Под водой, в небесах, на паркете. Том 2

Текст
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Под водой, в небесах, на паркете. Том 2
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

© Т. Н. Борисов, 2018

ISBN 978-5-4485-7995-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ликвидация последствий катастрофы атомной подводной лодки ВМФ СССР «Комсомолец»

В апреле 1989 года в Норвежском море в результате пожара и последующей разгерметизации прочного корпуса затонула новейшая АПЛ ВМФ СССР «Комсомолец». Погибли 42 подводника, 26 человек удалось спасти. Скорее всего, «Комсомолец» просто пополнил бы международный список затонувших АПЛ, если бы не одно но: он затонул в 195 милях от побережья Норвегии, в зоне экономических интересов последней. Таким образом, в случае радиоактивного загрязнения акватории или дна в районе катастрофы Советский Союз (или Россия, как его правопреемница) должен был бы компенсировать Норвегии ее потери в рыбодобывающей, рыбообрабатывающей и других связанных с ними отраслях народного хозяйства. По оценкам специалистов, сумма выплат потерпевшей стороне могла достигнуть астрономических 2,5 миллиарда долларов США в год, причем на протяжении десятилетий, учитывая период полураспада радиоактивных материалов, находящихся на борту АПЛ, гидрологию места ее гибели, процессы растворения, размывания и многие, многие другие факторы.

Первоначально была надежда на то, что ядерный реактор и две ядерные боеголовки ракетоторпед, находящихся в торпедных аппаратах, надежно защищены от разрушения и коррозии титановым корпусом, однако она не оправдалась. Пожар, взрывы и удар о дно разрушили прочный корпус АПЛ, торпедные аппараты, повредили боеголовки, а начавшаяся электрохимическая коррозия, возникшая из-за применения разных, зачастую несовместимых металлов при строительстве «Комсомольца», довершила дело. Спустя 2,5 года был зафиксирован выход из АПЛ соединений стронция, цезия, урана и, несколько позднее, плутония. Идеальным выходом из положения был бы подъем и эвакуация затонувшей АПЛ, но глубина ее нахождения (1685 метров) и водоизмещение (около 10000 тонн) делали эту задачу практически невыполнимой. К тому же дополнительное обследование «Комсомольца» показало: разрушения прочного корпуса таковы, что любая попытка стронуть АПЛ с места обернется морским Чернобылем… Было принято решение изолировать подлодку на месте, превратив ее легкий корпус в саркофаг. Первоначальная идея закачать в межбортное пространство бетон отпала из соображений ядерной безопасности, и тогда появился проект заливки носовой оконечности гелем на основе хитозана, дабы при любых возможных утечках радиоактивных материалов последние были бы немедленно им связаны и не попали бы в окружающую среду. Проект был досконально проработан, были даже определены предприятия, реконструкция которых позволила бы в кратчайшие сроки наладить выпуск хитозана в необходимых объемах, однако возникла проблема совсем иного рода – оказалось, что гель, содержащий хитозан, с большим удовольствием поедают микроскопические морские организмы и некоторые виды бактерий, живущие на почти двухкилометровой глубине и при температуре минус 1 градус по Цельсию. В аварийном порядке удалось решить и эту проблему, о чем я скажу ниже, но возникло очередное «но». Выяснилось, что заливка боеголовок созданным в наших лабораториях гелем нарушит тепловой баланс, что может привести к тепловому взрыву боеголовок. Окончательное техническое решение проблемы АПЛ «Комсомолец» выглядело следующим образом. Волнорезные щиты торпедных аппаратов были закрыты специальными титановыми крышками. В проломы легкого и прочного корпусов были введены пластиковые мешки, которые при закачивании в них воды расширялись и заполняли все свободное пространство, препятствуя протеканию забортной воды в районе носовой оконечности АПЛ. После этого легкий корпус подлодки был обклеен специально разработанным «скотчем», надежно заклеившим мелкие трещины и разломы и превратившим его носовую часть в своеобразный «саркофаг». Вымывание радиоактивных веществ из боеголовок прекратилось. Несколько проще удалось решить проблему выхода радиоактивных материалов через систему вентиляции реакторных выгородок. На выходные вентиляционные решетки были установлены специальные «ловушки» радиоактивных материалов, которые содержали кассеты с хитозаном, обильно «приправленным» формалином. Последний компонент (формалин) пришелся явно не по вкусу обитателям морских глубин и позволил не беспокоиться о сохранности и живучести основного поглотителя радиоактивных материалов – хитозана.

