Перстень с пардом

Находка

Алексей никогда особо не интересовался историей. Вот техника – это да, это то, что было важно для него с самого детства. Его отец, Иван Игнатьевич, инженер по профессии, приехал с семьей в город Тутаев, бывший Романов-Борисоглебск, когда строился моторный завод. Нужны были кадры, и молодой инженер прибыл сюда, чтобы работать на заводе. Его молодой задор не остановили трудности быта и того, что всегда связано с переездами, обоснованием на новом месте. Город только строился, магазинов было мало. Но это не тревожило, потому что рядом была любимая жена, подрастал сын. Постепенно быт налаживался, семье дали квартиру в новостройке. Потом уже появился дачный участок в старом городе. Был там и деревянный ветхий домишко, но Ивану Игнатьевичу не хотелось сносить его и строить что-то новое, потому что у дома была своя история, своя аура, которая, по его мнению, очень положительно влияла на человека. Поэтому он отремонтировал дом, потратив на него много сил, времени и денег.

И вот теперь Алексей после смерти отца стал хозяином этого домика и участка, где сажали картошку и другие овощи. Правда, не всегда доходили руки до перекапывания земли. Однажды Алексей даже вспахал свой участок трактором, но очень пожалел об этом. Трактор был большой и, кажется, не очень опытный тракторист запахал плодородный слой, вывернув наружу более глубокие пласты. Алексей чертыхался, потом все равно перекапывал руками, чтобы разбить большие комья, которые, засыхая, становились очень твердыми.

Вот и сегодня пришлось покопаться в дальней части участка, где недавно обвалился сарайчик, который пришлось окончательно сломать, чтобы освободить место под новые грядки. Жена же непременно хотела посадить здесь цветы. Ну, пусть сажает, если ей этого хочется, он был не против.

Весеннее небо радовало своей чистотой и прозрачностью. Солнце светило ярко, хотя было довольно прохладно. Алексей уже думал о том, что вот к Первому мая надо позвать друзей на шашлыки, которые можно устроить здесь же. Перед домом была довольно большая площадка, вокруг которой росли яблони (они уже скоро зацветут), и тогда чудесный яблоневый аромат наполнит все пространство. Бывало, стоял под яблоней и слушал равномерное гудение пчел. Становилось так спокойно, чудный запах настраивал на мажорный лад, порой даже хотелось петь, танцевать, любить всех вокруг.

Нет, надо непременно позвать друзей на шашлыки. Алексей уже думал и представлял, какое мясо он купит, как его замаринует с лучком, уксусом, черным перцем, что аж слюнки потекли. Вдруг лопата на что-то наткнулась, глухо звякнув. Мужчина подумал, что это камень попался, и стал руками нащупывать булыжник. Нет, похоже, это что-то другое. Алексей еще раз покопался в земле лопатой, вывалив большой пласт. На земляном коме лежал небольшой округлый предмет. Алексей взял его в руки и понял, что перед ним кольцо. Оно было все в земле, и Алексей подошел к ведру с водой, чтобы помыть находку. Когда смылась вся грязь, перед изумленным Алексеем предстал перстень в виде кошачьей головы. Нет, скорее, это какой-то леопард, потому что уши закругленные. Перстень явно старинный, может, серебряный, почерневший от времени. Ему стало интересно, что же это за перстень? Откуда здесь, в земле, он взялся? Может, старинный клад? Алексей еще покопался в этом месте, но больше ничего так и не нашел, кроме обрывков какой-то полуистлевшей коры, которая сразу раскрошилась в руках. Бывших хозяев этого дома Алексей знал со слов отца. Старушка-хозяйка умерла, а ее дом с участком продали наследники. Женщина не была богатой и не носила украшений. Оставшаяся после нее утварь, кое-какая мебель, которую не захотели взять родственники, говорили о том, что пенсионерка жила очень скудно, сажала огород, получала пенсию, чем и жила. А когда совсем постарела, не смогла заниматься огородом. Раз в две недели к ней приезжал сын и привозил продукты, а сноха убирала в доме, стирала и готовила еду. Потом стали приходить внуки, но больше поиграть, чем помогать старушке. Но она не жаловалась.

