Тригорское до Пушкина

Редактор Елена Павлова

Дизайнер обложки Кристина Щёкина

Корректор Мария Черноок

© Сергей Пинчук, 2023

© Кристина Щёкина, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0055-4225-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

…Чтобы понимать смысл поведения живых людей и литературных героев прошлого, необходимо знать их культуру: их простую, обычную жизнь, их привычки, представления о мире и т. д. и т. п.

Ю. М. Лотман

История усадьбы Тригорское до Пушкина связана в первую очередь с родом Вы́ндомских. Это старинный знатный род на Руси, хорошо известный на территории северных земель, расположенных между озерами Ладожское и Онежское. Многие поместья принадлежали Вындомским по берегам рек Ояти, Свири, Паши, Сяси, вокруг Новгорода, а также Александро-Свирского и Введено-Оятского монастырей.

С давних пор существовало на Русском Севере поселение Имоченицкий погост¹ (Имоченский, Вымочинский²) на берегах реки Ояти. В «Описи древних рукописей» Русского археологического общества отмечено, что в 1587 и 1591 годах Яков Степанов сын Вындомский получил две ввозные грамоты, утверждающие право на поместье: «1) 25 декабря 7095 (1587)³ года на пожалованное ему в Обонежской пятине в Имоченицком погосте поместье в его оклад; 2) 20 сентября 7099 (1591) года на другое поместье там же. Обе грамоты оканчиваются словами: „и вы б все крестьяне, которые в онех деревнях и на пустошах живут, Якова Вындомского слушали, пашню на него пахали и доход ему поместной денежной и хлебной и всякой мелкой доход платили, чем вас Яков изоброчит“. Первая грамота дана дьяками Савою Фроловым да Семейкою Емельяновым, а вторая боярином и воеводою князем Васильем Федоровичем Шуйским»⁴. Степан же Вындомский, с которого идет родословие новгородское, документально известен лишь из отчества его сыновей – Афанасия, Якова, Гавриила и Михаила.

Относительно разницы в написании фамилии основателя рода можно сказать следующее: в одних документах писали Вындомский (такое написание в архивных документах и периодических изданиях XVIII века встречается наиболее часто), в других – Вымдонский, редко – Вымдомский. Перестановка звуков [м] и [н], очевидно, является признаком метатéзы – взаимной перестановки звуков с учетом психологической особенности восприятия. Окончание на -ой в форме именительного падежа единственного числа и на -аго в форме родительного падежа единственного числа после заднеязычного звука [к] (Вындомской, Вындомскаго) относится к вопросу старой орфографии и указывает на безударность последнего слога.

Есть два поселения, названия которых могут быть связаны с фамилией Вындомских, – Вы́ндин Остров на реке Волхове и Андόмский погост на реке Андόме, однако прямой связи данных топонимов с фамилией первых владельцев Тригорского по архивным документам пока не прослеживается. Это подтверждает и наш современник, краевед, исследователь из г. Кириши Ленинградской области Павел Самокрасов. По его мнению, Вындомские могут быть потомками московских «переведенцев», испомещенных в Обонежской пятине после присоединения Новгородской земли к Москве, поэтому истоки их родовой фамилии нужно искать в Московской Руси. Документально такая версия пока также не подтверждается, но существует семейное предание и о московском происхождении рода Вындомских, далекие предки которых служили при великом князе московском Василии II (1415—1462), а еще ранее были «истребителями» татарского войска Мамая⁵.

Интимную, насыщенную чистым прозрачным воздухом, притягательную красоту северных просторов можно увидеть на известных картинах художника Василия Дмитриевича Поленова, прадед которого в свое время приобрел село Имоченицы Олонецкой губернии.

Может быть, где-то там, недалеко от Введенского монастыря, на территории Приоятья, и родился Александр Максимович Вындомский – русский дворянин из новгородского боярства, главный герой наших очерков.

Впоследствии он станет отцом Прасковьи Александровны Осиповой (в первом браке она была Вульф), одним из главных основателей усадьбы Тригорское в 1780—1790-е годы.

