Ёшка

Не ищи лучшего,

все самое лучшее – рядом с тобой.

Татьяна Марченко.

ЧАСТЬ 

Глава 

«Кто я? Что делал на этой земле? Где те, кого я любил? Моя жизнь потеряла значение. Я не знал в чем заключается ее смысл. У меня не было цели. Только сотни вопросов, на которые я не находил ответа. Вы спросите – почему? Я расскажу вам историю своей жизни. Вернее, тех нескольких лет, в которые она пронеслась».

Молодой граф последним возвращался с поля на своем вороном жеребце. Пришпорив его в бока, он спешил по извилистой дорожке, вдоль небольшого озера к дому. Весна выдалась на удивление теплая. Майское солнце почти спряталось за горизонтом, подбирая последние лучи, блестевшие на озере. На закате здесь бывает тихо. Вода теплая. Гордые лебеди склоняют длинные шеи и засыпают. Тихо в лесу. Не слышно щебета птиц. На этих землях, принадлежавших графу, все засыпало вместе с солнцем.

Крестьяне уже закончили работу на полях и вернулись, в деревню. Из их домов доносились песни и веселый разговор. Из девяти деревень, принадлежавших графу, эта находилась неподалеку от самого имения.

Вдруг конь заржал и встал на дыбы. Граф дернул его за поводья и едва удержался в седле. Перед ним, словно выросла из земли, появилась девушка. Сумерки сгущались, в этом вечернем полумраке, лица ее не было видно. Он только сумел разглядеть босую девку, в разорванной белой рубахе, с черными распущенными волосами, свисающими ниже пояса. Протиснувшись сквозь ветви густых кустарников, она выскочила на узкую дорогу и в ту же секунду, наткнувшись на всадника, встала, как вкопанная, не смея сдвинуться с места.

Граф быстро успокоил коня и объехал вокруг девушки, желая рассмотреть ее. Где-то вдали послышался лай собак и крики крестьян. Звуки стали быстро приближаться. На мгновение граф отвел взгляд в сторону леса, откуда доносился шум, а когда посмотрел обратно, ее уже не было. Он быстро огляделся вокруг, не веря в то, что девушка, которая была здесь еще секунду назад, бесследно исчезла.

Собаки вырвались на дорогу. Узнав своего хозяина, стали ластиться. Вслед за собаками выбежали крестьяне, вооруженные кто вилами, кто лопатой, они чуть не набросились на графа, но вовремя рассмотрев его, угомонились.

– Здоровья тебе, батюшка, – произнес кто-то из толпы. Крестьяне сняли перед графом свои шапки и поклонились. Граф осмотрел запыхавшихся мужиков.

– В чем дело?

– Уезжайте отсюда барин, здесь ведьма.

– Да ну, ведьма? – граф не смог сдержать улыбки.

– Ведьма – ведьма. Живет где-то в лесу. Вернулась опять в края наши.

Крестьяне были напуганы, но в то же время полны решимости найти и расправиться с ней.

– Почему вы ее гоните?

– От нее только беды. Поймать бы ее, да узнать, кто такая. Да хитра плутовка, тайные тропы знает, ушла, – ответил седовласый мужичок.

– Поговаривают, она ворует детей, – добавил кто-то из толпы.

– Что-то я не слышал ни об одном случае, – ответил граф, – расходитесь по домам!

Он повернул могучего коня в сторону имения, пришпорил его и пустив на галоп, умчал по дороге. Приехав к большому дому, он быстро спешился. Его уже ждал конюх. Он забрал жеребца и отвел его в стойло, а граф вбежал вверх по ступенькам и вошел в дом.

Граф, Иван Владимирович Долгов, был весьма молод. Высокий, статный, широк в плечах. С небрежно собранными светло-русыми волосами. Смуглый от того, что часто находился под открытым солнцем. Походка, при которой он поднимал голову и смотрел немного сверху вниз, говорила об уверенности в себе. Всегда веселый, с азартным блеском в глазах, наполненных счастьем и любовью к жизни и свободе. Широкая улыбка делала его лицо невероятно привлекательным, а сквозь сильные черты лица можно было увидеть настоящую искренность и доброту. С такой внешностью он легко мог бы стать любимцем императорского двора. Но граф, хоть и любил балы и выход в свет, жить предпочел в уединении, в своем огромном имении, славившимся невероятной красотой и величием садов. К тому же он никогда не желал жить при дворе. Обязательства титула тяготили его. Свобода – вот что ему было по-настоящему дорого.

