Отблески и тени. Стихи

Иллюстратор Анастасия Козлова

© Сергей Корчагин, 2020

© Анастасия Козлова, иллюстрации, 2020

ISBN 978-5-4498-2748-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1
КАК  КЛАПАН  НА  ДУШЕ – СТИХИ

На Протве

 
Оживает речка детства.
Рядом «умерли» заводы
И уже не травят вместе
Воздух, землю, лес и воду.
Снова рыба заплескалась
На знакомом перекате,
И кувшинки, закрываясь,
Прячут сердце на закате.
В реку дождик не смывает
Злую жижу удобрений.
А над пашней не бывает
Нынче тёплых испарений…
Потому что НЕТУ пашен!
И от ферм – одни скелеты,
Их оскал беззубый страшен.
Как беду исправить эту?
Кто сумеет, кто научит
Нас не гадить повсеместно,
Чтоб не жить в «навозной куче»?
Я не знаю, если честно…
Кто поля весной разбудит,
В борозду́ положит семя
И когда такое будет?
Может быть, научит время…
Речка ж пусть тихонько плещет
И журчит на перекате…
Где бы взять вопрос полегче?
Ну, даст Бог, терпенья хватит…
 

«Очень хочется быть добрым…»

 
Очень хочется быть добрым
Очень хочется не злиться,
Когда лупит жизнь по рёбрам.
Всех прощать, не материться.
Не судить других поспешно,
Верить, что придёт прозренье.
Не ко всем придёт, конечно,
Но ведь будет озаренье!
Очень хочется… и всё же,
Как сапожник, матом крою…
Помоги, не знаю, Боже,
Как мне справиться с собою?
 

Бабушке

 
Ты придёшь усталая, седая.
Телогрейку снимешь у порога,
Прислонившись к печке, отдыхая,
Ты не сядешь – постоишь немного.
Замела метель скрипучим снегом
Синий домик у замёрзшей речки,
В горнице чуть пахнет свежим хлебом,
Да поёт сверчок в углу за печкой.
И опять с привычною заботой
Заснуют натруженные руки.
За работой, вечною работой,
Никогда не знающие скуки.
 

Хочу в отпуск

 
Как прекрасен и ленив
воздух ласкового юга!
Он в себе соединил
запах моря, вкус досуга,
Беззаботный и хмельной,
кружит голову, дурманит.
Тихий шепоток волны
сладкой сказкою поманит…
Шорох гальки под ногой,
крики крымского базара,
Синь небес над головой,
раскалённость тротуара,
Тень резная под ногой,
кипариса запах резкий…
Раскадровкою такой,
беспорядочной «нарезкой»
Из былого и мечты
Крым зовёт меня в дорогу.
Я готов уже… скорей,
не дождусь никак, ей-богу!
 

«Ветер жизни вымел головы…»

 
Ветер жизни вымел головы,
смёл романтику и волосы
Да виски совсем нам сединой
запорошил.
Только сердце что-то мается
и скулит дрожащим голосом
Про судьбу несправедливую
да метания души.
Всё ему чего-то хочется,
чтобы света, чтобы трепета…
Чтобы добрым и порядочным
повольготнее жилось.
Но хохочет погань всякая
над его невнятным лепетом,
И дорога наша тянется
по ухабам вкривь и вкось.
 

«Show Must Go On…»

«Вся наша жизнь – игра…»

 
Наша «пьеса» продолжается
новым актом с понедельника.
Мы её играем яростно,
так, что сердце на разрыв!
Все! И роли у нас главные.
И трудяги, и бездельники —
Все играют очень жизненно,
в труппу Жизни поступив.
Мы с листа играем набело,
и суфлёрской нету будочки,
И накал страстей, как водится,
с каждой репликой растёт.
Потихоньку за кулисою
нам играет Пан на дудочке.
А из зала смотрят критики
и суровый режиссёр.
Никаких поблажек юности,
ну а старости – тем более,
Нет в сценарии неписаном —
сами строим диалог…
На овацию надеемся,
надрываемся до боли мы.
И считаем жизнь удачною,
коль услышим хоть хлопок.
 

«Как изменились поводы для встреч!..»

