Спасти героя

Душа моя, узнав любви полет,

Наполнилась и жизнью, и движеньем…

Пьер Ронсар

Аш и не мечтала, чтобы ей так повезло. Даже сейчас, пройдя такой путь, столькому научившись, она опасалась, что недостойна работы в этом проекте, и, возможно, Дэтэ напрасно рисковал своей карьерой, поручившись за нее перед Советом компании. Хуже всего, хоть он это и отрицал, что причиной этой его «веры» в нее, скорее всего, были банальные угрызения совести.

Научно-исследовательская компания, в которой они работали, одна из ведущих в стране, занималась антропосоциологическими исследованиями уже много лет. В их высокоорганизованном обществе, обществе начала XXII века, уже не было проблем, связанных с материальными ресурсами, экологией, но зато широко распространились проблемы эмоционального здоровья. Депрессии, суицидальные наклонности были частыми и самыми распространенными заболеваниями, уносящими ежегодно тысячи жизней, поэтому государство и частные лица вкладывали немалые средства в поиски панацеи от этих недугов, причины которых скрывались, очевидно, в еще не до конца изученных лабиринтах человеческой психики.

Три года назад, когда после получения диплома Аш пришла стажером в компанию, Дэтэ был назначен ее куратором. Молодых специалистов первые два года опекал опытный сотрудник, под руководством которого они приобретали необходимые профессиональные навыки, а потом, в зависимости от результатов стажировки, им предлагались должности. Кому -то из стажеров, несмотря диплом, могли предложить остаться в этой кампании лишь обслуживающим персоналом, и только самым способным предоставлялась работа в научно-исследовательских лабораториях. Дэтэ оставался ее наставником на протяжении всех двух лет, достаточно большого срока, чтобы доверие и глубокое уважение, которое она почувствовала к нему почти сразу, перешло в чувство совершенной преданности, восхищения и зависимости, иными словами, как бы сказали поэты и прозаики прошлого, она в него влюбилась.

Это было ужасно! Стыдно, потому что она не оправдала доверие компании, взявшей ее в свой штат, и возлагавшей на нее не только надежды, но и ответственность, за то, что все ее силы будут направлены на получение профессиональных навыков, а не на борьбу с собственными чувствами, которую она теперь вела даже во время учебы; и страшно, потому что она никогда не испытывала чувства любви, и уже сознавала его власть: оно с трудом подчинялось разуму.

От полного отчаянья ее избавил психолог компании, на исповедь к которому обязаны были регулярно ходить все члены их коллектива. Он невозмутимо констатировал закономерность возникновения этого чувства, объяснив, что это совершенно естественно, учитывая почти полную изоляцию сотрудников-стажеров от внешнего мира – учеба и работа забирали у нее все свободное время – и неоспоримый авторитет Дэтэ, при наличии стольких личных достоинств. Она, как и другие стажеры, могла почувствовать восхищение наставником, глубокое уважение, переходящее в преданность делу, и даже самоотверженность. Иными словами, сама методика обучения предусматривала возможность появления привязанности к куратору, дабы повысить мотивацию к обучению и будущей работе на компанию. Кроме того, проанализировав этот опыт первых и идеальных чувств, она сможет в будущем лучше себя контролировать, поскольку, учитывая высокий уровень личностных качеств наставника, вряд ли они когда-либо будут возвышенней и идеальней.