Иван наспех снял с себя сапоги, с которых гроздьями свисала налипшая земля с полей, и молодая горничная тут же их унесла. Граф прошагал через огромную гостиную с резными колоннами и камином, в котором тлели угли. Он прошел на террасу, выходящую на задний двор, который плавно переходил в прекрасный сад.

Порыв ветра дунул ему в лицо и распахнул расстегнутую до половины груди рубаху. Граф осмотрелся. Еще раз вдохнул свежего воздуха, наполненного запахом цветущих бутонов множества цветов. Испытывая приятное волнение, он улыбнулся и произнес:

– Запах лета!

Осмотрев все еще раз, Иван вернулся в гостиную. Из боковой двери вышел дворецкий.

– Будете ужинать дома, ваше сиятельство?

– Конечно!

– Ваша ванна готова.

– Благодарю.

Над большой каменной ванной, итальянские мастера трудились несколько месяцев. А когда она была готова, граф по достоинству оценил их работу. Каждый день до ужина он любил отдыхать, лежа в теплой воде. После долгого рабочего дня ему, как и простым крестьянам, хотелось как следует отдохнуть. В комнате горели несколько больших свечей, а влажный воздух источал аромат запаренных в деревянной кадке березовых веников.

Дверь в комнату тихо приоткрылась и в нее скользнула девушка. Подойдя к хозяину сзади, она скинула с себя сарафан.

– Зачем пришла? – не открывая глаз, спросил Иван.

– Только не гони, – прошептала девушка и быстро перелезла через стенку ванны.

Она осторожно опустилась в воду. Иван открыл глаза, окинул ее обнаженную грудь томным взглядом и отвернулся.

– Я помню дни, когда ты звал меня, – дрожащим голосом произнесла девушка.

Ей было страшно быть незваной гостьей, но несмотря на это, уходить она не собиралась. Девушка медленно приблизилась к графу и села поверх его коленей. Она прижалась к нему всем телом и стала быстро и страстно целовать его шею и грудь. Иван тяжело вздохнул, закинул голову и закрыл глаза.

Через некоторое время девушка стояла у зеркала и расчесывала свои черные волосы чуть ниже плеч. Иван надел штаны, потом рубаху и повернулся к ней.

– Сегодня это было в последний раз, Наташа, – голос его был тих и по обыкновению спокоен.

– Прошлый раз тоже был последний, – усмехнулась девушка.

Она хоть и могла говорить с графом не официально, но строгости и наказания его все же боялась. Потому что знала, он слов на ветер не бросал.

– Я надеюсь, что скоро приедут мои родители. Я не хочу, чтобы ты мешалась тут. Ослушаешься меня – сошлю в дальнее имение.

– Шутишь? – она испуганно вскочила со стула и подалась вперед.

– Отныне – ваше сиятельство! – Иван был холоден, – подай мне крест, на зеркале висит, – приказал он и ждал, что Наташа, как всегда, будет перечить ему, но на этот раз она поняла, что он настроен серьезно.

Иван так ждал приезда своих родителей и так тщательно готовился к этому событию, что в этот момент был способен на любые поступки. Девушка покорно поднесла нательный серебряный крест и помогла его надеть.

– А когда твои родители уедут, мне можно будет вернуться? – прошептала она, а потом быстро присела в поклоне и добавила, – ваше сиятельство.

Глава II

Этим вечером, за ужином, Иван был задумчив. Это было не свойственное для него настроение. Обычно, он находил для себя занятия. Мог устроить танцевальный вечер, где собиралась вся многочисленная прислуга поместья. Или сидел в своем кабинете за накопившейся работой, вместе с управляющим. А больше всего, он любил бывать в деревне. Именно там он чувствовал себя свободно и непринужденно. Но этим вечером, ему ничего не хотелось делать.

