Вегетариане

Предисловие

Книга «Вегетариане» описывает приключения немолодого служащего Земли жившего в 29 веке, и попавшего вместе со всеми землянами, в рукотворную катастрофу.

Герой повествования был непредставимо упрям, оптимистичен и невероятно удачлив.

Происходившая катастрофа была результатом глупости самой цивилизацией людей, и имя её – ВЕГЕТАРИАНЕ.

Вегетариане, были созданы, как генетически модифицированные люди, кожа которых имела хлорофилл, что позволяло вегетарианам питаться исключительно солнечным светом.

Но их популяция от поколения к поколению деградировала, и вегетариане опасались, что через некоторое количество поколений их потомки будут использованы, как белковый корм для демографически растущего человечества. А в плотоядных людях они не нуждались.

Отождествляя себя с растениями, вегетариане называли обычных людей вампирами и каннибалами, убивающими ради насыщения животных и растения.

Решали, вегетариане, свои проблемы, радикально.

С помощью технологий того времени, они нашли способ остановить репродуктивную и питательную функции всех плотоядных людей. Возможные жертвы среди плотоядного населения, при воплощении этого, их мало волновали.

Вегетариане, тайно подготовили и одновременно на всей планете, провели акцию принудительного перевоплощения плотоядного человека в растение, назвав эту акцию – «ВЕГЕТАРИЗАЦИЯ».

Если вы не помните, чем это всё закончилось, и какую роль сыграл в этом оптимистичный упрямец, читайте далее литературную реконструкцию.

Пролог

Это был обычный короткий день конца апреля 2873 года.

Светило солнце и через открытые окна пахло весной.

Сергей сидел в кресле и перелистывал голограммы последних новостей ихтиологического журнала.

Его, дочь, Юлия, которой пару недель назад исполнилось восемь, заняла большой Информер и играла в какую-то свою игру. Кажется, это была «Цивилизация».

Его сын Давид, обсуждал с кем-то по коннекту новую электронную схему, какой-то системы создания и усиления запахов.

Жены Сергея, Натальи, еще не было дома, хотя приближалось время обеда.

– Пап! А почему нет мамы? – спросила его Юля.

– Мама скоро придёт. Ты проголодалась?

– Я соскучилась. Она всю неделю приходит поздно – сказала Юля обижено.

Сергей связался с женой по коннекту.

– Любимая! Ты, когда придёшь? Твоя дочь уже соскучилась.

– Я заканчиваю. Ещё минут десять. Поцелуй Юлю и скажи, что мама её очень любит.

– Ладно.

Сергей отключился.

– Юля! Мама скоро будет и сказала тебе передать, что она тебя очень любит.

– Спасибо!

Сергей продолжал листать ленту ихтиологического журнала, когда в их квартиру неожиданно вошли.

Сергей увидел своего друга юности, вегетарианина Тарки, и ещё четверых, незнакомых вегетариан. Вообще о визите обычно договаривались.

– Привет! Давно тебя не видел.

– Сергей Александрович Лукьянов, Вы арестованы по подозрению в экологическом преступлении.

– Тарки, ты что? Какое преступление?

– Отдайте коннект и протяните руки вперёд. Рекомендую не оказывать сопротивление, что может усугубить Вашу вину.

Сергей вынул из уха коннект и протянул руки. Руки тут же закрыли пластиковой петлёй.

Ситуация выглядела бы комичной, если бы не была такой идиотской.

Сергея отвели вниз и посадили в закрытую платформу, где уже находилась около пятидесяти взрослых плотоядных людей и дети. У всех руки были скручены пластиковыми петлями.

Через две минуты в платформу ввели его сына и дочь, со скрученными руками.

Сергей, да и никто в платформе не понимал, что происходит. На их вопросы никто, из охранявших их вегетариан, не отвечал.

Голубой океан

Сергей испытывал ужас, многократно умноженный на беспомощность и боль. Он чувствовал себя букашкой, пришпиленной к бревну и облитой кипятком. Он задыхался, но не мог ни задохнуться, ни умереть.

Нет, он не сдавался. Он не старался и не пытался умереть. Просто не мог.

