– Сама знаешь, как бывает с поездами, – сказал отец Мэри. В серой фетровой шляпе он выглядел неприметно, словно путешествовал инкогнито. – Сама знаешь, как с ними бывает. Они ждать не будут.

– Знаю, папа.

Длинная черная стрелка вокзальных часов проскочила на минуту вперед. Повсюду к поездам спешили люди. А над ними, подобно куполу огромного собора, вздымался вокзальный свод.

– Поезд отправляется с третьего пути… Поезд отправляется… Поезд отправляется…

– Пора, дорогая. – Миссис Вентура взяла Мэри под руку и, подталкивая, повела по сверкающим мраморным залам.

Отец нес за ними чемодан дочери. Люди торопливо устремились к воротам, отмеченным цифрой три. Кондуктор в черной униформе и фуражке с козырьком, отбрасывающим тень на его лицо, пропускал толпу через замысловатую черную решетку ворот.

– Мама, – взмолилась Мэри, услыхав яростное шипение паровоза на рельсах. – Мама, я не могу сегодня ехать. Просто не могу. Я еще не готова к поездке.

– Чепуха, Мэри, – весело оборвал ее отец. – Это все нервы. Поездка на север – вовсе не пытка. Как только войдешь в вагон, все тревоги отступят до конца пути. А там проводник скажет, что делать дальше.

– Ну, решайся, будь умницей! – Мать поправила золотистый локон, выбившийся из-под черной бархатной шляпки дочери. – Эта поездка проще простого. Все когда-нибудь покидают родной дом. Раньше или позже все уезжают.

Мэри сдалась.

– Ну хорошо, я согласна. – Она позволила провести себя через решетчатые железные ворота и дальше – по наклонной цементной платформе, где воздух был насыщен паром.

– Срочные новости! – выкрикивали продавцы газет, стоявшие у вагонов. – Срочно… десять тысяч человек приговорены к тюремному заключению… приговорены еще десять тысяч…

– Тебе не о чем волноваться, – промурлыкала мать. – Вот уж совершенно не о чем.

Мать проталкивалась сквозь хаотично напиравшую толпу и тащила за собой Мэри, которая шла за ней след в след – вплоть до предпоследнего вагона. Внутри вагона тянулся длинный ряд кресел, обитых алым плюшем, который при ярком свете плафонов принимал винный цвет; все швы в вагоне были заклепаны медными гвоздями.

– Может, тебе сесть вот здесь, в середине? – Не дожидаясь ответа, мистер Вентура закинул чемодан дочери на полку и отошел в сторону.

Миссис Вентура поднесла платок к накрашенным губам, произнесла несколько слов и осеклась. Говорить больше было не о чем.

– Прощайте, – произнесла Мэри с привычной, почти автоматической нежностью.

– Прощай, дорогая. Хорошего тебе отдыха. – И миссис Вентура, склонившись, наградила дочь легким, слегка рассеянным поцелуем.

Мистер и миссис Вентура повернулись, двинулись по проходу прочь и вышли через открытую дверь. Мэри помахала им вслед, но родители уже скрылись и не увидели этот прощальный жест. Сняв красное пальто и повесив его на медный крючок, Мэри села у окна. Большинство пассажиров уже устроились в креслах, но некоторые еще бродили по проходу, подыскивая удобное местечко. Женщина в синей куртке, державшая на руках ребенка в замызганном белом одеяле, остановилась на мгновение рядом с Мэри, но потом проследовала в конец вагона, где были свободные места.

– Здесь не занято? – обратилась к Мэри еще одна женщина. Покачиваясь и тяжело дыша, она шла по проходу с раскрасневшимся лицом, сжимая в руке полотняную коричневую сумку. Ее голубые глаза утопали в сетке морщин, а крупный рот расплывался в доброй улыбке.

– Садитесь. Здесь свободно. – Мэри не смогла удержаться от ответной улыбки. Подвинувшись ближе к окну, она смотрела, как соседка снимает потертую коричневую шляпу и коричневое пальто.