 
Как изменились поводы для встреч!
Всё чаще собирают нас не свадьбы…
И сердце не шутейно стало жечь,
Я плохо сплю, хотя поспать и рад бы.
Друзья уходят… и всё реже круг
Родных, что были старше нас годами.
И как-то постепенно стало вдруг,
Что старшими становимся мы сами.
Как трудно верится, что ты уже не юн,
Что сонм забот превысил сонм желаний,
Что звон душевных потаённых струн
Звучит как эхо из воспоминаний!
Как изменились поводы для встреч!
Уж на безумства не хватает прыти,
Стал у́же разворот усталых плеч,
И даже седины редеют нити…
Я не ропщу. Всё так должно и быть.
Уж дети выросли, и мир открыт для внуков,
Всё как и надо, только б жить и жить…
Такая, в сущности, обыденная штука…
 

Натюрморт

 
Огурец на дощечке лежит
Да полбулки засохшего хлеба.
А в гранёном стакане дрожит,
Отражаясь, холодное небо.
Подоконник газетой накрыт,
Рядом кепка и мастерок…
Примостился тихонько и спит
В этой кепке лохматый щенок.
Мне запомнился простенький холст
В зале маленьком сельского клуба.
А быть может, он вовсе не прост?
И сюжет, может, вовсе не грубый?
 

В старом доме

 
О чём-то шепчут половицы,
Часы с одышкою стучат.
Портретов смазанные лица
С безликой важностью молчат.
Чуть тлеют уголья в камине,
И алый блик дрожит слегка
В хрустальном маленьком графине.
Портьеры лёгкая рука
Живёт в дыханье сквозняка.
Зовёт кого-то, опадая
Безмолвной тенью, замирая,
Вдруг прижимается к стене
И ждёт, когда вернётся ветер.
Она верна ему, верней
Любой жены на целом свете —
Он призрак жизни будит в ней.
От старых кресел пахнет тленом,
Медвежья шкура – лапы влёт —
Спит на полу. О незабвенном
Сверчок невидимый поёт.
Табачный дым плывёт клубами
И тает где-то там, над нами,
Под старой люстрой, что, сверкая
Из темноты холодной гранью,
Хранит в себе воспоминанья
О днях, которых мы не знаем.
И лёгким звоном провожает
Полёт времён, и дым, и пламя…
Из зазеркалья ночь глухая
Глядит безумными глазами…
А время движется, вздыхает
И замирает между нами.
 

«Ночь, больничный коридор, тишина…»

С трепетной благодарностью кардиохирургу

Василию Ивановичу Терещенко

 
Ночь, больничный коридор, тишина,
Я стою тайком, как вор, у окна.
Я у смерти жизнь украл. Повезло.
Лбом горячим упираюсь в стекло.
Тут в палатах столько боли лежит…
От дыханья моего мир дрожит
За холодным запотевшим стеклом.
Медсестричка на посту за столом…
Сердце бухает неровно в шунтах,
Запах смерти притаился в бинтах.
Грудь на крепкую затянута нить.
Но как здорово, как хочется жить!
Доктор, милый, ты воистину бог,
Ты отбить меня и вытащить смог
Из-за самой распоследней черты,
Той, где вечность, где венки да цветы…
И теперь вот я стою у окна,
Жду, когда с небес исчезнет Луна
И из пены золотых облаков
Солнца лучик мне подарит любовь!
Он подарит Утру Жизнь в тишине
И малюсенькую толику – мне…
 

«В тёмном перекрестии окна…»

 
В тёмном перекрестии окна
пауком,
Рядом спит Луна
с потолком.
Тяжко, как нарыв,
тишина болит.
У плеча волос грянул «взрыв» —
жена спит.
Где-то сдавленный вздох часов
или всхлип.
Эхо, отзвуки голосов,
двери скрип…
Друг за Радугу ушёл —
в звёздный дым,
До обидного ушёл
молодым…
И не в том беда, что мне
страшно спать…
А что к тризнам стал уже
привыкать…
 

В деревне называли нас «Буксирами»

(1976 год, деревня Бахмутово, Барятинский р-н Калужской области)

 
Тоненький дымок от сигареты
Да подслеповатое окно,
Жаркое, натруженное лето —
Память словно старое кино…
Синенький вагончик на две комнаты,
Улочка в роскошных лопухах…
Почему же вы мне так запомнились,
Почему откликнулись в стихах?
Ведь была же проза повседневная —
Труд с рассвета, плохонький обед.
Жизнь была совсем обыкновенная,
Без удач и без особых бед.
А быть может, было просто здорово!
Запах сена, вилы и стога,
Лошадёнка со спокойным норовом
В беленьких «чулочках» на ногах.
И родник под старою осиною
Да речушка в зарослях ольхи,
Женщина с тяжёлою корзиною,
Хриплые от крика петухи.
Зарево вечернее бездонное
И картошка с кислым молоком.
Деревушка серенькая, сонная
И стакан с поникшим васильком.
Да друзей весёлая компания.
Маленький студенческий мирок.
Вот такой, без громкого названия
Юности счастливый островок.
 