Выслушав рекомендации психолога, Аш испытала огромное облегчение и продолжила старательно контролировать себя, стараясь сдерживаться от проявлений чувства, временами переполнявшего ее сердце. Теперь ее старания были направлены не на борьбу с собой, а главным образом на то, чтобы не доставить каких-либо трудностей и неудобств Дэтэ. Никто не должен был догадаться, что она буквально боготворит своего куратора. Надо сказать, постоянно контролировать себя было не просто. И все же, видеть его, говорить с ним, пусть и умалчивая о главном – это было ее тайным счастьем, про которое психолог, как ни странно, не упомянул. Аш совсем не ожидала ответных чувств, понимания или отклика, она просто наслаждалась присутствием любимого человека в своей жизни. Она совершенно спокойно приняла бы даже его абсолютную холодность и безучастность, это было правильно и понятно, ведь она была лишь одной из многих, кого он обучал… Но ей все чаще казалось, что и наставник выделяет ее среди других коллег, что между ними есть редкое понимание, выходящее за границы обычных рабочих отношений. Она не ошиблась. Наверное, это была как раз его ошибка, возможно, единственная ошибка за всю жизнь. В их мире все строилось на логике, все, что происходило, было закономерным и понятным, как вся их упорядоченная, спокойная жизнь, в рамках неоспоримых правил, нарушение которых считалось аномалией, болезнью, с которой нужно бороться. Она должна была сдержаться, любить его молча, тайно, издалека… Признание вырвалось случайно. Это было даже не признание, просто благодарность, радость и восхищение внезапно обрели форму слов. Это произошло неожиданно и для нее самой, в минуту откровенного разговора меж ними. Она не смогла сдержаться!.. Но за этим должно было последовать порицание, может быть даже выговор, в худшем случае, отстранение от работы, ведь она поступила неразумно и нелогично, против интересов компании и вопреки рекомендациям психолога. Но вдруг Дэтэ, строгий, собранный, внимательный, красивый, невероятно умный и совершенно закрытый и неприступный, не отверг ее… сразу. Не сразу. На следующий день. Когда же она призналась, он вздохнул и прижал ее к себе. И этого недолгого объятия и вздоха ей хватило, чтобы всю ночь она не спала от восторга и благодарности, оживляя в памяти снова и снова всю сцену, выражение его лица, его прикосновение… Но на утро, он сразу пригласил ее в свой кабинет. Еще раньше, как только увидела его в дверях, Аш прочла свой приговор: он все обдумал, и счел свое поведение крайне неразумным. Он отступил. Это было правильно, Совет компании никогда бы не одобрил подобных отношений между сотрудниками, впрочем, это касалось не только их компании. Отношения между сотрудниками не были приемлемы ни одной серьёзной организацией в мире. В их мире чувства вообще шли вразрез с профессионализмом. Каждый мог выбирать – строить личную жизнь, или делать карьеру. Даже просто замужество или женитьба, не говоря уж о заведении детей, снижало компетентность работника в глазах администрации, а уж чувства и отношения между коллегами вообще были подобны смертному приговору для карьеры – им с Дэтэ пришлось бы уволиться. Обоим. Она-то согласна была ради него потерять хорошую работу и начать сначала где-то в другом, менее престижном месте, потому что все то, что она так тяжело добивалась, все обесценивалось рядом с ее чувством к нему. Она была согласна на все, лишь бы оставаться рядом с ним, согласна на любые условия. А он – нет. Это было понятно, учитывая его должность, квалификацию и перспективы карьеры. Он столько уже отдал этой компании, столького добился… Да, он терял несравнимо больше. Аш приняла его решение безоговорочно, и пережила это. Они остались учеником и наставником, пока Аш не закончила обучение. Они даже сохранили дружеские отношения, но чувство вины с его стороны и подавленное разочарование с ее, сделали свое дело: внутренне они отдалились.

И все же, он поступил благородно, порекомендовав Совету принять ее в проект, суливший исполнителю великолепные перспективы карьеры, если только он будет успешно закончен.

