Я не могу…

Таня устало опустила руки.

– Этого человека ведь больше нет в твоей жизни? И свое «да» ты скажешь самой себе, тебе нужно…

– Есть, Тань. Ничего не могу поделать. Он есть. И я хочу сказать это «да». Только уже поздно. А самой себе – это не по-настоящему. Это не сработает.

– И что дальше?

– Ничего. Дальше ничего. Поэтому они не отрастут, а я больше не живу. Зря я пришла, прости. Хотя нет, мне и вправду гораздо легче, чем было… Спасибо… Пойду.

Татьяна смотрела в окно вслед сутулой, медленно бредущей на автобусную остановку подруге. Вспомнила, что у той, по сути, все было для счастья. Муж, дети, работа, друзья. Вспомнила отвратительное ощущение пустоты под ладошкой в проекции нижних грудных позвонков. Передернула плечами.

– Упаси Господь…

Елена Сычева

Крылья для Инессы

Маленькой Инессе было 6 лет. Она хорошая жизнерадостная девчушка. У нее было очень доброе сердце. А еще она очень любила смотреть мультики, особенно про феечек.

– Мама, я тоже буду летать, как они.

– Да, принцесса. – едва сдерживая слезы, отвечала ей мать.

Девочка не то что летать, она больше не сможет ходить – ей ампутировали ноги, теперь она прикована к инвалидному креслу.

Полгода назад какой-то пьяный бизнесмен переехал девочку на своем навороченном джипе и скрылся. Инессу едва спасли, а ножки пришлось ампутировать.

Мать Инессы вдова, раньше она работала в детском садике, но теперь ей пришлось уволиться и посвятить себя жизни дочери. Жили они на пособие по инвалидности. Денег едва хватало только на самое необходимое.

– Мама, вот увидишь, я стану феечкой и обязательно полечу. Только мне нужно купить крылья. Пойдем в магазин.

– Хорошо, малышка, пойдем поищем тебе крылья.

Собравшись, они отправились в магазин.

Когда они добрались до магазина, Инессе пришлось остаться на улице и ждать маму, потому что на входе в магазин были огромные ступеньки, а пандуса для инвалидов не предусмотрено.

– Подожди меня здесь, пойду посмотрю – продают ли здесь крылья. Никуда не отлучайся и ни с кем не разговаривай – я скоро.

– Хорошо, мамочка.

Инесса развернула свое кресло в сторону проезжей части и стала рассматривать прохожих.

На дороге мчались машины, по тротуару шли люди, занятые своими мыслями. Кто-то окидывал взглядом девочку в инвалидной коляске и с сожалением покачивал головой, кто-то смотрел на нее так, как-будто увидел что-то страшное. Но Инесса не обращала на них внимание.

Вдруг она заметила, как мимо идет мужчина в очках, уткнулся в свой телефон и увлеченно что-то там читает. Он был погружен в свой телефон настолько, что не заметил, как сделал несколько шагов на проезжую часть, чтобы перейти дорогу. Из-за поворота показались фары машины.

«Он что, совсем слепой или ему жить надоело» – подумала девочка. И что есть силы начала крутить колеса своей коляски в сторону этого мужчины.

– Дядя, стой! Дядя! Машина!

Мужчина оторопел, остановился и начал оглядываться на крик. В доли секунды, девочка откинула его своей коляской от проезжей части, мимо промчалась какая-то иномарка.

– Дядя, ты что! – ругала его малышка, – совсем, что ли!

Мужчина опешив, начал подниматься с земли и отряхиваться. Поднял очки и протер их краешком своей рубахи и второпях надел их на нос.

– Ты! Это ты! Инесса! – вскрикнул дядя.

– Да меня зовут Инесса, я скоро стану феей. А вы, что, меня знаете?

Тем временем из магазина на крик выбежала мать девочки.

– Что здесь происходит! Я же попросила тебя никуда не «отходить» и не разговаривать с незнакомыми людьми.

– Не ругайтесь, ваша дочь только что спасла мне жизнь. Я, как раз, вас искал. Забыл представиться, меня зовут Ангел Михайлович. Я врач и пишу докторскую работу. Я узнал о вашем случае в статье из интернета и решил найти и помочь вам. Вам нужно поехать со мной.

– Спасибо конечно, но мы не можем ехать, у нас нет таких средств, да и вообще… нам уже ничто не поможет. – ответила мать девочки.

– Мамочка, ну что же ты так сразу, давай пригласим дядю, хотя бы на чай к нам домой.