В межевой книге Опочецкого уезда Псковской губернии за 1784 год на 89 листах описываются владения А. М. Вындомского с центром в селе Егорьевское, Тригорское тож, в котором упоминается один господский двор, а при нем «мужеска 50, женска 30 душ»⁶. В это время началось активное строительство масштабного⁷ архитектурного ансамбля будущей полноценной усадьбы с фабрикой, заводами, плодовым садом и пейзажным парком. Ранее, в 1760-е годы, первые фундаменты построек заложил его отец – Максим Дмитриевич Вындомский⁸, комендант Шлиссельбургской крепости. За верную службу отечеству Максим Дмитриевич и получил вотчину в Псковской губернии – Егорьевскую губу размером более шести тысяч десятин⁹ земли, центром которой стало село Егорьевское. Название Тригорское появилось при Александре Вындомском, соответственно, в 1780-е, в первые годы обустройства, хотя постоянно он здесь еще не проживал. До 1780 года он служил в армии, затем перевелся в службу статскую.

Александр Максимович Вындомский был офицером 2-й роты лейб-гвардии Семеновского полка¹⁰ в должности квартирмейстера, вышел в отставку в чине полковника. Активный участник «Общества друзей словесных наук» в Санкт-Петербурге, сотрудник журнала «Беседующий гражданин» (1789), член масонской ложи Восходящего солнца. После пребывания в большом свете перебрался на постоянное жительство в Псковскую губернию по соседству с Ганнибалами, предками поэта А. С. Пушкина (усадьбы Михайловское, Петровское).

Построил при усадьбе Тригорское кирпичный и винокуренный заводы, где производил хлебное вино, французскую водку и красный кирпич; по контракту со Святогорским монастырем арендовал монастырскую водяную мельницу в деревне Бугрово, обеспечивая мукой Тригорское и монастырскую братию и имея при этом постоянный доход с помола муки для помещиков и крестьян из окрестных сел и деревень. Организовал крупнейшую в Псковской губернии полотняную фабрику по изготовлению парусины для кораблей и других льняных изделий, наладил международную торговлю распиленным на доски лесом; в разные годы числился предводителем Опочецкого уездного дворянства.

Параллельно с широкой предпринимательской деятельностью собирал богатую жанровым разнообразием домашнюю библиотеку, которой впоследствии пользовался А. С. Пушкин, работая в том числе над деревенскими главами романа «Евгений Онегин». Вместе с тем Вындомский коллекционировал живопись и дорогие гравюры, увлекался рисованием и сочинением стихов. Известны два его стихотворения под названиями «Молитва грешника кающегося» и «Сонет» – оба являются стихотворными переложениями псалмов (псалом 12 и 26 соответственно).

Сохранился альбом Александра Вындомского с выписками стихотворений из литературных журналов, в основном 1790-х годов.

Альбомная традиция пришла в Россию главным образом из Германии и Франции в середине XVIII века. Альбомы, или тетрадки, имели самое разнообразное жанровое содержание: они были с музыкальными нотами, с рисунками, с выписками из известных литературных сочинений, собственными стихотворениями, дружескими посланиями, мадригалами. Часто имели устойчивые записные формулы, как, например, упомянутая Александром Пушкиным в «Евгении Онегине»: «Кто любит более тебя, Пусть пишет далее меня». Из засушенных цветов, приклеенных к листкам, складывалась своя альбомная символика.

По типу они могли быть мужскими и женскими, содержать автографы известных поэтов, художников или музыкантов (такие альбомы сегодня представляют особую ценность), домашними, интимными или салонными, представляющими интересы какого-либо модного кружка, общества. Альбомы отражали повседневный литературный быт, семейные обычаи, направление общественной мысли, являясь частью российской культуры.

Автор выражает искреннюю благодарность музейным сотрудникам Пушкинского Заповедника «Михайловское», а также коллегам из Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук за дружеские советы и поддержку в исследованиях. Отдельный поклон Елене Викторовне Павловой, соратнику, учителю, и многим другим замечательным людям – преподавателям факультета русской филологии и иностранных языков Псковского государственного университета.

P. S. Стихотворения, представленные в книге, рекомендуется читать медленно и вдумчиво, дабы открылся дух восемнадцатого столетия.

