Началось всё почти два десятилетия назад. Мы с супругой в составе небольшой телевизионной группы отплывали из Одессы. Нам заказали фильм. Видовой фильм о Святой Земле и других сакральных точках Вселенского православия.

Обычные телевизионщики. Когда улеглась суета, связанная с размещением по каютам, мы вышли на борт «подышать». То есть, привычно полезли за пачкой сигарет. Перенервничали. Неразбериха при «расселении» была страшная. Но – странное дело – после первой же затяжки почувствовали, что курить почему-то не хочется. Даже противно. Недокуренные, сигареты полетели в море. Они оказались последними в нашей жизни. Мы сразу не поняли, что с нами произошло чудо. Маленькое… Впрочем, курящий человек поймет: не такое уж и маленькое. В общем, для начала нам достался подарок.

Теплоход отчалил. Один святой летал в Иерусалим на бесе. Мы, грешные, потихонечку пошли в сторону Хайфы на «Льве Толстом».

Семьсот паломников. Типичный «срез» вновь воцерковляющегося народа. Некоторые не выпускали из рук чётки, некоторые – рюмки. Один так хорошо посидел в баре, что прямо в одежде прыгнул в бассейн. Ласточкой. А воду спустили – поздно уже было. Потом прикладывал свою забинтованную голову ко всем святыням. «Вот искушение!» – качали головами матушки. Я понял: искушение возникает тогда, когда, не глядя, бросаешься сломя голову вперед.

Мы, отправившиеся с сугубо профессиональными целями, были здесь худшими. Но – присматривались и прислушивались. Как они там поют перед обедом (то есть, извините, перед трапезой)? «Хлеб наш насущный дай нам есть…» Кажется, так.

На святыни мы смотрели исключительно через видеоискатель телекамеры. И возмущались, что снующие кругом паломницы – как курицы, право слово! – словно специально хотят испортить нам картинку. «Вы не видите, что здесь телевидение работает!» – грозно кричал я и разгонял тех, кто без спросу лез в кадр. Этих криков пугались. Телевидение у нас привыкли уважать.

Музыкальный салон на борту теплохода переоборудовали в часовню. Женский голос, смешивая светские и церковные реалии, объявлял: «В девятнадцать часов в музыкальной часовне состоится лекция отца Августина…»

Нам «повезло». Господь послал замечательного миссионера. Его звали иеромонах Августин (ныне епископ; поклон Вам, владыка!). Помимо постоянных выступлений, он едва ли не круглосуточно беседовал с паломниками. Перед прибытием в Хайфу, на исповедь к нему выстроилась многочасовая очередь. Сколько людей тогда впервые всерьёз задумались о своих отношениях с Богом! Благодаря батюшке. Да, каждый из нас может стать для кого-то предтечей Христа!

Почему меня так поразили его слова? К тому времени я уже читал о православии, и мой холодный ум знал многое из того, о чём говорил священник. Так – почему?

Все мы, духи, облеченные плотью, ждем решения своих проблем, и не понимаем, что, духовные по своей природе, они решаются только духом. Слова, будучи плотью, «не пробивают». Но сказанное отцом Августином было пропущено – теперь я это понимаю – через молитвенное сердце. И поэтому – коснулись моей души.

Уже потом вычитал я у Антония (Храповицкого): «…та духовная сила, которая войдет в вас, просветит и примирит с жизнью, будет заключаться не столько в самом содержании ответа, сколько в том обстоятельстве, что светящаяся в облике и речи душа старца перельет и в вашу душу совершенно новое, дотоле вам неведомое содержание». [37, с. 599].

А потом было первое причастие в моей жизни. У Гроба Господня.

Было и ещё незабываемое: мы обвенчались на теплоходе. Слесари выточили из латуни обручи, их обвили цветочками – получились венцы. До сих пор их храним. Венчал архиепископ, ныне митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий.

В каюте нас тепло поздравил отец Августин. Подняли бокалы сладкого вина, только что приобретённого в Канне Галилейской. Там, где на свадьбе Господь претворил воду в вино, мы даже опускали купленные бутылки в древние каменные водоносы. Говорят, они сохранились с тех, евангельских времен. Такая символика впечатляла. Кажется, в нас уже открывался спящий прежде орган – для восприятия духовной вневременной реальности.