Он вспоминал когда-то в юности сказанную им хвастливую фразу: «Если я окажусь посередине Тихого океана без чего-либо, кроме рук, я буду плыть – уверенный, что доплыву». Говорил он её хвастливо при окружавших его девочках в противовес сказанному одним из парней компании утверждению: «Когда ты бессилен что-либо сделать, быстрый конец – не самый худший выход».

А сейчас боль, ужас, беспомощность и стыд. Стыд за то, что так глупо всё кончается. Что отправленные на казнь, как и он сам, плотоядные люди слышали, что он друг их общего палача. А ведь он и был его другом. Неужели никакой надежды освободиться и оправдаться?

Он напряжённо, несмотря на боль, искал способ освободиться и позабытая, сказанная когда-то и выловленная в уголке памяти фраза тлела голубым светлячком в этом красном океане ужаса и боли.

– Океан. Голубой океан. – мысленно повторял Сергей в те секунды, когда казалось, что боль становится меньше.

Он знал, что сидит на земле, привязанный к вбитому в землю тонкому металлическому столбику, голый и весь обмотанный плёнкой, несущей ему весь этот кошмар.

Он пытался раскачать столбик, вытащить его из земли вместе с собой своим раскачиванием. Ничего не выходило.

Он раз за разом ощупывал доступные его рукам сантиметры пластикового жгута, которым он был прикручен к столбику.

Нужно найти любую неоднородность.

У самого края жгута ему показалось некоторое утолщение. Он давил на утолщение, мял его, потом опять растягивал в стороны и опять мял. Потом опять раскачивался, пытаясь раскачать столбик. Так проходили часы, но он не сдавался.

– Океан. Голубой океан. – Твердил он себе.

Наконец он почувствовал, что утолщение жгута расходится на тонкие пластиковые нити.

Он сосредоточился на этом. Боль не стала меньше, но он уже не обращал на неё внимания. Он привыкал к боли, и даже решил полюбить её.

Голубой океан должен был залить, затопить этот пылающий Ад.

Сначала от утолщения отделилась одна нить, потом другая…. Уходили часы на то, чтобы одну за другой рвать эти нити. Руки немели и, наверное, были изодраны, но он не сдавался. Он уже ликовал. Красный ад отступал и через сутки, преодолевая жжение волдырящейся кожи, освободившийся от пут, он с беззвучным криком окровавленными пальцами срывал наклеенную на его кожу тонкую плёнку.

Или небо было алым, или он его таким видел, было уже неважно.

Он очистил лицо и смог полностью открыть глаза. Пришло время осмотреться. Было почти темно. Вегетариан нигде видно не было. На окружавшем его поле, к столбикам были привязаны такие же как он плотоядные люди. Сотни людей.

Некоторые шевелились и стонали.

Кроме него не освободился никто.

Найдя на земле подходящий камень, он начал освобождать ближайших к нему людей, рубя камнем пластиковые жгуты.

Некоторые из тех, кого он освобождал, ещё некоторое время продолжали сидеть, некоторые поднимались сразу, срывали с себя плёнку и тоже начинали освобождать других привязанных к столбикам.

Плотоядные люди освобождались от хлорофилловой плёнки, в которую были вклеены вегетарианами.

Всё делалось тихо. Хотя никого из тех, кого они могли бояться, рядом не было. Их никто не охранял.

Ну и слава богу.

Освобождая очередных пленников, Сергей искал взглядом кого-нибудь из своей семьи.

Сначала обнаружилась его старшая дочь Марго. Она тоже оказалась здесь, и кто-то её уже освободил. Они взглянули друг на друга с расстояния метров пятьдесят. Затем Марго показала рукой на опушку леса, который виднелся на севере, и сама начала двигаться на северо-восток, освобождая людей. Впрочем, к столбикам оказались привязаны кроме людей несколько обритых собак. Собак тоже освободили, и они тихо, как будто всё понимая, ходили рядом.

Потом нашёлся его сын Давид. Он некоторое время сидел у столбика, не вставая, и Сергей уже хотел прийти ему на помощь, но он встал и сделал отмашку: дескать, сам справлюсь.

Когда было уже совсем темно и руки онемели до бесчувствия, а спина болела невероятно, Сергей сам наткнулся на свою младшую дочь Юлю. Он осторожно разрубил пластиковые путы. Освободив её от пленки, он взял её на руки и поцеловал.

– У меня всё болит. Где мама? – прошептала ему на ухо тихо плачущая девочка.