Столовая, в которой сидел Иван, была просторная и светлая. Стены украшали тканные обои с вензелями и огромные картины. Дверные и оконные проемы были оформлены не менее богато. По обыкновению дворянского дома, задрапированы тремя парами занавесей, начиная от легких прозрачных, затем более плотной и кончая тяжелыми шторами из бархата и парчи. Таких комнат, включая кабинет и многочисленные спальни, в имении было много.

Но особенно красивой являлась все же гостиная, где Иван встречал гостей, проводил встречи и находился большую часть времени. Высокие расписные потолки украшала сияющая люстра и множество декоративных подсвечников. Мебель привезена специально из Франции. Эту залу наполняли изысканные вещи, так тонко передающие прекрасный вкус его хозяина. Особое значение в ней имел камин из черного мрамора, который топили до поздней весны. Дрова в нем тихо потрескивали, и все это величественное пространство окутывалось теплом и в доме создавался уют.

Часто, для графа играл оркестр, который состоял из крепостных, обученных музыке по его желанию. Иногда после ужина Иван садился в гостиной у камина. Читал или просто смотрел на стремящиеся вверх язычки пламени, слушал треск сгорающих дров. Сегодня он грустил. Незаметно для себя, погрузившись в мысли, он вспомнил незнакомку, так неожиданно появившуюся у него на пути. Иван закрыл глаза. Он думал, что если еще раз представит ее перед собой, то непременно вспомнит ее лицо. Но как он ни старался, у него не получалось.

– Ваше сиятельство, вам еще что-нибудь нужно? – робко переминаясь с ноги на ногу, тихо спросила девушка в строгом платье горничной.

– Нет, – ответил Иван, – можешь идти, Алена.

Граф обращался к своим слугам по именам. И хоть это и был дурной тон, менять свои привычки он не собирался.

Очень миниатюрная и даже худенькая девушка с аккуратно собранными светло-русыми волосами и добрым выражением лица покорно поклонилась, но не ушла.

– Что-то еще? – не поворачиваясь, спросил Иван.

– Простите меня, ваше сиятельство, – виновато произнесла она и прошла в комнату.

Иван отставил бокал вина, встал и повернулся к Алене. Ее вид его немного встревожил.

– Что случилось?

– Мой младший брат болен, – Алена опустила глаза, нервно теребила кончик накрахмаленного фартука, – его нужно отвести к лекарю. Позвольте мне завтра с утра отлучиться ненадолго?

– Алена, посмотри на меня, – Иван был добр к ней и это отразилось в его интонации.

Девушка несмело кинула беглый взгляд на графа, и тут же опустила глаза.

– Я ведь никогда не отказывал тебе!? Завтра можешь не выходить на работу, – продолжил Иван видя, что Алене неловко обращаться к нему.

– Но мадам Марин…

– Я сам объявлю ей о принятом решении, – ответил Иван, – твоему брату сейчас нужен присмотр. Проведи завтрашний день с ним и ему станет легче, вот увидишь.

В такой чрезмерной заботе о своих крестьянах Иван не видел ничего странного. Он мог помочь прислуге понести поднос, снимал грязные сапоги у дверей, дабы не прибавлять работу горничной и всегда был прост и вежлив в общении. Он старался быть ближе к своим крестьянам, хотел быть с ними на равных и всегда жалел о том, что его аристократическое происхождение не дает ему полностью освободиться от обязательств своего титула.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – шепнула девушка, и робко склонилась в поклоне.

– Впредь, если тебе будет нужна помощь, незамедлительно обращайся ко мне. И возьми вот это, – Иван достал из кармана штанов несколько серебряных монет и вложил их в маленькую ладонь Алены.

– Ой, нет, нет, – забеспокоилась девушка, – если мадам Марин узнает, она лишит меня жалования за месяц…

– Я граф! Всегда по-моему будет!

Его сильный и приятный голос, звучал уверенно и властно. Он внушал доверие и успокаивал.

Девушка присела в поклоне и прошептала:

– Благодарствую, ваше сиятельство.

– Спрячь, – посоветовал Иван, кивнув на деньги.

Алена торопливо завернула монетки в белый платочек и спрятала под фартуком.

– Я буду молиться за вас.

– Ступай.