Сами того не замечая, из поездки мы вернулись другими. Родные и близкие крутили пальцем у виска: замолились совсем Воробьевские! А нам, честно говоря, и не интересно стало вести прежние разговоры с прежними людьми. И по-прежнему «общаться» с телевизиром – тоже. Как-то включили по старой памяти КВН, посмотрели минут десять и в недоумении переглянулись. Как мы могли ещё недавно смеяться над этой глупостью?! Таращиться на этих шутов гороховых!.. И мы доставали паломнические фотографии. Особенно долго рассматривали странный снимок, сделанный в Риме, у Колизея. Откуда ни возьмись, на нём проявилась какая-то золотистая круговерть. Казалось, что-то загадочное и прекрасное стремительно приблизилось к нам.

…Но всё это будет потом. А пока мы подошли к побережью Афона. Стояли на рейде рядом с Пантелеимоновым монастырем. Показался катер – жёлтый флажок с чёрным двуглавым орлом. Прилетел как будто из Византии. Нам привезли для поклонения великие святыни, в том числе – главу преподобного Силуана.

Молебен у мощей святого. Он даёт как бы личное знакомство с ним. Я много раз это отмечал потом. Так что не удивляйтесь частым ссылкам в этой книге на святого Силуана и старца Паисия, могилу которого мы посетили в Суроти. У нас с ними особые отношения.

Курс на Одессу. Много часов, пока вершина Святой Горы не скрылась за горизонтом, молился, глядя в сторону Афона, приснопамятный старец Иона. На корме, коленопреклоненный.

Почему-то и я, когда мы ещё стояли на рейде, никак не мог насмотреться на зелёные купола Пантелеимонова монастыря. Он напомнил мне чудный град из сказки о царе Салтане. Я вздыхал. В то время Афон казался недоступным. Никогда, никогда мне не ступить на эту землю… Но – человек предполагает, а Господь располагает.

* * *

С тех пор на Святой Горе я бываю практически каждый год. В 2006 году выпустил свою любимую, «афонскую» книгу – «Наступить на аспида». Мне всё хотелось написать её продолжение. И вот, наконец, после вдохновившей меня летней поездки 2012-го года, получилось.

Сначала я просто хотел ещё раз вместе с вами пройти афонскими тропами. Но они завели дальше, чем я думал. Мы оказались в самой Византии. Ведь Святая Гора – живой островок ушедшей империи. Он каменной скалой возвышается над неспокойным «уровнем моря» нашей обыденности.

«Континент Византия» сложился из римского политического наследия, греческого языка и православного христианства. Афон хранит третье, главное сокровище. Добытое кровью – сокровенное – сокровище.

Хотите понять великую империю? Сделать это лучше не через чтение византологов, а через прямое прикосновение. Через приобщение к тому наследию, что живо и в наши дни. Оно дышит. Оно никуда не делось. Оно – в пророчествах святогорских насельников о возвращении Царьграда. Оно – в идее всемирной православной империи, служащей щитом для всех, чающих спасения души. Эта идея не ушла и из России – Третьего Рима. За это так ненавидит нас всё дьявольское бессилье мира сего.

Увы, никуда не делись и интриги византийского двора. Они плетутся ныне из Фанара, с кафедры Вселенского патриарха. Что ж, «греки лукавы суть» – было подмечено уже на первых страницах русской летописи. Мы до сих пор пользуемся плодами византийской духовности и учёности, но в то же время – пожинаем горькие плевелы русского раскола, к которому ревнивые греческие наследники Второго Рима имели самое прямое отношение…

Ладно, это тема отдельная… Царьград мы должны освободить от плена – вот что важно. Хоть он был для нас, прямо скажем, нелюбящим крестным отцом, давайте благодарить его за хорошее и отдавать долги.

Как вы думаете, почему в греческий язык вошло русское слово «старец»? Для объяснения приведу всего несколько примеров. Буквально навскидку.

Великий старец нашего времени Иосиф Исихаст многое взял именно от русских отшельников. Один из них – благоухающий – рассказывал молодому послушнику Франциску, как подвизался на самой вершине Горы. Он был одним из тех, от кого будущий отец Иосиф, по его же словам, получил свой «чин» и «устав».

А кто был старцем Паисия Святогорца? Не спешите. На Афоне не принято спешить. Начнем издалека.

…Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то – «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то – открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?».

Тот спросил: « – Что же тебе сказала Богородица?»

«– Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».

В день панигира старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя».

Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений. Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере. Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?

Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», – и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми.

«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», – подумал отец Паисий… Да, это был именно он.