Хочется отметить, что все решения принимались в условиях катастрофической нехватки времени, финансирования, серьезного политического давления как из-за рубежа, так и со стороны собственного руководства, а самое главное – отсутствия необходимых знаний, поскольку мы были первопроходцами. Никто в мире до нас не сталкивался с подобными проблемами такого масштаба, но отечественные ученые и инженеры блестяще справились с возложенными на них задачами. Многократные обследования «Комсомольца» на протяжении последних 20 лет (в том числе и зарубежными специалистами) позволили вздохнуть с облегчением – следов выхода радиоактивных веществ не обнаружено. Поднятая недавно и тщательно исследованная «ловушка» показала, что хитозан и формалин полностью оправдали наши ожидания, годами поглощая выходящие из разгерметизированного реактора соединения цезия, стронция и урана. Разумеется, в дальнейшем придется наращивать временную защиту, но это будет спокойная плановая работа, а не ликвидация катастрофической ситуации в пожарном порядке. Кроме того, полученные уникальные знания и опыт, разработанные в ходе проведения операции методики, технологии, приборы, механизмы, оснастка и материалы позволяют решать много других теоретических и прикладных задач, казавшихся ранее неподъемными. Отрадно и то, что наши работы дали существенный толчок к налаживанию производства хитозана в нашей стране.

Кремлевский треугольник
Как пропадали указы президента России

Всему миру печально известен Бермудский треугольник, в котором периодически пропадают самые современные корабли и самолеты. Некоторые – бесследно, другие спустя какое-то время появляются из небытия, причем никто на борту не может сказать, где они находились: для них время как бы останавливалось. Существует множество научных гипотез о природе данной аномалии, вплоть до ее внеземного происхождения, но ни одной достоверной.

Я хочу рассказать о другой реально существующей аномалии, явно рукотворного происхождения – кремлевской. Природа ее проста: бюрократический аппарат, постоянная борьба за власть, за «доступ к телу», сведение мелких личных счетов – словом человеческий фактор. Люди, которым в силу тех или иных причин приходилось взмыленными бегать по коридорам власти с выпученными глазами и кипой документов под мышкой, собирая бесчисленные визы и согласующие подписи, хорошо знают о ее существовании. Вообще-то, таких зон в нашей стране существует великое множество на разных уровнях, но основной можно по праву считать треугольник, вершинами которого являются Кремль, Старая площадь и Белый дом. Документы в данном треугольнике, как и в его Бермудском аналоге, могут исчезать, всплывать, видоизменяться до неузнаваемости, переходить в другое измерение. Хочу сразу оговориться, что речь идет о начале 90-х, когда в Белом доме заседал Верховный Совет под председательством Руслана Имрановича Хасбулатова, а из 100 указов президента Российской Федерации исполнялось (в среднем) три-четыре. Сейчас в Белом доме обитает Правительство России, а данный треугольник превратился в пятиугольник, с добавлением Государственной думы и Совета Федерации, но об этом несколько позже.

