Пятая скамейка (киноповесть)

© Юрий Михайлов, 2022

ISBN 978-5-0056-7860-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
Пятая скамейка
(киноповесть)
 

1

Поступью хозяйки вошла осень, развесила кумачовые гроздья калины, обозначила кусты сирени пожухлыми бордовыми листьями, пегие цвета чёрной рябины бросила, как вызов, напомнив о своей капризности и непредсказуемости. Ивы с грустно склонёнными ветвями ещё по-летнему свежи, хотя и понимают, наверное, как нелепа их яркая зелень. Совсем скоро задолдонят холодные дожди, похожие на монастырские будни с молитвами и постами, рыжие листья на озере доберутся до берега, чтобы ещё на метр съесть водную гладь.

Почти каждые выходные в диком углу лесопарка на двух широких, но коротких скамейках, расположенных друг против друга, рассаживаются четверо мужчин: слева – чемпион мира по боксу, ныне тренер, которого обожает руководитель страны, и народный артист, сердцеед, любимец публики. Справа – олигарх с нефтегазового Севера, отошедший от бизнеса по болезни, и генерал в отставке, когда-то гроза наркобаронов. Пятым, на приставном стуле, оказался журналист. Они случайно впустили его в свой клан: несколько лет назад, на прогулке, он сделал их фото, позже принёс снимки, уж больно красивая картинка получилась. Выслушав его биографию в формате старой рассадки 2х2, они честно признались: скамейки не имеют пятого сиденья. «Что-нибудь придумаем», – сказал он, и стал носить с собой складной стульчик рыбака. Так вот и появилась пятая скамейка, а он – не стал пятым лишним, прижился в компании. Приходят они сюда около десяти лет, все – соседи, живущие в нескольких домах так называемой «сталинской постройки» на окраине города. Заселялись при старой власти – по номенклатурным спискам, а те, кто, перебравшись в капитализм, мог выкупить жильё, приобретали по квартире на разных этажах, сразу перестраивая их в двухуровневые. Настоящий лес с лосями и лисами начинался прямо за домами и железнодорожной станцией.

Сегодня артист (Александр) – в миноре, грусть сочится из него. Олигарх (Валентин) – напротив, бодр, верит, что новый, доставленный из Штатов стимулятор сердечной мышцы, поставит его на ноги. Все заметили: после операции он почти не задыхается, не достаёт без конца из кармана баллончик нитроспрея. Чемпион (Иван) всегда жизнерадостен, шутит: «В его начисто отбитой башке не должно быть хандры». Генерал (Вячеслав) – хмур, ночь не спал, вены на ногах перестают работать, варикоз дошёл до стадии зуда. Журналист (Владимир), как всегда, слушает старших по возрасту товарищей, потом он запишет их разговор, возможно, для будущей повести…

Артист обращается к Вячеславу:

– Товарищ генерал, мой внук попался бабушке на травке, та нашла пару «закруток»… Слава, я в панике, – артист не смотрит в глаза генералу.

– Полно, Саш, ты чё, никогда не курил травку? Не поверю… – генерал изображает на лице что-то наподобие улыбки. – Я пришлю к вам офицера, нашего парня… Он будет в форме. Подержи внука дома, он даст ему по морде. Больно даст, только не вмешивайтесь с домочадцами. Семейные дела закончены? – Спрашивает генерал, – Валь, давай по рынку пройдёмся…

Олигарх расстёгивает верхние пуговицы длиннополой куртки, виден мех норки на подкладке, привычно достаёт из бокового кармана нитроспрей, смотрит на пузырёк и отправляет его снова в карман. Заговорил тихо, будто забубнил молитву или начал читать биржевую сводку. Генерал слушает внимательно, артист что-то шепчет на ухо боксёру, тот не выдерживает, ржёт в голос…

– Ха-ха-хо-хоо… Про-сти, Валентин Иваныч, это Сашка хох-мит, – проговорил, почти рыдая, спортсмен.

– Даже если десять процентов вы усвоите из сказанного мною, уже хорошо, сможете родственников успокоить… А что он тебе сказал? – Спрашивает олигарх.

– Пусть сам расскажет, – парирует спортсмен.