– Потом, маленькая. Мы справимся. Потерпи немного, – отвечал Сергей, стараясь, сдержать рыдание.

Когда все столбики были свободны. Пошли к лесу.

Места были незнакомы, но это был старый Новомосковский лес вблизи их родного Екатеринослава.

В лесу, кроме его жены Натальи, собралась вся его семья: трое его детей. Где Наталья, он не знал, и узнать сейчас было уже невозможно. Где она? На каких столбиках?

Многие вошедшие в лес люди стонали и плакали.

Все уже знали, кто освободился первым. Но сейчас было не до благодарностей.

Боль была снаружи и внутри у всех. И страх.

А что если вегетариане их опять поймают и опять привяжут к столбикам?

Они все изменились. Они были совершенно другими, чем те, кого некоторое время назад, арестовали за экологическое преступление. Арестовали за то, что они жили.

Они шли по-весеннему, ещё холодному лесу. Было полнолуние: небо было чистым и было достаточно светло.

Они уходили по лесу на север. Там лес был более диким.

Сергей шёл, прижав к себе Юлю, пытаясь хоть немного её согреть. Мучила жажда, а голода он не чувствовал, но что-то нужно было есть?

Утром они будут собирать разные плоды, шишки, грибы. Охотиться? Хотя, как им, голым, безоружным и совсем не подготовленным к этому людям, охотиться? Они сами дичь.

И куда потом?

Они шли и шли.

Светало.

На большинстве деревьев уже появились зелёные листики, но были и деревья, на которых салатовые почки только взорвались своей вешней силой и выбросили белые цветы.

Сейчас было не до любования природой, но не заметить этой пробудившейся силы было невозможно.

Они шли мокрыми ложбинами, балками и по уже высохшим от стаявшего снега откосам холмов, покрытых низкорослыми деревцами и сухими прошлогодними травами

Попал бы сюда по работе месяц назад, увлекся бы этой таинственностью.

Он нечасто бывал в лесу, но когда выдавался случай, он не торопился, а долго и низко летел на своем септалёте вдоль какой-нибудь балки, словно хотел отыскать там какой-нибудь клад вроде свалки старых компьютеров или избушки бабы Яги. Но когда ГЛОНАСС начинал ругаться, он ставил управление на автопилот и благополучно добирался до нужного места.

А сейчас холод и жажда не давали ему никакой возможности полюбоваться весной новороссийского леса.

Стадо плотоядных людей, ещё недавно бывшее цивилизованным обществом, инстинктивно, не сговариваясь, уходя от места казни, шло на север.

Вегетарианам на севере не хватало солнца.

Ну и где тот север? Они-то находились рядом с Днепром, почти на самом юге России.

Часть первая

Вегетариане

Началось это безобразие с вегетарианами лет за 50 до рождения Сергея. То есть около века назад. Учёные клонировали первого вегетарианина. Для этого брали отборную генетику, неиспорченную генным модифицированием, якобы избавлявшим от болезней. Опыты по клонированию людей проводились и раньше, но клонированные «эйнштейны» становились посредственными бухгалтерами, средними музыкантами и почему-то никогда – талантливыми физиками. Но демографическая политика (два ребёнка на женщину) не давала развернуться этим опытам. Но в генах клона вегетариан, определявших свойства кожи, были сделаны изменения, позволяющие клеткам кожи содержать хлоропласты и давать организму энергию от солнечного света и кислород атмосфере.

Но попробовали на животных.

Коровы питались солнечным светом? Но молока оказалось мало, и оно было с алкалоидами.

Очистка молока дорого стоила. Мясо было съедобно, но по качеству и цене уступало клеточным культурам напрямую клонированного мяса.

Но учёные, занимавшиеся клонированием, хотели работать и не терять свои привилегии.

Тогда и придумали клонирование вегетариан.

Вегетариан сначала даже называли людьми эконом-класса. Но потом, когда первые вегетариане подросли решили, что это неполиткорректно.

А название «вегетариане» прижилось.

Эксперимент превзошёл все ожидания. Первые клонированные вегетариане были красивы, чрезвычайно умны, сильны, миролюбивы и не нуждались в обычном питании.

Развивались вегетариане несколько быстрее людей, а ресурсы только увеличивали. Поэтому демографическая политика их не касалась.