Сокращения

ГАПО – Государственный архив Псковской области

ИРЛИ РАН – Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской академии наук, Санкт-Петербург

РГБ – Российская государственная библиотека, Москва

РНБ – Российская национальная библиотека, Санкт-Петербург

ЦГИА – Центральный государственный исторический архив, Санкт-Петербург

ЦИА – Центральный исторический архив, Москва

Глава 1

Пушкин вырос среди живых преданий и свежих легенд XVIII века. Екатерининские люди и дела стояли к нему ближе, чем он сам стоит к нам. Там он угадывал зарождение понятий, интересов и типов, которыми дорожил особенно или которые встречал постоянно вокруг себя.

В. О. Ключевский

Из биографии владельца усадьбы Тригорское

Биография А. М. Вындомского (1750—1813) могла бы быть более известной и яркой, если бы многие свидетельства эпохи, относящиеся и ко всей истории села Тригорского, не были утрачены после разорения усадьбы в 1918 году, в период Гражданской войны. Впрочем, значительная часть семейного архива все же сохранилась благодаря Вревским, потомкам Осиповых и Вульфов, а также сотрудникам Института русской литературы (Пушкинского Дома) Российской академии наук – Борису Львовичу Модзалевскому, Модесту Людвиговичу Гофману, Александру Сергеевичу Полякову, – они бывали в Тригорском и в усадьбе Вревских Голубово в 1902, 1910, 1913, 1915 и 1917 годах и каждый раз увозили с собой материалы о Вындомских, Осиповых, Вульфах и Вревских (Евпраксия Николаевна Вульф была замужем за Борисом Александровичем Вревским и жила в селе Голубово, в 18 верстах от Тригорского) с целью сохранить эти сведения для истории России. А. С. Поляков, историк литературы и театра, книговед, библиограф, был последним, кто побывал в пушкинских местах Псковской губернии в период массовых поджогов дворянских усадеб. Поздней осенью, в конце ноября 1917 года, когда в округе начались погромы, по просьбе С. Н. Вревской¹¹ он вывез из Голубово родовой архив Вревских, включающий переписку семьи Осиповых и Вульфов¹².

Однако при отборе большинства бумаг, книг или вещей из всего состава архивного материала исследователи, как правило, ориентировались все же на имя А. С. Пушкина, его современников и потомков, поэтому имя предков П. А. Осиповой редко попадало в орбиту их интересов.

В этой связи удобнее будет указать на основные даты и события в жизни А. М. Вындомского и рассмотреть их в контексте эстетических исканий эпохи второй половины XVIII века в России.

Начать же следует с родословной Вындомских, истоки которой явно прослеживаются со времен Средневековья, когда род Вындомских выделяется среди других и становится знатным, известным многим, в том числе и государям. Как писал Николай Николаевич Кашкин в «Родословных разведках», «Вындомские имеют право на внимание каждого образованного русского…»¹³, несмотря на разбойничьи проделки некоторых из родственников, за что те были сосланы в Сибирь, а затем помилованы и возвращены домой.

Из семейных источников известно, что во времена правления царя Ивана Грозного в период его военных походов среди участников находились Вындомские. Служили они, отдавая жизни свои за Отечество, и при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче Романовых и далее вплоть до Первой мировой войны. Вындомские относились к служилому сословию, представителям которого жаловали поместья на время службы или, в отдельных случаях, в наследственное владение. В основном данные поместья располагались на новгородской земле, поэтому сегодня мы можем говорить о том, что род Вындомских вышел из новгородских бояр (однако нельзя исключать и версию московского происхождения, обозначенную в слове «От автора»).