– Прочитал в компьютере:

«Женщина говорит подруге:

– Вчера вхожу в подъезд, а там – маньяк!

– Ой, ужас, какой!

– Вот-вот! И он также крикнул! И убежал…»

Артист опустил руку, лежащую на груди чуть ниже горла, раздался легкий щелчок, будто сработал механизм, спрятанный под высоким воротом рубашки. Смеются все, кроме генерала, с юмором у него всегда было туго.

– Береги горло, Саша, – говорит Валентин, – ты как?

– Еду через месяц, туда же, в Бостон, уже договорённости подтвердили…

– С деньгами порядок? Дам тебе беспроцентный и бессрочный кредит… На доверии, – улыбается олигарх. – Счёт оплатит наше представительство. Реквизиты старые, как и при тех операциях? – И после паузы, – гасить будем вместе…

У артиста прошли две операции по поводу рака горла, и он почти пару лет занят только в массовках театра, которому отдал всю жизнь. А ведь играл когда-то вождя мирового пролетариата, Сирано де Бержерака и Дон Кихота, на спектакли периода перестройки специально ходили посмотреть его неповторимую игру.

…В Баку Владимир, как корреспондент центральной газеты, вместе со столичным партийным бонзой, попал, видимо, случайно в директорскую ложу республиканского драмтеатра. Здесь на гастролях Александр играл несколько спектаклей и дошёл до хулиганства: ходил по залу с микрофоном и задавал вопросы зрителям («А что такое перестройка? Воруют ли чиновники и что с ними надо делать? Можно ли доверить власть в стране кооператорам?»), вдруг остановился у директорской ложи, спросил партфункционера:

– А вы верите в перестройку? – И передал микрофон невольному партнёру по спектаклю. Зал замер, так тихо давно не было на спектаклях кумира публики.

– Не только верю, но и делаю её вместе с нашим генеральным секретарём! – ответил работник ЦК партии с большим пафосом, – и мы сметём всех, стоящих на нашем пути. И даже сомневающихся, вроде тебя, артист! Ха-ха-хёёх…

– Вот это ответ! Речь не мальчика… Но я сам уйду, если увижу, что не верю или мешаю переменам… Народ остановить нельзя! (Зал взорвался аплодисментами).

Через несколько лет после того памятного диалога актёр встретил партайгеноссе в США, хотел пройти мимо, но тот признал его, остановил, долго пытался что-то объяснить. Прижился он основательно, стал личным консультантом Альберта Гора (бывший вице-президент Штатов) и его куриной империи, гнал «ножки буша» в Россию. Александр же приехал на операцию, уже практически не мог говорить.

– Вот визитка, если с деньгами будет затык, звони, помогу устроить шоу с русскоязычным населением, заработаешь деньжат… – земляк был навязчив до безобразия. Будто не видел или не слышал ничего о здоровье артиста, о состоянии, в котором тот находился.

…Начал сыпать мелкий косой дождь. Вдруг из кустов вышла лосиха вместе с подросшим за лето детёнышем, они оказались почти у скамеек. Александр достал из пакета две краюхи чёрного хлеба, до бела посыпанные крупной солью, положил их на доски и, отведя всех на десяток метров к берегу озера, сказал:

– Они, как дети… И мы за них в ответе.

2

Разговор с домофоном, как правило, вела жена актёра, Галина, тоже актриса с басовитым, будто простуженным, голосом. Правда, из театра, где была вместе с мужем, она ушла не просто в домохозяйки, «выписалась» навсегда из театральной жизни без права ожидания возможных ролей. И совсем не потому, что так хотел её благоверный – премьер, любимец публики, особенно её женской половины. Она была оскорблена поведением молодых артисток, виснувших на Александре. Галина фактически одна вырастила двоих детей: старший, сын – выпускник Бауманки, перепрофилировался в программиста, дочка закончила театральный вуз, увы, не получила родительского таланта ни от мамы, ни от отца. Она самостоятельно приняла решение: в 90-е годы легко перебралась в Штаты, поступила в актёрскую студию, подрабатывая официанткой и снимаясь в массовках Голливуда, потом – ещё год копила деньги, потроша морепродукты на рыбозаводе в штате Аляска. И снова – съёмки в массовках. Её заметил довольно известный актёр, разведённый к тому времени со второй женой. Он думал, что легко «снимет» её на ночь, но получил по морде и несколько дней боялся подходить к шальной русской бабе. Но в итоге они поженились, так он хотел и добился своего, а свадьбу сыграли и там, и в Москве, хотя, ни мама, ни отец невесты, не верили в длительность отношений новобрачных.

