У меня так: всё, что было сказано до этого, кажется только предисловием к сегодняшнему. Три года жизни в этих строках. Три года служения черному чиновничеству, отказа от света, от центра, от мира, вселенной, заключение себя в глушь, печаль, маленький город, котором правили маленькие люди и я состоял у них на посылках. Бравурная трагедия, грехопадение в праздниках и маскарадах, спектакль в пяти пактах Молотова-Риббентропа с судьбой. И не Геракл я был, потому как не мог свернуть шею местному Эврисфею (чертовы рифмы!). Пять лет безумной ночи в попытках исправить маленький мир, если уж большой не удалось. Но и на маленький не хватило сил. Не герой и не титан писал это, но с титаническими стихиями внутри, страсти бушующие впечатывали меня в судьбу, как в сургуч. Я жил, как голый среди одетых, как говорящий, среди немых. Каждый день сплошное «бамбарбия кергуду», которое подсовывала судьба, а я пытался дешифровать, и из этих интерпретаций выстраивалась моя паутина вселенной. Годы темноты. Смуты. Зачем я пишу, ведь выхода нет. И свет в конце тоннеля всего лишь фонарь очередного обходчика путей.

Сергей Решетнев

Гедда Габлер

Как во всём совершенства
Вы хотели надменно,
Вы ходили невестой,
Были нежной, как пена.
Но медовые мази
Не уменьшили раны.
Не получится праздник,
Только боль океаном.
Так казалась вам болью,
Всё, что было прекрасно,
Впереди только годы.
Годы скуки и фарса.
И вот, в траурном платье
Вы спустились на берег,
Жизнь пусть счёт и оплатит,
Вы такой не хотели.

23.04.03.

Ночной образ жизни

Займёмся делом: тратой века,
Той малости, что нам дана,
Наличными, наличьем чека,
Допьём вино весны до дна.
Сплетаясь в розовые сети,
Наловим золотых огней,
Чтоб не было на всей планете
Нас искушённее и злей.
Нет ничего азартней скуки,
В слепом огне уничтожений,
Мы – Бога пляшущие руки,
На клавишах из наслаждений.
Скользим по шёлку новой ночи.
И входим в клубные подвалы,
И музыка наш слух щекочет,
Как голубой коктейль бокала.
Мы разгоняем смерть-молчание,
И трезвости уходит мрак,
И наше телосочетание —
Таинственно, как древний знак.
И каждый, как алхимик страсти:
Бурлят в рекламе световой
Рецепты вечности и счастья,
И взгляд их пьёт взахлёб, в запой.
И что ж, что все пути опасны?!
Будь сном пленительным, беда!
Пусть станет дьявольски прекрасным
Шрам той дороги в никуда!

21.04.03.

«Порою ласковую фею я вижу…»

Мы снова встретились. Вы снова
Смотрели на меня с улыбкой,
И сказанное вами слово
Держал я бережно, как скрипку.
Меня мечта моя пленила,
Я был в словах витиеват,
Я подарил вам всё, что было,
Но тут же снова стал богат.
В кругу друзей, спеша к веселью,
Вливаясь в бурный карнавал,
Вы трогательно так хотели,
Чтоб я вас за руку держал.
Ах, сколько нежности и красок
Мелькало в ярком кутеже,
И тем безвольней и напрасней
Я ждал весь следующий день.
Когда я вас нашёл на пляже,
Сказали вы: «Мой милый паж,
Я никогда не буду вашей,
Поскольку этот сон не ваш».

03.04.03.

Медведь

Я поражён безвременьем безусым,
Беременный берлогою медведь,
Блохою одиночества покусан,
Я больше не намерен ночь терпеть.
Приму я спячку, как самоубийство,
Таблетку бреда растворю во сне,
Как здесь не изощряйся, не витийствуй,
Всё будет позже предано земле.
И этот грунт, сквозь облака и дымку
Голодным солнцем оплодотворён.
Я, созданный из моря и суглинка,
За вечности отсутствие – прощён.
Я соберу молитвы – хризолиты
Геологом, охотником в ягдташ,
Мерцающего Бога утилиты —
Ни утки, ни улитки – слов багаж.
И с этим багажом намерен – в спячку,
Пускай пока на улице – весна,
Залягу пылью где-нибудь на даче,
Пусть тряпкою пройдёт по мне луна.

30.04.03.

И ты, любимая, беременна, как месяц

И ты, любимая, беременна, как месяц,
Взгляд заново влюбляется в живот,
Быть может хорошо нам будет вместе
В берлоге той, что логосом живёт.
А может голосом, столь сладким на соломе,
А может ласточкой, с её лепным гнездом,
Увы, от счастья – только книжный томик.
Навылет счастье наш пробило дом.
Бодрее, может, нет меня на свете,
Но и сонливей тоже, может, нет.
Приблизилось, как серп, тридцатилетье.
Буквальный ненасытный буквоед,
Я ж – гусеница, и листва, и жажда,
Окуклюсь я, и красотой крыла,
Ужалю мир, и может, не однажды,
Да только б ты меня, как плод ждала.

30.04.03.

Дождина…

Там всюду дождь – руины океана,
А у меня ни зонтика, ни сна,
Не выполоть ни боли, ни бурьяна,
Стою – развилка, ослик Буридана,
И каждая дорога мне нужна.