Согласно концепции проекта, в котором работала сейчас Аш, перед участниками ставилась задача: вступая в контакт с самыми яркими представителями разного времени доказать саму возможность влияния на стереотип поведения, а стало быть возможность изменения судьбы героя. Под понятием «судьба» исследователи подразумевали последствия определенных поведенческих стереотипов, устанавливающихся в причинно-следственных отношениях. Поэтому, в практической части проекта агенты компании, проникая через портал в разные временные периоды, должны были пытаться сохранять жизнь выдающимся личностям различных эпох. Данные анализировались в лабораториях и на выходе исследователи получали сложный и тонкий алгоритм формирования навыков выживания, навыков противостояния негативным воздействиям внешней среды, стрессам, развитие сильных сторон эмоционально-волевой сферы человека. Иными словами, ученые компании на основе практических и теоретических исследований, предпринимали попытки приостановить пандемию депрессий, охватившую мир.

У нее совсем не было опыта, поэтому Дэтэ рисковал, тем более, что ему поручили возглавить одну из групп по реализации практической части проекта. Кроме того, трудность заключалась еще и в том, что она должна была занять место заболевшего коллеги, Иэн, молодой и перспективной сотрудницы, уже имеющей опыт участия в проектах, да еще и обладающей потрясающими внешними данными. Аш против нее казалась самой себе гадким утенком, но результаты ее обучения оказались выше, чем у многих других претендентов, и поскольку ей повезло с наставником, а рекомендация Дэтэ имела немалый вес, Совет утвердил ее кандидатуру. И она получила первое и необыкновенно важное задание – спасти жизнь Луи де Клермона сеньора д’Амбуаз графа де Бюсси, того самого, романтический образ которого попуализировал писатель Александр Дюма.

Аш читала этот роман, галантно названный именем возлюбленной графа Клермона, хоть по сути, графиня Монсоро не была главной героиней произведения. Диана де Меридор была скорее причиной смерти главного героя, поверхностной причиной, не более, ибо он погиб, конечно, по причине политического характера. Аш, как и большинству читательниц, пришелся по душе образ храброго и благородного Бюсси. Она даже сравнивала его с Дэтэ, у них было немало общего: Дэтэ тоже обладал благородством, правда в отличие от героя Дюма, был сдержан, уравновешен, никогда не совершал необдуманных поступков, поддавшись эмоциям, разве что тогда… но во время, или почти что вовремя исправил ошибку, отступив… Зато, он рисковал неодобрением всего Совета, взяв ее в проект!.. А когда она, запинаясь и краснея, спросила его об истиной причине ее назначения в проект, Дэтэ с негодованием отверг ее подозрения об искуплении своей ошибки… Он сказал ей, что это полностью ее заслуга, что она, как никто другой, достойна этого, и сам он тут не причем. Это было так благородно с его стороны!.. Аш едва сдерживала слезы, вспоминая об этой его доброте. Определенно, Дэтэ был достоин самой лучшей любви, самой нежной, возвышенной, может быть, такой, как любовь Дианы, ведь в романе Дюма – она идеал. От любви такой женщины Дэтэ бы не отказался так легко… Ну а герой Дюма, похоже, вообще не отказывался от любви, жил не оглядываясь, не отступая, и не жалея ни о чем, в том числе о своих ошибках, он следовал своим правилам или правилам чести того времени, и его смерть была законной платой за эту яркую, полную эмоций и адреналина жизнь. Он просто не смог бы прожить долгую жизнь, ежедневно многократно рискуя. Но, не рискуя, он не был бы героем. Незабываемым литературным героем, во всяком случае.

