История в лицах: портреты в стихах

© Вадим Пряхин, 2019

ISBN 978-5-4485-1058-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дуче

Посвящается Бенито Муссолини

 
Он с детства был кривляния артистом.
Не расставался ни на миг с ножом.
А богохульством маленького атеиста
Весь город был в то время поражён…
Был добровольцем Первой мировой.
Затем фашистов партию возглавил.
Толпа гудела, как пчелиный рой,
Когда он свой порядок славил.
Имел он также женский идеал —
Солидный торс, причём без запаха духов.
Когда очередную жертву резво раздевал,
Уже не слышал партизанский зов…
Всё утонуло в диком людском гаме,
Когда на древе был повешен вверх ногами…
 

Поэт-партизан

Посвящается Денису Васильевичу Давыдову

 
Поэт, прозаик, позже генерал,
Герой войны двенадцатого года,
Денис частенько объявлял аврал
Гусар отряду в битвах за свободу.
Имел он облик дюже азиатский:
Глаза искрятся, борода как смоль.
Брюшко имел, характер адский…
Отваги – уйма, страха – ноль!
Он ростом вроде бы не вышел.
И стих его весьма неприхотлив.
Однако всем народом был услышан!
А лик его: и ясен, и счастлив…
Запомнит Русь поэта-партизана —
С умом философа и ловкостью Тарзана!
 

Освободителю

Посвящается Симону Боливару

 
Ребёнком потерял отца и маму.
Учился же всему у Бога и в миру…
Освободил Венесуэлу, Эквадор, Перу,
Колумбию, Боливию, Панаму…
Высок, красив и широко известен,
Ты одиночества совсем не выносил.
Любил компанию, вино и песни,
На женщин тратил слишком много сил…
А умер в нищете, забытый всеми —
Сразил-таки тебя туберкулёз.
Был изгнан даже из родной Венесуэлы.
Лишь твои дамы не скрывали горьких слёз…
Ведь с ними ты кружился в танце —
В Венесуэле, где громил колонизаторов-испанцев…
 

Имидж и жизнь

Посвящается Эрнесту Хемингуэю

 
Массу приключений (весь в заботе)
Ты всегда имел, лихой Эрнест…
На войне, рыбалке и охоте
Носил свой впечатлений крест.
Четыре раза был за жизнь женат.
Три сына у тебя мужами стали…
Был на фантазии любовные богат.
Однако всё же ты по жизни пуританин.
Либидо – робкие, красивые блондинки.
Последняя жена – почти твой идеал!
Но всё же наслаждался флиртом диким.
И даже от любимой Мэри не скрывал…
Девиз твой: «Женщин я, конечно, знаю —
Таких проблем вам наплодят, что не до рая!»
 

Бесстрашный полярник

Посвящается Руалю Амундсену

 
Прошёл ты морем от Гренландии к Аляске,
Причём впервые, покоряя Антарктиду.
Переносил ты стойко жизни встряску —
Всегда казался бодрым и спокойным с виду.
Узнав, что полюс Северный уж покорился Пири,
Открыл ты Южный раньше Скотта…
Все моряки дивились твоей силе,
А сделала тебя таким твоя работа!
Летал на дирижабле, гидроплане —
Спасал людей, как мог, идя на риск.
Гонял «Латам» свой в Ледовитом океане.
Однако слышен был уже печальный чаек писк…
Не рассчитал ты сил своих – исчез навеки,
Но будем помнить о тебе как о великом человеке!
 

Искусство превыше всего

Посвящается Рембрандту ван Рейну

 
О Нидерландов маленьких великий сын!
Всё трепетное в нежном чувстве
Ты на полотна ревностно переносил,
Считая, что женат ты на искусстве…
Сын мельника невестушке богатой
В знак благодарности полотна посвящал,
Картинами за состояние её была расплата,
А позже на кладбище навещал…
В младые годы ты считался мотом
И в шестьдесят объявлен был банкротом…
Ты в жизни не был рыцарем для женщин,
Но на картинах, как богинь, изображал.
Тела прекрасны – чувственны и нежны,
А взгляд ласкает или ранит, как кинжал!
 

Что отдам?