Служба могла быть не только военной. Например, о Михаиле Степановиче (двоюродном прапрапрапрадеде А. М. Вындомского) мы знаем, что тот служил в 1594 году «сыном боярским Софийским, т. е. при митрополите Новгородском, он был пожалован своим владыкою, Варлаамом, 10 обжами земли в Имоченицком же погосте»¹⁴. Языком того времени можно сказать, что он был испомещен, то есть награжден поместьем, землей с крестьянами во временном пользовании. Это отличало его от вотчинников, когда земля с крестьянами переходила по наследству. В качестве примера приведем интереснейший документ эпохи, названный в рассказе летописца рода С. Ф. Вындомского, – Жалованную царскую грамоту от 31 августа 7176 (1668) года Тихону Андреевичу Вындомскому «на пожалованные ему в вотчину 160 четвертей¹⁵ земли в Новгородском уезде в Обонежской пятине в Пречистенском Вымоченском погосте» за его «многую службу» и «особенно за промыслы и храбрость». Вотчина отдана Вындомскому и потомству его «в роды их неподвижно, чтоб наше царское жалованье и их великое дородство и храбрая служба за веру и за нас великого государя и за свое отечество последним родам было на память». <…> Подписано: «царь и великий князь Алексей Михайлович всея Великой и Малой и Белой России Самодержец», а внизу – «справил Андрюшка Соколов»¹⁶.

О другом представителе рода – Андрее Афанасьевиче (прапрапрадеде А. М. Вындомского) – известно, что он составлял опись Александро-Свирского монастыря начиная с 7 апреля 1616 года, «затем служил он по Обонежской пятине окладчиком»¹⁷, т. е. ведал земельными повинностями. Был он и «грамотей» (по Н. Н. Кашкину), и собиратель древних рукописей духовно-нравственного или исторического содержания. Среди собранных Андреем Афанасьевичем рукописей можно назвать такие, как «Слово святого священномученика Евсевия епископа о создании мира и о кончине века сего» и «Слово Моисея Угрина».

И еще можно сказать об одном из примечательных лиц этого рода – Федоте Тихоновиче (двоюродном прадеде А. М. Вындомского), состоявшим в свое время (1676—1677 гг.) поручиком городовой роты полка князя И. Б. Троекурова в Пскове, о котором Н. Н. Кашкин писал, «что он, как все Вындомские, был хорошо грамотен»¹⁸. Добавим: грамотен, как и многие люди из новгородских земель с крупнейшим экономическим, политическим и культурным центром на Руси – Великим Новгородом.

С течением времени род Вындомских становится все более известным, а в XVIII веке его представители уже приближены к императорскому двору.

Со времен Петра I многие представители этой фамилии служили в лейб-гвардии Семеновского полка, а именно: сам А. М. Вындомский, его отец Максим Дмитриевич Вындомский, дед Дмитрий Абрамович Вындомский и другие. В 1770—1775 годах командиром полка был Евгений Петрович Кашки́н, на родной племяннице которого, Марье Аристарховне Кашкинόй, и женился Александр. Впоследствии Прасковья Осипова вела широкую семейную переписку, в том числе с двоюродной теткой Екатериной Евгеньевной Кашкиной.

К сожалению, на сегодняшний день мы не можем сказать, как выглядел Александр Максимович, его портрета пока не обнаружено. Ростом он мог быть выше среднего, поскольку в гвардию, как правило, отбирали мужчин рослых. Некоторые черты его характера были подмечены проницательным женским взглядом Анны Петровны Керн, которая, отвечая исследователю П. В. Анненкову на вопрос о личности ее родной тети П. А. Осиповой, указывала, что Прасковья и сестра ее Елизавета «росли и воспитывались под надзором строгого и своенравного отца господина Вындомского»¹⁹. Н. Н. Кашкин в «Родословных разведках» писал о том, что А. М. Вындомский имел явную склонность к просвещению, как впоследствии и любимая дочь его «Паша»²⁰ (П. А. Осипова).

Службу свою А. М. Вындомский «начал» с 1756 года²¹ (в шесть лет!). Как не вспомнить пушкинского Петра Гринева из повести «Капитанская дочка», который «по милости близкого родственника» был записан в Семеновский полк сержантом, еще и вовсе не родившись, а находясь в утробе матери. Таков был обычай у состоятельных дворян, имеющих полковое покровительство и родственные связи, – регистрировать начало мнимой службы сыновей с раннего возраста, чтобы, пока ребенок рос, шел стаж армейской службы.

