Книги, как дети, задумываются и рождаются по-разному. Одним их приносит добрый аист творческого озарения, появление на свет книг у солидных персон связано с суррогатным авторством.

Наверное, самый правильный вариант, когда замысел книги долго вынашивается, вызревает, потом неторопливо пишется и к удовольствию издателя плавно входит в его производственные планы. Так работали плодовитые творцы в эпоху социалистического реализма.

В мировой практике нередки случаи, когда известный, маститый автор связан многолетними договорными обязательствами со своим издателем и просто обязан в строго определенные сроки предоставлять произведения оговоренного объёма. Это похоже на рождение ребенка к конкретной дате или событию. В прежние времена, например, люди были вынуждены как-то подгадывать время рождения своих чад к моменту получения квартиры, дабы она была побольше, сейчас берут в расчет получение материнского капитала.

Но есть дети и книги – незапланированные, неожиданные, ставшие нечаянной радостью и головной болью для всех, включая самого автора. Предлагаемые вашему вниманию записки относятся именно к таковым.

Конечно же, совесть моя была неспокойна, так как я помнил о своём обещании, данном в своей предыдущей книге¹, подробнее рассказать о наиболее памятных событиях собственной биографии. К тому же ваш покорный слуга был принят в Союз писателей России, что, согласитесь, накладывает определенные обязательства. Моё скромное участие в коллективных литературных сборниках и книгах являлось слабым оправданием молчания молодого литератора. Тем более что рекомендации для вступления мне дали такие уважаемые и творчески активные члены Союза писателей России, как автор многочисленных книг по новоземельской тематике, истории и настоящем дне российского флота вице-адмирал Виктор Степанович Ярыгин и известный писатель-маринист, автор более шестидесяти книг капитан 1-го ранга Владимир Виленович Шигин. Даже награждение дипломом Всероссийского литературного конкурса «Твои, Россия, сыновья!» за книгу стихов и прозы «Облако в погонах» не подвигло меня к немедленному выполнению своего обещания, ибо первый раз прыгнуть с парашютом способен практически любой человек, а вот заставить себя добровольно повторить это действо способны немногие.

Итак, посыл был, но отсутствовала первооснова, чтобы приступить к столь ответственному делу. И здесь мне помог, как это часто бывает, «случай, бог-изобретатель» – переезд. Переезд – это чрезвычайная ситуация в масштабах одной семьи, тем более когда свозишь пожитки из нескольких удалённых мест в одну квартиру. Так получилось, что часть нажитого непосильным трудом имущества в течение десятилетий кочевой военной жизни складировалась в родном городе Лысково. Разбирая пыльные коробки и старые чемоданы, я наткнулся на пожелтевшие от времени рукописи моих записок, четыре тетрадки юношеских стихов, пару экземпляров подпольно «изданных» машинописных сборников поэзии курсантских лет и несколько интересных документов, относящихся к последней четверти прошлого века. Тогда я почувствовал себя Шлиманом, нашедшим Трою, Аладдином, попавшим в пещеру с богатствами разбойников, или старателем, случайно нашедшим заветный золотой самородок. Как мне показалось, в этот момент я обрёл точку опоры. Огромное спасибо отцу, который долгие годы собирал и хранил мои записки, и маме, которая благословила написание этой книги.

Что сподвигло меня в те давние годы оставлять свидетельства событий своей жизни? Ответ на этот вопрос (сейчас кажется, что очень самонадеянный) содержится в записи, сделанной 10 декабря 1984 года: «Зачем я пишу? Вопрос вполне резонный, ведь записанные мной сведения о погоде, событиях, настроениях, оценках, даже фильмах и книгах достаточно быстро устареют. Неужели всё из написанного является сиюминутным, мелкотравчатым лепетом юного синоптика? Не знаю, может быть, а может, что и не совсем так. Возможно, эти записи, подобно маленькому кристаллу, вберут в себя и сохранят наше время, жизнь нашего поколения. Мне просто хочется предоставить возможность нашим детям и внукам там, в туманном будущем, растопив этот кристаллик, в ожившей капле увидеть молодых отцов и дедов, почувствовать дух времени. Так что буду дерзать по мере сил».