Посвящается Игорю Владимировичу Старыгину

 
Чем интересен гороскоп для Раков?
Не увлекаться слишком пивом.
И вредно кушать много сливы.
Не лезть в бутылку или в драку…
Но нарушать пришлось сии советы:
И пиво пил, и сливы много ел.
За драку чуть в тюрьму не сел,
Недавно было – прошлым летом…
Я был в душе всегда бездельник.
И лень мешала мне войти во храм.
Но вот решил – кончать бедлам!
Возможно, в первый понедельник.
И если надо, всё другим отдам —
Всё, кроме совести и денег…
 

Символ страсти и любви

Посвящается Памеле Андерсон

 
Памела, нет тебе альтернативы!
Ты красотой ошеломила всю планету.
И светлой радости весенние мотивы
Всё заливают тёплым нежным светом…
Миллионы глаз тебя ласкают,
Ловя мгновенья кайфа на экранах.
А в мыслях каждый страстно обнимает,
Забыв на время о других сердечных ранах.
Затмила ты уже великую Монро —
Секс-символом Вселенной стала…
Попытки будут, может быть, но всё равно
Никто тебя не свергнет с пьедестала!
Ведь сверхпрекрасный тебе Богом облик дан —
Великолепна ты, как Тихий океан!
 

Несгибаемый патриот

Посвящается Геннадию Андреевичу Зюганову

 
За правду народную истый борец,
Он стойко давление СМИ переносит.
Готовит хапугам он светлый конец.
Бандиты пусть ноги уносят!
Мечтал, конечно, каждый реформатор
В гроб коммунизма гвоздь забить.
В атаку шёл, как гладиатор…
Не вышло; остаётся слёзы лить.
Живучи оказались идеалы
В глубинах нашего народа…
Разборкам, обнищанию, скандалам
Не хочет декламировать Геннадий оды.
Безбедно должен жить простой народ,
А потому – и за Зюгановым идёт!
 

Философ и романтик

Посвящается Жан-Жаку Руссо

 
Он и политик, и философ, и романтик…
Его речам внимал безмолвно зал.
В литературе и искусстве романтизма бантик
На очень многих судьбах завязал…
Он восхищал Жорж Санд и Льва Толстого.
Чудовищем считал его Вольтер.
И скольким поколеньям снова и снова
Вселял он страх иль подавал пример!
Жан-Жак был вспыльчив и меланхоличен.
Мечтал от женщин получать шлепки.
Причём к молоденьким был безразличен —
Дни его секса были нелегки…
Однако сын женевского часовщика
Прославил своё имя точно на века!
 

Жизнелюб

Посвящается Питеру Паулю Рубенсу

 
Создал три тысячи больших картин…
Как правило, на них нагие дамы.
Пожалуй, в мире только ты один
Так их писал, чтоб стали идеалом!
Столь пышные, цветущие блондинки,
Готовые потупить голубые очи
Перед певцом, поющим под сурдинку.
И в ожиданье тёплой летней ночи…
Женился дважды, в результате восемь деток
Любовь вселяли в гениального отца.
Душой и баловнем был света —
Он признавал и поощрял сего творца.
В пятьдесят три года был женат на… девушке Елене.
С неё полотна создавал, даря грядущим поколеньям!..
 

Взгляд через зал…

Посвящается Али Хану

 
Он по наследству – мусульманский лидер.
Любил автомобили, женщин, скакунов…
Он через зал огромный сразу жертву видел.
И чувства проявлял без лишних слов.
Владел арабским, и английским, и французским.
Ходил во фраке чёрном и немного узком.
Он автогонщик, фермер и охотник…
Но главное, он – пламенный любовник!
Шатенки, брюнетки и даже блондинки
Всегда считали за большую честь,
В бокал двумя пальцами бросив льдинку,
К великому Хану в постельку залезть…
И хоть водитель он от Бога, профи,
Погиб он всё же в автокатастрофе…
 

Преобразователь

Посвящается Петру I

 
Ты от природы волевой и властный.
Измену женщин не умел прощать.
И пламя бурной и сердечной страсти,
В душе родившись не напрасно,
Вмиг отметая любые напасти,
Тебя любило часто посещать.
Лишь думы о могуществе России
Тебя обременяли, весел был иль зол…
И сколько б о пощаде ни просили,
Изменников и казнокрадов ты сажал на кол.
А изумлённая Европа наблюдала,
Как ты крушил бояров идеалы…
Пока роятся в голове мыслишки или мысли,
Мы помним, Пётр был велик в прямом и переносном смысле!
 