Сын Александра был слаб на выпивку, не мог контролировать свою рюмку, вечно засыпал в компаниях друзей. Как современный айтишник, он время от времени зарабатывал очень большие деньги, но всё время ходил по лезвию ножа: то «горячие прибалтийские парни» подрядят его на «разгадку» схемы ухода от налогов, то угодит в компанию кавказцев для взлома паролей и кодов. Старый товарищ актёра и сосед по дому, генерал МВД Вячеслав, не раз выручал и его, и всю семью, хотя дважды сын всё же засветился в хронике скандально-судебных происшествий, слава богу, всего лишь, как частный консультант, а не член ОПГ (организованная преступная группировка). Его жена позволяла ему жить, как он желает, правда, с одним условием: поставляй ей в месяц сотню тысяч рублей и не требуй отчёта за её вечерне-ночные похождения. «А чё, – не раз говорил сын матери, – разве плохо так жить? Мы современная семья, у нас всё на доверии…»

– Всё так, – отвечала мама, – если бы ваш сын не гулял ночи напролёт, не приходил к деду с бабкой отсыпаться и отъедаться, если бы от него не пахло вином и если бы я не нашла у него травку… А ведь он, если ты помнишь, всего в десятом классе учится. И он – твой сын…

– И твой внук, ма! Родная кро-ви-нуш-ка! Как ему не помочь, как его не спасти…

– Не ёрничай! Я вот всё расскажу деду… – но не рассказывала, не хотела портить тому нервы перед премьерой спектакля, ответственными гастролями или вдруг перед случившимся несчастьем – болезнью горла. Тот так испугался диагноза (рак горла), что элементарно запил, не хотел останавливаться и день, и два, и неделю… Жена не могла вытащить его из этого состояния, но не хотела обращаться и к медикам: информация в этом случае за час – другой уходила к продажным СМИ. А он только что получил из рук президента страны Госпремию и орден Почёта. И французы недавно объявили всему миру, что пригласили Александра в Париж на церемонию награждения орденом Почётного легиона: не так уж много у нас в России подобных легионеров…

На вопрос жены актёра по домофону: «Кто это?» – последовал ответ:

– Подполковник полиции Стулов. Я по очень важному делу. Скажите, внук Александра Олеговича в настоящее время у вас находится?

– Да, он здесь… А что случилось?

– Откройте, тогда и поговорим…

Через пару минут в квартиру вошёл высокий человек с двумя большими звёздочками на погонах, волосы, без явных следов от фуражки, аккуратно зачёсаны, глаза строгие с сероватым оттенком. Заговорил совсем другим голосом, не тем, что звучал в домофоне, каким-то командирским, отрывочным на отдельных фразах:

– Филипп, внук Александра Олеговича, у вас проживает? Где он? Пригласите его.

Из двери в спальню вышел парень, тоже немаленького роста, с модной стрижкой из свалявшихся и засаленных волос, с бегающими глазами. Он почему-то смотрел не на сердитого гостя, а в открытую комнату, где располагался кабинет деда. Александр Олегович выехал в холл на коляске, на нём был тёплый стёганый халат бордового цвета, шея обвязана сложенным в несколько раз оренбургским пуховым платком. Выглядело всё немного театрально, будто сейчас его выход на сцену, и он начнёт свой монолог. А он, молча, смотрел на полицейского, пауза затягивалась. Наконец, хозяйка дома сказала:

– Пройдёмте в столовую, там всем места хватит… А шинель можно снять, товарищ подполковник. Чай будете, я только что заварила свежий…

– Спасибо, не откажусь. Тем более, я пришёл для разговора! Не для ареста! Хотя не исключаю любые варианты в ходе уже открытого дела в рамках следствия.