И вот теперь эта находка. Откуда она? Он показал жене перстень, но у Лены он не вызвал какого-то интереса: старое кольцо грубой работы, почерневшее от времени. Какой от него толк? Даже дети не станут играть с таким. Но Алексей был другого мнения. Он стал просиживать в Интернете, надеясь, что с помощью всемирной паутины отыщет что-нибудь интересное. Он выставил фото перстня на сайт и через несколько дней пришел отклик. Какой-то онлайн-магазин спрашивал, хочет ли он продать этот перстень с пардом. Ах, вот, значит, как называется этот зверь! Пард. Вероятно, так называли на Руси леопардов. Кто-то посоветовал мужчине почистить перстень, чтобы ярче проявились его особенности, что Алексей и сделал. Теперь было видно, что это серебро, а сам перстень очень старый. По оценкам ювелиров, которые смотрели фото, он датировался XIII – XIV веками. Вот это да! Алексею стало даже жарко от этой мысли! Здесь, на этом самом месте жили люди тринадцатого века, носили такие кольца, влюблялись, растили детей…

Тревожная зима 1238 года

Зима выдалась холодная. Птицы на лету замерзали, падали на снег. А тут еще слухи. Слухами полнился город Ярославль. Тревожными, страшными. Поговаривали, что татары подходят. Рязань сожгли, многих поубивали, некоторых взяли в плен. За Рязанью пала и Москва. Ярославичи собирались дать отпор поганым. Князь Юрий Всеволодович созывал мужей крепких на реку Сить. Там задумали дать бой, поэтому каждый способный к воинской службе мужчина должен был прийти с оружием пешим или конным.

Через несколько дней прибыл гонец из Владимира и передал князю письмо. Юрий Всеволодович раскрыл свиток и прочитал: «Владимир взят. А все церкви соборные с епископом, княгиней с детьми и со снохами, и со внучатами сожжены. Старшего сына Всеволода с братом убили за стенами города. Люди перебиты, а некоторые к тебе едут». У князя помутнело в глазах. Закричал он так громко, что испугались его верные воины: что случилось с князем? А он от отчаяния, укоряя себя, что оставил город без защиты, рыдал, не стыдясь людей. Да и кто осудит убитого горем сына, отца, деда? Не сумел сберечь род свой.

––

Признание

Кузнец Давило днями напролет ковал мечи, наконечники для копий, стрел – заказ князя. Ему во всем помогал его сын Переслав – парень статный, косой сажени в плечах. Хотя ему только исполнилось семнадцать лет, он обладал недюжинной силой. Сам кузнец тоже был не из слабых, да только после неудачного падения с лошади в юности сильно хромал. Он тоже хотел защищать свой край, но князь приказал ковать оружие. Вот и трудился Давило день и ночь не покладая рук. Иногда покрикивал на Переслава, видя, что тот пустяками какими-то занимается, даже непонятно, чем.

А Переслав втайне от родителя делал кольцо. Слышал он как-то от купца нездешнего, по своим делам пребывающего в славном граде Ярославле, что видел тот у жены князя интересный перстень с пардом. Переслав захотел сделать нечто подобное и подарить своей возлюбленной Добрине. Правда, Добрина и не знала про чувства парня, не смел он ей поведать о них, но надеялся, что не откажет сватам, когда придет время. Только сейчас тяжелая пора наступила. Перед несметными полчищами поганых стонет земля русская. Сжигают татары на своем пути все, грабят, убивают людей, не жалея женщин, детей и стариков. Поэтому собирался Переслав в рать княжью, сам себе меч выковал, закалил, кольчугу с латами и шлемом справил. Только…сердце у Добрины оставил.

Закончив с перстнем, вытер руки и спрятал за пазуху кольцо. Через окошко увидел, что Добрина с коромыслом за водой пошла.

– Я отлучусь ненадолго, – сказал отцу, накинул зипун и вышел из кузницы.

Добрина жила по соседству с семейством кузнеца. Переслав оглянулся: не видит ли родитель? Не хотел он до поры раскрывать себя. Да только кто знает, останется ли он в живых или нет. Перемахнув через изгородь (калитка в другой стороне была), Переслав догнал девушку.