Телохранительница

Посвящается Борису Абрамовичу Березовскому

 
Знавал я множество амбалов —
Плечистых и крутых парней…
Однако слов и мыслей будет мало,
Чтоб очень кратко рассказать о ней.
Её походка плавна, величава.
Она не тратит лишних слов,
Ей ни к чему чужая слава,
Но каждый перл телохранительницы нов.
При росте метр (с кепкой) пятьдесят
И массе тела двести килограмм
Налита силою она от головы до пят.
Из лексикона её убран всякий хлам.
Имея под рукой такую стать,
Наш олигарх спокойно будет спать!
 

Мастер-скиталец

Посвящается Полю Гогену

 

 
Из Франции мальчишкой ты попал в Перу.
Там видел много женщин обнажённых:
«Я буду их писать, пока что не умру!»
И создавал шедевр, как в небесах рождённый.
Ты в хижине жил долго на Таити
И женщинами вволю наслаждался.
Писал картины, в общем, по наитию,
Пока очередной шедеврик не рождался.
Ходил больной, бывал и бит…
А ноги сильно язвами поражены…
Ты не был ни тепло одет, ни сыт!
Ушёл от пятерых детей и от жены.
Ты непреклонно верен был мечте
Разбогатеть; но всё же умер в нищете…
 

Эстафета

Вместо автобиографии

 
Ах, век двадцатый, сколько ты принёс
Нам бед, и радостей, и злоключений…
Кому-то выложил ковёр из алых роз,
А многим – только горестные приключенья…
Ну что же о себе сказать?
Ни благ, ни ценностей из недр не вынул,
Похоронил давно отца и мать
И неудачно эстафету принял…
И всё ж я тоже белый человек!
А потому (не будем строги к фразе),
Вступая смело в двадцать первый век
(Ах, Боже, как бегут года!),
Мне тоже хочется сидеть хоть иногда
На заграничном белом унитазе!
 

Барбаре браво!

Посвящается Барбаре Брыльской

 
Барбара Брыльска, вы прекрасная актриса!
В «Иронии…» играли, той, что «с лёгким паром».
Могли подняться вы в заоблачные выси…
Однако всё же на земле владели редким даром.
Судьба бывала с вами беспощадна‒
Ведь ваша дочь трагически погибла…
Хвалили и ругали вас площадно,
Но слава и хула с пути не сшибли…
Вы выстояли всё же – не сдались!
И продолжаете (да ещё как!) играть.
И помня, что актриса вы и мать,
За счастье сына вы без устали дрались…
И Польша будет вами благодарная гордиться,
Дабы искусству вашему и Русь могла дивиться!
 

Первому классику

Посвящается Михаилу Ивановичу Глинке

 
Он – первый музыкальный пионер,
Который классиком музыки признан в мире.
И лишний раз тому напоминанье и пример,
Когда его «Руслан…» звучит в эфире!
Он – корень русской сущности народа,
Боровшегося вечно за свободу.
Он радость жизни воспевал и справедливость,
Добившись в этом совершенства.
И слушаем, как Божью милость,
Его «Сусанина» мы, испытав блаженство…
Развитие его идеи быстро получили
В деяньях славных русских музыкантов.
И мощный, яркий всплеск его почина
Толчок дал множеству Отечества талантов!
 

Любитель плётки для женщин

Посвящается маркизу Франсуа де Саду

 
Молодой маркиз, красивый и развратный —
Донатьен Альфонс де Сад,
Отсидев двенадцать лет, обратно
Возвратиться в замок свой был рад…
Франсуа, сидевши за решёткой,
Там зря время точно не терял —
Проявив характер весьма кроткий,
Он писаниной пыл свой усмирял…
Позже был объявлен сумасшедшим —
В Шарантоне в психбольницу помещён.
И до смертушки, с косой пришедшей,
Так и не был жертвами прощён.
Патологично плеть любил садист.
И с упоеньем слушал её свист!..
 