Читать и пить вино уже не хотелось. Он отставил то и другое и пошел спать. Иван прошел к широкой лестнице с резными перилами. Она приглашала на второй этаж, где и была опочивальня холостяка. Поднявшись, он вошел в свою спальню и не стал зажигать свет, а сразу прошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался ветер и принес вечернюю свежесть весны и запах цветущего сада. Иван задернул занавески, желая спрятаться от лунного света и зажег свечу.

Устало разделся, откинул одежду на пол. Затем подошел к небольшому распятию в углу комнаты и, опустившись на одно колено, перекрестился и поцеловал крест. Быстро поднявшись на ноги, он сдернул с волос ленту, и почти с разбега прыгнул на кровать, утонул в ее мягких перинах, и больше не сделав ни одного движения, уснул лицом вниз.

Глава III

Утром следующего дня, в спальню графа вошла худощавая женщина с суровым выражением лица. Ее черное платье с до блеска накрахмаленным белым воротничком и идеально зачесанные волосы придавали ей еще более строгий вид. Нахмурив брови, она прошагала солдатской походкой прямо к окну и отдернула шторы. Свет слепил глаза и Иван зажмурился.

– Доброе утро, – монотонно произнесла мадам Марин.

– Уже?

Иван лениво перевернулся.

– Крестьяне уже вышли в поле.

– На то они и крестьяне.

Мадам Марин исправно вела хозяйство в доме графа и за это Иван не обращал внимание на ее строгий нрав. Так как граф не был женат, мадам было предоставлено больше полномочий, чем простой экономке. Она считала себя хозяйкой и от этого остальной прислуге в доме приходилось нелегко. Забывшись, она могла позволить себе лишнее и в отношениях с графом, но Иван никому не позволял указывать ему. Любое действо рассматривалось, как посягательство на его свободу, а для него это было святое.

Мадам Марин присела, склонив голову в мимолетном поклоне, и вышла из комнаты. Иван наконец-то сумел открыть глаза и потянуться.

Солнце уже наполнило утро теплом. Спустившись к завтраку в отличном настроении, он увидел на столе букет полевых цветов. Иван любил запах свежей травы и из всех цветов свое предпочтение отдавал именно полевым.

– Можно подавать кофий? – спросила Наташа.

– Подавай, – ответил Иван, – кто принес цветы?

– Я.

Иван промолчал. Забота Наташи всегда была чрезмерной и не всегда нужной ему.

– Сегодня я отпустил Алену на весь день, – объявил Иван. И хотя он не повернулся, все понимали, что эти слова предназначались именно стоящей немного позади мадам Марин. Иногда она следила за тем, как молодая прислуга обслуживала графа.

– В ней нет ничего святого, – вдруг заявила мадам.

– От чего же? – удивился Иван.

– Молиться ходит в церковь, а лечиться – к ведьме, – экономка была довольна тем, что донесла на свою подчиненную. Мадам Марин имела французские корни, но уже много лет жила в России. Христианство давно стало для нее религией близкой ее душе.

После этих слов в глазах у Ивана почему-то возникла вчерашнее происшествие. Перед ним стояла босая девушка, но как он ни старался разглядеть ее лицо, его не было видно. Это секундное видение прошло, оставив странный осадок.

– К какой ведьме? – спросил Иван.

– Где-то в лесу живет старуха. Ей пошел второй век, но говорят, что она победила старость, – в этот момент из изыскано-манерной дамы мадам Марин, превратилась в сельскую сплетницу, – Церковь давно преследует ее. Она настоящая колдунья. Ходить к ней, значит идти против церкви…

– Хватит, – перебил Иван, – бред какой-то. Ведьма, колдунья. Похоже, здесь все одержимы этими разговорами, – из головы графа не выходила та молодая девушка. Незаметно для себя он порадовался тому, что ведьма – старуха, а он видел высокую и на вид стройную девушку.

Иван встал из-за стола, вытер губы салфеткой и недовольно отшвырнул ее на стул. В этот момент мадам Марин поняла, что опять влезла не в свое дело, стыдливо опустила голову и покорно присела в поклоне.

– Буду к ужину, – сказал Иван, и вышел из столовой.