Почитав эти записи, я словно вновь перенесся во времена далёкой молодости. Тогда и возникла мысль предоставить такую же возможность кому-то ещё.

Естественно, что главным героем данного повествования является сам автор, его взгляд и субъективные оценки происходящих событий. Необходимо понимать, что ряд событий этого периода жизни опускается, как и остается «за кадром» множество людей, встречавшихся на его пути. Нельзя объять необъятное – так говорил известный всем литературный персонаж.

В повествовании совершенно отсутствует любовно-амурная тема, нет в нём ни донжуанских списков, ни эротических сюжетов. Не волнуйтесь, уважаемые друзья, романтики и лирики в жизни автора было достаточно. Однако наш юный герой предпочитал не распространяться на подобную тему в своих записках, вполне естественно, что и сейчас умудрённый жизнью автор предпочёл об этом умолчать.

Ещё одно обстоятельство может заставить Вас усомниться в правдивости прочитанного – практически полное отсутствие «кабацких сцен» и прочего блестящего мрака казарм и военных гарнизонов. Да, действительно в советское время были непьющие, некурящие и не разговаривающие на военно-матерном языке юные лейтенанты.

Надеюсь, что вышеизложенные обстоятельства не отпугнут искушённого читателя и чтение записок не покажется ему скучным и пресным занятием.

Готовя к публикации эту книгу, я невольно столкнулся с определённой этической проблемой, и вот какой. Изначально передо мной лежали записи курсанта, затем молодого офицера. Содержащиеся в них мнения и оценки были присущи тому возрасту, тому состоянию, тому времени. В некоторых случаях они излишне резки, категоричны, даже обидны. Сейчас, с высоты своего возраста и жизненного опыта, я больше понимаю логику действий оппонентов юного Сергея и не всегда согласен с его оценками. Но все-таки решил, что не следует вносить цензурные правки в тексты записок, потому как тогда повествование превратится в неправду. Своей задачей я определил лишь небольшую «реставрацию» этого материала, а не производство мемуарного «новодела».

Поэтому заранее прошу прощения, если кого-то невольно обижу. Прежде всего, это относится к начальнику нашего курса подполковнику Николаю Степановичу Сотскову. Вполне искренне, я ещё в первой книге назвал его в числе своих самых уважаемых учителей.

На страницах данного издания вы встретите несколько литературных этюдов, рисунков, иллюстраций и фотографий, ранее уже опубликованных в первой книге автора. Увы, но без них рассказ о жизненном периоде, запечатленном в «Записках», был бы неполным.

Не могу не обратиться с профессиональным приветом к своим друзьям-товарищам из Гидрометеорологической службы Вооруженных Сил России, полковникам: Владимиру Викторовичу Удришу, Владимиру Николаевичу Орлову, Павлу Александровичу Тимофееву, Дмитрию Алексеевичу Попову. Замечательно, что наша военная гидрометеорологическая семья стараниями именно этих руководителей остаётся сплоченной и высокопрофессиональной.

Пользуясь случаем, хотелось бы высказать слова искренней благодарности коллегам по работе в АО «Корпорация «ВНИИЭМ» Роскосмоса, поддержавшим написание данной книги дельными советами и помощью в оформлении материалов: Сергею Васильевичу Скворцову, Олегу Анатольевичу Никонову, Вячеславу Арсеньевичу Ермакову, Андрею Владимировичу Макарову, Игорю Александровичу Молоднякову и Олегу Викторовичу Пятыгину.

Традиционные слова признательности «повивальной бабке» нашего нового проекта, другу и единомышленнику Сергею Николаевичу Головнёву. Пожалуй, он единственный, кто изначально верил в успешное завершение задуманного мной, верил в мои силы – даже тогда, когда я сам начинал в них сомневаться.

Низкий поклон небольшому, но дружному коллективу сотрудников нижегородского издательства «БегемотНН» за профессионализм и доброжелательное отношение.