Потом геронта свидетельствовал об отце Тихоне: «Этот старчик сделал свою жизнь простой… Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле – неудобства. Удобство – это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается»…

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел…

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках… Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

* * *

А русская – белокаменная – Каруля! Скала с подвешенными к ней цепями! Вот уж поистине: карулиотам нечего терять, кроме своих цепей! Каруля, аскетизм которой так поражал греков, в XX веке – им же в назидание – оставалась одним из последних островков отшельничества… Была там старая смоковница, которая давала анахоретам мелкие, но на редкость сладкие плоды. Половинка смоквы – с удивлением видел нечастый паломник – составляла трапезу аскета. А потом сюда тоже стали приносить лукум греческого производства. И смоковница засохла.

Ничего, здесь уже – новые деревья и новые насельники. В основном, – русские. Говорят, в XX веке Карулю выкупил у лавры золотопромышленник Сибиряков, он же афонский монах Иннокентий. Выкупил для русских монахов – до Второго Пришествия Христова. Наивный договор для изменчивого мира! – скажет юрист. Но никаких форс-мажорных обстоятельств прежние соглашения не знали. Имели в виду только один значимый форс-мажор – Конец Света. Может быть, поэтому греки и закрывают глаза на проживание здесь русских без официального разрешения. [19, с.203]. Тоже ведь понимают: если порвать все бумаги, подписанные в старину «до конца времен», то конец этот может и наступить. И тогда Судия спросит о неисполненных договорах!

Характерная сцена: молодой греческий монашёнок о чём-то не без высокомерия рассказывает нашему земляку, маститому архимандриту. Ну-ка, прислушаемся. О чем он там? Понятно! О том, что, в отличие от России, монашеская традиция греков не прерывалась никогда… Некоторые из наших в ответ смиренно кивают. Да, давно уже завелась у нас пахнущая афонским ладаном милая грекофилия! Иногда – чрезмерная. Она чем-то напоминает мне страстную любовь ко всему французскому, немецкому, английскому – всё то, чем переболело в прошлом наше образованное сословие… «У нас-то, убогих, – так себе. Зато у них! – изящнее, умнее, духовнее. У нас, если эта самая духовность и имеется, то мы её лаптем хлебаем»… Есть в этом, конечно, наше национальное смирение. Но всякая добродетель может ведь и извращаться по навету лукавого, может просто превращаться в неправду…

Дорогие греки, великие носители традиций! Вы бы лучше для начала крест научились на себя правильно налагать. А то ведь, как говорил отец Паисий, то ли мух отгоняете, то ли на балалайке играете! Увы, это массовое явление – даже на Афоне! Русский старец Иоанн, афонский подвижник XIX века, предупреждал: «Если кто не истово изображает крестное знамение, тому маханию бесы радуются!» [3, с. 241].

И ещё. Есть простодушные люди, которые готовы видеть геронту во всяком пожилом святогорце. Во время первого паломничества на Афон я стал свидетелем такого диалога. Через переводчика наш соотечественник пытался выяснить какие-то духовные вопросы у седобородого греческого монаха. Тот с недоумением поднимал густые брови:

«– Вы откуда?

– Из России.

– У вас там есть духовник?

– Есть!

– Тогда зачем же вы здесь спрашиваете?»

Честно ответил греческий монах! Порой, увы, приходится наблюдать другое. Иной агиорит опытным взглядом «отсеивает» посетителей, от которых можно небрежно отмахнуться, и примечает прибывших вип-персон. Один «серьёзный» афонский паломник рассказывал мне, как при первой встрече уважаемый геронта сказал ему «прозорливо»: «Вижу на тебе особый знак Божиего благословения!» Когда в следующий раз он пришёл к старцу со своим товарищем, не менее уважаемым человеком, то вдруг услышал, что и на том – «особый знак»! Слово в слово старец повторился. Такие ситуации, конечно, смущают… И снова вспоминается Ипатьевская летопись.

Нет, друзья мои, с сохранением традиций всё было не совсем так, как рассказывал нашему архимандриту молодой монах. При всём уважении к тому же Ватопеду, новая братия совсем недавно начала возрождение обители практически с нуля. Многие греческие монастыри в первой половине XX века даже утратили общежитие. Разводили коз и ели мясо! Одному подвижнику было видение: в Капсале бесы радостно вылизывают за монахами жирные котлы… А Руссик, хоть и оскудевал людьми, никогда не терял высоких устоев. Сам уклад монастырской жизни породил великого святого – преподобного Силуана. В свою очередь, писания этого Старца, через публикации его духовного чада отца Софрония, привели на Афон многих молодых греков. Кстати, начиналось почитание Старца, ещё задолго до его проставления, в наиболее «учёной» афонской обители – монастыре Симонопетр.