Итак, начну с самого начала. В апреле 1989 года погибла новейшая атомная подводная лодка ВМФ СССР – «Комсомолец». Катастрофа унесла жизни 42 членов экипажа и прикомандированных лиц, а заодно вскрыла ужасающие пробелы в организации поисково-спасательной службы нашего военно-морского флота. Забегая вперед, скажу, что и сейчас, по прошествии 17 (!) лет, после гибели АПЛ «Курск» (118 погибших) и К-159 (еще 9 трупов), аварии с автономным подводным аппаратом (чудом не ставшим братской могилой для своего экипажа, спасенного специалистами ВМС Великобритании), положение со спасением на море ничуть не лучше…

Но вернемся к несчастному «Комсомольцу». Созданная в 1923 году при ОГПУ СССР (прообраз КГБ СССР) Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН), специализирующаяся на проведении сложных аварийно-спасательных, подводно-технических и судоподъемных работ, к 1989 году была практически уничтожена стараниями слишком ретивых чиновников. Осколки ЭПРОНа в виде ПСС ВМФ, карликовых аварийно-спасательных служб Министерства морского флота, речников и рыбаков были не в состоянии провести какие-либо серьезные подводно-технические работы на глубине 1685 метров, где покоились обломки АПЛ с атомным реактором и двумя ракетоторпедами с ядерными боеголовками на борту. Честно говоря, это и не входило в их компетенцию, поскольку все вышеперечисленные спасательные службы не имели ни технических возможностей, ни подготовленных специалистов для проведения столь сложных операций. Все мои попытки привлечь внимание руководства страны к данной проблеме оставались бесплодны, а от моих расчетов, показавших, что АПЛ «потечет» не позднее сентября 1991 года, просто отмахивались, ссылаясь на «обстоятельный» труд ЦНИИ им. академика А. Н. Крылова и головного НИИ МО СССР, гарантировавших минимум 70 лет спокойной жизни. Я обращался, как предписывалось военнослужащим, по команде, забираясь все выше и выше, добрался до главнокомандующего ВМФ СССР, адмирала флота В. Н. Чернавина, но не найдя понимания, был вынужден стучаться, что называется, во все двери. Председатель Комитета по чрезвычайным ситуациям Догужиев откровенно скучал, слушая доклад. В конце концов он просто выпроводил меня, пообещав «пригласить в случае необходимости». Серьезнее всех к моим словам отнесся член Политбюро ЦК КПСС Вадим Медведев, дважды доложивший о возможной в ближайшее время утечке радионуклидов с погибшей АПЛ лично генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачеву. Михаилу Сергеевичу было уже не до АПЛ: рушился Союз. 15 августа 1991 года, в точно оговоренные мною сроки, НИС АН СССР «Академик Келдыш», осматривавший останки «Комсомольца» при помощи глубоководных аппаратов финской постройки «Мир-1» и «Мир-2», обнаружил вблизи АПЛ следы выхода радиоактивных веществ. Назревал крупный международный скандал, поскольку «Комсомолец» затонул в 198 милях от побережья, в зоне экономических интересов Норвегии. Но по прошествии четырех дней рухнул «Союз нерушимый республик свободных», и о таких «мелочах», как текущая АПЛ, никто уже не вспоминал. Спустя какое-то время меня все же пригласили на заседание Верховного Совета России. Предварительно у меня состоялся разговор с председателем Комитета по конверсии Юрием Федоровичем Тарасюком и сотрудником ВС РФ, бывшим механиком с подводной лодки Нельсоном Николаевичем Попковым. После тщательного анализа моего доклада в ВС меня направили к Михаилу Дмитриевичу Малею, советнику Президента Российской Федерации по вопросам конверсии.

 

Прошу запомнить эти имена. Именно благодаря им в конечном итоге гибель «Комсомольца» не имела катастрофических последствий для всего региона, и России в частности.

Один из самых компетентных и порядочных людей в Администрации Б. Н. Ельцина, доктор химических наук, Малей принял меня весьма сдержанно. Внимательно выслушал мои аргументы, задал огромное количество вопросов по существу дела. По мере продвижения нашей беседы интерес Михаила Дмитриевича явно возрастал. Когда вопросы с его стороны иссякли, повисла продолжительная пауза. Наконец, он прервал тишину:

– Кто должен заниматься данным вопросом, с вашей точки зрения?