Глава I
Первый курс (1979–1980 гг.)
Без вины виноватые

Поступление

Г лавный вопрос, который долгие годы мучил моих школьных друзей и близких: почему я стал профессиональным военным? У меня до сих пор нет однозначного ответа на этот, казалось бы, элементарный вопрос. С одной стороны, я знал, что, по меньшей мере, три известных мне поколения родственников-мужчин служили в армии. Многие из них воевали, некоторые, как мой родной дед по отцовской линии Павел Иванович Молодняков, погибли. На тот момент в апреле 1942 года ему было всего тридцать три года. Мои прадед по материнской линии Иван Константинович Ковалёв вернулся с Первой мировой войны с серебряной медалью и увечьем. Где воевал прадед Иван, доподлинно не знаю, в памяти всплывает только упоминание о Галиции.

Константин Иванович Ковалёв, мой дед Костя, начал воевать в 43-й гвардейской стрелковой Латышской дивизии и боевое крещение получил в ноябре 1942 года, в ожесточённых наступательных боях в Новгородской области, между озёрами Ильмень и Селигер. О том, насколько были тяжёлыми бои, говорит то, что за три месяца боёв дивизия уничтожила более восемнадцати тысяч фашистов и потеряла убитыми более восьми тысяч своих бойцов и раненными около двадцати тысяч. За бои по уничтожению немецких захватчиков в «демянском котле» (январь – март 1943 года) рядовой Константин Ковалёв был награждён медалью «За боевые заслуги». Позднее при артобстреле ему осколком повредило несколько пальцев правой руки. После излечения в госпитале он бы направлен из пехоты служить в запасной артиллерийский полк.

Отец, Александр Павлович Молодняков, честно отслужил три года в Советской Армии в городе-герое Ленинграде, уволился на «гражданку» в звании сержанта.

Мой прадед Иван Константинович Ковалёв, в возрасте 90 лет. 1973 г.

Мой дед Константин Иванович Ковалёв перед отправкой на фронт. 22 сентября 1942 г.

Мой отец Александр Павлович Молодняков. 1959 г.

Да, в нашем роду не принято было «косить», то есть уклоняться от выполнения священного долга. Но одно дело – исполнить обязательную солдатскую повинность или в годину испытаний встать вместе со всем народом на защиту Родины, и совсем иное – избрать в качестве жизненного пути профессию кадрового военного. Да и родные края не могли мне поведать о недавних «боях-сражениях», так как ратное прошлое лысковской земли закончилось ещё во времена Ивана Грозного.

Правда, перед глазами был живой пример в лице Александра Павловича Канина, супруга моей любимой тётушки Дины Константиновны, на тот момент – подполковника метеослужбы главного штаба ВВС. Но он, хорошо зная мой независимый образ мыслей, агитационной работы со мной не проводил, к тому же перед глазами был пример его родных племянников, избравших для себя сугубо мирные гражданские профессии.

В юные года все мои помыслы были крайне далеки от суровостей армейских будней. Учёба в музыкальной школе, увлечение рисованием, первые пробы пера в стихосложении и прозе, глубокое погружение в классическую рок-музыку, запойное чтение и мечты, мечты…

Александр Канин в курсантские годы

Подполковник Александр Павлович Канин

Д.К. Канина и А.П. Канин с дочками Лилей и Региной. 1971 г.

И куда я только не собирался поступать после окончания школы! До последнего момента в моих планах значились и Строгановское художественное училище, и Литературный институт имени А.М. Горького, и режиссёрский факультет ГИТИСа, и Историко-архивный институт. А в сторону филологического факультета Горьковского университета им. Н.И. Лобачевского я даже сделал практические шаги, прошёл медицинскую комиссию и получил справку о том, что «к профессии филолога годен». Любопытно, какие медицинские ограничения существуют у этой героической профессии?

Параллельно я прошёл медкомиссию в военное училище, решив для себя, что не будет большой беды прокатиться в Воронеж в начале июля за казённый счёт. Если что – к августу, началу вступительных экзаменов в гражданских вузах, я успевал бы вернуться в Горький. Перед поездкой свои длинные волосы лишь слегка подравнял, но радикально менять прическу не стал.