В начале, между вегетарианами и плотоядными людьми случались связи. Но все дети, рождённые от этих связей, умирали, а потом пришёл вирус VIkaPEkle, который разрушал у плотоядных людей системы, ответственные за кислородное питание клеток.

Он никаким путём не передавался и угрожал только тем, у кого была связь с вегетарианами.

Тогда и была разработана проклятая плёнка. Но тогда она продлевала жизнь больным. Вирус не победили и связи между плотоядными людьми и вегетарианами были запрещены.

А клонированными вегетарианами, для создания которых были созданы специальные фабрики, стали заселять Землю.

Цивилизация вошла в золотой век. Голода не стало, интенсивно развивалась наука.

Появились рождённые, а не клонированные вегетариане. Их называли вегетарианами первого поколения. Население Земли достигло всё-таки двадцати миллиардов жителей, но миллиард из них были вегетарианами.

У Сергея был друг, вегетарианин Тарки. Они вместе учились в колледже биологических наук. Сергей со своей первой женой Еленой и подругой Тарки, Беллой, часто отправлялись в путешествия.

Общение было интеллектуальным.

Однажды, когда они, возле небольшой реденькой рощицы, весёлой компанией загорали у ручья, Сергей даже «спас» Тарки.

Тарки, задремав на весеннем солнышке и повернувшись во сне, скатился с подстилки в муравейник, которого, когда они располагались, никто не заметил.

– Ааааа! – истошно орал Тарки, когда муравьи полезли по его телу.

Оказалось, что кожа у вегетариан воспринимала муравьёв совсем иначе, чем кожа плотоядных людей. А от жуткого крика все как будто остолбенели, и только Сергей, не растерявшись, схватил Тарки в охапку и бросил его в ручей.

– Спасибо! – сказал оторопевший Тарки и долго боялся выйти на берег, пока маленькие рыбки не стали щипать его за ноги.

Вообще-то эти рыбёшки щипали всё и всех. Но Тарки после встречи с муравьями был очень напуган. Он выскочил на берег в такой же истерике, как и боялся на него выходить.

Больше всего, как понял Сергей потом, все вегетариане страдают фагофобией – боязнью, что их кто-то будет есть.

Потом пути их разошлись. Тарки вошёл в систему экологического порядка.

А жизнь Сергея, до произошедшего на столбиках была спокойной и скучноватой. Когда он был юношей, он занимался многими видами спорта, и один из его тренеров, когда у него чего-то не получалось, объяснил ему, что тренировка даст получиться всему. Эта мысль, странно понятая, легла на характер Сергея, как матрица. Он как будто тренировался во всём, пробовал и искал. Те, кто занимались чем-то одним, достигали результатов. А у Сергея было ощущение, что вот-вот он найдёт своё место, и начнётся настоящая жизнь. А жизнь шла.

Жизнь шла, и шла нормально. Такие, как он, тоже были нужны. Но никаких высот он не добился. Зато на место, которое он занимал, конкуренции не было. Это было весьма среднее место по значимости, но оно давало Сергею некоторую независимость.

У него были сотни гипотез и теорий, но ни одной научной работы он так и не защитил. Его идеями пользовались другие. «Ну и фиг с ним», – думал Сергей. Его сокурсники получали места, равные по рангу администраторам седьмого и даже шестого уровня, становились завлабами и зав. кафедрами, а он всё мечтал и ждал, когда же начнётся жизнь.

А когда понял, что она давно идет…. Это когда его оставила первая жена, он махнул на это рукой и лениво ушел в ихтиологию и экологию водоёмов. А это была работа в лаборатории и на местности.

Он летал к водоёмам и иногда целую неделю проводил у какого-то озера.

Теперь его основными мечтами о реальной жизни был отдых в тех местах, которые он любил и мог позволить себе по своему статусу, вернее, по статусу своей семьи. А любил он восточный Крым в августе. И мечтал как-нибудь добраться до Израиля или Египта.

Вторая его жена была врачом. Она была честолюбива, и всё время хотела чего-то большего. Но большего не было и не намечалось. И вся её разница с Сергеем была в том, что он радовался всему что есть, а она всегда была чем-то недовольна. «Таковы женщины». – думал Сергей. – Зато у нас красивые и умные дети».