Готовиться к заданию пришлось интенсивно, во-первых, она была совершенным новичком, чтобы иметь хоть какой-то опыт, да и времени оставалось слишком мало, чтобы его приобрести, это во-вторых. По плану она должна была пройти портал, попав в нужную точку истории, по расчетам ученых, всего через три месяца, хотя обычно на подготовку полагалось полгода. Иэн уже прошла на половину курса, когда тяжелая травма не позволила ей продолжить работу, и теперь, после утверждения ее кандидатуры, оставалось всего шестьдесят дней. Аш спала по пять-шесть часов в сутки, изучала язык, историю, училась ремеслам и фехтованию. Ее одевали мальчиком, потому что сам подход к реализации плана из-за ее внешности пришлось изменить. Первоначально планировалось, что Бюсси встретит прекрасную Иэн, чья внешность превосходила в красоте сохранившееся в архивах изображения возлюбленных Бюсси, в том числе, Франсуазы де Монсоро, жены Шарля де Монсоро, урожденной де Меридор. И если бы подтвердилась классическая версия его гибели, на основе которой Дюма создал свой роман, после профессионального обольщения такого уровня, Бюсси не смог бы полюбить жену графа Монсоро, и, стало быть, избежал бы мести ее мужа, застигнувшего его в своем доме с десятком наемников, или, в случае если бы эта версия не подтвердилась, если мемуары современника графа Клермона, описавшего его бурную жизнь, основывались на догадках и фантазиях автора, Бюсси все же не смог бы участвовать в интригах герцога Анжуйского, поскольку женился бы на Иэн, и во время попытки переворота, наслаждался бы медовым месяцем с молодой женой в провинции, куда она легко уговорила бы его поехать. Темноволосая Аш, обладающая вполне заурядной, хоть и не отталкивающей внешностью, ничем не походила на Француазу, как и на большинство других прекрасных возлюбленных Бюсси, одной из которых была и Маргарита Наварская. Дэтэ предложил изменить первоначальный замысел внедрения агента, превратить Аш в персонаж Дюма Реми Одуэна, лекаря и друга графа. Даже окажись Бюсси, как личность, весьма далек от совершенства, и тому бы понадобился верный товарищ, врач, или даже просто находчивый мальчик на побегушках. Ввести Аш было решено после какой-либо случайной дуэльной травмы Бюсси, а безымянного лекаря, уже после того, как он окажет графу необходимую помощь, отвлечь от событий. Наверняка граф Клермон не запоминает лица таких незначительных людей, и этим лекарем станет для него Аш, проявив себя не только как отличный врач, но и как душевный собеседник. Дэтэ сказал на совете, что это как раз сильная сторона Аш, что она умеет вызвать полное доверие, и может стать отличным товарищем, советчиком и другом. Аш, услышав это, мучительно покраснела. Он говорил о ней хорошо – товарищ, друг… но… он не видел ее в роли возлюбленной. Вот если бы вместо нее была Француаза де Меридор, или Иен, может быть, тогда бы он сам решился… И сразу строго осудила себя за эти никчемные мысли.

Дэтэ снова стал ее наставником, теперь он готовил ее по истории и временной адаптации. А поскольку он отвечал и за всю практическую часть проекта, консультировал ее и по многим другим вопросам. Иногда тесное общение с ним еще возвращало ее в те прежние времена, когда его советы, наставления и беседы были ее самым большим счастьем. Но это были лишь отголоски прошлого чувства, боль от разочарования она приглушала, объясняя себе «не судьбой». Он же, как высококвалифицированный психолог и, вообще, человек весьма чуткий, очевидно, прекрасно видел все это. Но никогда не обсуждал, считая, что между ними все уже сказано, все понятно, и что теперь Аш нужно лишь время, чтобы справится с собой. Он был прав. Она справлялась.