– Уф, – запыхавшаяся женщина тяжело погрузилась в красный плюш. – Боялась, опоздаю. Поезд вот-вот отойдет.

– Отойдите от края, – крикнули снаружи. Дверь вагона замкнулась с резким щелчком, заперев пассажиров внутри.

– Ну вот, – сказала женщина. – Поехали.

Облачко пара тянулось за отходящим поездом, застилая перрон. Женщина порылась в сумке и вытащила вязание – начало какого-то изделия из нежно-зеленой шерсти.

– Какая красота! – воскликнула Мэри. – Что это будет?

– Платье. Со временем. – Женщина бросила на Мэри быстрый оценивающий взгляд. – Для девушки примерно твоего размера.

– Уверена, ей понравится.

Женщина посмотрела на Мэри с веселой улыбкой.

– Надеюсь, что так, – сказала она и, замолчав, погрузилась в работу.

Поезд с шумом несся по темному туннелю, когда на сиденье впереди завязалась ссора. Там сидели два маленьких мальчика, а мать в кресле сбоку читала журнал. Мальчишки играли в солдатиков.

– Верни мне этого, – потребовал черноглазый мальчик постарше. – Это мой солдат. Ты его забрал.

– Я не брал, – отпирался бледный мальчуган с всклокоченными волосами. – Даже не думал.

– Нет, брал. Я сам видел. – Старший брат схватил оловянного солдатика и ударил им брата по лбу. – Вот тебе! Поделом!

Из образовавшейся ранки стала сочиться кровь. Малыш захныкал.

– Ненавижу тебя, – скулил он. – Ненавижу.

Мать продолжала невозмутимо читать журнал.

– Ну хватит, успокойся, все хорошо, – перегнулась через спинку кресла соседка Мэри. Легким, нежным движением она промокнула краешком белого платка кровь на лбу мальчика. – Стыдно, дети, затевать ссору из-за таких пустяков. Разве парочка пустоголовых оловянных солдат стоит того!

От этого наставления мальчики надулись, но замолчали и продолжили игру.

Женщина откинулась назад.

– Не пойму, что творится с современными детьми. Как погляжу, они становятся все хуже и хуже. – Со вздохом она вновь вернулась к вязанию. Снаружи неожиданно прорвался свет.

– Смотрите, – заметила Мэри. – Мы выбрались из туннеля.

Поезд выкатился в сумрачный осенний день, по обеим сторонам тянулись пустые поля с выжженными проплешинами. Плоский оранжевый диск в небе был солнцем.

– Как сильно пахнет дымом! – воскликнула Мэри. – И солнца такого странного цвета я раньше не видела.

– Всему виной лесные пожары, – отозвалась женщина. – В это время года с севера всегда несет дымом. Дальше будет еще хуже.

На мгновение рядом с путями мелькнула деревянная хижина с заколоченными окнами и тут же, на ходу уменьшаясь, исчезла.

– Откуда здесь, далеко от обжитых мест, взялся этот домик?

– Он нежилой. Раньше тут была первая станция, а теперь поезда здесь не останавливаются, и ее закрыли. Теперь по этой линии ходит экспресс.

Загипнотизированная ритмическим постукиванием колес, Мэри смотрела в окно. На кукурузном поле ее внимание привлекло пугало – словно распятый раб на покосившемся кресте, а вокруг шелуха от кукурузы. Темная потрепанная одежонка чучела развевалась на ветру, ничем не сдерживаемая. А на земле подле нелепой фигуры важно расхаживали взад-вперед черные вороны, выклевывая зерна из сухой земли.

Поезд набирал скорость.

– Стоит, пожалуй, выпить чашечку кофе в вагоне-ресторане, – сказала женщина и спросила, обращаясь к Мэри: – Ты присоединишься?

– С удовольствием, – ответила Мэри. – Хочется немного размяться.

Они встали и направились по проходу в соседний вагон – для курящих, где у Мэри защипало в глазах. У окон стояли карточные столы, мужчины играли в покер. Официанты в белых куртках скользили с подносами между столами, разнося напитки. Звучал громкий смех; в бокалах позвякивали кубики льда.