– На данный момент такой организации не существует. ЭПРОН почил в бозе, ПСС ВМФ не располагает ни материальными, ни кадровыми ресурсами для решения столь сложной задачи, не говоря уже об остальных службах… Необходимо создать новую структуру по типу ЭПРОНа.

– Полностью согласен. Кто может ее возглавить?

– Можете считать меня наглецом, но я готов принять командование данной организацией. Уверен, что справлюсь.

Михаил Дмитриевич долго смотрел на меня. Я выдержал этот испытующий взгляд. Не знаю, что он прочел в моих глазах, но встал, вышел из-за стола и протянул мне руку:

– Рад, что наши точки зрения совпадают. Я как раз собирался предложить руководство ЭПРОНом вам. Давайте только назовем его в духе времени – Комитетом по проведению подводных работ особого назначения при Правительстве Российской Федерации, КОПРОНом. Возьмите бумагу, сейчас напишем проект Указа Президента России.

Спустя несколько минут проект Указа был готов. Небольшая преамбула поясняла, с какой целью и зачем создается КОПРОН, пунктом 2 было предписано назначить капитана 1 ранга Борисова Т. Н. председателем КОПРОНа. Малей первым завизировал проект Указа и отправил его на согласование дальше. Прошло пять дней. Неожиданно меня пригласили к Михаилу Дмитриевичу «на ковер». Он был прилично раздражен и не скрывал этого.

– Тенгиз Николаевич! Я отнесся к вам со всей душей, а вы так подставили меня! Читайте!

Две бумаги Малей бросил мне через весь стол. Первая из них была от начальника Главного штаба ВМФ, адмирала флота Макарова, вторая – от министра морского флота России. Обе на «фирменных» бланках, написанные будто под копирку, оповещали о том, что ПСС ВМФ (АСС Минморфлота РФ) имеют все необходимые силы и средства для решения любых задач в океане и создание новой структуры (КОПРОНа) руководство ведомств считает нецелесообразным. Я спокойно дочитал эти опусы, положил их на стол и поднял глаза на советника президента.

– Что скажете?

– Только одно, Михаил Дмитриевич: нагло врут!

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

– Абсолютно! Отвечаю головой – врут!

– Очень хорошо! Садитесь! Ирина Павловна! Соедините меня с министром морского флота и главкомом ВМФ!

Через несколько минут оба были вызваны на Ильинку. Я сидел в кабинете Малея, гадая, как эти люди будут выкручиваться перед ним за столь явную ложь? Первым прибыл адмирал флота Чернавин. Покосившись на меня, главком представился.

– Владимир Николаевич! Скажите, пожалуйста, на какой глубине могут работать ваши специалисты ПСС? – голос Малея был ласков, почти вкрадчив.

– Михаил Дмитриевич! Хотя бы предупредили, я бы подготовил соответствующие справки…

– Вы главком или нет? Должны такие вещи знать сами, без подсказки. Итак, я жду. Сколько метров вам под силу?

– Примерно 400. При идеальном раскладе – несколько больше…

– А 800? А 1000? А 1700?

– Ради бога, объясните, в чем дело, – взмолился Чернавин, – я не понимаю…

– Можете работать на «Комсомольце»?

– «Комсомолец» погиб, списан с баланса ВМФ и к нам отношения не имеет! ПСС ВМФ не занимается погибшими АПЛ!

– А как же ваш начальник главного штаба пишет, что он все может сделать своими силами?

Чернавин побелел:

– Не может этого быть!

– Читайте!

Владимир Николаевич прочитал ответ адмирала флота Макарова раз, другой и вдруг развеселился.

– Михаил Дмитриевич! Это чистейшей воды липа! Подпись не Макарова! Исходящие номера НГШ ВМФ совершенно другие! Дайте мне эту бумагу, и я проведу расследование.