Сейчас же, благодаря ему, она гораздо меньше думала о прошлом, ее почти всецело занимало задание. Кроме нужных и тревожных мыслей о том, как лучше выполнить свою работу, какой подход найти, ее занимала и сама личность человека, героя, которого ей предстояло спасти. Если судить по хроникам того времени, а жил граф Клермон с 1549 по 1579, всего тридцать лет, это был выдающийся человек: за такой короткий срок жизни он оставил яркий след в истории. А вот каким же он был, предстояло выяснить. Политик, поэт, воин и нежный возлюбленный… Возможно, щедро одарен, возможно, как раз наоборот. Сведения о нем в хрониках его современников были довольно противоречивы. В Варфоломеевскую ночь он, если верить некоторым источникам, безжалостно устранил своих соперников за наследство, двоюродных братьев. Хотя, не исключено, что версия событий была представлена его врагами, завистниками, или обманутыми мужьями, чьи жены пали перед обаянием графа Клермона. Возможно, по этой же причине, он осуждался авторами хроник, как никудышный военачальник, но, возможно, это было вполне справедливо, поскольку поэты редко бывают хорошими стратегами. Кроме того, его осуждали за непомерные налоги, которые он ввел, получив от герцога Анжуйского губернаторство в его провинции Анжу. В своих стихах он призывал хранить любовь от чужих глаз, сохранять отношения в тайне, чтобы не опорочить имя возлюбленной, доверившей честь своему другу, но его же письмо, в котором он делился победой над сердцем жены главного ловчего герцога Анжуйского, послужило причиной его гибели. Как понять такую двойственность и непостоянство в личности этого человека?.. Одно можно было утверждать наверняка, его стихи, если, конечно, они действительно ему принадлежали, были полны тонкой лирики… Итак, граф де Бюсси был натурой сложной. И что-то должно было объединять все его настроения. Но что?… Больше всего она боялась разочарования, хоть и поверить до конца, что Бюсси, которым его придумал и описал Дюма, существует, она не могла. Писатели зачастую провидцы, но, к сожалению, далеко не всегда. Настоящий граф де Клермон мог быть напрочь лишен обаяния, а его личные качества, скорее всего и на десять процентов не совпадали с выдуманными. Вообще-то так думать было нельзя, Дэтэ не раз повторял, что профессионал не должен судить о герое, которого предстоит спасти, поскольку это могло отразиться на качестве работы. Никаких выводов, оценок, и уж тем более, чувств. И все же, она не могла удержаться… Она по нескольку раз перечитала хроники, но к какому-то определенному мнению так и не пришла. К сожалению, чаще современники описывали графа Клермона как завистливого, жестокого, хоть и не лишенного талантов и обаяния, придворного, интригана и распутника, чему верить не хотелось, и лишь небольшая часть историков выказывала Бюсси-человеку искреннее восхищение, во что верить, прочитав предыдущее, было не просто. Ей предстояло узнать истину. Миссия, восторг от которой вызывал спазм дыхания. Аш в тайне мечтала встретить настоящего героя, благородного и отважного, а не заурядного человека. Дэтэ сразу догадался об этих ее мыслях, и строго-настрого запретил. Он и раньше осуждал ее за фантазии. Это уж точно было совершенно непрофессионально – мечтать. Эти лишние мысли будут лишь отвлекать от реальности. Он был, конечно, прав, и Аш всегда выполняла его указания, поэтому честно попыталась вообще не думать о Бюсси, как о человеке, что было довольно трудно, когда каждое практическое занятие и каждая лекция так или иначе готовила ее к встрече с ним, и к тому же… когда она полностью сосредотачивалась на реальности, она ощущала себя слишком несчастной.

И вот день настал. Аш не смогла заснуть, потому что слишком устала за долгий предыдущий день, последний день подготовки к заданию.

Дэтэ вошел, едва она оделась, и сразу понял, что она не спала.

– Я же просил тебя принять снотворное!..

– Я приняла, но оно не подействовало.

Он озабоченно заглянул ей в глаза, приподняв лицо за подбородок.

– Как ты себя чувствуешь?.. Не больна?

– Нет.

–Просто слишком устала, верно?… Так бывает при столь интенсивной подготовке, и я не раз предлагал Совету снизить нагрузку в последнюю неделю!… Вот что… Отменим последний инструктаж. Ты все помнишь и без этой формальности. Вместо этого ты просто поспишь.

Он, как всегда, был добр к ней. Увидев благодарность в ее взгляде, Дэтэ отпустил ее подбородок. Закрылся.

– Медосмотр в семь. В семнадцать тридцать, если все будет в норме, портал.