– Ресторан дальше, – бросила женщина Мэри через плечо, не оборачиваясь. Толкнув дверь, она прошла по «гармошке» в соседний вагон. Мэри последовала за ней.

Удобно расположившись в красных плюшевых креслах, посетители угощались яблоками, сливами и виноградом из ваз, стоявших на полированных деревянных столах. Тихая – как раз подходящая к обеду – музыка лилась из установки, скрытой где-то в стене.

Женщина задержалась у столика на двоих и жестом пригласила Мэри сесть.

– Вы готовы сделать заказ? – спросил чернокожий официант в строгом белом костюме с блокнотом и карандашом в руках.

Мэри не слышала, как он подошел. Перед каждой из женщин официант поставил по стакану воды со льдом.

– Мне, пожалуй, имбирный эль, – сказала Мэри.

– А мне как обычно, – улыбнулась женщина официанту.

– Да, конечно… кофе, сливки, сахар. – Лицо официанта озарилось белозубой улыбкой, и он что-то нацарапал в блокноте.

Принесли заказ – кофе в зеленой глазированной керамической чашке и пузырящийся серебром имбирный эль в высоком бокале с красной вишенкой на дне.

– Как изысканно! – восхитилась Мэри. – Я никогда раньше не бывала в вагоне-ресторане. – Здесь просто роскошно!

– Да, – согласилась женщина, согревая ладони о чашку с горячей коричневой жидкостью. – Здесь изо всех сил стараются сделать поездку по-настоящему комфортной.

Мэри полностью расслабилась и с удовольствием потягивала имбирный эль. При нежном, рассеянном свете мягкие подушки приобрели теплый красный цвет, а музыка, льющаяся из скрытых репродукторов, плавно растекалась по залу. Неспешно допив эль, Мэри перевернула бокал верх дном, и вишенка скатилась ей в ладонь. Мэри подхватила ее губами и вонзила зубы в нежную мякоть. Было видно, как за венецианским окном оранжевое солнце садится на западе в серую мглу. Казалось, оно уменьшилось с тех пор, как Мэри смотрела на него в последний раз, а оранжевый цвет превратился в красный.

– Только подумать! Как быстро смеркается, – заметила Мэри, глядя в окно на пустынный, затягивающийся темнотой пейзаж.

– В этом поезде практически не ощущаешь течения времени. Так здесь все продуманно, удобно. Мы только что проехали пятую станцию, а это означает, что впереди нас ждет длинный туннель. Не пора ли вернуться к себе?

– Хорошо. Но сначала надо расплатиться?

– Не надо. В конце поездки нам приплюсуют эту сумму к общему счету. – Женщина поднялась и проследовала в обратном направлении, твердо ступая по раскачивающейся «гармошке» между вагонами мчащегося поезда.

Вернувшись на свое место, она тут же принялась за вязание, а Мэри лениво провожала взглядом проносившиеся за окном бесплодные земли. В дальнем конце вагона капризно и требовательно заплакал ребенок. Три бизнесмена, выйдя из бара, прошли мимо, смеясь тому, что их заносит от движения состава. Лампочки на потолке казались жесткими сверкающими звездами.

– Вот сукин сын, – сказал один мужчина.

– Ну ты даешь, – отозвался второй.

В серых фетровых шляпах все трое выглядели абсолютно одинаково. Спотыкаясь и покачиваясь, они, толкаясь, одолели проход, а ребенок все плакал, словно заведенный.

Поезд влетел в очередной туннель. Темный скальный массив молчаливо и стремительно проносился рядом с окном, а колеса отщелкивали время, словно зубцы огромного часового механизма.

Дверь распахнулась, и в вагон ступил лоточник; медленно, слегка пошатываясь, он шел по проходу, выкрикивая: «Конфеты, попкорн, орехи кешью… покупайте конфеты, попкорн, орехи…»

– Сюда подойди, – позвала его женщина, расстегивая тем временем коричневую сумку и доставая потертый кошелек. – Дай нам шоколадку.