Духоносные греческие агиориты всегда понимали роль русских святогорцев. Старец Порфирий сказал как-то монаху Л., нынешнему насельнику нашего монастыря: «Если бы вы знали, сколько у вас, русских, святых!» Бог даст, будут опубликованы и их жития.

Молитвенник избавляется от жгучих страстей национальной гордыни. Становится святогорцем. А это – не космополит, намеренно лишенный корней и исторической памяти. Это – не перекати-поле. Это – вросшая в афонскую почву и привитая здесь лоза. Ее корни – в прикровенной Византии, а плоды созревают для Царствия Небесного.

Кстати, проникли мы не просто в царство Ромейское. Нам, с Божией помощью, приоткрылся невидимый мир. Таинственное «пространство», источающее чудеса и являющее святых. Место между землёй и небом, где подвизаются незримые старцы.

Со Святой Горы, которая возвышается над житейским морем, открывается многое. Радуйтесь, не смущайтесь, рассуждайте… И – простите, если я в чём-то ошибся или кого-то обидел.

Вообще-то на Святой Горе я хотел заглянуть в своё сердце. Но это труднее всего.

Всё. Пора трогаться в путь. Пересечь тревожную зону мирового кризиса и оказаться в молитвенной тишине. Не самая большая афонская тайна

15 февраля 2013 года.

Юрий ВОРОБЬЕВСКИЙ

ВСЕ ЛИ ЛЮБЯТ СВЯТУЮ ГОРУ

Сельский греческий пейзаж скоро изменится. Смотрю в окно машины и думаю: «Уже началось или ещё только на подходе?». Дело в том, что после вступления Греции в ВТО здесь должны быть уничтожены оливковые рощи и виноградники. За вырубку на площади в тысячу квадратных метров собственнику предлагают аж 720 евро. Поколения и поколения твоих предков возделывали эти оливы, эти лозы, а тут забудь всё и получи: вот тебе пятисотка, две сотни и ещё две десятки. Доволен? Шурши, грек, этими бумажками. Шурши и думай: почему даже хлопок для изгототвления евро-купюр не греческий, а привезён из Египта. Когда тебя приманивали в ВТО, обещали ведь совсем другое.

Серпантин пошёл под уклон. Понтовитый водитель крутит руль одной рукой и почти не снижает скорости на поворотах. До Небесного Града, Уранополиса, совсем близко. Проносится дорожный указатель. Край глаза успевает зацепить – что-то невообразимое! То место щита, где написано Агион Орос (Святая Гора) – злобно искорежено. Ещё год назад такое здесь было бы немыслимо. Диавольская ненависть не удержалась – грохнула всей своей злобной тяжестью по ненавистному слову.

Вечер в Небесном Граде

Апрельский Уранополис прохладен, немноголюден и тих. Левантийская натура дремлет не обязательно в жару. Мы сидим на балконе уютной гостиницы «Македония». С афонского скита Кромица пришел мой старый и добрый друг инок Вонифатий. Он, как всегда, «подбрасывает» материал для будущих исследований. Сегодня – это старинная фотография, на которой среди паломников Пантелеимонова монастыря… Постойте-постойте! Одно лицо кажется знакомым… Неужели?.. Отец Вонифатий кивает головой: Григорий Ефимович Распутин… Да, известно, что в начале XX века он побывал на Афоне. И какой-то иеромонах гнал его со Святой Горы. По-моему, на этом снимке (крайний справа во втором ряду) – это он. Впрочем, нужно проверить.

Постепенно тема разговора меняется. Оказывается, за завесой тишины в Уранополисе кипят бурные страсти. Наш собеседник рассказывает, как совсем недавно здесь разбрасывали антиафонские листовки. Как? Зачем? Горожанам внушают, что их землю хотят отобрать. Что их самих чуть ли не пустят по миру. Кто же этот злодей? Говорят, монастырь Ватопед, на владениях которого стоит древнее селение.

Погодите! Даже мы знаем: эти земли еще в двадцатые годы были переданы святогорцами государству. Здесь размещали переселявшихся из Малой Азии греков. Так что вранье просто очевидно.