Секс-символ Америки

Посвящается Мэрилин Монро

 
Целых три года провела она в приютах,
Ведь мать попала в психбольницу.
Дни потекли в мытарствах лютых…
Потом продюсеры тянулись вереницей,
Менялись каждый раз партнёров лица…
Фотомодели, тебе было всё равно —
Иль оставаться Нормой, или стать Монро.
Ты в двадцать лет, шатенка от природы,
Стала блондинкой публике в угоду!
А далее жила на грани фола
Ты со звездой американского бейсбола,
И с драматургом, и певцом, и президентом…
Но став секс-бомбой слабенького пола,
Всё ж не успела завершить «секс-люб-эксперименты»…
 

Хранитель русских рубежей

Посвящается Александру Невскому

 
Аж в двадцать лет разбил впервые шведов,
Приставших к берегу Невы…
И ратной доблести изведав,
Он крестоносцев побеждать привык…
Но вот псы-рыцари уж овладели Псковом,
И Новгороду стали угрожать.
Князь Невский, с обликом суровым,
Стал спешно снова войско собирать…
К Чудскому озеру он вывел войско,
А конницу оставил он в резерве.
Как только сдали крестоносцев нервы,
Уж охватил свинью манёвром броским…
Слезами отлилась плата за зверства
Псам-рыцарям, спасались кои бегством!
 

Под ударами судьбы

Посвящается Айседоре Дункан

 
Да, публика тебя боготворила
В Берлине, Вене и Нью-Йорке…
Толпа несла тебя и исступлённо выла,
А опустила после танца на цветочной горке.
Ты выступала за свободную любовь…
И отдавалась ей всецело, без остатка:
Партнёров ты меняла вновь и вновь,
Чтоб уяснить, насколько любовь сладка!
Судьбой был нанесён тебе удар —
Машина в Сену вдруг сползла,
А в ней сидели твои дети…
И после новых сцен и грязных свар,
Хоть ты и не копила в сердце зла,
Добили всё ж тебя несчастья эти…
 

Сила духа

Посвящается Олегу Ивановичу Далю

 
Есть перепады в жизни нашей,
Когда прижмёт Судьба к стене…
Но есть моменты, коих краше
Не выдумать: они идут откуда-то извне…
И ради вот таких моментов
Готов наш слабый, нежный человек
Терпеть судьбы эксперименты
Весь свой, как миг, короткий век…
Ему бандиты злобно угрожают
И обещают в землю закопать!
А он гостей на даче угощает
И поздравляет с днём рожденья мать…
Но если жизнь отправила в нокдаун,
Оправиться он сможет и без саун!..
 

Любимец короля и женщин

Посвящается Рихарду Вагнеру

 
И музыку писал ты, и либретто.
Был даже первоклассным дирижёром.
И требовал признания за это…
А позже стал заядлым ухажёром.
Большую голову имел, голубоглаз и сдержан.
Любил комфорт, наряды, лесть и тишину…
Был также расточительству подвержен.
И женщин уважал (конечно, не одну) —
Их список был всё время нов.
Однако сам ты не терпел ничьих оков…
Ты был любимцем короля Луи Второго.
Он называл тебя «любовь моей души»…
Жена, фон Бюлов, дама сердца золотого
Считала, в паре вы безумно хороши!
 

Неудержимый

Посвящается Оноре де Бальзаку

 
Ты клятву дал, на чердаке закрывшись,
Всемирно известным писателем стать.
И ты сидел там, в рукопись зарывшись,
Пока не начал твой талант блистать!
Ты к цели шёл уверенно и смело.
Наполеоном стал-таки в литературе.
Со страстью выполнял любое дело,
Что было свойственно твоей натуре.
Ты начинал работать поздно иногда —
Как правило, среди полночи.
На кофе отвлекаясь лишь тогда,
Когда уже смежались твои очи…
Как на накрытый стол, смотрел на дам,
С которыми ты находился возле.
Им говорил: «Я вам, поверьте, всё отдам:
Часть до еды, но остальное… после!»
 

Памяти Влада Листьева

Посвящается Владиславу Николаевичу Листьеву

 
(намеренно более 14 строк!)
Ты был красив, талантлив и умён —
Властитель пылких душ телеэкрана.
И зал, как правило, был покорён
Силой ума очень большого плана…
Настали для России времена,
Когда и президент бессилен.
Претерпевала смуту вся страна —
Клан мафии значительно усилен.
Сидят уверенно на денежных мешках,
Планируя свои коварные убийства.
А власти, видимо, в таких тисках,
Что констатируют лишь каждый выстрел.
Законодатели давно молчат смущённо,
Не в силах мафиози приструнить.
Потупив взор свой, отрешённо
Фемида выпустила правосудья нить…
Когда же пробудится наш народ
И власть чиновничью к ответу призовёт?
 