Когда же в действительности Александр надевает мундир, рассказывают официальные документы, в частности «Список находящимся в статской службе чинам. На 1795 год»²², согласно которому Александр Вындомский вступил в армейскую службу 1 января 1762 года. Скорее всего, сержантом. По крайней мере, в начале 1769 года он абсолютно точно служил в чине сержанта²³.

В 1772 году А. М. Вындомский был произведен в прапорщики²⁴, в 1773 – в подпоручики²⁵.

В 1774 году он участвовал в продаже нескольких погостов с деревнями Новгородского уезда, принадлежащих его двоюродному брату Николаю Андреевичу Вындомскому, который служил полковым обозным в том же полку. По этому поводу сообщалось: кто желал бы купить «довольное число» пашни, леса и сенных покосов, «о цене спросить в лейб-гвардии Семеновского полка подпоручика Александра Вындомского у дворецкого его Василья Болотова»²⁶.

В газете «Санкт-Петербургские ведомости» от 18 декабря 1775 года среди объявлений о продажах имеются данные о почетной должности квартирмейстера, занимаемой А. М. Вындомским: «На Адмиралтейской части против Гостиного двора со всеми службами отдается в наем каменный дом С. П. П. квартермистра г. Вындомского, о цене спросить в помянутом доме»²⁷. Объявление повторялось в нескольких последующих номерах газеты.

В 1778 году за ним фиксируется чин капитан-поручика²⁸.

В 1780 году Полковая канцелярия сообщила, что, среди прочих, А. М. Вындомский «выпущен» из армии «для определения к Статским делам» с пожалованием чина полковника²⁹.

После завершения военной службы А. М. Вындомский перешел в службу статскую, числясь в 1780-е годы³⁰ депутатом дворянства Гдовского уезда Санкт-Петербургской губернии (ныне Псковской области), имея там, в Гдовском уезде, еще одно поместье с деревнями и центром в селе Щепце с церковью Архангела Михаила (Архангельский Щепец). Возможно, он получил данное поместье в качестве награды при выходе в отставку из военной службы, поскольку в 1781 году уже назывался гдовским помещиком. Об этом говорит метрическая книга церкви Архангела Михаила Щепецкого погоста Гдовского уезда, в которой от 20 января 1781 года есть запись о рождении сына в семье крестьянина Федорова: «Помещика Александра Максимова сына Вындомского деревни Загорья у крестьянина Прокопия Федорова родился сын Ефим»³¹.

Что характерно, помещик А. М. Вындомский ни в Щепце, ни в Тригорском постоянно пока не живет, бывает только наездами, а сам пребывает в большом свете. Наиболее вероятное на тот момент место его проживания определяется по заявлению супруги Марии Аристарховны Вындомской в Управу благочиния (полицейский орган) в «городе Святого Петра», «Московской части в съезжем дворе», от 27 июня 1784 года. Дело касалось «польской нации вольного человека Василья Степанова сына Вишневского», которого Мария Аристарховна наняла в 1783 году в качестве служителя с оплатой 60 рублей в год. На протяжении года в ходе мошеннических действий с подрядчиками Вишневский выманивал у Вындомской деньги, а затем, под обманным предлогом забрав свой паспорт, скрылся, но «моими дворовыми людьми пойман» был. «Жительство я имею во оной части в съезжем дворе в 4-м квартале под №346»³². Именно в этой части Санкт-Петербурга и располагалась тогда Семеновская слобода с полковой церковью Введения во храм Пресвятой Богородицы. Неподалеку же, при Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга, родилась и крещена в 1781 году дочь Прасковья (Осипова и Вульф) (ЦГИА. Ф. 19. Оп. 111. Д. 90. Л. 7 об.).

Фрагмент заявления Марии Аристарховны Вындомской в Управу благочиния Санкт-Петербурга с собственноручной подписью: «К сему объявлению полковница Марья Вындомская руку приложила» (ЦГИА. Ф. 1716. Оп. 3. Д. 164. Л. 2 об.)