«Мегали идеа». Отступление

Обмен населением между Грецией и Турцией последовал за провалившейся авантюрой, которая началась в мае 1919 года. Тогда на побережье Малой Азии высадились оснащенные английским оружием греческие отряды.

После падения Российской империи маленькая Греция радостно встрепенулась. Карлик попытался набросить на себя порфиру Византии. И, по сути, – повернуть время вспять. Переиначить священную историю, согласно которой, за гибелью Второго Рима последовало возвышение Третьего. И последнего… Впрочем, с идеей Третьего Рима вся мировая и доморощенная русофобия не смирится никогда.

«Задолго до этого, ещё в 1844 году, в парламенте Греции была официально провозглашена „Мегали идеа“ – Великая идея… Суть её – возрождение Греческого государства в границах Византийской империи, некогда охватывающей мир от Италии до Палестины. Или, как минимум, включение в состав государства всех территорий, населенных греками, в том числе Константинополя и значительной части Малой Азии».

Возглавлявшие тогда Грецию вольные каменщики собирались строить великое государство из камней античности. На фундаменте языческого, «эллинского» национализма. Поэтому Константинопольский Патриархат и не поддержал восстание небольшой части народа против Османской империи.

Либеральные греческие националисты с их «великими идеями» нужны были и ещё для одной цели. Расчет был прост. Предположим, Первая Мировая война закончена, и в победителях вместе с державами Антанты оказались февралистская Россия и демократическая Греция. Россия говорит: «Мы победители, теперь Константинополь наш!» На это Антанта могла ответить: «Нет. Мы-то обещали проливы царю Николаю. Но вы его свергли… Лично вам мы ничего не обещали… А вот, кстати, есть и другие претенденты – греческий демократ Венизелос… Ведь вы за право наций на самоопределение?.. Отлично! Живут в Константинополе русские? Сколько их?.. А греков? Почти 300 тысяч – около 40% населения города! Есть ли в районе проливов хоть одно русское село? Нет. А вот греческие есть, их там десятки. Так что придётся Константинополь отдать Греции. Либо объявить нейтральной территорией и передать под совместное управление союзных держав…» Как-то примерно так. Главное – чтобы проливы не достались России.

После Первой мировой в районе проливов всё осталось по-прежнему. Тогда и возникла греческая идея захвата Константинополя. Одним из её вдохновителей был потомок русских эмигрантов (его отец покинул Россию ещё при Николае I), крупный торговец морскими судами и оружием Бэзил Захаров. О, это была яркая личность! Словно олицетворение международной авантюры. Джентльмен со средиземноморской внешностью, русской фамилией и именем на английский манер. О нем говорили, как о человеке, который «бегло лгал на шести языках».

Так как же развивалась авантюра? Успехи греков были недолговременными. Решающее сражение они проиграли в ста километрах от Константинополя. Ататюрку помогла Советская Россия. Троцкий добился того, чтобы наша голодавшая страна послала в помощь Турции всё необходимое. Девятнадцать миллионов рублей золотом, вооружения, а также военспецов: Фрунзе, Мдивани, Аралова…

Подоплека малоазийской авантюры малоизученна, а жаль. Мы скажем лишь, что обосновавшийся в Лондоне Бэзил Захаров был английским резидентом на Балканах. На него работали такие известные деятели, как Парвус, Радек, Троцкий, Раковский.

Сначала Захаров поставлял оружие в Россию – боевикам 1905 года. Позже – на Балканы. Всем подряд – и криминальным группировкам, и греческим патриотам.

За провалившейся авантюрой последовала резня греков по всей Малой Азии. Оставшихся в живых, около полутора миллионов человек, и отправили «на историческую родину» – в обмен на турецкое население, жившее в Греции. Провокаторы из Англии были довольны. Людей, мечтавших о том, что Константинополь вновь станет православной столицей, на территории Турции почти не осталось. Британия, панически боявшаяся, что рано или поздно Россия сделает последний шаг к заветной цели, надо полагать, рассматривала греков как пятую колонну «русской экспансии».

Да, вся мировая закулиса – против того, чтобы над Святой Софией вновь воссиял крест… Впрочем, спор за Город ещё не закончен.

Увы, многие в вымышленную угрозу верят. Мало того. На просьбу Ватопеда вернуть ему прибрежную византийскую башню (в ней находится храм), город отвечает отказом. Хотим, дескать, устроить здесь музей. Так историческая пирга, на которой османы вешали молодых афонских насельников, отказавшихся принять ислам, и пустует. Монастырь обращается с еще одной просьбой. Продать клочок им же подаренной земли, чтобы построить гараж для своего автотранспорта. И что же? Мэр не соглашается ни в какую. Охи-охи!