– Храни его Бог, – произнесла мадам ему вслед, но взглянув на Наташу, тут же сдвинула брови и приняла привычный суровый вид.

– Ну, что встала? – прикрикнула она, – живо убирай со стола.

Последние майские дни были особенно теплыми. Работа шла полным ходом, крестьяне трудились в поле, честно зарабатывали свой хлеб, получали от графа сполна и были вполне довольны своим хозяином. В то время как сам он, наоборот, взрослел и чувствовал, что ему чего-то не хватает.

Однажды за обедом, сидя в поле под повозкой, Иван весело разговаривал с крестьянами, пил с ними теплое молоко, ел ржаной хлеб, как вдруг его взгляд остановился на играющих неподалеку детях. Иван задумался. Дети резвились, бегали друг за другом, смеялись. Молодая, заботливая мать забрала самого маленького из них и принесла к повозке. Она налила ему теплого молока. К ней подсел ее муж. Даже со стороны смотреть на них было приятно. Их полная семья на вид была счастлива.

В этот вечер после ужина, Иван сидел возле камина в своей гостиной и просматривал альбом с семейными фотографиями: родители, два старших брата, две младшие сестры. Им овладевали грустные воспоминания. Прошло семь лет, как Иван ушел из родительского дома в Петербурге. Учеба за границей сильно изменила его. Поначалу он гулял и тратил большие суммы в светских развлечениях. Тем и вызвал гнев отца по отношению к себе. Его отец ждал, что сын образумится и попросит у него прощения и помощи, но после возвращения в Россию, Иван решительно отказался от материальной поддержки семьи. С тех пор он постоянно переписывался с матерью, но встретиться с родными ему не позволял отец.

– Вам письмо, ваше сиятельство, – сказала Алена, войдя в гостиную.

Она осмелилась принести письмо графу, вместо дворецкого для того, чтобы остаться с ним наедине и поблагодарить. Алена поставила небольшой серебряный поднос на маленький столик и поклонилась.

– Ты уже вернулась? Как твой брат? – спросил Иван, не отвлекаясь от альбома.

– Благодарствую, ваше сиятельство. Ему уже лучше. Деньги пришлись очень кстати, – робко поблагодарила Алена.

– От кого письмо? – Иван наконец-то отложил альбом, и взял конверт. Взглянув на подпись, он замер на мгновение, а потом поспешно вскрыл конверт.

– Я могу идти?

– Да, да, – отмахнулся он, вчитываясь.

«Приветствую вас, дорогой моему сердцу граф! Мы имели возможность получить от вас письмо. Признаться, рады за ваше доброе здравие. Однако, ваш папенька по-прежнему не желает принимать вашего благополучия, но, после долгих раздумий, проявил свое благосклонство к вам. От того стал согласен вас посетить. На следующей неделе, к нам прибудет семья наших давних знакомых, из Польши. Они хотят посетить Москву. Мы имеем надежды на то, что вы не воспротивитесь воле вашего папеньки и примите нас и наших гостей у себя».

– Воспротивиться воли?! Да я только «за»! – Иван был очень рад. Он быстро дочитал письмо, – отец принял приглашение! Принял! Он увидит, что его сын стал достойным носить титул графа и его фамилию! Он увидит! – кричал Иван, торопливо проходя весь путь от гостиной до своей спальни.

Утро следующего дня встретило его солнцем. Едва открыв глаза, Иван поймал себя на мысли о том, что он опять думает о той босой девушке с распущенными волосами. Ему даже казалось, что она снилась ему. Иван не мог понять, что это – сон или все-таки мысли, одолевающие его с первых минут его пробуждения.

Он умылся, привел себя в порядок и направился в церковь, которую построил для своих крестьян.

В воскресное утро здесь были все от мала до велика. Крестьяне, завидев графа, кланялись ему и крестились.

Иван вошел в церковь и тут же поп громко запел:

– Храни Господь, великого добродетели нашего, графа Иоанна Владимировича.

Иван поставил свечку и дождался конца службы. Когда церковь опустела, к нему подошел седовласый поп.

– Здравствуй, отче! – сказал Иван и перекрестился, – благослови.

Отец Сергий перекрестил Ивана и поднес к губам крест.