– О нет, – запротестовала Мэри. – Спасибо, я расплачусь сама.

– Что за ерунда, дорогая, – остановила ее женщина. – Это доставит мне удовольствие. Шоколад – то, что надо юным сладкоежкам. Кроме того, у тебя еще будет достаточно расходов до конца пути.

Продавец остановился рядом, надвинул ниже на лоб красную кепку и засунул большие пальцы в красно-белый полосатый жилет.

– Какую возьмете? – поинтересовался он скучным, усталым голосом. – У нас есть… – Потом неожиданно замолк, внимательно всмотрелся в женщину и хрипло рассмеялся. – А вы опять пустились в путь? – Он понизил голос, в котором послышались тихие, доверительные нотки. – Вам здесь ничего не светит. Все оформлено по правилам. Подписано, запечатано и отправлено.

– Не будь таким доверчивым, Берт, – ласково улыбнулась женщина. – Даже бухгалтеры время от времени ошибаются.

– Бухгалтеры – возможно, но не хозяин. – Хитро улыбаясь, Берт потряс своим черным кошельком – в нем звякнула мелочь. – У него все схвачено. На этот раз он сам во главе дела.

Женщина от души расхохоталась.

– Да, пора уж. Особенно после последней ошибки, когда он допустил, что поезда пересеклись на более высоком уровне. Теперь ему ни за что не договориться с землевладельцами из низины, как бы он ни старался. Они привязаны к своей земле, как дети к игрушкам, и совершенно счастливы. Думаешь, теперь они ему подчинятся? Да никогда.

Берт поморщился, отчего стал похож на обезьяну.

– Да, – сдался он. – Думаю, со временем вы получите свою долю.

– Потому я и нахожусь здесь, – сказала женщина. – Так дашь ты, наконец, шоколадку?

– Большую или маленькую?

– Большую. – Женщина протянула продавцу двадцатипятицентовую монету.

– Ладно. Тогда до скорого, – произнес Берт, дотрагиваясь до кепки. – Счастливой охоты! – И он, раскачиваясь, пошел дальше по проходу, монотонно повторяя нараспев: «Конфеты, попкорн, орехи кешью…»

– Бедный Берт, – сочувственно произнесла женщина и аккуратно развернула шоколадку, не повредив при этом тонкую серебряную фольгу. – Такой одинокий. Рад хоть с кем-нибудь перемолвиться словом во время рейса. А путь такой длинный, что редко кто отваживается его повторить.

Женщина разломила шоколад и вручила кусок побольше Мэри. В воздухе разнесся нежный сладкий аромат.

– М-мм, – восхитилась Мэри. – Как дивно пахнет! – Откусив кусочек, она ждала, когда шоколад растает на языке, и, медленно посасывая его, глотала вкусный сироп.

– Вы так много знаете о нашей поездке, – сказала Мэри женщине. – Наверное, вы много путешествуете?

– О да. Сколько себя помню, все время куда-нибудь еду. Но этим маршрутом – особенно часто.

– Неудивительно. Здесь очень спокойная и уютная обстановка. Столько приятных мелочей вроде ежечасно предлагаемых закусок или напитков в баре и диванов в вагоне-ресторане. Прямо как в отеле.

Женщина метнула на нее быстрый взгляд.

– Это правда, милочка, – сухо проговорила она. – Но не забывай: за удобство надо платить. Расплачиваешься в конце пути. Сделать путешествие привлекательным – это бизнес. У железнодорожной компании заинтересованность в пассажирах замешана не на чистом альтруизме.

– Полагаю, вы правы, – рассмеялась Мэри. – Я об этом как-то не подумала. Прошу вас, скажите, что нас ждет в конце пути? Я даже вообразить не могу. В рекламном буклете ничего не сказано о тамошнем климате или о жителях северного района – совсем ничего.

Женщина вдруг решительно склонилась над вязанием. Оказалось, запуталась нитка. Поспешно исправив положение, она продолжила работу.

– Как я понимаю, ты едешь до конца, – сказала женщина.