Но, даже боясь себе в этом признаться, он всё равно ждал, когда же начнётся эта его, настоящая, жизнь. И может не так упрямо рвал бы путы, которыми был привязан к столбику, если бы она, его жизнь, состоялась. А так…

Но к тому времени, когда он, по его же выражению, «сложил лапки в поисках своей судьбы», клонированием вегетариан больше не занимались. Вегетариане размножались естественным путём. А те институты, исследователи, учёные передовых направлений человеческой цивилизации, до того занимавшиеся клонированием вегетариан, занялись другим, казалось ещё более перспективным направлением. Им, этим ученым, выделялись средства, чины и связанные с ними жизненные блага. Им была поставлена задача создания вида гуманоидов, способных существовать в открытом космосе. То есть питание они должны были получать, как вегетариане. Но лёгких и длинной кровеносной системы, которая могла быть разорвана разницей потенциалов давления в пустоте, быть не должно. Не должно было существовать никаких полостей, которые могли быть разорваны перепадом давления. Это должны были быть мыслящие «кактусы» с головой и руками. Лучше с четырьмя. Нужно было по-настоящему освоить космос. Решили создать себе такого космического симбионта эконом-класса.

При этом вопрос, какая польза вегетарианам или будущим космическим «-анам» от людей, даже не ставился. Все верили, что раз мы их создатели, значит, они будут с нами сотрудничать.

Сергей никому не завидовал. А кому завидовать, если ты гений? А он считал себя таковым. Его не спрашивали, что он думает об этих проектах, да и он сам о них не думал. Получив образование гидробиолога-эволюциониста, он думал о физическом устройстве Вселенной, о причинах землетрясений, вулканов и прочего. Он придумывал, как с помощью технологий можно было бы использовать большее количество солнечной энергии и энергии вулканов, и тех же землетрясений. А иногда он усаживался за историю древнего мира и, как ему казалось, делал в ней удивительные открытия. А ещё он писал стихи. Вот так и текла его жизнь.

А в это время вегетариане стали совершенно естественным видом, эксперименты с которым закончены. И вегетариане действительно сотрудничали с людьми.

Беременность у вегетариан второго поколения длилась уже только тридцать три – тридцать четыре дня. Потом происходили роды, скорее напоминавшие выкидыш, но плод не умирал, а продолжал развиваться. Ему не требовалось ни плацентарное, ни молочное питание. Он питался от солнца. Для плодов создавали специальные солярии. Но развивался ребёнок вегетариан до уровня плотоядного ребёнка намного дольше.

Уже второе естественное поколение вегетариан отличалось от своих родителей – первого естественного поколения.

Ходили эти вегетариане с открытым ртом. Открывание и закрывание рта стало для них рудиментом. Их разговор плотоядные люди понимали, но иногда с большим трудом. Они тараторили. Пауз они не делали.

У вегетариан в третьем поколении уже не было зубов. Иногда появлялись мутанты с двумя ртами. Всем стало ясно, что запущен новый эволюционно-рекомбинационный процесс. Сам организм подстраивался к резкому изменению генотипа. Это было чем-то вроде перезагрузки этого живого компьютера, получившего новую операционную систему. Где этот процесс остановится, никто не знал.

Ситуация осложнялась тем, что от поколения к поколению подвижность вегетариан тоже уменьшалась. На воде они держались прекрасно, но быстро плыть и тем более бегать уже не могли. При этом они были очень разумны и адекватны.

Перед вегетарианами, как кошмар, забрезжила перспектива, что их потомки станут овощами, поедаемыми плотоядными людьми и другими животными как разумные злаки, богатые незаменимыми аминокислотами.

В мораль плотоядных людей активисты организаций вегетариан не верили.

Некоторые вегетариане открыто презирали всех, кто питается живыми существами. Говорили, что это вампиры и каннибалы, пожирающие плоть животных и растений, что для вегетариан, то же самое. Первые сосут кровь, вторые её едят.

Таков был вегетарианский расизм. Но большинство вегетариан эту точку зрения осуждало. Или делали вид, что осуждают.

Возникла проблема и с мотивацией вегетариан работать на человеческое общество, и вообще ко всей социально-полезной деятельности. Люди и общество им были вовсе ни к чему. Вообще мотивацию к деятельности у вегетариан, начиная со второго поколения, вводили электронейронным воспитанием, начиная с одиннадцатого месяца после зачатия и до семи лет. Почти как когда-то для психически больных, но по более полной программе. Установки мотиваций создавались легко, но были нестабильны. Даже после семилетнего возраста раз в год они проходили «профилактику».