Когда в первых числах июля я уезжал на автобусе в Москву, то отец, провожавший меня, всем своим видом давал понять, что этот мой хитрый план «раскусил». Выразив уверенность в нашей скорой встрече, он, наверное, невольно, но задел моё самолюбие. Тогда я в первый раз всерьёз подумал о том, что буду добиваться поступления в училище.

Погуляв несколько дней по Москве, получив наставления от дяди Саши Канина, на поезде направился в Воронеж.

11–28 июля 1979 года

В училище прибыл 11 июля, за пару дней до начала экзаменов. В более поздние времена в Воронежском авиационном училище, как и во многих других военных вузах, абитуриентов станут на период сдачи экзаменов отправлять в полевые лагеря, где условия проживания приближены к спартанским, абитуриенты лишены соблазнов большого города и при этом не являются разлагающим элементом для курсантской массы.

Нам повезло, экзамены мы сдавали в самом училище. Разместили нас в казарме на первом этаже, где мы и прожили затем три счастливых года.

В памяти осталось немного из событий тех суматошных дней «абитуры». Спали на двухъярусных кроватях, питались в солдатском зале курсантской столовой. Это потом мы узнали, что норма питания для курсанта посытнее и получше. А пока всё казалось очень романтичным и вкусным, даже перловая каша, которую здешние старожилы называли «кирзой» или «шрапнелью».

Контингент поступающих был очень разнообразен, впрочем, как и возраст: от неполных семнадцати до двадцати трёх лет. Из абитуриентской массы запомнились Сергей Добровольский, с гитарой и в красной рубашке, и ещё один очень взрослый товарищ, который приехал поступать пятый год подряд, для него это была последняя возможность стать курсантом.

Экзаменов было четыре: математика письменно, математика устно, физика устно и русский язык – сочинение. Кроме этого, мы должны были проходить повторную медицинскую комиссию, тестирование, называвшееся «профотбором», сдавать нормативы по физической подготовке (бег на 1 км, подтягивание на максимальное количество и бег на 100 метров). На заключительном этапе – мандатной комиссии (27–28 июля) – озвучивались имена тех, кто поступил.

Перед сдачей первого экзамена нас разделили на несколько «потоков». Набрать на курс предполагалось менее полутора сотен, а абитуриентов набралось более четырёхсот.

В первом «потоке» на экзамен запустили подавляющее большинство «иногородних». Если сказать, что математика письменно была «ночью избиения младенцев», то это не передаст реального ужаса этого экзамена. Вариантов заданий было около десяти, в каждом – семь заданий, но сложность их была такова, что потом часть заданий не смогли решить студенты старших курсов с факультета прикладной математики, и даже преподаватели училища. Короче, это была явная диверсия, девяносто процентов сдававших получили неудовлетворительные оценки. Вашему покорному слуге повезло: трудовая «тройка». А парень-бедолага с пятью «заходами» снова уехал домой. Естественно, что в ход экзаменов мгновенно были внесены коррективы и следующие два «потока» сдавали его с совершенно другими заданиями.

Дальше было весело. Ведь «убив» на первом же экзамене большинство иногородних кандидатов, командование училища вольно или невольно получало неестественно большой процент «воронежских» курсантов на метеорологическом (престижном) факультете. А это уже давало основание усомниться в «чистоте» организации вступительных экзаменов. Поэтому для «разбавления» местного контингента оставшихся «в живых» иногородних абитуриентов несли через все остальные испытания буквально на руках.

Потом неоднократно приезжали различные комиссии из Москвы и с пристрастием допытывались о результатах тех приёмных экзаменов. Даже на втором курсе перед увольнением в город местных курсантов с нашего курса инструктировали, что при обращении к ним незнакомых офицеров, ни в коем случае не сознаваться в своём воронежском происхождении, а называться пермяком или чукчей.

Сами понимаете, что мне в каком-то смысле повезло, даже мои хилые показатели на перекладине не подпортили репутации твёрдого «хорошиста».