Моей Украине

 
Любовь и жалость на Руси – синонимы от века.
Любили Родину и мать, жалели человека.
Мы тоже любим мать свою, детей и дом свой отчий!
Но отчего же сапогом мы всё святое топчем?
Забыта кровь, забыта честь и дедовы наказы,
Жиреют жадность, ложь и лесть и все пороки сразу!
Теперь предатели в чести – пируют недобитые,
А предков скорбные кресты лежат в траве забытые.
Ты отрекаешься теперь, ломаешь скрепы прошлые!
А я твержу: всё это ложь! Хорошая… хорошая…
Давно седая голова, а всё поверить не могу,
Что мы не вместе навсегда, и «жалость» в сердце берегу!
 

Вечные вопросы

 
Стихов затейливая вязь,
что это в сущности – наука,
Доступная для пониманья,
Иль отраженье миром звука
Его, Создателя, дыханья?
Что есть талант? Лишь тяжкий крест
иль Божья длань над колыбелью?
И тень Его из горних мест,
нас в путь зовущая свирелью?
Зачем терзаем души мы,
слова усиленно ровняя?
Затем ли, чтоб бежать от тьмы
иль чтоб увидеть призрак рая?
Что в звуке том? Вопрос не нов,
веками людям сердце гложет…
Но дай нам сил, Великий Боже,
терзаться им и вновь, и вновь!!!
 

Ваза

 
Разбилась ваза вдребезги,
     хрусталь, как искры колкие,
          рассыпался по комнате
               блестящими осколками.
 
 
Ещё живёт дрожанье рук,
     ещё дыханье схвачено,
          был звон как крик, и красота
               уже навек утрачена.
 
 
Разбилась, упустил из рук.
     И только мысли горькие.
          А если сердце так же вдруг,
               звенящими осколками?..
 

На пешеходном мосту

 
Подо мною, гремя,
пролетает состав за составом.
 
 
Едет кто-то на свадьбу,
а кто-то – отца хоронить,
 
 
Кто-то в тамбуре курит,
по лёгким гоняя отраву,
 
 
Кто-то пьёт в одиночку,
пытаясь себя позабыть.
 
 
Люди едут домой,
люди едут за новой работой,
 
 
Мчатся в завтрашний день,
оставляя покой на потом,
 
 
Тепловозы кричат,
захлебнувшись призывною нотой,
 
 
Вжавшись в рельсы,
как в жизнь,
 
 
Под моим
пешеходным мостом.
 
 
Пролетают составы
по гладкой накатанной стали,
 
 
Разорвав горизонт,
оставляют меня позади,
 
 
И уходят туда, где их ждут
или ждать перестали,
 
 
И увозят людей за метель,
за туман, за дожди…
 
 
И опять, приближаясь,
грохочут литые колёса.
 
 
Бьётся ветер дороги
мне в сердце упругой волной.
 
 
Занавески на окнах купе
словно знаки вопроса:
 
 
Что несёте, кому,
вы, стыдливо укрыв за собой?
 
 
Что там, боль или радость
под мокрою крышей вагона?
 
 
Или грустная сказка
о юной любви в пятьдесят,
 
 
Или песня такая,
что сердце сжимает до стона,
 
 
Иль дорожная свара
под храп и отрывистый мат?
 
 
Проводницы, и чай,
и холодные жирные куры,
 
 
Чемоданы под полкой
и кем-то забытый берет…
 
 
Да девчушка в проходе
с совсем ещё детской фигурой
 
 
И с обидой на взрослость,
которой пока ещё нет.
 
 
Всё проносится мимо,
лишь холод перил под руками,
 
 
Синий свет фонаря
да озябший пустынный перрон.
 