Снисходит дождь путями благодати,
Столица кожу сбросив, как змея,
Любуется своим блестящим платьем,
А я всю волю начисто утратил,
Меня сковал гипноз небытия.

Весны скользит зелёный лимузин,
Как праздник жизни – мимо, но неспешно,
Я ото всех оторван пуповин,
Да вот попутал этот город грешный —
И дальше жить не вижу я причин,

Но и для смерти никаких резонов,
Всё в равновесии застыло беспризорном,
И барабанят капли, утешая:
Любовь несчастная, но всё-таки – большая,
А что до жизни: все мы – Робинзоны,
Кого-нибудь всегда нам не хватает.

30.04.03.

Ночь

Бледная ночь, засучив рукава
Снова стирает костюмы дневные.
Вязнут в дремоте густые слова:
Все мы друг другу на свете чужие.

Графика

О, музы, я бегу, я ваш,
Скорее в руки спящий карандаш!
Хочу я разорвать быстрей пределы,
С которыми срослись и ум и тело.

26.11.03.

Ремонт

Мир снова на ремонте, тут и там
Разбросаны орудья производства.
Ремонт всегда предполагает хлам.
Меняют мебель или руководство.
Покрасят потолок – замажут пол,
Покроют пол, но отпадут обои,
И если где-то ураган прошёл.
Знать крыши цвет природу не устроил.
Жук точит лес, пожар сжигает торф,
А человек везде возводит стены,
Что ж будь и ты когда-нибудь готов
Себя пустить на слом для новой смены.
Обтрепишься, местами обветшаешь,
И устарел неяркий твой фасад,
Идёт ремонт, а ты ему мешаешь,
Души твоей не плодоносит сад.
Идёт ремонт, наверное, с Адама,
А мир никак не выглядит новей,
И нет в душе не мастерской, ни храма,
А только производство нудных дней.
Быть может дело просто в материале?
Первооснову надо поменять?
Ну, что за слово было там вначале?
Сотрём его, потом начнём опять.

14.06.03.

Голод

Моя душа изъедена мечтой,
И мысль бежит по тем же сладким точкам.
Недостижимою измучен красотой,
Я чувствую, как эта ночь непрочна.
Лукавая невинность слов, ладонь —
Всё в дело пущено, и всё достигнет цели,
А я – так нет, меня чуть пальцем тронь —
Душа не сможет удержаться в теле.
Из будущего строю лабиринт,
Далёкое могу достать лишь взглядом,
С несбывшимся, как с Богом говорить,
Я научился, большего – не надо.
О, господи, зачем пришла весна,
Я в ней своей ненужностью отравлен,
Душа моя как дьявол голодна,
И не найдёт любви по силе равной.

21.04.03.

Пустота, темнота

Впереди пустота.
Впереди темнота,
Если жизнь, то – не то,
А любовь – так не та.
Лёгкий шорох ночных сожалений:
Я не гений, я больше не гений.
Я в плену неуютного быта,
Моё солнце за тучами скрыто.
Никогда не заглянет оно
В город – серый колодец на дно.
Никогда мне по скользкой стене
Не добраться к рассвету в окне.
В суету я пускаюсь, как в пляс,
Чтобы, вспыхнув, огонь мой погас.
Потому что не вынести мне
Ни побега, ни жизни на дне.

28.10.03.

Ледяная колыбель

Ничего не осталось во мне,
Только боль, только хмарь, только хмель.
И качается тихо во мгле
Ледяная моя колыбель.
Я ребёнок, я снова в раю,
Никаких тебе страшных уроков.
Сквозняки растанцуют свечу,
Тьма окутает каменный кокон.
Ну, а тихая жизнь не умрёт,
Будет солнце стучать и во сне,
Пока снова любовь не всплеснёт
Спелым фруктом в кровавом вине.

10.11.03.

Вторая половина

Кожа становится древесиной,
Всё запутанней лабиринт лица,
И кажется – лучшая половина
Прожита, без достатка и без венца.
Хоть криком кричи истошным,
Хоть улыбайся – легко, свободно, —
Под ногами проклятое бездорожье,
И одежда вышла из моды.
И чувства – последний атлас,
И слово – последний компас,
И я убегаю плакать
К тебе, словно капля в лотос.

10.11.03.

Новые танцоры

Они уже плетут венки своих улыбок,
И наши танцы их заполнили тела,
Их плотная судьба – нетёсанная глыба,
И розовой души не треснула кора.
Завидую ли я их радостному плеску?
Смотрю ли я на них, как замок на дворцы?
Нет, я им – брат и знак, они, как я, – исчезнут,
Одна у нас печаль, начала и творцы.

11.11.03.

Убежище

Я оплакать себя не решаюсь,
Так бывает, что я расширяюсь
До размеров далёкой звезды,
А бывает, что я удивляюсь,
Как же я в этот день помещаюсь,
И хватает тепла и еды.

Скоро я растворюсь в своей дрёме,
В этой дрёме в своём полудоме,
Где лишь книги – в иное ходы.
Моё сердце – еврей при погроме,
Где убежище сыщется кроме
Заоконной и ясной звезды.

11.11.03.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Графика ночей

Предисловие