Приобщение к искусству

Посвящается Борису Минжилкиеву

 
Узнал впервые про её гастроли
В провинциальном тихом городке.
Прекрасно помнил мальчик её роли —
Привязан был, как пёс на поводке.
Её боготворил на сцене и экране.
Но завтра он её увидит наяву —
И грудь её откроет в сердце рану,
Но силы даст остаться на плаву…
Однако вот уже у самой сцены он
И пожирал глазами её грудь.
Не понимал, что красоту создал ей силикон.
Не знай об этом – счастлив пока будь!..
И он держал в ручонках тонких розу,
Не чувствуя подвоха и шипов занозу…
 

Разговор на учебно-научные темы

Посвящается Наталье Эдуардовне Андрейченко

 
В салон вошли две молодухи —
Автобус как бы светом озарили.
Прислушался я к ним вполуха —
Каскадом сплетен сразу одарили:
«Вчера пришла я в институт
И заглянула на совет учёный —
Профессора, доценты там и тут.
Ну, в общем, коллектив сплочённый…
Проректор как меня увидел,
Тотчас подал условный знак.
Какого-то декана там обидел,
Ну и ко мне (каков простак!)»…
«А я на коечке (ты помнишь, у серванта?)
Азам амурным обучала аспиранта»…
 

Воитель

Посвящается Владимиру Вольфовичу Жириновскому

 
Он и юрист, и литератор, и пророк…
Он, не жалея сил, работает в толпе.
Он преподал нам всем большой урок
И стал известен сразу всей стране.
Он, как никто, находит нужные слова,
Когда несёт в народ свою программу.
И даже может, как гласит молва,
Растрогать аж до слёз любого папу или маму…
Непредсказуем он, и, может, потому,
Анализ делая его возвышенным речам,
Нам нелегко довериться ему,
Не зная точно, где ж его причал…
Но знаем точно – он весьма силён.
И потому признания достоин он!
 

Народному кумиру

Посвящается Владимиру Ильичу Ленину

 
Он бросил народу уверенный клич —
Поднял крестьян и пролетариев…
Что в результате сотворил Ильич,
Оставим мы без комментариев…
Он видел там, где не видно ни зги.
И массы шли за ним куда угодно.
Авторитет его признали и враги,
Не говоря уж о любви народной…
Но эстафета, видно, перешла
Совсем не в те, что надо, руки.
А часть посевов явно не взошла,
И некого теперь брать на поруки,
За всё, что сделать предлагал Ильич,
Когда бросал он всенародный клич!
 

Кинотрудоголик века

Посвящается Чарльзу Спенсеру Чаплину

 
Чарльз Спенсер, ты король кино немого.
Но и актёр, продюсер, режиссёр…
Смешил людей, не вымолвив ни слова.
И мастером бывал любовных ссор.
В могуществе своём был убеждён
И даже в рыцарское званье возведён.
Ты на экране великанов избивал,
Хоть от природы хил и ростом мал…
Отец твой был простой алкаш,
А мать лечилась часто в психбольницах.
Вот почему ты, как любимый комик наш,
Легко так выступал в различных лицах.
Ты точно выстрадал заслуженный успех —
Талантом юмора очаровал нас всех!
 

Ночная супермодель будущего

Посвящается Матильде Бумс

 

 
Без паники, толстуха Мотя!
Куда же вы так шибко прёте?
А лифчик свой снимите в том углу…
С такими мячиками, тётя,
И с этим носом в развороте
Вы пробудить смогёте и скалу…
Вы так великолепны, Мотя!
А особливо ваш животик,
Что в краску вы вогнали всё жюри…
На конкурсе вы победили, тётя!
И своим сладким шармом, Мотя,
Вы у мужчин перевернули всё внутри…
Ваш образ сразу эталоном стал,
Как своей массой проломили пьедестал!
 