Довольно быстро расселись за большим столом, дед не стал вылезать из коляски, бабушка расставила на столе чашки, варенье, вазочку с конфетами и овсяным печеньем. Разлила чай по чашкам из тонкого фарфора, даже сделала первый глоток и стала внимательно смотреть на военного.

– Меня зовут Леонид Иваныч, служу в оперативном управлении МВД, – сказал, уже заметно спокойнее, гость, – простите, не знаю вашего имени-отчества, – обратился он к жене актёра.

– Галина Сергевна меня зовут. Александра Олеговича, вижу, вы знаете… А это наш внук – Филипп, десятиклассник. Вы по его душу пришли? – она достала из кармана халата бумажную салфетку, приложила её к носу. Монолог женщины явно не входил в планы подполковника, он снова пошёл в наступление:

– По оперативным данным, ваш внук может иметь отношение к сбыту наркотических средств. В лесопарковом массиве, недалеко от вас, подростками делались закладки в местах скопления отдыхающих. Только вчера и сегодня утром оперативники окружной полиции задержали нескольких наркокурьеров, у них лично, а также в схронах изъято большое количество расфасованных по пакетикам наркотических веществ. Я говорю упрощённо, чтобы всем и всё было понятно! А также у местной школы и технологического лицея были задержаны четыре торговца так называемой «травкой». По нашим данным, подтвержденным задержанными, «травку» приобретал и ваш внук – Филипп. А за приобретение и распространение наркотиков грозит реальный срок лишения свободы! – Офицер внезапно умолк, выждал значительную паузу, сделал несколько глотков чая и продолжил, почти миролюбиво, – вот такая история, Галина Сергевна…

Воцарилась гробовая тишина, было слышно, как на кухне фырчит повторно закипевший чайник, в углу столовой напольные часы, вознёсшиеся выше двухметровой посудной стенки, пробили четверть часа. Александр Олегович, отодвинув коляску от стола, рукой, лежавшей на скатерти, переворачивал на одном месте серебряную ложку для варенья. Его жена, наконец-то, шумно, с оттяжкой высморкалась, посмотрев на внука, сказала:

– Я знала, что всё этим кончится… Господи, я знала. До ребёнка никому не было дела. Два мужика в семье и некому было выпороть его ещё год-два назад. И пороть надо было так, чтобы сидеть не мог на своей жопе… Вот так меня воспитывали в рабочем посёлке, в семье ткачихи и шофёра, вот так мы познавали, что можно, а что категорически нельзя делать в жизни. Что ты молчишь, Александр? И где, наконец, законный отец этого увальня, которого, все, по недоразумению, называют взрослым человеком?

Стулов «поправил» ровно пришитый на плече погон, стараясь привлечь к себе внимание, снова заговорил отрывисто:

– Чтоб все присутствующие здесь знали и понимали! Есть две стороны этого вопроса. Первое: уголовная ответственность наступает с получением паспорта, в нашем случае, мы эту стадию прошли. К примеру, недавний наезд десятиклассника той же школы, где учится и ваш внук, на супружескую пару со смертельным исходом одного из них и с отягчающими обстоятельствами из-за отсутствия водительского удостоверения у школьника, закончился судебным приговором в виде лишения его свободы на пять лет. Второе: за приобретение и распространение наркотиков – срок предусмотрен немалый! И как посмотрит суд на то, с кем и насколько бескорыстно фигурант делился той же «травкой», то есть, кому и за сколько давал её для употребления. Если будет доказан корыстный умысел в её сбыте, можно схлопотать большой срок лишения свободы. Вот такая конопля, травка да петрушка! Десять лет – это вам не шуточки!

Офицер замолчал, уставился в чашку с чаем, давая возможность присутствующим что-то сказать. Но все молчали, оглушённые жуткой перспективой и возможной мерой ответственности за казалось бы совсем безобидные дела. «Ну, подумаешь, – считают многие из любителей примазаться к современным хиппи, – скрутили цигарку „дури“, пустили по кругу, потянули дымок пару-тройку раз… Что тут преступного?» Хотя видели и знали любители подымить, как в сюжетах по ТВ показывают борьбу с зарослями конопли, как полицейские надевают наручники хозяевам этих плантаций, как суды безжалостно приговаривают их к большим срокам тюремного заключения.