Улица Иисуса

Роман

Часть первая

Ленкорань

К деревянной пристани причалила большая парусная лодка. С нее сошел один единственный человек. После этого лодка тут же отчалила, не беря ни попутного груза, ни людей и взяла курс в открытое море. Пассажир, краснобородый мужчина богатырского телосложения в шерстяном плаще и в войлочном головном уборе перекинул через плечо туго набитый хурджин, взял в руки баул и направился к покосившимся воротам, у которых вопреки ожиданию не было стражи. Здесь путь ему преградил амбал^[1], тощий, сутулый малый неопределенного возраста, но скорее молодой, чем старый. Он улыбнулся, кивая головой, приветствуя, дотрагиваясь до лба.

– Добро пожаловать в наш город, господин. Позвольте, я помогу вам. Доверьте мне вашу поклажу.

Прибывший смерил его оценивающим взглядом и заметил:

– Тяжела будет для тебя моя ноша, да и не привык я, чтобы за мной вещи таскали.

– Вы не смотрите на мою худобу, – не унимался амбал, – я жилистый. А вам не к лицу носить свой багаж, на это есть люди простого звания. Позвольте, господин, сегодняшний день не задался, с утра ни одного клиента. Боюсь, жена домой не пустит. Много не возьму за работу, иншаалах один дирхам дадите и то ладно, буду за вас молиться.

– Что же ты, брат, жену так распустил?

– Прошу прощения, – удивился амбал, – это вы, в каком смысле, что-нибудь слышали?

– Сам говоришь, что домой не пустит.

– Да это я так, образно, в смысле недовольна будет.

– А-а, вот оно что, образно, метафора, гипербола, так ты поэт?

– Нет, не поэт, но стихи люблю. Так как?

– Ладно, бери.

Приезжий поставил на землю свой баул. Амбал взвалил его себе на спину, от неожиданной тяжести охнул и согнулся. Тем не менее, виду не подал, пошел быстрым шагом. Однако скоро выдохся, опустил поклажу на землю.

– С непривычки, – виновато сказал он, – давно тяжести не таскал, отвык.

Приезжий отдал ему хурджин, а сам взял баул.

– Пошли, – скомандовал он.

– Спасибо, господин, ваша доброта не знает границ, – витиевато поблагодарил амбал и пошел впереди.

– Куда нести? – поинтересовался он. – Вы к кому приехали, в гости или по делу?

– Тебя как зовут? – спросил приезжий.

– Байрам, – ответил амбал.

– Вот что, Байрам, ты мне лишних вопросов не задавай. Лучше я тебя буду спрашивать. Беюк-базар^[2] знаешь где?

– Кто же не знает? Это же можно сказать, сердце нашего города. Это недалеко, – простодушно сказал поденщик, но, спохватившись, добавил, – и не близко.

– А монголы в городе есть? – спросил приезжий.

– Монголы, я даже не знаю.

– Как не знаешь? Здесь разве войны не было?

– Нет, не было. Монголы были, войны не было. Отряд прошел через город. Несколько дней они здесь стояли и потом исчезли.

– Странно, а кто же правит городом?

– Мухаммад-хан. А на Беюк-базаре вам что нужно?

– Хамам мне нужен.

– Значит, вы первым делом в баню. Это хорошо, – одобрительно сказал Байрам. – Только вот незадача, сегодня женский день.

– А мне все равно.

– Вам-то может и все равно, только вас туда не пустят. Помыться не получится. Еще и бока намнут.

Приезжий шел за амбалом с любопытством поглядывая по сторонам.

– У нас здесь не заблудишься, – говорил амбал, – все время прямо, а как в тупик упрешься – направо и в конце переулка – Беюк-базар. Кстати, а мы уже и дошли, вот хамам. Это здесь, перед вами.

– Отлично, – произнес приезжий, – теперь ищем мечеть, напротив хамама должна быть мечеть. Вот она, … а между ними… вот, что мне нужно.

Вывеска над дверью гласила:

Мударрис Али, факих, хафиз.

Наследственные дела, бракоразводные процессы,

взыскание долгов и прочие юридические услуги.

– Закрыто, – сказал Байрам, пробуя дверь, – для обеда вроде рановато.

– Может, мыться пошел? – предположил приезжий, скребя крашенную хной бородку.

– Так сегодня же женский день, я же вам говорил, – возразил амбал.