– Здравствуй, Добрина.

– И ты здрав будь, Переслав. Что-то ищешь?

– Тебя.

Девушка вопросительно посмотрела на него. На голове шерстяной плат с яркими цветами, теплый зипун, подбитый мехом, сарафан, по которым, словно змея, струилась длинная русая коса – все казалось на этой простой девушке красивым и нарядным. Переслав залюбовался.

– Так что же хотел? Или просто заглянул по-соседски? – подсказала ему.

Он молчал. Добрина лукаво сощурила глаза. Какие у нее глаза! Как посмотрит – рублем одарит. Кажется, утонуть можно в ее синих очах! Темные ресницы и брови делали взгляд более проникновенным.

– Так что же? А то мне ведь воды надобно принесть.

– Я…, – Переслав не знал, с чего начать. Когда-то бегали вместе, играли. А теперь вон она какая стала, одно слово – красавица!

– Я, может, скоро уйду к князю в войско.

– Неужели и ты уйдешь? А как же родители? Отпускают? – с тревогой спросила она.

– Как не отпустить! Не на игрища пойду, воевать за землю нашу, за край Ярославский. Хотел тебе сватов заслать, но не вышло, не время сейчас…

Добрина посмотрела на него с болью.

– Сватов? Почему же раньше не сказал?

– Робел я, прости. Давно приглянулась ты мне, да не осмеливался я сказать о своих чувствах. Вышла бы за меня замуж?

– Вышла бы. Только прав ты, не время сейчас жениться, – она опустила глаза. – Ты тоже люб мне, не скрою. Честь для меня такого жениха иметь.

Переслав вздохнул и улыбнулся.

– Будешь меня ждать?

– Буду!

– Я кольцо тебе принес, чтобы помнила обо мне и носила постоянно. Так я буду думать, что всегда с тобой нахожусь, а ты – со мной. Считай, что мы с тобой помолвлены.

Он достал из-за пазухи перстенек и надел девушке на палец.

– Ой, в самый раз! Какое интересное кольцо! – Добрина посмотрела на свою руку. – Никак сам смастерил?

– Угу. Можно я тебя обниму?

– Обнимай, раз жених!

Они еще некоторое время стояли, обнявшись, возле покрытых снегом кустов. Так много хотелось сказать!

– Добрина! – раздался голос вышедшей из двери дома бабушки Новожеи. – Воду-то забыла принести, что ли?

– Сейчас! – Добрина улыбнулась Переславу. – Нужно идти. Тебя тоже, наверное, заждались.

Она не успела ничего сказать, когда могучие объятья сковали ее руки, а горячие губы прижались к ее губам. Потом Переслав перепрыгнул через изгородь, оглянулся, махнул ей рукой и исчез в кузне.

Она быстро направилась к колодцу, щеки горели, а губы еще чувствовали вкус первого в ее жизни поцелуя. Такой красивый, видный парень. Светлые волосы вьются, серые глаза смотрят открыто из-под прямых темных бровей, ничего не утаивая, небольшая бородка с мелкими колечками волос даже украшала лицо. Любая девушка вышла бы за него замуж, а он выбрал ее. Хотя, конечно, она все-таки видела, что он к ней неравнодушен, однако волю мыслям не давала. Ей исполнилось пятнадцать лет, в эти годы девушек уже выдавали замуж, только родители выбирали жениха. Но мать Добрины, Ладимира, год назад умерла при родах. Отец долго горевал, а недавно также подался в княжескую дружину, оставив единственную дочь на попечении бабушки. Новожея не была совсем уж старой, но какое хозяйство без мужика?! Ее сын Иван был гончаром, ремесло свое знал хорошо, а его посуда славилась по всему Ярославскому краю. Так что семья не бедствовала. Жена помогала Ивану, украшая горшки, миски, кувшины, братины, ендовы искусными рисунками, нанося их тонкой палочкой, а иногда краской перед тем, как отправить посуду в печь. Жили они с мужем душа в душу, только Бог дал им одну дочь. И когда через много лет Ладимира забеременела, муж очень надеялся, что родится сын, который продолжит его ремесло. Но мечте не суждено было сбыться: в одночасье несчастный муж потерял и жену, и ребенка. Добрина успокаивала отца как могла, даже помогала ему с работой, когда у него не было никакой охоты заниматься ремеслом. Она научилась, надев длинный кожаный фартук, делать горшки, миски, кружки. Но отца это не очень радовало. Он тосковал. И вот теперь ушел, чтобы на поле брани забыть о своем горе.