Время и место было выбрано и утверждено советом: угол небольшой площади перед церковью Сен–Мартен, маленькой церковью на тогдашней окраине Парижа, которой теперь не существует. Портал, через который она попадет в XVI век, ровно за девять месяцев до дня его гибели, по расчетам технологов портации, будет открыт в помещении административного здания, расположенного прямо напротив их офиса.

К семнадцати она была готова. На месте локализации портала, в вестибюле первого этажа здания, через который проходили, не обращая на них особого внимания, спешащие по своим делам чиновники, был очерчен круг. Двое техников сенсорными приборами настраивали оборудование для портала, врач, скучая, сидел за портативной системой диагностики. Люди были заняты своей работой, никому не было до нее дела. Ни провожающих, ни знакомых, ни коллег, ни наблюдателей. Внезапно стало страшно и одиноко. Вдруг она никогда не вернется назад? Случиться может быть все что угодно!.. Эта мысль и раньше приходила ей в голову, но теперь она испугалась другого – что если, здесь, в ее времени, где жила она настоящая, где ее знали под своим именем, никто не вспомнит о ней с грустью, или может быть даже не заметит что ее больше нет?… Родители умерли… Дэтэ?.. Он, пожалуй, да… Но потом решит, что воспоминания отвлекают его от работы, и небольшим усилием воли вычеркнет ее из памяти. А воля у него железная… Да, ее смерть никого не заденет по-настоящему, точно она и не жила… Да и возвращаться-то ей не к кому.

Она вдруг остро ощутила свое одиночество, ясно, как никогда в жизни. Странно, значит работы, профессионального и дружеского общения может быть не достаточно?… Страх заставил ее желать остаться, против логики она начала цепляться за настоящее, точно за последний дюйм земли перед пропастью неизвестного. Ей не было ради чего жить, но и ради чего умереть тоже.

Если бы не Дэтэ, она бы, возможно, совсем разволновалась и запаниковала, поднялось бы давление, и ее бы не допустили к портации.

Легко угадав ее настроение, он сказал:

– Ты справишься, я верю. И потом, я всегда помогу тебе. Мы будем видеться через портал раз в две недели, как условлено. А если возникнут экстренные ситуации, чаще. Ты выполнишь задание и вернешься.

Она кивнула в ответ на его ободряющую улыбку. Дэтэ умел успокоить.

Чтож, в конце концов, это даже хорошо, что грустить по ней не кому, так легче умереть, если придется… без сожалений, обязательств и прощаний. Впрочем, умирать еще рано. Сначала, нужно выполнить задание. У нее всего шесть месяцев, чтобы изменить судьбу одного человека, который достоин жизни. Она готова.

Все что случилось дальше, она не поняла, не успела осознать. Она просто выполнила инструкции Дэтэ, сняла рабочий комбинезон, оправила на себе костюм, сработанный под одежду того времени, ступила в круг… и все.

Яркая вспышка… и она уже там. Странно, она ожидала чего-то большего. Как трудно было поверить, принять саму мысль, что она уже в 1579 году!.. Запахи и звуки изменились сразу, а вот зрительное восприятие настроилось, как и предупреждал Дэтэ, только спустя минуту, другую.

Аш находилась на краю площади, часть которой занял рынок. Она стояла у каменной стены церкви, почти прижавшись к фасаду. Место было выбрано так, чтобы ее не сбили всадники, и ее внезапное появление не привлекло ненужного внимания людей.