– Его это не остановит, – заметил краснобородый, – не зря же он рядом с баней контору открыл.

– Я сейчас в соседней лавке узнаю, – предложил носильщик.

– Узнай, – согласился бородач, – только хурджин оставь здесь.

– Конечно. Но вы меня обижаете, – засмеялся носильщик.

В ожидании вестей приезжий огляделся. Между мечетью и баней вдоль улицы тянулся ряд одноэтажных саманных строений, преимущественно мастерских – кузница, гончарная, плотницкая, бербер-хана^[3]. Другая перпендикулярная к ней дорога разделяла мечеть и хамам и упиралась в торговые ряды базара, далее виднелись крыши домов, а над ними вдали высились горы, вершины которых покрывал снег.

Приезжий остался доволен панорамой. Город ему нравился. Вернулся Байрам, пожимая плечами.

– Никто не знает, этот человек о своих перемещениях им не докладывает. Они так сказали. Ну, я пойду, господин, а вы подождите.

Получив два дирхама, носильщик благодарно прижал руку к сердцу.

– Если, что, вдруг я понадоблюсь, найдете меня в порту.

Приезжий окликнул его словами:

– Послушай, а как называется этот город?

– Как, – удивился малый, – вы не знаете куда приехали? Ленкорань.

– Если бы приехал, знал бы. Я приплыл – это разные вещи. Но, если это Ленкорань, значит все верно. Значит это тот самый хафиз Али, которого я разыскиваю.

Из соседней лавки вышел мужчина, поздоровался и сказал:

– Добро пожаловать. Господин не желает привести в порядок бороду?

– А что не так с моей бородой? – забеспокоился приезжий, трогая растительность на лице.

– С вашей бородой все хорошо, уважаемый гость, но можно сделать лучше. Совершенству нет предела. Можно подстричь, придать ей красивую форму? Краску освежить, где вы такую хну брали? Это не лучший сорт. Могу также выбрить вам голову.

– А, пожалуй, – согласился приезжий, – куда мне вещи можно поставить?

Брадобрей кликнул помощника:

– Эй, оглан возьми вещи у господина.

Отдав поклажу, клиент сел на деревянный стул с подлокотниками и, закрыв глаза, отдался рукам мастера.

– Голову брить будем? – спросил брадобрей.

– Обязательно.

Мастер вспенил мыльную массу и принялся за работу. Когда, вздремнув немного, клиент открыл глаза, в поднесенном зеркале голова блестела, а аккуратно подстриженная бородка отливала каштановым блеском.

– Хорош, – услышал он одобрительный голос за спиной. Приезжий изменил угол наклона зеркала, и увидел человека в остроконечной шапке с меховой оторочкой.

– Нравится? – спросил он у него.

– Пока не знаю, надо привыкнуть, – ответил Али. – Раньше ты был похож на простого разбойника, а теперь на атамана разбойников.

– Ну что вы, – почему-то обиделся брадобрей, – он похож на вельможу.

– Мой друг шутит, – успокоил его Егор, – сколько с меня?

– Будьте моим гостем, – вежливо сказал брадобрей.

– Спасибо, и все же?

– Один дирхам.

– Я заплачу, – сказал Али, – кажется, мне твой вид нравится. Это твои вещи?

– Скорее твои. Это гостинцы.

Али взял баул, вышел из парикмахерской, подошел к соседней двери, над которой висела вывеска, и отпер замок.

– Добро пожаловать! – сказал он, пропуская гостя вперед.

В конторе друзья обнялись, похлопали друг друга.

– Рад тебя видеть, – сказал Али, – проходи, садись. Плащ не снимай пока. Я сейчас печь затоплю.

– Давай я пособлю, не дело раису печку топить.

– Не надо, садись вот туда.

Егор скинул чарыхи, взошел на деревянное возвышение, устланное соломенными циновками. Здесь было разбросано несколько муттака, и стоял стол на коротеньких ножках. Он опустился возле стола, скрестив ноги.

Помещение конторы было разделено на три неравные части. Справа от двери за перегородкой стоял еще один стол и сиденье. Слева от входа находилась небольшая сложенная из камней и глины печь. Али большим ножом настругал лучины, затолкал в печь и поджег. Когда пламя схватилось как следует, подкинул толстых веток.

– Потерпи, друг мой, – сказал он. – Сейчас будет тепло. Как ты добрался?

– Очень хорошо, без происшествий.