Мама не могла отказать дочке. Они втроем отправились домой. Затем, в процессе чайной церемонии, в знак благодарности друг другу за помощь, Ангелу все же удалось уговорить мать девочки о поездке с ним.

Прошло два года…

Обычная средняя школа. 30 декабря новогодний утренник. И наша, немного повзрослевшая, Инесса, уже танцует в школьном театре роль феи танца. У нее роскошный костюм, белая пачка, как у балерин, из под которой едва проглядывают 2 протеза, глядя на которые и не скажешь, что это протезы, а за спиной огромные красивые крылья, как и подобает феям.

Она танцует, делает прыжки, словно парит. Закончив свой номер, она выходит на авансцену и смотрит в зрительный зал, где сидит ее мама и дядя Миша, а вернее сказать, теперь уже ее папа, тот самый доктор, который поставил Инессу на протезы и научил заново ходить.

Делает поклон, подходит к микрофону и говорит:

– Вот, видишь мамочка, я же говорила, что буду летать как фея. Мой Ангел, Миша, Спасибо за крылья!

Юлия Алексеева

Ангел Удача

Дождь набивал ритм, понятный только ему, по крышам, по мостовой, по машинам, по разноцветным зонтам случайных прохожих.

Ангел стоял на крыше пятиэтажки, подставив руки под капли. Ему нравилось наблюдать как дождь стекает по его красивым тонким пальцам.

Мысленный призыв названного брата прервал его любование.

Вих* (именно такое имя было дано ему при рождении) расправил огромные крылья.

Они были почти чёрными. Одно перо на правом крыле выбивалось из безупречной гармонии белым пятном.

Ангел улыбнулся. Сегодня он исправит это, закончит свою работу и обретет долгожданное бессмертие.

Несколько минут полёта по вечернему городу и ангел оказался на другой крыше, где его ждал брат – высокий, темноволосый Сурум *.

Дождь стих.

– Рад тебя видеть, Вих! – брат кивнул головой в сторону темного силуэта, стоящего на краю крыши, – твоё последнее испытание. Все очень просто: толкни её в спину и будешь жить вечно, как я!

– Кто она? – молодой ангел никогда раньше не интересовался жизнями людей, которых ему нужно было добить, чтобы окрасить свои крылья в цвет траура.

– Какая-то молодая девчонка, решившая покончить с собой. Наверное несчастная любовь! – со смехом и безразличием ответил Сурум, – какая нам, ангелам, разница? Люди глупы и не ведают, что творят. Эта девочка сама сделала свой выбор, просто помоги ей его принять.

Вих медленно подошёл к девушке и, неожиданно для самого себя, вдруг обошел её справа, чтобы увидеть.

На вид ей было не больше 16-ти. Огромные голубые глаза, спутанные прядки розовых волос.

– Что ты делаешь, брат? Зачем ты на неё смотришь? Не смотри на нее! – закричал Сурум, но Вих не слушал его.

Он заглянул в ее глаза, полные отчаяния и страха.

Вих никогда не смотрел в глаза своим жертвам, не запоминал их лица, но сейчас все те, кому он помог умереть, вдруг ожили в глазах этой девочки.

Ангел вспомнил их всех молодых и старых, всех, после смерти которых, его крылья обрели чёрный окрас.

«Ты помог им умереть! Ты добил их, лишь для того, чтобы обрести вечную жизнь!» – эта мысль почти физически пронзила его.

– Люди такие хрупкие, но они тоже хотят жить! Я больше не хочу убивать их! – крикнул Вих брату и принял решение – сложил свои крылья и шагнул вниз с крыши спиной вперёд.

– Нееет! – закричал Сурум и бросился к краю.

Девушка словно очнулась ото сна. Она вздрогнула и сделала несколько шагов назад.

Вих летел вниз и смотрел в её голубые как и у него глаза.

– Живи! – успел крикнуть он прежде, чем упал спиной на мокрый асфальт.

Ангел задохнулся от боли. Оба крыла и позвоночник были сломаны.

Из его красивого рта потекла струйка крови.

Впервые в жизни он узнал, что испытывают люди перед тем как умереть.

Вих раскаялся. Страх, боль и пустота.

Дождь набивал ритм, понятный только ему, по крышам, по мостовой, по машинам, по разноцветным зонтам случайных прохожих.

На асфальте лежал мёртвый ангел с ослепительно белыми крыльями.

P.S.Vihm- удача на эстонском.

Surm- смерть на эстонском.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Крылья. Девять Жизней