Все получилось. Она действительно была там, в средневековом Париже!… Воздух здесь был как-то прозрачнее, чище, небо голубело ясно и ярко, а дома, тесно жавшиеся друг к другу по периметру небольшой площади выглядели все же не так угрюмо, как на старинных гравюрах. Большинство сооружений были из камня, но были и деревянные, одно, двух и реже трехэтажные. Крыши домов побогаче сияли яркой коричневой черепицей, другие, покрытые соломой или дерном, наводили на мысли о деревне. И запахи здесь были насыщеннее, сильнее: пахло лошадьми, навозом, гниением нечистот, сеном, яблоками и свежим хлебом с прилавков, сочной молодой травой и вспаханными полями… столько ароматов одновременно, а ведь весна только-только началась, было только самое начало марта. А люди!.. так непривычно, картинно они выглядели: одежда была очень сложного кроя, с многочисленными симметричными и асимметричными складками, драпировками, или другая крайность – лохмотья; цвета одежды горожан неяркие, в основном темные или серые, спокойные… Головные уборы были у каждого, чепцы с лентами, капоры, шапки, причудливые маленькие шляпы, или береты, как у нее самой. На площади стояли прилавки, шла торговля, обмен, покупатели делали покупки, продавцы нахваливали товар, рядом чумазые дети затеяли какую-то шумную игру, нищий протягивал шапку, нараспев читая молитву, прохожие молча или переговариваясь, шли по делам, не обращая внимания на очень грязную, утоптанную тысячами ног землю, которую густо покрывал мусор: несъедобные части овощей, солома, обрывки тряпок, которыми побрезговали нищие, остатки предметов домашней утвари, а кое-где испражнения лошадей и людей. Аш сразу вспомнила лекции Дэтэ, он не раз говорил, что тогда улицы города, кроме дорог возле особняков знати, никто не убирал, поэтому заваленные нечистотами и мусором они служили источником инфекций и зловонного запаха. Благо, что мусора в те времена было несравнимо меньше, чем в современном мире, и он разлагался довольно быстро, поскольку весь был естественного происхождения. Город не выглядел аккуратным или нарядным, нигде не видно было зелени, но все же даже в этой маленькой площади узнавался Париж будущего. Что-то неуловимое в воздухе, улицах, интонациях людей, было знакомым, свойственным городам и в ее времени, только архитектура и одежда были иными. Аш немного успокоилась и прислушалась к речи… немного трудно для восприятия, она не сразу понимала… Но ведь это крестьяне, она же училась говорить иначе, и надеялась, что Бюсси не отличит ее произношение от своего.

Аш, наконец, решилась ступить, сделала два шага и чуть не упала, запнувшись за что-то, обернулась посмотреть, за что запнулась, и тут спиной столкнулась с прохожим.

– Простите, сударь… – огорченно произнесла она, поспешно поклонившись.

Боже, какая она неловкая!… Досадуя на себя, Аш подняла глаза на прохожего и замерла в ужасе.

Это был он, Бюсси, граф Луи де Клермон!.. Она отлично его узнала, хоть он выглядел и немного иначе, чем на гравюрах. Художники не смогли передать в полной мере его обаяние.

Он удивленно смотрел на нее своими яркими карими глазами. Внешность его в правду была более чем привлекательна: правильные черты, с отпечатком врожденной гордости, атлетического сложения фигура, одежда, подобранная с тонким вкусом и умеренностью в модных тогда драгоценностях. Он был так хорош, что она немного растерялась, как всегда непроизвольно пасуя перед чем-то безупречным.

– Ничего, юноша, просто пользуйтесь глазами, когда ходите по улицам, – отвечал он, продолжая ее разглядывать, – С вами все в порядке? Вы что-то потеряли?

– Ах, сударь… – пролепетала она, еще больше смутившись, его голос был глубок и красив, как он сам, и, слава богу, она его понимала, как и он ее, – Я просто ищу… хотел выяснить… где живет один мой пациент… Вчера, когда меня к нему пригласили, было темно.

– Так ты лекарь?

– Да, господин.

Она, наконец, вспомнила заученные слова, и снова робко подняла на него глаза:

– Теперь я узнаю Вас, господин… Вы были вчера ранены на дуэли, и я оказал вам помощь!

Он оживился.

– Так это был ты?!… Мой врач оценил твою работу! И я рад, что могу отблагодарить тебя, но прежде скажи мне, где это было? Я слоняюсь здесь уже час, но все двери на этой улице одинаковы, поединок был жарким, поэтому я помню, на которую оперся спиной, и где оказался…. Если укажешь точно, я щедро тебя вознагражу!