«Мандатка» позади, я – в числе прочих – в списке поступивших. Теперь осталось только в последний раз «гульнуть» в курсантской чайной и сходить в парикмахерскую, что на углу, чтобы полностью снять со своей головы волосы, совсем ненужные Советской Армии.

Курс молодого бойца

6 августа 1979 года

Разрешите представиться: курсант Воронежского высшего военного авиационного инженерного училища Сергей Александрович Молодняков. Немного высокопарно, не правда ли? Но придётся привыкать. Дело в том, что вчера нам довели приказ начальника училища о зачислении.

Отныне, по меньшей мере три года, мне суждено проживать в казарме. Спать буду на втором ярусе замечательной железной кровати, в ногах которой стоят стул и тумбочка, временно ставшие моими.

30-го июля нам выдали амуницию: хлопчатобумажную гимнастёрку с погонами, галифе, сапоги, ремень с бляхой, пилотку со звёздочкой, портянки и носовой платок. Всё это (кроме носового платка) – бывшее в употреблении, или, как здесь говорят, «подменка». На следующий день прошли «обряд очищения», то есть баню, где стирали выданное, просушив и погладив – надели. Я не очень удивился, обнаружив, что штаны, то есть галифе, заканчиваются на 15 см выше щиколоток. Искусство намотки портянок мне удалось постигнуть за три повторения. Совершенствовать это мастерство предстоит целых пять лет. Вообще период, в котором мы сейчас находимся, называется КМБ (курс молодого бойца) и продолжается он до присяги, вернее – до начала учебного года, то есть до 1 сентября.

Восемь часов идут занятия по строевой подготовке и изучению уставов. Каждый день занимаемся уборкой территории в училище или сельхозработами в пригородных совхозах.

Я успел три дня отлежать в местном лазарете с острым трахеобронхитом. Ничего опасного для жизни не было, но врач припугнул осложнениями, мне пришлось сдаться. Простыл на сквозняке, когда мы убирали строительный мусор в одном из учебных корпусов. Моим напарником был курсант по фамилии Хавронич, который откровенно «филонил». Да и вообще, в его повадках и внешности, в бегающих глазках проскальзывало что-то от мелких, но хитрых грызунов. Я не выдержал и сказал этому субъекту, что, помоему, ему будет очень сложно учиться в нашем коллективе. Откуда у меня такая уверенность? Вроде сам ничего ещё в этой новой жизни не понимаю. Или сказывается опыт школьной и дворовой жизни, где среди своих не принято было хитрить и обманывать?

Кстати, тогда же за работу я получил свое первое поощрение – «благодарность перед строем».

Получили планшеты, точнее, они называются сумкой полевой сержантской. После «отбоя» постигаем такое рукоделие, как ежедневное подшивание «подворотничков». Ременная бляха, когда её выдали, была зелёной, сейчас в неё можно смотреться, а в солнечный день от её блеска – просто ослепнуть.

Пока лечился в санчасти, из тумбочки растащили все мелочи: подворотнички, зубную пасту, нитки с иголками, одеколон и даже шариковые ручки. Сейчас самоподготовка, пишу чужой. Выбраться в магазин – проблема, а в «курсантскую чайную» попасть – сродни полёту на Луну.

Вчера с ещё одним курсантом нашей группы работали на продовольственном складе, таскали мешки с луком и ящики с консервами. Старшим назначили меня. Начальник склада прапорщик Мозговой написал рапорт на имя начальника нашего курса майора Сотского с просьбой поощрить курсанта Молоднякова с сотоварищем за проделанную работу. Что-то круто у меня пошло с поощрениями – надо притормозить. А на самом деле здесь подчиняешься всякому, а за малейшую провинность получаешь наряд вне очереди или больше того.

Сегодня ходили в учебный городок № 2, или, как здесь говорят, «на полигон». Это недалеко, на окраине города. Там нам показали технику, которую придётся осваивать, различные метеорологические приборы.

Первый раз насладились физподготовкой и второй раз – баней, которая длилась 15 минут. Выдали новые казённые трусы, майку и портянки.