Этюд о влюблённых

Посвящается Эмилю Теодоровичу Кио (отцу)

 
Жили-были три девицы
И кадрились вместе:
Трое причупоривали лица,
Кучились, как куры на насесте…
Одна из них была худая
И часто, голову склоня,
Над фото милого рыдала,
Молилася, судьбу свою кляня…
Другая – салом сильно заплыла
И, коротая день-деньской,
На койку сразу двух звала,
Перемежая смех с тоской…
А третья – ни худа, ни полна —
За них купалась в истой страсти волнах!
 

Любовные уловки

Посвящается Жан-Полю Бельмондо

 
Как-то раз пошёл в кино,
А в нём увидел Бельмондо.
Всегда любил актёра, но
Любить ведь можно тоже до…
Определённого предела!
Хотя сегодня, как всегда,
Жан не сидел без дела…
И прыть развил не по годам:
Любовницу, представьте, выдал за…
Дочь свою, сказав жене:
«Нам от дитя обоим польза —
Опорой будет в старости тебе и мне»…
Актёра любим мы – не роль,
Хотя и причинил он сердцу боль…
 

Позавидовал…

Посвящается Станиславу Андреевичу Любшину

 
Малыш всегда завидовал собаке.
Бывало, и кошке завидовал тоже.
И если нет меж ними драки,
То образ жизни у них схожий:
Хозяйка кормит, иногда ласкает,
На сон спокойный тоже время есть,
Мурлычет часто кошка, а собака лает.
Хозяйка ж крутится – ей некогда присесть.
Но не спеши завидовать сим братьям меньшим!
Вдруг у хозяйки изменилось настроенье —
Животные остались не поевши.
И не спросила женщина их мненья…
Пока ты мал и слаб, ты слушаешь команды.
И если повезёт, то ешь икру, а если нет – баланду…
 

Ошибка гения

Посвящается Хансу Кристиану Андерсену

 
Ханс Кристиан, ты сказочник великий.
И ростом был большой, но неуклюж…
А по природе – ласковый, но дикий.
И только в сказках ты – властитель душ!
Но, кроме творчества, ведь есть любовь…
И ты старался ключ найти заветный —
Знакомиться пытался вновь и вновь.
Однако чувство оставалось безответным…
Ты дам боготворил и воспевал
И порывался им совет дать дельный.
Но ни одну сразить не смог ты наповал,
Хоть и считал, что любишь беспредельно…
Видать, ты волшебное слово забыл
И полюбить совсем уж нету сил…
 

Кладезь духовных переживаний

Посвящается Иоганну Себастьяну Баху

 
Детей в семействе Бахов – два десятка!
И девять пережили своего отца.
А музыкантов генетическая хватка
Ввела в историю четыре баховских лица!
Бах Иоганн – прекрасный семьянин.
А в мастерстве придерживался плана —
Освоил в совершенстве альт и клавесин,
Владел к тому же скрипкой и органом…
Сюиты пишет, пьесы и кантаты.
Речитативы, арии, очередной хорал…
Его таланты в том, что успевает, виноваты
И ежедневный каторжный аврал…
Процесс по изученью Баха бесконечен,
А музыкальный кладезь его – вечен!
 

В суровом мире противоречий

Посвящается Винсенту ван Гогу

 
Работая в Гааге, Лондоне, Париже
Священником и продавцом картин,
Из всех художников по рангу был всех ниже.
И помогал тебе лишь брат родной один…
Ты продал лишь одну свою картину
И в психбольнице пробыл год.
Был щёголем; но нищенства терпел рутину.
А голова склонялась от лихих невзгод.
Следил, как забавляются коллеги,
На секс растрачивая свой талант,
Теряют силу в чарах женской неги
И гробят часто лучший вариант…
Не смог ты постоянной спутницы найти —
Лишь проститутки были на твоём пути…
 

Пленник красоты

Посвящается Франсиско де Гойя

 
Он в сорок шесть был поражён недугом:
И слепота, и слабость, странный шум.
Причина – сифилис его стал другом…
Собравшись, взялся Гойя всё ж за ум!
Почётным директором избран он был,
Хоть и глухим остался до конца.
И кисть свою наш гений не забыл,
А герцогиню Альбу выбрал для венца.
На гобелене без одежды маха.
Она и сладострастна, и нежна.
В полёте мысли живописца и в размахе
Первопричина обнажённости важна:
Чтоб знали как спецы, так и невежды —
Прекрасна Альба и в мехах, и без одежды!