– Если б я мог знать господин! Служанка, которая меня привела, завязала мои глаза платком, поскольку ее госпожа пожелала остаться неизвестной!

– Ее госпожа!.. Так ты не видел ее?

– Видел господин, только мельком. Когда я зашел в комнату, Вы лежали на ковре в красивой комнате, весь в крови и без сознания, и молодая женщина, покрытая темной вуалью, спросила меня с тревогой, будете ли вы жить.

– С тревогой, ты говоришь?.. Но ты не видел ее под вуалью! Мне повезло больше! А дальше?.. Что еще она говорила?

– Я ответил, что жить Вы будете, внутренние органы не пострадали, но Вы потеряли много крови, поэтому и упали в обморок, и все что нужно, промыть рану и наложить повязку, смазав сначала бальзамом для заживления, и все…

– А она?.. Что она ответила?

– Она поблагодарила меня с явным облегчением в голосе, и просила меня немедленно приступить к работе.

– О, Боже!.. С облегчением в голосе?!

– Да, господин, похоже, она переживала за Вас!

– Благодарю тебя, мой милый лекарь! Если это так, я найду ее, пусть даже дом уже провалился под землю!

– Думаю, можно попробовать способ…

– Что за способ?

– Я считал шаги, и могу попытаться их воспроизвести…

– Неужели? Чтож, дружок, попробуй! Если получиться, я буду тебе обязан!

Она попробовала, вернее, сделала вид, что попробовала, ведь эту работу за нее уже сделала ее команда по подготовке внедрения, она знала точно, где находится дом Монсоро. Аш привела Бюсси к двери маленького невзрачного дома притаившегося между двумя похожими на него еврейскими домами, характерной чертой архитектуры которых были закрытость. Даже маленьких окон на фасаде было очень мало, да и те были закрыты глухими ставнями, а дверь мало чем отличалась от обветшалых стен, разве что крошечным смотровым окошком, тоже отлично замаскированным, из которого Франсуаза и высмотрела отважного поединщика, чтобы потом спасти его. Они остановились совсем рядом с ней.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Я сделал все так, как запомнил и, думаю, ошибки быть не должно, но все же…

– Ты сомневаешься?

– Если хотите, господин, я постучу. Служанку-то я видел отлично!

– Чтож, попробуем.

Он сам несколько раз ударил в дверной молоток. Им открыли не сразу, но когда открыли… пред ними стоял Монсоро, и Аш поняла, что ее коллеги, информаторы, готовившие ее миссию, и давшие ей инструкции по расположению зданий на улицах, сработали на совесть. Она сразу его узнала.

Монсоро никак не ожидал увидеть здесь Бюсси.

– Вы… здесь?!… Как Вы узнали?..

Бюсси с холодной улыбкой, но весьма учтиво поклонился, блестяще скрывая неприятное удивление.

– Господин Монсоро! Я рад, что застал Вас.

– Что это значит?– Монсоро владел собой гораздо хуже собеседника, он заметно побледнел, – Вы искали меня? По поручению герцога Анжуйского?… Как вы меня нашли?

– Слишком много вопросов, сударь. Может, будем объясняться в доме?

Монсоро несколько помешкал, но затем неохотно пропустил их в дом.

Они вошли во внутрь и Бюсси, оказавшись в роскошном убранстве внутренних покоев, контрастирующем с простотой внешнего вида дома, немедленно вспомнил, что уже был тут вчера. Сердце его, тотчас откликающееся на все хорошее, забилось в сладостном предчувствии, и он нетерпеливо смотрел по сторонам, ежеминутно ожидая появления прекрасной незнакомки, или хоть какого-то признака ее присутствия в этих стенах. Аш с интересом наблюдала, как от мыслей менялось выражение его красивого лица, без труда угадывала его мысли.