– Да, до конца. Папа сказал, что мне не надо ни о чем беспокоиться: проводник сам скажет, куда идти дальше.

– Конечная остановка, – пробормотала женщина. – Ты уверена?

– Абсолютно. Во всяком случае, так указано на билете. Он такой необычный, что я помню даже название станции – красное на черном. «Девятое королевство». Странное название, правда?

– Ко всему можно привыкнуть, – произнесла женщина, как бы обращаясь к самой себе. – К нелепым делениям, подразделениям, классификациям. Все делается наугад. Произвольно. Но, похоже, никого это не волнует. Одно случайное движение, один решительный жест – и вся структура рухнет. Развалится.

– Не совсем понимаю, о чем вы.

– Естественно. Естественно, милая. Я немного забылась. Говорю загадками. Скажи только, не заметила ли ты, войдя в поезд, чего-то необычного в поведении людей?

– В общем, нет, – медленно протянула Мэри, оглядываясь по сторонам. – Нет, – растерянно повторила она. – Вроде все нормально себя ведут.

Женщина вздохнула.

– Наверно, я слишком чувствительна, – предположила она.

За окном замигали красные огоньки – неоновые лампы. Поезд замедлил ход, содрогаясь при въезде на очередную станцию «Девятого королевства». Дверь вагона широко распахнулась, и по проходу тяжело зашагал проводник, направляясь к блондинке с ярко накрашенным ртом. Та побледнела, закуталась в мех и отпрянула назад.

– Не сейчас, – умоляюще проговорила она. – Пожалуйста, не сейчас. Это не моя остановка. Позвольте, я поеду дальше.

– Покажите билет, – потребовал проводник. Женщина облизнула губы кровавого цвета.

– Я куда-то его засунула. Не могу найти, – сказала она.

– Он во втором пальце вашей правой перчатки, – произнес проводник бесцветным голосом. – Вы его туда засовывали, когда я входил.

Женщина раздраженно сорвала перчатку с правой руки, извлекла из отделения для второго пальца красный картонный корешок и швырнула его проводнику. Тот прокомпостировал билет, разорвал его надвое и отдал женщине меньшую часть.

– Вам на другую сторону реки, – сказал он. – Думаю, лучше сойти сейчас.

Женщина не пошевелилась. Проводник подошел ближе и ухватил ее за плечо.

– Извините, – сказал он, – но вам придется выйти. Здесь нельзя тратить время впустую. Надо придерживаться расписания. И на пассажиров у нас определенная квота.

– Хорошо, иду, – проговорила женщина с недовольной гримасой. – Только уберите руку. Это больно. И оскорбительно. – Она поднялась и направилась по проходу к двери, ее темно-красная шерстяная юбка колыхалась вокруг бедер, голова была гордо и дерзко запрокинута.

На платформе у выхода из вагона женщину уже ждали два станционных охранника. При ослепительно ярком неоновом свете они, каждый со своей стороны, вывели женщину через зарешеченные ворота наружу.

Проводник вернулся в вагон, утирая пот со лба большим красным шелковым платком. Остановившись рядом с Мэри, он широко улыбнулся ее соседке. В его черных бездонных глазах играла ледяная усмешка.

– Не так уж часто возникают у нас проблемы с пассажирами на выходе, – заявил он женщине.

Та улыбнулась в ответ, но ее голос звучал мягко и печально:

– Да, обычно никто не протестует. Наступает момент, когда все смиряются.

– Смиряются? – Мэри с любопытством смотрела на обоих: она помнила испуг в глазах блондинки, ее влажные кроваво-красные губы.

Проводник подмигнул женщине и пошел дальше по проходу. В углублениях стен горели лампочки, а над головами взмывал металлической аркой потолок.

Бьющий с перрона яркий свет сквозь окна проникал в вагон, бегло скользил по лицам пассажиров, поочередно бросая на них красноватый отблеск.

– Смириться с чем? – повторила Мэри. Ее вдруг охватила дрожь, будто настиг ледяной порыв ветра.