Вымытых нас повели на беседу с начальником училища генерал-майором Мыловым, который нам объяснил, что теперь мы по званию «рядовые», а по должности «курсанты». Проходит осознание, что в статусе рядовых придётся существовать все пять курсов. Лихо! Затем до нас довели, что за разглашение военных сведений виновных постигнет суровая кара.

Разбили по группам, теперь я в первой учебной группе (111 учебная группа), во втором отделении. В номере группы первая «единица» означает номер факультета, вторая «единица» означает номер курса и третья – номер группы на курсе, то есть на пятом курсе я, надеюсь, буду учиться в 151 учебной группе.

После перегруппировки выяснилось, что в нашей 111-й группе трое ребят – из Москвы, семь человек – воронежских (в других группах местных ещё больше), а остальные – со всех концов страны. Из Нижнего, кажется, я единственный на весь курс. Забавно, что из 27 человек у нас шестеро Игорей и четверо Сергеев, так, что у нас с братом не самые уникальные имена. Да, у нас в группе ещё один сюрприз – с нами будет учиться курсант Брежнев, он из смоленской глубинки, такой маленький, упрямый мужичок.

20 августа 1979 года

Четыре дня назад за каждым из нас закрепили боевое оружие: 7,62-мм автомат Калашникова. В этот же день мы поехали на стрельбы, далеко за город. И так как я удостоился особой чести набивать вместе со старшиной курса магазины боевыми патронами (по три штуки), то упросил его и пострелял два раза. В зачёт шёл только первый, когда я из 30 очков выбил 21. Это неплохо, тем более на фоне того, что человек двадцать, вообще не попали в мишень.

Когда ехали на стрельбище, на подъезде к понтонному мосту увидели в кювете перевёрнутую обгорелую «полуторку», дальше, метрах в ста от шоссе, стояли четыре новеньких немецких «тигра».

Поняли, что опять снимают кино про войну. А ведь в этих краях действительно шла война. Здесь летом 42-го года был образован Воронежский фронт. Линия фронта проходила через сам город на протяжении двухсот дней. Более девяноста процентов зданий было разрушено, но город фашистам не сдали. Не понимаю, почему Воронеж не удостоен звания города-героя, а лишь награждён орденом Отечественной войны? В училище много старых, ещё дореволюционных построек. Находится оно на левом берегу водохранилища, поэтому немцы, находившиеся на правом, высоком берегу, буквально изрешетили все стены зданий, полностью скрыть эти выбоины не получилось даже спустя тридцать с лишним лет.

Несколько слов об истории самого училища. Создано оно было после войны, в городе Сталинграде, как аэродромно-техническое училище ВВС. Первого января 1950 года курсанты приступили к занятиям. Приказом Министра обороны СССР этот день установлен как годовой праздник нашего училища. Значит, скоро будем праздновать его 30-летие.

В 1954 году училище перебазировали в город Мичуринск Тамбовской области, а в 1963 году – в город Воронеж. Стало оно именоваться Воронежское военное авиационно-техническое училище.

Изначально в училище была двухгодичная программа подготовки, а с 1955 года, она стала 3-х годичной.

В 1962 году в состав училища вошёл цикл подготовки военных офицеров-метеорологов.

Директивой Генерального штаба ВС СССР в 1975 году училище было преобразовано в высшее военное учебное заведение ВВС страны и получило нынешнее наименование. Было создано два факультета: первый факультет – метеорологический и второй – строительства и эксплуатации аэродромов и аэродромной техники. На этом факультете готовят офицеров по нескольким специальностям: инженеров по эксплуатации средств аэродромно-технического обеспечения полётов, инженеров-строителей аэродромов, начальников кислорододобывающих станций и офицеровкадровиков. Цикл обучения на этом факультете 4 года.

На нашем, первом факультете готовят только офицеров-метеорологов. Он был сформирован на основе академического курса подготовки военных инженеров-метеорологов, отработанном в Ленинграде, в Военной академии имени А.Ф. Можайского. Поэтому учиться мы будем целых пять лет. Зато обещают, что с таким образованием, нам будут присваиваться звания с приставкой «инженер» (лейтенант-инженер, полковник-инженер и т.д.). Заманчиво, но тянуть «курсантскую лямку» дополнительный год – жесть.