– Благодарю, разберусь сам. Скажите, нужна ли организация для решения подобных задач?

– Вне штатной численности ВМФ – безусловно!

– Тогда завизируйте проект Указа Президента России!

Чернавин молча расписался и откланялся. Следующим вошел министр морского флота России с начальником АСС Минморфлота.

– Скажите, пожалуйста, какими силами для проведения подводно-технических работ располагает ваше министерство? – Михаил Дмитриевич был настроен весьма миролюбиво.

– Порядка 60 водолазных ботов с трехболтовым снаряжением.

Малей вопросительно взглянул на меня.

– Водолазное снаряжение для работы на глубине до 60 метров образца 1848 года, модернизированное в начале нашего века, – любезно пояснил я.

– Какие 60 метров! – министр замахал руками. – В последний раз мы работали в 70-е годы в Бангладеш на глубине 22 метра!

– А на 1700 поработать не желаете? – Малей был возмущен до глубины души. – Что вы мне лапшу на уши вешаете?

– Кто? – испугался министр.

– Читайте!

Последовала немая сцена, как в «Ревизоре». Изучив ответ Минморфлота, и министр, и начальник АСС категорически отвергли свою причастность к данной бумаге. Молча завизировав проект Указа Президента о создании КОПРОНа, они удалились.

– Любопытно! Ладно, разберемся, – Михаил Дмитриевич вызвал начальника своего аппарата, Юрия Эммануиловича Андреева, и приказал запустить проект Указа дальше. К чему привело его расследование данного инцидента и из какого параллельного измерения материализовались эти «отзывы», не знаю, но спустя пару месяцев он в разговоре со мной обмолвился, что «у вас слишком много «доброжелателей».

Все это время я с группой единомышленников продолжал работать над проектом нейтрализации угрозы загрязнения Норвежского моря радионуклидами самостоятельно, в небольшом кабинете на Ильинке, выделенном нам Малеем. Проект Указа гулял где-то «наверху». В начале февраля 1992 года мне передали записку, что меня срочно разыскивает некий Баранников, и номер его телефона. Я зашел в приемную Малея (его самого в данный момент не было в Москве) и попросил разрешения воспользоваться его связью. Баранников снял трубку сам. Состоялся весьма примечательный разговор, который привожу по памяти, практически дословно:

– Капитан 1 ранга Борисов!

– Так это вы!

– По всей вероятности, я. Вы просили позвонить…

– Так это вы пытаетесь разорить государство! Развелось тут паркетных моряков!

– Кто дал вам право так разговаривать со мной? Не знаю, сколько «паркетных» моряков вы знаете, но я подводник с Северного флота и разговаривать с собой в подобном тоне никому не позволю! Что же касается государства, то я, напротив, пытаюсь уберечь его от разорения!

– Я стою на страже интересов государства и не позволю вам творить черт знает что!

– Замечательно, значит, мы с вами по одну сторону баррикад! Я тоже стою на страже интересов государства и не позволю кому бы то ни было мешать мне в этом деле!

Последовала пауза. Собеседник явно был обескуражен моим ответом.

– Я с вами еще разберусь!

– Всегда к вашим услугам, а будете мешать – постараюсь, чтобы разобрались с вами!

Таинственный собеседник бросил трубку. Я вышел из кабинета Михаила Дмитриевича и, возмущаясь, обратился к Юрию Эммануиловичу:

– Кто такой этот Баранников?

– А что случилось?

Все еще пылая праведным гневом, я пересказал содержание нашей беседы. Андреев побледнел:

– Вы разговаривали с председателем ФСК!