В свое отсутствие А. М. Вындомский в 1783 году назначает управляющего в Тригорское, отставного капитана Карпа Яковлева сына Мунтина, и в начале этого же года, 31 января, сдает Мунтину в аренду на длительный срок и усадьбу Щепец, вплоть до 1799 года, когда Вындомский неожиданно решает продать свое поместье в Гдовском уезде. В связи с внезапной продажей у Карпа Мунтина появились претензии к А. М. Вындомскому, поскольку он уже оплатил арендную плату – 500 рублей в год, а кроме того, рассчитывал на прибыль от продажи хлеба в конце года и за крестьян оброчных, а также за содержание почтовых лошадей и прочее – итого на общую сумму 3134 рубля 41 копейка с половиной. В этой связи А. М. Вындомский 19 сентября 1799 года на четырех листах гербовой бумаги писал в Санкт-Петербургское губернское правление: «Я ему, Мунтину, кроме арендных пятисот рублей ни по какой статье в платеже не обязан и не должен»³³, так как продать имение позволительно в любое время года и претензии несправедливы. В качестве аргументов он приводил данные о прежних расписках Мунтина, об условиях договора аренды, об отсутствии при сдаче принятого на аренду: лошадей девятнадцать, рогового скота тридцать четыре, овец тридцать две, свиней двадцать три, гусей, уток, индеек, а также чашек, тарелок, оловянной аглицкой посуды и «прочей рухляди». О прибыли от урожая хлеба речи тоже быть не может, потому что «21 мая сего 1799 года Гдовское недвижимое имение я продал надворной советнице Елизавете Афанасьевне Березиной»³⁴ (жене надворного советника Сергея Антоновича Березина, лужского предводителя и депутата³⁵). Кроме того, в обозначенном деле присутствуют выразительные подробности относительно движимого имущества, которое также переходит в собственность Березиной. Новой владелице достались: зеркала в золоченых рамах больших – 6; столиков красного дерева разного рода и назначений – 8; шкафов красного дерева и простого – 6; портретов и картин в золоченых со стеклами рамках и без стекол больших и малых и разных родов, находящихся в доме – 72; живописных, что в доме над дверями – 25; винных кубов с трубами, что были на винном заводе – два больших…

Такое богатое движимое имущество, несомненно, подтверждает, что гдовский Щепец мог претендовать на звание дворянского гнезда, а его владелец – на роль известного коллекционера. Возникает вопрос: почему имение продано в столь поспешном порядке вместе со всеми вещами, находящимися там? И если относительно мебели, зеркал и посуды мы можем сказать, что продажа усадебного дома нередко сопровождалась продажей всех хозяйственных построек, служб и внутреннего убранства, то почему же хозяин решил расстаться с почти сотней портретов и живописных картин, которые он собирал в течение долгих лет (это, из известных нам дат, 1781—1799 гг.)? Однозначного ответа на этот вопрос у нас нет.

Вероятно, какая-то часть вырученных от продажи Щепца средств пошла на приданое дочери Прасковье, которая как раз в 1799 году и вышла замуж за тверского помещика Николая Ивановича Вульфа. Но все же было еще одно обстоятельство, вынуждавшее А. М. Вындомского к решительным действиям. Это возвращение государственных денежных средств, выданных на капитальное строительство Казенной полотняной фабрики на территории Тригорского, и уплата годовых процентов с остающейся на день уплаты суммы. Это была своего рода аренда с правом выкупа в собственность. Позднее, в 1803 году, «фабрика перешла в полное распоряжение владельцев Тригорского»³⁶. В 1783 году (точнее, в конце 1782 – начале 1783-го, то есть зимой, очевидно, уже начали вывозить по твердому грунту лес для строительства) изначальная сумма составляла 5000 рублей³⁷. С учетом двухдневной барщины в Тригорском, с перерывами на посевную пору весной, заготовку сена летом и уборку урожая осенью, а также из-за сложности фабричного производства, строительство растянулось на пять лет³⁸. Наконец, в 1788 году был заключен контракт между А. М. Вындомским и Псковской казенной палатой о содержании фабрики с условием возвращения казенного капитала по 500 рублей в год. Соответственно, в 1798 году данный контракт заканчивался, а за последние три с небольшим года деньги не были уплачены. К тому же открылись нарушения в правилах о проведении торгов Псковской казенной палатой перед сдачей фабрики в содержание, занижение процентов (два процента со ста вместо пяти), да и сам контракт должен был составляться не на десять лет, а на четыре года. В результате Псковской казенной палате было сделано взыскание и предписано привести дело в узаконенный порядок, а Вындомский был признан «неисправным плательщиком». По Указу Его Императорского Величества Правительствующий Сенат постановил, чтобы по пять процентов со ста сделано новое «исчисление о немедленном взыскании как их сколько причитаться будет, так и до остальной капитальной суммы приложить тщательнейшее старание, а о таковом оною Палатою упущении, как и положенном на нее взыскании, по силе Высочайшего Его Императорского Величества 19 января 1797 года указа опубликовать ее Указами во все Присутственные места. 21 сентября 1798 года»³⁹.