Добрина вдруг остановилась. Она ясно представила себе, как отец скачет на лошади, что-то крича, взмахивая мечом, но в его грудь вонзается копье, и он падает с коня. Что за наваждение! И это уже не в первый раз! Именно после своего пятнадцатилетия стала девушка находить в себе какие-то новые качества, каких раньше не было. Ее бабушка, Новожея, славилась в городе как травница, умела лечить травами и заговорами. Добрина поведала бабке о своих видениях. Новожея всплеснула руками:

– Господи, неужели и тебя!

– Что меня, бабуля?

Но Новожея горестно стала вздыхать и что-то бормотать.

– Так что со мной?

– А сны ты какие видишь? – спросила бабка. – Что-то повторяется в них?

– Ну, … да. С детства мне снится один старик, весь белый, с длинной бородой и волосами, в длинной белой рубахе и с посохом в руке. Все время он мне что-то говорит, как будто учит, но когда я просыпаюсь, то ничего не помню.

– Вспомнишь, – устало ответила Новожея. – Это твой прадед Везнич приходит к тебе во сне. Был он провидцем, так что у нас это семейное – людям помогать словом и делом лечебным. Видно, тебя он выбрал в ученицы. Тяжкий дар это, ох и тяжкий! – женщина перекрестилась.

– Почему же тяжкий?

– Потому что трудно людям говорить о горе, о смерти близких и родных людей.

И вот сейчас Добрина поняла, что увидела еще одно: смерть своего отца. Она быстро набрала воды и пошла к дому.

Ей хотелось поведать бабке о своем видении. Но… как ей сказать о предстоящей смерти сына? Добрина остановилась в нерешительности.

– Добрина, где ты? – услыхала девушка.

– Иду, – Добрина повернулась и вошла в горницу. Новожея вытаскивала из печи горшок со щами.

– Тебя только за смертью посылать, – бабка оглянулась на внучку. – Что-то ты в лице переменилась. Али чувствуешь себя плохо? Может, заварить успокоительного сбору?

– Завари, бабуль, – тихим голосом проговорила Добрина, раздеваясь.

Новожея внимательно посмотрела на нее.

– Видение было? – догадалась она.

Добрина опустила голову, не смея ничего сказать.

– Что видела, говори же! – требовала бабушка.

– Отца, – устало сказала Добрина. – Будто копье его сразило.

Новожея охнула, закрыв рукой рот.

– Господи! Помилуй нас, грешных! – оборотилась она к иконе и перекрестилась. – Не дай потерять кормильца!

Бабушка сразу поверила, ведь она знала, что сбываются предсказания Добрины. Умеет видеть она будущее, что ни говори. Страшный дар достался ей. Трудно нести эту ношу, но, видно, Бог решает, кому и что дать. Просила Новожея Бога забрать этот дар у Добрины, только не помогла молитва.

Новожея медленно села на лавку. Руки будто сила покинула, ноги подкосились.

– Стало быть, близко татарове, – сказала она. – Что нам делать, Добринушка? Ложиться спать будешь, загадай желание, чтобы пришел к тебе дед Везнич и поведал будущее. Что скажет, так тому и быть.

Добрина кивнула. Есть совсем не хотелось. Бабушка молчала, только иногда кивала головой своим мыслям. Ей тоже не хотелось есть. Какой тут аппетит, коли сын погибает! Она подошла к иконе Христа и стала горячо молиться. Просила отменить смерть сына. Плакала и продолжала молиться, стоя на коленях и кланяясь, касаясь лбом пола.

Добрина чувствовала себя виноватой. Да, тяжело говорить о таких вещах. И самой это знать про своего отца тоже нелегко.

-–

Предсказание

Утром разбудила Добрину Новожея.