– Благослови, Боже!

– Хочу совета твоего спросить, – начал Иван.

– Говори, барин, чем тревожен?

– Недавно, возвращаясь домой, на дороге я встретил женщину. Крестьяне говорят, что она ведьма, – ответил Иван.

Отец Сергий потупил глаза, не знал, что ответить, но встревожился.

– Кто такая? Чего на дороге путалась?

– Не знаю ее. Вроде, не из крестьян.

– Да ты ж, кормилец, своих крестьян всех в чало знаешь!?

– Ее – нет. Темнело, – ответил Иван. Каждый раз, вспоминая ту девушку, он так четко представлял ее себе, что, казалось, если он протянет свою руку, то дотронется до нее, – Еще не ночь, но уже и не день. Вечерние сумерки сгущались каждую минуту. Не смог лица ее рассмотреть.

– Может, привиделось что? – Сергий перекрестился.

– За ней гнали собак, она убегала, – продолжил Иван, – я даже не понял, откуда она появилась. Она как будто выросла из земли, прямо перед моим конем.

– Ух, нечистая! Молись, сын мой, и сатана сгинет.

– Я не могу, – ответил Иван, – мысли о ней не оставляют меня. Не могу забыть ее черных глаз.

Сергий растерянно пожал плечами.

– Ты ж, барин, сказал, темно было, чало не разглядел?! Как же сумел глаза запомнить?

Иван немного помолчал. Он словно вернулся в то мгновение, когда она оказалась перед ним.

– Я их почувствовал. Если бы увидел их днем, – Иван выдержал паузу, тяжело вздохнул и добавил, – сошел бы с ума.

Глава lV

Прошло две недели. Иван приготовил имение к приезду родителей. В это особенное утро, он был счастлив и весел. Еще до рассвета карета ждала его у крыльца, но он все не появлялся.

Полный, но расторопный, не в меру суетливый камердинер Мирон помог графу надеть сюртук.

– Алена, – крикнул Иван, – поторопись!

Перебирая в руках пару золотых запонок, девушка выбежала из гардеробной.

– Помоги мне, – вытянув руки вперед, попросил Иван.

Мирон кинулся помочь, но он отмахнулся и повернулся к Алене. Пожилой мужчина с кучерявой головой откланялся и вышел из комнаты.

– Не волнуйтесь, ваше сиятельство. Вы успеете.

Она ловко застегнула запонки. Поправила воротнички на рубашке и праздничном сюртуке. Бегло осмотрев хозяина, сделала несколько привычных движений, доводя внешность графа до совершенства.

– Ну, вот и все, – сказала она и смиренно согнула колени в привычном поклоне, а после сделала шаг назад.

Иван повернулся к зеркалу и осмотрел себя с головы до ног. Довольно улыбнувшись, снова повернулся к Алене и, ухватив ее за пояс, легким движением приподнял ее в верх.

– И что бы я без тебя делал!?

Из уст графа, эти слова звучали, как самая высшая похвала. Алена тихо ахнула и, залившись стыдливым румянцем, склонилась в поклоне. Иван поспешно спустился по лестнице и, не найдя в гостиной никого из прислуги, громко крикнул:

– Мадам Марин, все должно быть безупречно!

– Все готово, – отозвавшись на крик, поспешила доложить мадам, но он ее уже не слышал.

– Поторопись, – прикрикнул Иван, усаживаясь в экипаж.

Кучер тряхнул вожжи.

– Хэй, пошла! Пошла!

Вслед за ним тронулся второй экипаж, для гостей. Иван был на станции задолго до прибытия поезда из Петербурга. В ожидании он прохаживался по перрону взад-вперед, все время посматривая на привокзальные часы.

В дали раздался протяжный гудок и к станции прибыл долгожданный поезд. Молодой граф, одетый в праздничную одежду, с титульной лентой через плечо, важном цилиндре с широкими полями, привлекал взгляды проходящих мимо дам. Он вежливо улыбался, приподнимал кончик шляпы и слегка наклонял голову в знак своего почтения.

Ему сулили далекое будущее при дворе, но гордый и свободолюбивый Иван предпочел трудный, но все же свой путь. Жертвуя семьей, ее положением, своим положением, властью и деньгами, предназначенными ему по наследству, он все же выбрал свою свободу.