Строительство полотняной фабрики осуществлялось за счет государственного ассигнования, но непосредственно сам трудовой процесс: порубка леса, перевозка на своих подводах с лошадьми, обработка древесины, рытье фабричного пруда⁴⁰ с плотиной для вымачивания льна, фундаментные, кровельные и прочие работы – ложился в первую очередь⁴¹ на плечи крестьян вотчины, которая перешла по наследству А. М. Вындомскому в 1773 году⁴².

Согласно исследованию Н. А. Малеванова, дела по строительству были переданы Карпу Мунтину как управляющему вотчиной в отсутствие владельца. И с этого момента, с февраля 1783 года, в крестьянской среде начало зарождаться волнение и недовольство новым управляющим, которое к лету того же года обернулось откровенным бунтом нескольких сотен крестьян вотчины.

Как писал о подобных случаях русский историк, профессор Московского университета Василий Осипович Ключевский, «крепостные крестьяне бедствовали и разорялись, предоставленные в отсутствие помещиков произволу сборщиков податей, старост, управляющих, приказчиков, которых само правительство уподобляло волкам»⁴³.

Давая впоследствии показания суду, участники волнений жаловались, что с приходом Мунтина начались «несносные обиды и крайнее разорение». Он потребовал собрать по три рубля оброчных денег за первую половину года, а раньше собиралось по два рубля в год. Кроме денежного, ввел оброк натуральный: «С каждого человека Мунтин потребовал по пуду льна, четверику ржи и овса, одному гарнцу круп – гречневых, житных и „толокненных“ и по фунту овечьей шерсти. Помимо всего перечисленного, с вотчины предлагалось собрать еще сто пудов масла коровьего, триста баранов, весом в три пуда каждый, две тысячи яиц, девятьсот гусей и девятьсот кур»⁴⁴. Но особенное негодование крестьян было вызвано грубым, наглым поведением управляющего, который чинил несносные побои, наказывая плетьми всех без разбора: виновных и невиновных. Недовольных порядками Мунтин сажал в организованную на сорок человек домашнюю тюрьму. Крестьяне начали бежать.

В этот момент, воспользовавшись неспокойной обстановкой, бывший тригорский приказчик Василий Болотов, тот, который, очевидно, был ранее дворецким у Александра Максимовича в годы армейской службы, а теперь по каким-то причинам оказался отстраненным, начал распространять слух о том, что Александр Вындомский не имеет права на вотчину, потому что якобы она пожалована его отцу, М. Д. Вындомскому, только в прижизненное владение, а не наследственное. Поэтому нужно выгнать управляющего, которого прислал незаконный помещик. Слух быстро распространился среди крестьян.

И, когда в очередной раз собрались на сход у деревни Носово, «показывал на допросе один из активных участников волнений Федор Федосеев, – остановились подле оной и были тут часов около трех, думая, что нам делать. А потом пришел к нам крестьянин деревни Манева Трофим, прозванием же Боярин, и сказал нам, что прислан он, Трофим, от Василия Болотова с тем, чтобы нам сказать, чтоб мы собрались без сумнения и поступали смело, да и реченного приказчика⁴⁵ Иванова побили б за то, что он, Иванов, над ним, Болотовым, смеется, – почему и пошли мы прямо в упоминаемое село Егорьевское»⁴⁶, Тригорское тож.