– Вставай, дитятко, пора уж, – говорила она ласково, но с какой-то болью в голосе. – Надо делами заниматься. Ты что-нибудь видела во сне? – спросила как бы равнодушно. Но Добрина знала, что ожидает бабушка этого рассказа как приговора.

– Видела. Сказал дед Везнич, чтобы как можно быстрее перебирались на новое место, подальше отсюда

– Куда же? – со страхом спросила Новожея.

– В названии было слово «черное», кажется.

– Черное? Что же это за место такое?

– Не знаю.

– Господи, что же теперь будет? – запричитала Новожея. – Надо как-то собираться! Ой, горе-то какое!

– Баб, может, обойдется?

– Ой, не знаю, дитятко, может, и обойдется. Молиться надо.

– Баб, а ко мне вчера Переслав приходил. Свататься хочет…

– Время ли об этом говорить? Парень он видный, работящий, да только сейчас не до этого. Надо и кузнецу сказать, чтобы собирались. Пойду поговорю с ними, соседи ведь, добрые люди.

Новожея оделась и вышла во двор. Посмотрев на кузницу, она поняла, что Давило разжигает огонь, значит, собрался работать уже. Вроде и сын его там же. Вот и хорошо.

– Здравы будьте, соседи! – поклонилась она отцу с сыном.

– И тебе не болеть, Новожеюшка, – приветливо отвечал кузнец. – Просто так зашла али дело какое есть?

– Дело, Давило, дело. Ты знаешь, наверное, что внучка моя Добрина вещие сны видит?

– Что-то слышал, но… не очень обращал внимание. Работы у меня много сейчас. Видишь, оружие кую.

– Ой, Давилушка, кончай ты это дело и собирайся в путь.

– Что так?

– Видела Добрина, что татарове подходят, перебьют всех жителей. Князь-то собирает мужчин на Сити (и зачем он туда подался? какой леший его туда погнал?), в городе только небольшой отряд ратников остался. Так говорят.

– Я тоже собираюсь на Сить, – вставил Переслав. – Вот завтра с утра и пойду с парнями к князю в войско. Оружие возьмем.

Кузнец хмуро посмотрел на сына.

– Коня у нас нет. Воронок – старый конь, для верховой езды неспособный, хотя еще сильный. А воину нужен хороший конь, быстрый, молодой. Эх! – вздохнул кузнец и стал ворошить угли в горне.

– Смотрите, кто-то скачет в нашу сторону, – Переслав показал рукой на всадника.

Гонец, увидев людей, закричал:

– Взяли поганые Владимир-град! И Ростов! Всех поубивали и сожгли! – и помчался дальше.

Новожея перекрестилась.

– Я же говорила, что так будет. Добрина все видит, – с болью в голосе сказала она.

Переслав выбежал из кузницы. Он хотел предупредить своих друзей, чтобы побыстрее собирались. Надо спешить к князю Юрию на Сить.

– Давило, милый, ты нам как родной, помоги. Лошаденка у нас есть, так что подводу мы соберем. Но хочется, чтобы вместе мы были. Без мужика-то плохо. Как соберетесь, кликни нас.

– Может, образуется все? И татарове не пойдут на Ярославль? Все мужички к князю подаются. Что поганым делать у нас? С кем воевать?

– Ты что, обезумел совсем? – грозно посмотрела Новожея на Давилу. – Гонец сказал, что Владимир пал. Всех убили нехристи! Чего ждать? Я сейчас к твоей Белаве пойду да потолкую с ней. Собирай свое железо, пригодится еще!

Новожея решительным шагом направилась в дом кузнеца. Переслав прибежал домой.

– Всех предупредил, – сказал он. – Пора собираться. Вам, матушка, тоже надо собираться. Братишки еще спят? Эй, Дедята, Живко, Ждан, слезайте с полатей!

Переслав стал собираться в дорогу. Его мать, Белава, смотрела на него, а из глаз тихо лились слезы. Спохватившись, она стала помогать старшему сыну собираться. С полатей, как горох, посыпались ребятишки.

– Ой, а это что? Меч? – кричал один.

– Вот это да! – раскрыв глаза, удивлялся второй. – Кольчуга и шлем! Дай померить, Переслав!

– А ну цыц! И не трогать здесь ничего! – строго сказал Переслав. – Это не игрушки!