Поезд остановился. Двери вагонов открылись и люди стали спешно заполнять перрон. На встречу Ивану повалила толпа. Вокруг него засуетились люди. Носильщики и лакеи спешили переносить багаж своих господ к их повозкам. Иван заволновался. Он бегал глазами по перрону, искал знакомые лица, но в шуме и столпотворении никого не находил. Это тревожило его еще больше. Он оглядывался по сторонам и неожиданно его взгляд остановился на даме. Она была так изыскано одета, что Иван не сразу понял, что ее черное платье – траурное.

Граф остановил взгляд на темно-каштановых волосах, и на тонкой полупрозрачной вуали. Эта прекрасная дама, приближалась, и в этот момент он перестал слышать шум вокзальной суеты, все вокруг словно остановилось, он видел только эту женщину, плывущую на встречу. Легкий порыв ветра распахнул ее одежду, и приподняв с лица вуаль, оголил декольте. Иван увидел тонкую шею, пышную грудь и белоснежную кожу. Она была уже близко, когда он все же нашел в себе силы отвести взгляд от ее изящных форм и посмотреть на лицо. Их взгляды встретились, мгновение, и дама прошла мимо, оставив головокружительный шлейф сладковатого аромата духов. Ивану показалось, в этой тишине он слышал ее дыхание. Это было каким-то страстным наваждением. Он оглянулся, но суетливая толпа уже укрыла от него этот сон, и он мог видеть только изредка мелькающую шляпку. Вслед за дамой проследовала ее служанка и лакеи с багажом, но вскоре и их скрыла суета перрона.

Иван не мог заставить себя оторваться от ее следа, он все еще провожал ее горячим взглядом и так бы и остался смотреть в ее сторону, если бы его не окликнул знакомый голос.

– Иван!

Граф резко вдохнул через нос и прикрыл глаза. Сердце забилось, как бешеное. Он быстро оглянулся и увидел свою мать. Маленькую, немного полноватую женщину, очень веселую и живую, такую же, как и семь лет назад.

– Мама, – произнес Иван, и бросился ей на встречу. Быстро приблизившись, он остановился на миг и взглянул в улыбающееся лицо графини, словно спрашивая разрешения обнять ее. Елизавета Петровна протянула руки навстречу сыну. Иван крепко обнял мать и, прижимая к себе, приподнял ее, оторвав от земли.

– Что ты делаешь, сынок! – рассмеялась она, – дай хоть взглянуть на тебя. Ты стал совсем взрослым, настоящий мужчина. Если бы не мое материнское сердце, я бы никогда не узнала в этом красивом мужчине своего сына.

На глазах графини навернулись слезы, сквозь которые она радушно улыбалась.

– А по-моему, ты узнала его по титульной ленте.

Иван узнал голос старшего брата, Андрея. Он оглянулся и, посмотрев друг на друга, они крепко обнялись.

– А меня не обнимешь? – сказал средний брат, после Андрея, Николай.

– Николай, брат, – произнес растроганный Иван и обнял его, – а где же мои сестры?

– Мы здесь! – послышался нежный голос за спиной Ивана.

– Боже мой! Анна, Катерина, как же вы выросли!

– Тебя тоже не узнать, – ответила Анна.

Иван крепко обнял обеих сестер. Но тут он вспомнил о самом главном.

– А где же отец? – спросил он.

– Он дает распоряжение на счет багажа наших гостей из Польши. Анастасии Павловны Банинских и ее дочери. Мы ехали в разных вагонах, – ответила графиня – сынок, прошло столько времени, я надеюсь, что вы с отцом… – графиня волновалась.

– Все в порядке мама. Я не держу на него зла, а раз он здесь, значит, и он на меня тоже.

Иван поспешил успокоить свою мать несмотря на то, что сам не был ни в чем уверен.

– А вот и она, – произнес Николай.