 
Я стою в темноте
над летящими в ночь поездами,
 
 
Да и мост мой давно
превратился в плацкартный вагон…
 

Ночной город

 
Даже ночь не приносит забвенья
От кишащей дневной суеты.
В ней камнями грохочут мгновенья,
В ней пустые дворы не пусты.
Город дышит устало и нервно,
То вдруг скорою вскрикнет во сне,
То шагами пробухает мерно,
То вдруг лампою вспыхнет в окне,
То застонет гудком на вокзале,
То афишами вдруг зашуршит,
Заскрипит на углу тормозами
И притихнет – и вроде бы спит.
Что же мучит его и тревожит
В этот гулкий предутренний час?
Может, день был неправильно прожит?
Может, мается он из-за нас?
 

«Как холодно ночью и днём не теплее…»

 
Как холодно ночью и днём не теплее.
Но думай о лете, не жмись к батарее.
Быть может, поможет, а может, не очень…
Мир грёз, к сожалению, очень непрочен.
 
 
Как холодно ночью и днём не теплее.
Не думай об этом – прильни к батарее…
И холод в печёнку проникнет тогда —
Не топят проклятые, просто беда!
 
 
Как холодно ночью…
 

Сыну восемнадцать

 
Вот и выросли дети…
По закону теперь
Мы за них не в ответе…
Как захлопнули дверь.
 
 
Вроде вот они, рядом,
Вроде всё как вчера,
Вроде всё так, как надо…
Только в сердце дыра.
 
 
Почему-то тревога,
Слёзы жгутся в глазах,
И улыбкой убого
Прячу дрожь на губах.
 
 
А ведь думал, я сдюжу.
Не согнуть, не сломать…
Слёзы рвутся наружу,
Стало трудно дышать.
 
 
Вот и младшенький – взрослый,
Жизнь на «до…» поделив
И теперь уже «после…».
Дня рожденья мотив:
 
 
«К сожаленью,
День рожденья
Только раз в году…»
Ду… ду… ду…
 

На концерте А. Дольского

26.02.2012 в «Гнезде глухаря»

 

 
Приходил седой волшебник,
приносил с собой гитару.
 
 
В иронической улыбке
прятал мудрые глаза.
 
 
И вдруг как-то оказалось,
что совсем он не был старый
 
 
И не песни это были,
а простые чудеса.
 
 
А гитара чуть вздыхала,
расходилась понемногу,
 
 
Громыхала издалёка,
как весенняя гроза.
 
 
Зал, дышавший еле-еле,
вдруг взрывался от восторга.
 
 
И мгновенно пролетели
в этой сказке два часа.
 
 
Пальцы мастера ласкали
чёрный гриф его любимой.
 
 
И гитара чутким звоном
точно вторила словам.
 
 
Звуки всех околдовали,
стало вдруг необходимо
 
 
Просто сердцем прикоснуться
к этим самым чудесам.
 
 
Да, Волшебник был Поэтом,
настоящим, без сомненья.
 
 
Ни одним фальшивым звуком
не тревожил слух людской.
 
 
Это всё-таки от Бога —
и талант, и вдохновенье,
 
 
И душевная тревога, —
ведь на этом Свете белом
 
 
Он единственный Такой!
 

«Как разорванные бусы…»

 
Как разорванные бусы
          годы сыпятся сквозь пальцы,
Дни слезинками пятнают
          под ногами пыльный пол.
Лишь вчера под бой курантов
          с поздравлений начинался,
Не успели оглянуться —
          год уже почти прошёл.
И несёт безумный танец
          всё быстрее и быстрее,
И летишь – всё будет завтра,
          и удача, и друзья.
Только в этой пляске жизни
          все стремительно стареют.
И глядит из зазеркалья
          кто-то близкий, но не я.
Он, наверное, мудрее,
          только грустный почему-то.
Не такой, каким привык я
         с детства думать о себе.
Он, как будто бы из завтра,
         оглянулся на минуту.
И ведь знает, но не скажет
         ни словечка о судьбе.
 