Афонофобия набирает обороты.

Жируют ли монахи?

И вообще во всей Греции что-то новое появилось в отношении к Святой Горе. Что-то революционным образом сдвинулось с места. Раньше на улицах городов и деревень при встрече со священником большинство людей спешили под благословение: папас, папас… А теперь порой можно услышать злобное шипение: «ватопеды». Этот неологизм означает: дармоеды, паразиты. Впрочем, советская Россия всё это уже проходила. Всякая революция обвиняет черноризцев в паразитизме и в итоге сажает в руководящие кресла настоящих, невиданных доселе, паразитов.

Греческий архимандрит Нектарий Мулациотис не так давно отправился на Афон специально для того, чтобы выяснить правду о тех ватопедских чемоданах с наличностью, о которых столько кричала пресса. Потом он написал: «Я спросил отца Ефрема, что стало с теми пресловутыми чемоданами с десятью миллионами евро. Тогда он показал мне деньги, сказав: «Смотри, вот они. Я трачу ежемесячно более двух миллионов евро на нужды монастыря. Вот все отчётные документы. Говорят, что мы обворовываем людей. Однако, вот эти деньги».

Игумен Ефрем считает, свидетельствует отец Нектарий, что некоторые журналисты намеренно искажают действительность. Сообщают, например, что у игумена личный вертолет, в то время как даже военный вертолет не имеет права летать над Святой Горой. Поэтому и премьер-министр, и Патриарх приплывают на Афон на корабле. Это просто невозможно – летать там на вертолете, но все равно такие слухи распускаются…

Вертолёта у отца Ефрема, конечно, нет. Однако, справедливости ради, скажем, что винтокрылые машины над Святой Горой летают. И приземляются. Не знаю, как Вселенский, а Александрийский патириарх Петр VII летал. В 2004 году геликоптер, на котором он отправился на Афон, упал в море.

Около Лавры и в Карее построены круглые площадки с большой буквой Н (геликоптер) посредине. Греческие агиориты, которые в прошлом веке «смущались» звоном наших колоколов и другими шумами «русской экспансии», грохота пропеллеров теперь не пугаются. Не всякого пропеллера, конечно, а того, который спускает из поднебесья духовную или светскую вип-персону. Есть, есть такое удивительное качество слуха и зрения у некоторых ревнителей святогорских традиций!

А в чем же всё-таки причина или, скорее, повод антиафонского наступления? Заглянем в интернет. Вот наиболее характерное сообщение 2009 года, когда и начал разгораться скандал.

«Ватопедский монастырь на Афоне оказался в центре имущественного скандала, принесшего крупные финансовые убытки Греции. Греческое государство взяло под контроль 31 счет монастыря в 7 банках. Средства на этих счетах обслуживали, в частности, содержание монастырской недвижимости и ее сдачу в аренду…

При этом финансы монастыря не исчерпываются арестованными счетами. Миллионные средства вложены в ценные бумаги и инвестиционные портфели на Кипре (игумен Ефрем родом с Кипра) и за его пределами. Часть их записана на имена монахов».

Чемоданы – чемоданами, но, конечно, не в ватопедской наличности дело. «Ватопед передал права собственности на здания в Олимпийской деревне своей кипрской оффшорной компании Rassadel Ltd, а она тут же продала эти здания другому кипрскому оффшору – Noliden Ltd. При этом оказалось, что директор и номинальный владелец Rassadel, кипрский представитель Ватопеда Афос Коиранидис работает в Noliden финансовым консультантом.

Оказалось, что сами по себе здания в Афинах, как и участки в Салониках, Ватопедскому монастырю были не интересны. Они были только предметом последующей купли-продажи. При том, что монастырь получал их по заниженным «государственным» ценам, а продавал уже вполне по коммерческим, да еще и совершая сделки в оффшорной юрисдикции, а также и вовсе скрывая часть суммы от сделки».

Оффшорные компании, принадлежащие монастырю! Это что-то новое. Если хотя бы часть написанного правда, то… Скажем мягко: то тогда смущению нет предела. По-английски оффшор означает «вне берега». Безбрежность предпринимательской деятельности, захлестнувшей отчасти и Афон, неприятно поражает.