Иван оглянулся. Из дверей вагона появилась маленькая хрупкая рука в белых перчатках. Он подошел поближе и взглянул вверх. С лестнице, словно ангел с небес, спускалась еще совсем юная девушка, в светло-бежевом платье, которое подчеркивало ее женственность и красоту, чего не мог не заметить прыткий взгляд Ивана. Он даже не старался скрыть своего восторга и стоял у подножки вагона с полуоткрытым ртом и изумленным взглядом, полном восхищения. Немного придя в себя, он наконец-то подал руку, склоняясь в приветственном поклоне и помог ей спуститься на перрон.

– Анастасия Павловна? – спросил Иван.

В ответ девушка опустила глаза и немного краснея, улыбнулась.

– Это ее дочь, княжна Данта Александровна, – представил Николай.

– Данта?! Какое необыкновенное имя, – все еще не выпуская хрупкой руки девушки, искренне восхитился Иван.

Он склонился над ее тонким запястьем и, подняв коварные глаза на лицо девушки, заметил, что смущает ее. Но даже несмотря на это, продолжал жадно поедать ее взглядом, от которого Данте хотелось бежать.

– А это Анастасия Павловна Банинских, – желая освободить бедную девушку из плена своего сына, произнесла мать Ивана.

– Наслышана о вас, – подавая руку, сказала Анастасия Павловна.

– Надеюсь, не только плохого? – улыбнувшись, ответил Иван.

Он поцеловал руку княгини и снова взглянул на Данту, подумав о том, что мог бы смотреть на нее вечность. Все рассмеялись, оценив его шутку.

– Только хорошего! – ответила Анастасия Павловна, – иначе я бы не приехала сюда. К тому же, обладатель такой искренней улыбки просто не мог не очаровать меня!

Иван понял, что подруга мамы – добрая женщина. Других у нее просто не могло быть. Все весело смеялись, разговаривали и осматривали друг друга. От радости долгожданной встречи Иван просто парил в небесах. Но вдруг смех прекратился и все посмотрели за спину Ивана. Он понял, в чем дело, и медленно повернулся.

Перед Иваном стоял пожилой мужчина шестидесяти трех лет. Высокий, худощавый, статный граф с важно расправленными плечами и руками, скрещенными за спиной. Иван заметил, что отец поседел, отпустил пышные усы. Но черты лица оставались все теми же, строгими и даже немного грубыми. Иван знал, что раньше отец не был так серьезен. Свою роль сыграл его титул, его ответственность и обязанность перед двором, в котором он состоял на службе.

– Здравствуйте, папа, – не решительно произнес Иван, и робко поклонился ему.

– Не ожидал увидеть тебя таким, – не скрывая приятного удивления, произнес Владимир Кириллович, – ты сильно изменился. Последний раз я видел мальчишку, ловко ухаживающего за придворными дамами, – граф улыбнулся.

Молоденькая княжна, дочь Анастасии Павловны с любопытством слушала их разговор, но даже ее прозорливый взгляд не смутил истинного обольстителя женщин.

– Я изменился, – ответил Иван. Его глаза блестели, красивая улыбка сделала его еще более привлекательным в этот момент. Он хитро взглянул на Данту и добавил, – но дам стал любить еще больше.

– Иван!? – возмутилась Елизавета Петровна.

Все весело рассмеялись. Отец и сын пожали друг другу руки и крепко обнялись. За его плечом, Иван встретился взглядом с Дантой и сразу понял, что его влечет к этой молодой особе. Таких чувств он не испытывал раньше и хотел, чтобы это было взаимно.

Глава V

Дорога от железнодорожной станции, до поместья была примерно в полудне езды. Ивану хотелось, чтобы это время прошло не заметно для гостей, поэтому, всю дорогу он развлекал их интересными рассказами об истории этих мест. Выдумывал легенды, потом признавался в этом, чем очень веселил гостей.

Он не скрывал своего интереса к молодой княжне. Воспользовавшись тем, что ее мать и его родители ехали в другом экипаже, Иван смело рассматривал фигуру Данты, ее белую кожу, персиковый румянец на щеках, пухлые губы, невероятно синие глаза, обрамленные в черные, как смоль, густые ресницы. Он видел, что девушку это смущает. Она сидела, не поднимая глаз, и прикрывалась веером. А он все не переставал восхищаться силой природы, создавшей такую красоту, которой он не мог насытиться.