Но некоторое количество в такой процедуре всё-таки не нуждалось.

Страх, что их съедят, делал этих «не нуждающихся» социально активными. Но именно они составляли ядро вегетарианских расистских объединений.

Когда Сергею исполнилось тридцать семь, всемирное статистическое бюро, которое по древней традиции называлось ООН, объявило, что количество вегетариан второго и последующих поколений превзошло количество плотоядных людей и достигло двадцати миллиардов.

На основе вегетарианского расизма возникли движения вегетариан, которые начали борьбу со всем и всеми, кто ел живое. Неважно, были это плотоядные или растительноядные животные. Цепочка питания начиналась с растений, а вегетариане ощущали себя чуть-чуть растениями. Это были экстремисты, но они не убивали. Единственным оружием, которое признавали вегетариане, были химические нейтрализаторы. Хотя некоторые, как и полиция плотоядных людей, готовы были использовать магнитно-резонансные парализаторы. Живое существо или преступник оказывались парализованными на 20—30 секунд, но этого хватало для их нейтрализации. Повторное применение парализатора могло разрушить нервную систему существа.

Радикальными группами вегетариан проводились акции. Назывались они вегетаризация. Пойманных животных брили и оборачивали в биоплёнку, которая когда-то была создана для пораженных VIkaPEkle. Плёнка постепенно, встраивалась в кожу животных и давала им возможность жить, никого не поедая. Животные лысели и размножаться после этой процедуры уже не могли, но вегетариан это не особенно волновало. Скорее, наоборот, радовало.

Возникла теория о том, что все растения тоже мыслят и тоже боятся смерти, и даже общаются друг с другом. Придумывали всякую ерунду. Доказывали, что в группе растений, когда какое-то животное ест листья с одного растения, в листьях других начинают вырабатываться токсины.

Шли в дело и годовые кольца деревьев. Доказывалось, что когда в обществе были войны или другие потрясения, годовые кольца этих лет явно отличались от остальных.

Сергей, как биолог, смеялся над такими нелепыми доказательствами. Он-то знал, что всё дело в солнечной активности. Просто деревья реагировали на это кольцами, а люди и животные вспышками немотивированной агрессии или депрессии. Статистически, конечно. Но биологами были не все, и в массовое сознание внедрялась всякая дребедень.

А природоохранные организации были парализованы, так как девяносто девять процентов их членов к этому времени составляли вегетариане.

А полиция…? Даже те полицейские, которые не были вегетарианами, боялись обвинений в плотоядном расизме.

Общество, считавшее себя либеральным, оказалось не готовым к этому вызову.

Даже среди плотоядных людей находилось много сторонников, поддерживающих вегетариан и говоривших, что вегетариан можно и нужно понять.

Под плёнкой и под солнечными лучами животные должны были находиться не менее месяца. По всей Земле захватившие власть вегетариане устраивали поля столбиков для животных.

Теперь (но это стало ясно слишком неожиданно и поздно) решили животными не ограничиваться.

Это стало ясно, когда их, плотоядных, арестовывали, не объясняя причин, а потом, связав в цепочки, вели к столбикам.

Естественно, о том, что начало происходить, никто из плотоядных, кажется, и подумать не мог. Вегетариане никогда не ассоциировались с какой-либо агрессивностью против людей. Те из плотоядных, которых называли расистами, вообще называли их «ходячими растениями».

Казалось, что всё может окончиться исключительно моральным осуждением.

Люди тоже считали, что в природе убивать нехорошо. Но ведь, ни волков, ни тигров никто не истреблял? Для них были созданы заповедники, хотя сцены их охоты уже двести лет были запрещены к показу в массовом вещании.

И то, что плотоядных людей, скрутили, объясняя это гуманизмом, стало для них полной неожиданностью.

Их мучители искренне и почти ласково объясняли им, что всё будет хорошо, и через месяц небольших неудобств им больше не придётся задумываться о «хлебе насущном». Что они смогут путешествовать, не тратя силы на поиск заведения для питания и денег на его приобретение. Что через месяц они почувствуют себя действительно свободными людьми, а не вампирами, привязанными к крови животных и растений, которых они убивают и поедают.