«Выпью горькое лекарство…»

 
Выпью горькое лекарство
От хронической тоски.
Не поможет, лишь умножит
отражений огоньки,
Что дрожат хрустальным бликом
в сердце хлебного вина,
Что глаза слезой туманят,
хоть пригубишь, хоть до дна…
Нет разгула, нет веселья,
нет услады молодцу.
Только борозды сомненья
чертят лапой по лицу.
Только память в сердце жалит,
не прогнать, не утопить!
Шепчет подлая, а может…
Может быть… Не может быть…
 

«Словно плачет домовой …»

 
Словно плачет домовой —
Воет в шахте лифтовой
Ветер…
Одиночеством храним,
горемычен, нелюдим
он на свете.
Горько плачет в темноте,
безутешно,
Над собой иль надо мной,
грешным.
То затихнет, то опять
стонет.
И души моей струну
лапкой тронет.
Она дрогнет в унисон,
и довольно…
Только что же сердцу
так больно?
 

«Как клапан на душе – стихи…»

 
Как клапан на душе – стихи,
Чтоб жизнью крышу не сносило,
Стихов живительная сила
Давленье сбросит. От трухи
Разбитых грёз избавит чувства.
Волшебным образом искусство
Снижает градус наших дум
И успокаивает ум!
 

«Я привык уезжать…»

 
Я привык уезжать,
я сроднился с вокзальной толпой.
Стал кишащий перрон
мне дороже проспектов широких.
 
 
И пускай я порою
смеюсь про себя над собой,
Только, видно, никак
мне уже не прожить без дороги…
 

Лица

 
Скупыми мазками на лицах людей
Усталость расскажет о трудностях дней,
Печаль – о беде и напастях,
Улыбка расскажет о счастье.
 
 
Ведь даже укрывшись за шторами век,
Ты душу не спрячешь свою, человек!
А вот равнодушья слепая печать
Про душу увядшую может сказать!
 

«Не просто ночь, не просто снег …»

 
Не просто ночь, не просто снег —
          тоска и стужа.
Бредёт усталый человек —
          себе не нужен.
Его не ждёт никто давно —
          о нём забыли,
Темным-темно его окно
          в разводах пыли.
Он так промёрз, что даже спирт
          его не греет,
Уже б дойти куда-нибудь…
          но поскорее…
 

Маме

 
Я не буду ночью плакать,
          мокрой рот зажав подушкой,
                    чтоб жену не беспокоить.
 
 
Глядя в тёмный потолок,
          твой портрет и так я вижу —
                    я его на сердце выжег
                              так, как смог…
 
 
Я уже смирился с болью,
          к ней почти привык…
                    «Как тебя мне не хватает…» —
                              это шёпот, а не крик…
 

«Какое счастье встретить тех, чьи души…»

 
Какое счастье встретить тех, чьи души
Звучат с твоей душою в унисон!
 
 
И с ними петь, вот этот звук послушай!
Он словно жизнь, плывёт со всех сторон.
 
 
Объединён одним сплочённым строем.
Мой шёпот влился в этот звонкий хор…
 
 
Я средь своих, я счастлив и спокоен,
Взлетаю ввысь, прими меня, простор!
 
 
Я не мальчишка – крепко бит и кручен,
Но если рядом верное плечо,
 
 
Я буду петь в мороз, жару и тучи…
Я с вами, сердце бьётся горячо!
 

Сыну

 
Умирать, сынок, не страшно —
Страшно жизнь прожить пустяшно,
Свет души растратить по пути.
Нам ведь, в сущности, немного
В этот путь дано от Бога,
Только то, что можно донести.
Мамин смех, улыбка дочки,
День Присяги, ночь на «точке»…
Что сумеешь в душу уложить,
С чем беду преодолеешь
И убогих пожалеешь —
С тем и будешь жить.
Освещай свой путь улыбкой,
Даже если по ошибке
Ты чужим её подаришь и друзьям!
Будет трудно, Бог поможет —
Твои силы приумножит,
Но, конечно, не плошай и сам.
Не ворчи – шагай по жизни!
Надо – так служи Отчизне.
Но и дом родной не позабудь.
Не скупись и не завидуй,
Не копи в душе обиды,
И тогда не будет тяжким путь.
Умирать, сынок, не страшно —
Все туда уйдём однажды.
Так устроен этот белый свет.
Будь добрее, помни маму,
Честным будь, не будь упрямым —
Вот такой даю тебе завет.
Очень верю, ты сумеешь,
Нашу старость обогреешь
И продолжишь род!
Нам ещё «с горы спуститься…»,
Мы хотим тобой гордиться!
Ты ж ступай вперёд…