Утренняя физзарядка с каждым днём всё усложняется и это настораживает. Бегаем с голым торсом в сапогах 4 километра, из них два км по песку вдоль берега воронежского водохранилища.

А вот сейчас скажу то, чего от меня ранее не слышал ни один человек. Мне постоянно хочется есть, а качество пищи уже давно не волнует. Уже видел, как некоторые, жмурясь от удовольствия и урча, поедали куски небритого варёного сала, выловленные из бачка. Хорошо, что у нас ещё не доходит до потасовок за подобные деликатесы. Говорят, что после присяги питание будет лучше.

Уже трое с нашего курса не выдержали и написали рапорта об отчислении. Пока это ещё безобидно – просто поедут домой, а обритые головы быстро обрастут. А вот после принятия присяги домой уже не отпустят, отчисленный курсант, сменив погоны на солдатские, отправится в одну из воинских частей – служить два года.

Воинское счастье в виде «благодарностей» мне больше не улыбается. Хотя и во внеочередных нарядах я ещё не стоял и туалеты не мыл. Но начинают «доставать» мои непосредственные командиры, командир группы и командир отделения: бывшие рядовые солдаты, которые все поступили в училище из армии. В училищной среде «дедовщина» не приживается, но первое время эти «солдатики» пытаются вживить её отдельные элементы. Очень они любят строить нас по поводу и без такового, потренировать индивидуально и группой в «отбое-подъёме», в строевых приёмах, в заправке кровати, поработать над улучшением нашего внешнего вида. Лично у меня уже три замечания за недостаточно блестящие сапоги.

Народ ропщет. Попытки бунтовать считаю напрасными. Во-первых, они казуистически, доводя до абсурда, заставляют нас жить по букве устава, а во-вторых, скоро начнётся учёба, и вот тогда пустоголовые «солдатики» сами приползут к яйцеголовым «школьникам» за помощью.

Сейчас же, когда мою свободолюбивую натуру начинает трясти от возмущения при очередном «сто двадцатом» построении, я, стоя в строю, начинаю медитировать, напеваю про себя «битловские» песенки и в мыслях улетаю далеко-далеко.

Позавчера получили своё, то есть новое летнее обмундирование: ХБ, ремни, пилотки. Полночи пришивали погоны, петлицы, подворотнички, гладились, ведь утром был праздник: 19 августа – День Военно-воздушных сил СССР.

Утром под звуки духового училищного оркестра маршируем на плацу. Затем под лучами палящего светила стоим, пока высокопоставленное начальство произносит речи, поздравления. В итоге один из курсантов нашей группы получает солнечный удар, и его незаметно уносят головой вперёд.

В этот праздничный день были некоторые послабления, мне удалось, наконец-то, вырваться в «чепок» и там поесть от души. Кстати, мои пищевые пристрастия за последнее время существенно изменились. Они продиктованы небогатым ассортиментом этого чудного места и скудностью моих финансовых возможностей. В этом месяце мы получаем, как солдаты, 3 рубля 80 копеек. В сентябре разбогатеем, станем получать уже, как первокурсники, по 8 рублей 30 копеек, потом на втором курсе по 10 рублей 80 копеек, а на пятом – почти 16 рублей. Так вот, на «целковый» в чайной можно купить бутылку лимонада (посуда отдаётся), банку «кильки в томате» и сочник с творогом. Есть кильку, закусывая сочником и запивая лимонадом – что может быть вкуснее и изысканней? Если вы не пробовали сиё в таком сочетании, то вам неведомо райское наслаждение, я бы даже сказал – гастрономический оргазм.

А ещё в армии по праздникам на обед дополнительно дают коржики и показывают в училищном клубе патриотические фильмы про войну.

1. Книга Сергея Молоднякова «Облако в погонах». Нижний Новгород, 2013 г.