Настала очередь побледнеть мне. Несколько дней я ожидал негативных последствий столь «задушевной» беседы, но их не последовало. По всей вероятности, мое уверенное поведение внушило Баранникову мысль, что со мной лучше не связываться, ибо он наверняка не мог себе представить, что я не знаю, кто мой грозный собеседник, а человек, столь непринужденно беседующий с главой всесильного ведомства, очевидно, имеет мощнейшее прикрытие. Как бы то ни было, происшествие прошло незамеченным. Спустя несколько дней меня пригласили к телефону. Приятный женский голос сообщил, что меня беспокоят из секретариата Бориса Николаевича Ельцина и что Указ Президентом России подписан, его номер – 262с от 21.03.1992. Принимая поздравления с высоким назначением, я осведомился, откуда взялась буква «с», ведь Указ открытый, на что мне вежливо пояснили, что из «высших соображений» он был засекречен и что уже через несколько дней я его получу на руки. Но ни через несколько дней, ни через пару недель этот Указ не появился. Он бесследно исчез. Пикантность ситуации в том, что спустя примерно год ко мне, уже действующему председателю КОПРОНа, обратились представители спецслужб с просьбой пролить свет на таинственное исчезновение Указа 262с! Я честно сказал, что сам с большим удовольствием посмотрел бы в глаза человеку, чьими стараниями данный документ не дошел до адресата… Убедившись, что Указ 262с бесследно пропал, Малей решил не тратить время на выяснение обстоятельств его исчезновения, а запустил новый проект Указа на визирование, вновь поставив свою подпись первой. Собрав положенные восемь виз, я отдал бумагу в секретариат президента. Спустя пару недель мне ее вернули с просьбой получить дополнительно еще три визы, потом еще три, потом пару… В результате на документе собралось 27 (!) подписей чиновников различных ведомств, включая Гайдара, Грачева, Бурбулиса, Сосковца, Шумейко, Квасова и иже с ними. Наконец, мне торжественно объявили, что виз достаточно, но надо «немного подождать». Приблизительно через три месяца, не выдержав ожидания, Малей поднял данный вопрос на совещании у Бориса Николаевича. Ельцин, обладавший великолепной памятью, крайне удивился, так как хорошо помнил, что Указ о создании КОПРОНа он уже подписывал. Помощник Президента России Ильюшин заверил Бориса Николаевича, что это мелкое недоразумение, Указ требовал исправления, находится у него, и вечером он представит его на подпись. Повернувшись к Малею, Виктор Иванович сказал:

– Пусть Борисов завтра зайдет за подписанным Указом.

Михаил Дмитриевич передал мне эти слова, и я, как и было предписано, утром прибыл забирать искомую бумагу в приемную Ильюшина, где мне любезно разъяснили, что г-н Ильюшин вчера работал последний день и отбыл в очередной отпуск продолжительностью 30 суток. Никакого подписанного Указа о создании КОПРОНа он не оставлял, а его сейф в отсутствие хозяина вскрывать никто не имеет права…

Минуло 30 дней… Я шел по коридору Кремля в приемную Ильюшина. Он спешил мне навстречу, направляясь по каким-то своим делам. В том месте, где коридор раздваивается, мы одновременно сошлись втроем с руководителем секретариата президента, полковником Семенченко.

– Здравия желаю, Виктор Иванович! Доброе утро, Валерий Павлович! Я к вам за Указом…

– Каким Указом?

– О КОПРОНе.

– Так я же его отдал тебе! – Ильюшин повернулся к Семенченко.

– Никак нет, не отдавали!

– Как не отдавал? Вспомни хорошенько, Валерий Павлович!

– Не отдавали! И вспоминать нечего!

– Ладно, вы идите, – это мне, – мы тут сами разберемся.

Стоит ли говорить, что и этот, второй по счету, Указ сгинул в коридорах власти без следа.

Стиснув зубы, я начал все сначала. «Самый терпеливый каперанг в ВМФ России» – дал мне прозвище Михаил Дмитриевич. Он сам, по его собственному выражению, давно послал бы всех по известному в России с незапамятных времен адресу. Куда их посылать, я и сам знал, но дело надо было делать, и третий проект Указа был запущен по кругу. Спустя два месяца он разделил участь двух предыдущих, дематериализовавшись где-то на перегоне: Старая площадь – Кремль.