–Пелислав, возьми меня ш шабой! – стал канючить младший, Ждан.

– Мал еще!

– И меня возьми! Я тоже хочу воевать!

Мать едва отогнала мальчишек подальше, чтобы не мешали.

– Вон горшок на столе. Поешьте каши, пострелята!

Пацанов как ветром сдуло. Они устроили бой у стола, кому где сидеть.

– А вот я сейчас ложкой в лоб! – грозно прикрикнул вошедший в горницу отец семейства. – Ну, что, Белава?

– Собираться надо, свет очей моих! – заплакала жена.

– Что ты, что ты, душа моя, – стал успокаивать женщину кузнец. – Все будет хорошо.

– Я тоже пошла собираться, – сказала Новожея и вышла. Дома забот теперь невпроворот. Сколько всего придется оставить! И женщина стала вспоминать, как с покойным мужем строили дом, как родился сын, которого нарекли Иваном. Славно жили, кормились гончарным ремеслом. Постепенно обзаводились хозяйством. Быстро летело время, Иван помогал отцу. Вот сын женился и привел невестку в дом. Кроткая, покладистая Ладимира понравилась Новожее. А когда родилась Добрина, казалось, что счастье не покинет этот дом. И коня купили. Но потом беда за бедою. Не зря говорят: пришла беда – отворяй ворота. Утонул ее ненаглядный Василий. За ним ушла к праотцам и Ладимира. Иван пошел воевать. И вот теперь она осталась с Добриной. Кто их защитит? Куда ехать?! Зима, хотя и на исходе, но холодно, снег…

Женщины старались брать с собой только самые необходимые вещи: сундук с одеждой, посуду в большом коробе (большая часть посуды, что сделал Иван, осталась в мастерской). Коровы у них не было, зато молоком снабжала коза. Ее никак нельзя было оставлять. Как же без живности на новом месте? И пару курочек с петушком.

– Бабуль, как же мы курей возьмем? Они же замерзнут!

– Я их не оставлю! Принеси большую корзину, туда и посадим наших наседушек. А сверху тулупчиком накроем. Глядишь, и перезимуют родимые. А козочку я тоже в сани посажу и накрою зипуном. Ничего, как-нибудь выдюжим!

– Выдержит ли Буланка?

– Он сильный конь, справится. Мы ведь гнать шибко не будем. Где пешком пойдем, где поедем. Ой, не знаю я! – вдруг, обессилев, бабушка села прямо на пол. – Что же с нами будет, Добрина?

Девушка села рядом с бабушкой и стала ее успокаивать.

– Не плачь, родная, все образуется со временем, я вижу. Только потерпеть придется изрядно, – Добрина гладила по руке свою бабушку и приговаривала: «Все будет хорошо».

––

Отъезд

Переслав с несколькими друзьями ушел на Сить. Он только забежал к Добрине сказать последние слова любви. Девушка в слезах обняла своего жениха. Кольцо на ее пальце как будто накалилось. Уходя, Переслав еще раз просил, чтобы не забывала его ненаглядная Добрина. Она обещала. Только темная муть в голове напрягала. Нет, она ничего плохого не видела сейчас, однако тяжесть легла на ее плечи, давила на сердце, голову. На пальце огнем горел перстень. Хотела его снять, но не получилось. Как прилип пард, не оторвать! Она взяла в руку снег, немного полегчало.

– Не простой, однако, перстень! –Добрина посмотрела на кольцо. – Это не только помолвочное кольцо, а предсказатель. Ты, видно, чувствуешь своего бывшего хозяина и сообщаешь мне его состояние. Это его любовь ко мне греет мне руку.

Она прижала перстень к щеке. В мысленном взоре замелькали картинки, однако она не могла их разглядеть. Только ощущение тревоги.

Семья кузнеца Давила готовилась к отъезду. Белава не хотела оставлять нажитое добро. Но Давило сказал как отрезал:

– Брать только самое нужное.

Нужного набралось на две подводы. Одна подвода с домашними вещами, другая – с кузнечным инвентарем. Куда же без него?

– Кузнец – он везде нужен. На месте потом разберемся, что и куда приспособить, – говорил жене Давило.