– Тебе холодно, милая?

– Нет, – ответила Мери. – Так с чем смириться?

– С пунктом назначения, – ответила женщина. Приподняв с колен вязание, она принялась вновь распутывать ярко-зеленую шерсть. Ловко поймала петлю в быстро растущем изделии и нанизала ее на спицу.

Мэри не сводила глаз с ее умелых, проворных рук.

– Пассажиры покупают билеты, – продолжала женщина, молча отсчитывая петли на спице. – Покупают билеты и, следовательно, обязаны выходить на определенной станции. Они сами выбирают поезд, направление и пункт назначения.

– Я понимаю. Но эта женщина… Она казалась такой испуганной.

– Такое иногда случается. Страх возникает в последнюю минуту. Осознание поступка приходит слишком поздно. Эти люди уже не рады, что купили билет. Но, к сожалению, уже ничего не поделать. Надо было думать раньше.

– И все же не понимаю, почему нельзя передумать и ехать дальше. Разве она не могла доплатить за проезд и продолжить путь?

– Железнодорожная компания запрещает такое на этом маршруте, – сказала женщина. – Это создало бы путаницу.

Мэри вздохнула.

– Хорошо хоть остальные пассажиры, похоже, всем довольны.

– Это правда. Но именно в этом весь ужас.

– Ужас? – громче спросила Мэри. – Что вы подразумеваете под «ужасом»? Вы говорите загадками.

– На самом деле все просто. Пассажиры так blasé^[1], так апатичны, что им все равно, куда ехать. Только в последнюю минуту, оказавшись в «Девятом королевстве», они спохватываются.

– Да что это за «Девятое королевство»? – с раздражением воскликнула Мэри. Лицо ее скривилось от боли, казалось, она вот-вот расплачется. – Что в нем такого ужасного?

– Ну будет, будет, – успокоила ее женщина. – Вот, возьми еще шоколадку – мне всю не съесть.

Мэри взяла протянутый шоколад и откусила кусочек, но на этот раз по языку словно растеклась горечь.

– Лучше ничего не знать – так спокойнее, – мягко произнесла женщина. – На самом деле ничего плохого никого там не ждет. Поезд долго идет в туннеле, и климат меняется постепенно. Если привыкнуть к холоду, не испытаешь никаких неудобств. Посмотри в окно: стены туннеля покрыл лед, но никто пока не обратил на это внимания, и никаких жалоб не было.

Мэри присмотрелась к быстро проносящимся за окном черным стенам. Серые полоски льда застыли в трещинах камней. От огней мчащегося поезда замерзшая поверхность сверкала множеством серебристых кристалликов. Девушка содрогнулась всем телом.

– Знай я это раньше, никогда бы не отправилась в путешествие. Я не хочу тут оставаться. И не останусь, – воскликнула она. – Ближайшим рейсом отправлюсь домой.

– Но на этой линии нет обратных маршрутов, – мягко возразила женщина. – Из «Девятого королевства» нет пути назад. Это королевство отрицания, замороженной воли. У него много названий.

– Да плевать мне! Я сойду на следующей станции. Ни минуты не проведу больше рядом с этими ужасными людьми. Они что, ничего не знают или им все равно, куда ехать?

– Они слепые, – ответила женщина, не спуская с Мэри глаз. – Абсолютно слепые.

– И вы тогда тоже! – вскричала Мэри, сердито глядя на женщину. – Похоже, вы ничем от них не отличаетесь. – Ее голос прозвучал визгливо, но это осталось незамеченным. Никто даже головы не повернул.

– Нет, я не слепая, – неожиданно ласково проговорила женщина. – И не глухая. Но так случилось, что я знаю: остановок больше не будет. Их нет в расписании – вплоть до прибытия в «Девятое королевство».

– Вы не понимаете. – Лицо Мэри исказилось, и она расплакалась. Слезы текли ручьем, обжигая пальцы. – Вы не понимаете. Тут нет моей вины. Родители купили мне билет. Это они хотели, чтобы я ехала.