 

Наступил ноябрь 1992 года. Все шло своим чередом. АПЛ «текла», норвежцы вопили, руководство России ничего не предпринимало, занимаясь куда более серьезными делами: борьбой за власть, дележкой постов и полученного от СССР наследства. Шла затяжная война Администрации Президента России с Верховным Советом. Ельцин и Хасбулатов бились не на жизнь, а на смерть. Дальше работать без официального статуса и бюджетного финансирования моя группа уже не могла, поэтому 30 ноября я с копией последнего проекта Указа (со всеми собранными за эти месяцы визами) отправился к Юрию Федоровичу Тарасюку. Нельсон Николаевич Попков был в его кабинете.

– Что невесел, капраз?

– Откровенно говоря, не с чего веселиться, третий проект Указа пропал!

– Не может быть!

– Увы, мне не до шуток!

Тарасюк и Попков переглянулись. Бросив взгляд на часы, Нельсон Николаевич поднялся:

– Пошли со мной.

Даже не спросив, куда мы идем, я последовал за ним. Молча пройдя через несколько лестничных маршей и коридоров, мы подошли к приемной Хасбулатова.

– Подожди здесь.

Я присел на краешек стула. Секретарь председателя ВС РФ молча, с нескрываемым интересом разглядывал меня. Спустя несколько минут дверь кабинета приоткрылась, и Попков пригласил войти. Не могу сказать, что кабинет Хасбудатова поразил меня своими размерами, скорее наоборот, удивил аскетизмом и скромными габаритами. На столе стояла подставка, в которой красовалось с полдюжины курительных трубок, письменный прибор и несколько блокнотов. Я представился. Царственным кивком Руслан Имранович пригласил за стол для заседаний. Я присоединился к Попкову.

– Тенгиз Николаевич! В общих чертах я уже в курсе дела. Прошу вас подумать и очень коротко, но достаточно подробно обрисовать ситуацию. И с подводной лодкой, и со злосчастным указом. Я жду, – Хасбулатов поднялся из-за стола, жестом пресек мою попытку встать и стал прохаживаться с трубкой в руке по кабинету. «Где-то я такую картину уже видел», – промелькнула мысль, и тут же вспомнил, что ситуация точь-в-точь копирует кадры кинофильма, где маршал Жуков докладывает Сталину обстановку на фронте, а последний прогуливается по кабинету с трубкой в левой руке. Еле сдержав улыбку, я постарался отогнать посторонние мысли и четко доложить о событиях последних трех лет, начиная с роковой даты 7 апреля 1989 года. Хасбулатов слушал внимательно, не перебивая. Судя по блеску в глазах, моя информация его очень заинтересовала.

– Так-так, – Руслан Имранович улыбнулся каким-то своим мыслям. – Сегодня последний день действия чрезвычайных полномочий президента! Очень хорошо! Посмотрим, что он будет делать! Давайте сюда копию вашего Указа!

Он подошел к столу и нажал кнопку селектора. Через секунду вошел секретарь.

– Садись и пиши! Президенту Российской Федерации Борису Николаевичу Ельцину. Уважаемый Борис Николаевич!..

Хасбулатов диктовал медленно, спокойно и уверенно, но по мере его диктовки мне становилось все более и более не по себе: письмо было явно в стиле казаков турецкому султану, а не главе государства от руководителя его законодательной власти. Закончив, он обернулся ко мне:

– Я ничего не перепутал?

– По существу все верно, Руслан Имранович, но по форме… Не знаю, что будет вам за такое письмо, но меня, скорее всего, посадят.

Хасбулатов сухо рассмеялся, но глаза оставались холодными.

– Сейчас я направлю письмо президенту с нарочным, так будет надежнее, а то ваши бумаги имеют нехорошую тенденцию куда-то испаряться.