Сам отец семейства тоже переживал. Бросить все нажитое годами тяжело. Но тяжелее доля невольника. А может, всех перережут татары, кто знает. Во вторую подводу впрягли быка, взяли и корову (детки еще маленькие, молока надо).

Вместе с соседями поехали и Новожея с Добриной. Переслав рассказал отцу про их с Добриной договор, что они жених и невеста и что благословение попросят у родителей, когда Переслав вернется с войны. Кузнец и так относился к Добрине как к дочери: милая и добрая девушка всегда помогала, когда нужно было, и Новожея тоже. Бабка всех лечила своими травами да заговорами. Как-то местный поп попытался урезонить Новожею, мол, не по-христиански лечить заговорами, бесовщина это. Женщина молча выслушала и ушла. А через неделю батюшка сам явился, потому что хворь приключилась (и молитвы не помогли!). Новожея вылечила его, с тех пор священник ее не трогал и не донимал попреками.

– Куда же мы поедем, Давило? – спросила Новожея кузнеца.

– А куда глаза глядят, – ответил Давило. – По льду, по Волге-матушке двинемся. Бог даст, устроимся хорошо.

Лед был крепкий. Две подводы кузнеца, одна – Новожеи двинулись по реке вверх по течению. Но не только они покидали родные места. К небольшому обозу присоединялись другие беженцы. После известий от гонца люди стали уходить. В городе оставались те, кто ни за что не хотел покидать родные места, и небольшой охранный отряд.

– Бог позаботится о нас, – говорили они. – Батюшка Алексий (Вышата) молится за нас. И мы молиться будем, авось пройдут поганые мимо.

Подводы медленно ехали по заснеженному льду. Река широким белым полотном лежала перед длинным обозом. Ехать было трудно, потому что снег был рыхлый, не утрамбованный, приходилось иногда останавливаться, чтобы расчищать путь. Но по другим дорогам люди ехать боялись: вдруг за ними увяжутся татары?

Во время небольших остановок сходили с саней, бегали, чтобы согреться, поесть. Только кузнецовы детишки представляли бой и сражались на палках. Отец шикал на них, чтобы угомонить непосед. Не для веселья ехали они прочь от родных мест. Белава постоянно плакала, скрывая от мужа слезы. Новожея сидела как каменная. Поджав губы, она едва следила за Буланкой. А конек сам семенил за подводами кузнеца. Перед поездкой Новожея хорошо накормила немолодого жеребца, чтобы дорога не была для него слишком трудной. Добрина, укутавшись в тулуп, всю дорогу молчала. Она даже задремала. И в дреме ей привиделся белый старец, который сказал, чтобы ехали они до черного леса, где можно осесть.

Очнувшись, Добрина сказала бабке:

– Ехать нужно до черного леса. Везнич сказал.

– А где он, этот черный лес?

– Про то не поведал.

На следующей остановке, пока семьи садились, чтобы перекусить и дать отдых лошадям, Новожея подошла к Давилу.

– Добрина сказывала, что Везнич велел у черного леса остановиться и осесть там.

– Черный лес? Где это?

Кузнец стал подходить к людям и спрашивать, не знают ли они, где этот черный лес. Женщины со страхом смотрели на кузнеца, не сошел ли он с ума? Только один старый человек отозвался:

– Знаю я, о чем речь. Черный лес еще далече. Авось к завтрашнему дню потихоньку доедем. Покажу его.

Черный лес

Солнце уже клонилось к закату, когда обоз подъехал в нужное место. Не так уж и далеко оказалось.

– Вот он, Черный лес, – сказал старичок, указывая на правый берег Волги. Подводы, сани въезжали на берег. Женщины стали разжигать костры, готовить пищу. Мужчины пошли в горку осмотреть эту лесистую местность.

Когда разведчики вернулись, все беженцы собрались у большого костра в центре. В передних рядах стояли мужчины, позади – женщины. Стали держать совет. Обсуждали, кто и где разместится. Были среди приехавших ремесленники: столяры, два печника, кузнец, ткачи. С собой везли нехитрое свое оборудование. Так что своими работами можно будет прожить. Договорились, что строиться будут всем миром: сначала построят дома для многодетных семей, одиноких вдов, а потом и всем остальным. А пока временно наделают шалашей, а по весне, когда снег растает, – землянок.