– Но ты позволила им это сделать, – настаивала женщина. – Позволила усадить себя в этот поезд, разве не так? Не бунтовала – согласилась.

– И все-таки я не виновата, – горячо воскликнула Мэри, однако осеклась, прочтя в голубых глазах женщины немой упрек, отчего ее с головой накрыл стыд.

Стук колес навевал мысли о смерти. «Виновата, – тарахтели они, словно круглые черные птицы, – виновата, виновата, виновата».

«Виновата», – позвякивали спицы.

– Нет, вы не понимаете, – вновь начала Мэри. – Позвольте вам объяснить. Чего я только не делала, чтобы остаться дома. Мне совсем не хотелось ехать. Даже на вокзале я делала попытки вернуться.

– И все же не вернулась, – сказала женщина, не переставая цеплять спицами петли зеленой шерсти; глаза ее были печальны. – Ты сделала свой выбор, не вернулась, и теперь уже ничего нельзя изменить.

Внезапно Мэри выпрямилась, в ее залитых слезами глазах вспыхнула надежда.

– Я придумала! – решительно заявила она. – Кое-что можно сделать. Пока есть время, я должна покинуть поезд. Можно попробовать дернуть шнур.

Женщина посмотрела на Мэри с лучезарной улыбкой. Глаза ее зажглись восхищением.

– А что, хорошая мысль, – прошептала она. – Ты не из робких. Решение нащупала правильное. Только оно и остается. Возможно, это единственно доступное тебе проявление воли. Я думала, что и это заморожено. Но сейчас появился шанс.

– Что вы имеете в виду? – Мэри с подозрением отпрянула от женщины. – Что значит «шанс»?

– Шанс выбраться отсюда. Послушай, мы приближаемся к седьмой станции. Мне хорошо знаком этот маршрут. Время еще есть. Я подскажу, когда дергать шнур, и тогда тебе придется бежать очень быстро. Платформа будет пуста. Никто там не ждет, что кто-то сойдет с поезда или соберется садиться.

– Откуда вам знать? Как я могу этому верить?

– О, недоверчивое дитя! – В голосе женщины звучала нежность. – Я с самого начала была на твоей стороне. Однако не имела права ничего тебе подсказать. И помочь ничем не могла, пока ты сама не приняла правильное решение. Это одно из правил.

– Правил? Каких правил?

– Правил из «Книги законов железнодорожной компании», касающихся этого поезда. В каждой организации есть свои внутриведомственные правила. Определенные инструкции, помогающие более четкой работе. Так вот, – продолжала женщина, – мы приближаемся к станции «Седьмого королевства». Сейчас ты дойдешь до конца вагона. Никто не будет за тобой следить. Дернешь шнур, и тут уже не медли, что бы ни случилось. Просто беги.

– А вы? – спросила Мэри. – Вы не пойдете со мной?

– Я? Нет, я не могу. Ты совершишь побег одна, но, будь уверена, мы скоро встретимся.

– И каким образом? Вы говорите, что обратного пути нет. По вашим словам, никто не может выбраться из «Девятого королевства».

– Есть исключения, – усмехнулась женщина. – Я не обязана соблюдать все законы. Только естественные. Однако поторопись. Пора – станция близко.

– Одну минуту. Только захвачу чемодан. В нем все мои вещи.

– Брось чемодан, – приказала женщина. – Он тебе не понадобится – скорее будет мешать. Помни одно: беги, беги во весь дух. – Женщина понизила голос: – На перроне ты увидишь ярко освещенные ворота – не иди туда. Поднимайся по лестнице, даже если она покажется тебе грязной, даже если по ней бегают ящерицы. Обещаешь пойти по лестнице?

– Да, – сказала Мэри, встала с места и, пройдя мимо женщины, оказалась в проходе.

Подчеркнуто неспешно она дошла до конца коридора. Никто не обратил на нее ни малейшего внимания. На стене был закреплен шнур с указанием «аварийный», и Мэри за него потянула.