В кабинет вошел человек неопределенного возраста с погонами генерал-майора безопасности.

– Ельцину. Лично в руки! И ждать ответа!

– Есть!

Генерал-майор вышел. Я невольно посмотрел на часы. 17:55. До окончания чрезвычайных полномочий Бориса Николаевича, когда он имел право подписывать подобные указы самостоятельно, минуя Верховный Совет, оставалось 6 часов и 5 минут. Хасбулатов перехватил мой взгляд:

– Не переживайте, успеет. Идите домой и ждите! Да, оставьте в приемной свой номер телефона. Желаю удачи!

Я вышел из кабинета. Еще раз посмотрел на часы. Мы пробыли у председателя ВС РФ чуть более часа. Забегая вперед, скажу, что эти 60 с небольшим минут полностью изменили мою жизнь, разделив ее на «ДО» и «ПОСЛЕ».

…Я медленно шел домой, прикидывая шансы на успех и возможные негативные последствия после столь резкого письма президенту России. Спустя два часа и пять минут, ровно в 20:00, у меня дома раздался телефонный звонок. Приятный женский голос попросил «капитана 1 ранга Борисова Тенгиза Николаевича» к аппарату.

– Я вас слушаю.

– Вас беспокоят из Секретариата Президента России. Тенгиз Николаевич! Поздравляю вас с высоким назначением! Указ Президента от сегодняшнего числа, 30 ноября 1992 года, за номером 1494. Скажите, пожалуйста, по каким адресам его рассылать?

…………………………………………………………………………

Что сказать в заключение? Я долго размышлял над тем, явился ли поступок Хасбулатова примером истинно государственного подхода к решению сложнейшей проблемы или же им двигало желание лишний раз уколоть Бориса Николаевича, показав, чего стоит его Администрация? Не уверен в мотивации его действий, но о человеке привык судить по его делам, а в данном конкретном случае Руслан Имранович поступил как настоящий руководитель высокого уровня, обладающий широким политическим кругозором и дальновидностью. В любом случае, какими бы соображениями он ни руководствовался, именно благодаря ему КОПРОН был создан, «Комсомолец» своевременно изолирован и Россия не понесла морального и материального урона…

Еще неоднократно я сталкивался с бесследным исчезновением важных документов в вышеописанном Кремлевском треугольнике. Бывали случаи, когда Указ президента, подготовленный специалистами, завизированный юристами, проверенный корректорами, возвращался из секретариата президента измененным до неузнаваемости… Одни фамилии заменялись другими или просто исчезали из подписанного документа, другие неожиданно попадали в совершенно посторонние бумаги. Проекты указов гуляли по коридорам власти месяцами, а некоторые и годами. Документы пропадали и поныне пропадают в загадочной структуре под скромным названием «АППАРАТ» (Администрация, Секретариат). Где-то там в настоящий момент бродят несколько моих писем к различным руководителям, отвечающим за безопасность страны, с предостережениями по поводу серьезных проблем и международных осложнений, могущих возникнуть при прокладке Северного европейского газопровода (СЕГ) по дну мелководного, закрытого Балтийского моря, усеянного обычными и химическими боеприпасами. Причем я не только указываю на грозящие в будущем неприятности, но и подсказываю пути их обхода или преодоления в случае возникновения. Увы, судя по всему, эти мои письма также перешли в некое другое бюрократическое измерение и витают где-то вместе с присной памяти Указом 262с. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится? Мелкие чиновники (и еще более мелкие людишки) порой сами определяют судьбу документов государственной важности, решая, исходя из каких-то личных соображений, что отправлять дальше, а что можно просто отложить в «долгий ящик». Ни о каком государственном подходе к делу с их стороны речи и быть не может. Аппарат непобедим при любой власти. Он неистребим, не сокращаем, тиражирует сам себя, живет по своим собственным законам… Понять это нельзя, это надо просто принимать как данность, учитывать при работе с ним и не трепать себе нервы зря…

Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»