Сказано – сделано. Закипела работа. Через пару часов женщины уже могли разместиться с детишками в больших шалашах. Деткам было весело и хорошо: это приключение радовало их, в шалашах приятно пахло древесиной, еловой хвоей. Потом начали потихоньку строиться.

К поселению все больше примыкали беженцы из Ярославля. Рассказывали страшные новости. Что будет дальше? Никто не ведал.

Остаток зимы кое-как прожили, хотя еду экономили. Охотников было мало. Большая часть мужчин стала заниматься рыболовством. Оказалось, что в этих местах много рыбы. Что ж, рыбой, хоть и не красной, можно долго питаться.

Через неделю прибыл к ним парнишка еле живой, на татарской лошади прискакал. Первыми увидели всадника ребятишки и подбежали к нему. А парень был сильно ранен, как подъехал к поселку, так и свалился с лошади.

Люди позвали Новожею. Она что-то пошептала над ним, и парень открыл глаза.

– Ярославль взяли татарове. Всех поубивали, бросили в старый подклет около ста человек: женщин, детей, стариков, дома сожгли. В один колодец сбросили одиннадцать ратников, что остались в городе. Здоровые и сильные были мужи, только поганых было очень много, как муравьев в муравейнике. Дым над городом до сих пор вьется, и пахнет гарью далеко, – рассказывал парнишка, размазывая слезы по щеке. – Я схоронился и видел из укрытия все. Я смог украсть лошадь у зазевавшегося татарина и помчался что есть силы. В меня стреляли (одна стрела в ногу попала), помчались за мной, но я все равно ускакал от них. Знал, что где-то своих встречу…

Все стояли и молча слушали, женщины не смели голосить, плакали тихо в платки, пока говорил раненый. Новожея велела перенести его к ним в дом, чтобы легче лечить было.

– И ты учись, Добрина, пригодится, – говорила бабка внучке.

– Зачем мне? Не очень я это дело люблю.

– Ты женщина, берегиня своего рода, должна знать все. Каждая женщина умеет любовью да лаской лечить, знать травы лечебные, заговоры нужные – это необходимость. Было бы желание, а Богом нам, женщинам, много дано. А у тебя еще и дар есть, так что не отлынивай, пригодится.

– Ты, бабуль, про Христа не забыла ли? А то поп тебя будет ругать, что идолам да бесовщине поклоняешься.

– Ш-ш-ш, не кричи. Я молюсь Христу, да и своих, родных богов не забываю. Это мудрость народная, веками проверена. Так что уважать ее надо. Мы в лесу сейчас живем, а здесь надо знать все лесные законы, кто и кому подчиняется. Вдруг лешего встретишь, что тогда делать будешь?

– Убегу! Нет, правда, что, он за мной погонится, что ли?

– Он все может, с ним шутки плохи. Лесных духов уважать надо, тогда и тебе не навредят. Так-то, дитятко.

––

И была сеча великая

Князь Юрий Всеволодович стоял с войском на реке Сить, чтобы встретить врага в более удобной позиции. Своего воеводу Дороша (Дорофея Семеновича) князь послал с тремя тысячами ратников встать впереди основного войска сторожевым отрядом.

– Чего нам поганых бояться? – держал речь воевода перед воинами своими. – Нам ли, христианам, прятаться?

Ехали вольно, не особо таясь, как вдруг у села Боженки нарвались на татарскую конницу. Завязалась ожесточенная битва. Храбро сражались русичи, да только враг наступал и наступал. Татарам на конях было легко передвигаться, осыпали пеших русских стрелами, с криком, гиканьем врывались в ряды ратников, нанося удары сверху мечами, копьями. Так испили чашу смертную храбрые воины воеводы Дороша первыми из войска князя. Татары взяли, как говорится, не умением, а числом – более тридцати тысяч конников. Хотя уже поднаторели татарские воины в многочисленных набегах, были выносливыми, хорошо вооруженными, жестокими. Брали противников в кольцо, наступая сразу с нескольких сторон. Воевода успел ускакать на коне, чтобы доложить князю о случившемся.