В то же мгновение вагонную тишину разорвал жуткий вой сирены. Мэри распахнула дверь и выскользнула на качающуюся площадку между двумя вагонами. Раздался визг тормозов, скрежет и лязг металла, и поезд остановился.

Перед глазами Мэри открылась платформа «Седьмого королевства» – на ней никого не было. Одним прыжком девушка преодолела трехступенчатую подножку и, приземлившись на цементный пол, ощутила резкую боль в ступнях. Послышались крики проводников.

– Эй, Рон, что случилось? – Голос звучал хрипло.

Красный свет фонарей шарил по вагонам.

– Случилось? Я думал, это у тебя что-то не так.

Впереди были ворота, унизанные ярко-красными неоновыми фонариками, а вдали маняще звучала синкопированная джазовая мелодия. Нет, туда нельзя. Справа поднималась вверх темная лестница, зловещая и узкая. Мэри развернулась и рванула к ней; каменные стены гулким эхом отзывались на топот ног. Девушка почувствовала, как под ребрами болезненно перехватило дыхание. Крики усилились.

– Смотри! Это девчонка! Она убегает.

– Скорей лови ее! – Красный свет преследовал Мэри. Яркий поток вот-вот ее захлестнет.

– Если мы упустим хоть одного человека, хозяин нас уволит.

Мэри на мгновение задержалась на нижней ступеньке и оглянулась. Окна поезда горели золотыми квадратиками, а лица глазевших из них людей были скучными, мертвецки бледными и равнодушными. Одни только проводники спрыгивали с подножек и бежали к ней, и их лица были неестественно красными от ярких неоновых лампочек на воротах, а багровые фонари раскачивались и вспыхивали на бегу.

Крик застрял у Мэри в горле. Она припустилась бежать по лестнице – по темным крутым ступеням, которые, извиваясь, несли ее вверх. Паутина хлестала ее по щекам, но она не останавливалась и продолжала бежать, спотыкаясь и царапая пальцы о грубые, шершавые каменные стены. Маленькая юркая змейка метнулась к ней из щели в ступеньке. Мэри почувствовала ледяной холод на лодыжке, но и это ее не остановило.

Крики проводников звучали все глуше и наконец совсем стихли. Послышался шум отходящего поезда – тот продолжил путь дальше, в центр холода, громыхая, как отдаленный гром. Только тогда Мэри остановилась.

Прислонившись к грязной, закопченной стене, она тяжело дышала, как загнанный зверь, ощущая во рту медный привкус, который тщетно пыталась сглотнуть.

Она была свободна!

Мэри устало побрела вверх по темной лестнице, но по мере продвижения ступени становились шире, ровнее, мрак стал рассеиваться. Светлело. Понемногу проход расширился, откуда-то слышались звуки: чистый, мелодичный звон колоколов лился с городской башни. Змейка, как металлический обруч, соскользнула с ее лодыжки и ловко юркнула в каменную щель.

За следующим поворотом в глаза Мэри брызнул настоящий солнечный свет, яркий, слепящий; она вдохнула забытый запах чистого воздуха, земли, свежескошенной травы. Перед ней открылась сводчатая арка, выходящая в городской парк.

Мэри стояла наверху, жмурясь от золотого солнечного света, широко раскинувшего свои живительные сети. С тротуара взлетели голуби, белые и сизые. Они кружили над ней, и Мэри слышала смех детей, игравших в зелени кустов. Парк окружали городские башни с белыми гранитными шпилями, стекла окон сверкали на солнце.

Словно очнувшись от смертного сна, Мэри шла по посыпанной гравием дорожке, и мелкие камушки ломко хрустели у нее под ногами. Была весна. Женщина на углу продавала цветы и что-то тихо напевала. Перед ней стояли корзины, полные белых роз, нарциссов, переложенных зеленой травой, а сама женщина в коричневом пальто любовно склонилась над ними.

Когда Мэри приблизилась, женщина подняла голову и остановила на ней взгляд, светящийся торжеством и любовью.

– Я ждала тебя, дорогая, – сказала она.

1. Пресыщенный, утративший вкус к жизни (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.