– Давно ждешь?

– Не очень. Хотя успел подстричь бороду.

– А голову зачем побрил. Чай не лето, зима все-таки.

– Даже не знаю. Он предложил раз, другой – я и согласился. А что, не идет мне? Сам сказал, что я теперь на атамана похож.

– Похож, похож, – успокоил его Али.

– А ты где был, в бане?

– Нет, в бане сегодня женский день.

– Какие пустяки. Разве тебя это когда-нибудь останавливало?

Али погрозил Егору пальцем и улыбнулся:

– Не можешь мне этого простить? Пора бы забыть.

– И не надейся, на смертном одре помнить буду.

– Ну что же. Пусть это будет единственным камнем преткновения между нами. Что там на острове? Как Лада? А, кстати, где твоя жена?

– Она в Астаре. У нее вдруг обнаружились родственники, довольно близкие. Чуть ли не двоюродные дяди с тетей. Она осталась погостить. Я обещал забрать ее на обратном пути.

– А когда ты собираешься обратно?

– Это будет зависеть от твоего гостеприимства. Пока не надоем.

– Да по мне хоть век живи.

– Вот и договорились.

– Что-то меня начинает беспокоить судьба Мариам.

– Не беспокойся, у нее все хорошо. Она так обрадовалась, когда родню встретила.

Маленькое помещение быстро нагревалось, Егорка снял плащ:

– А там кто сидит? – спросил он. – Почему его нет?

– Там должен сидеть мой помощник, и он должен был быть сейчас в суде с исковым заявлением. Но я пока не могу позволить себе нанять его. Клиентов мало, поэтому приходиться ходить в суд самому. Ты есть хочешь?

– Не откажусь. А на острове все хорошо. Хасан собирает дань с кораблей, а Лада…

Али открыл дверь, помахал кому-то и показал два растопыренных пальца.

– … а Лада вышла замуж за индийского раджу, сразу же после того как ты уехал.

– Я рад за нее. Надеюсь, этот брак будет удачным. И как они?

– Понятия не имею. Они отправились в Индию.

– Сколько новостей, – задумчиво сказал Али.

– Что же ты хотел, тебя давно не было, мы полгода не виделись. Как обстоят твои дела?

– Да, как тебе сказать?

– А говори, как есть. Не стесняясь в выражениях.

– Ну, если откровенно, то пока не очень. Клиентов мало, дел практически нет.

– А как же исковое заявления, которое ты носил в суд?

– Это старое дело, два месяца уже тянется.

– Деньги есть еще? – спросил Егор.

– На исходе. Эта лачуга стоит десять дирхамов в неделю. Скоро за аренду нечем будет платить. Но ты не думай, что я жалуюсь. Мне заботы интереса к жизни прибавляют. На острове я уже сходил с ума от безделья.

– Ну не скажи, рыбалка там была отменная. Я гуся недавно подстрелил. Как меня Хасановы молодцы зауважали после этого. Кстати, он деньги для тебя передал, сто динаров.

– Деньги не возьму, но все равно, спасибо.

– Понимаю, – согласился Егор.

Дверь открылась, и в помещение вошел мальчик, держа в руках поднос, на котором стояли два глиняных горшочка, помимо этого там лежали перья зеленого лука, редиска, кресс-салат, две свежеиспеченные лепешки и небольшой кувшинчик. Оставив поднос, он пожелал приятного аппетита и удалился.

– Что это? – полюбопытствовал Егор, вдыхая аромат мясного блюда.

– Это пити, суп ленкоранский.

– В кувшине, я надеюсь, вино?

– В кувшине вода колодезная.

– Нет, так не пойдет, – категорически заявил Егор. – А выпить за встречу?

– Я не пью, – сказал Али, – вот уже три месяца.

– Так и я не пью, ровно с тех пор. У Хасана припасы кончились через три недели после твоего отъезда. Ты думаешь, почему я с острова бежал?

– Я думал, меня захотел увидеть.

– Так это взаимосвязано. Можно сказать, это одно и то же. Когда я выпью, я обязательно должен поговорить с тобой. Если я выпил, а тебя нет рядом, то лучше и не пить. Короче говоря, если я сейчас не выпью, то я за себя не ручаюсь. Давай, организуй чего-нибудь. Или мне самому сбегать. Где тут у вас – «за углом»?

– Давай поедим, пока не остыло, – предложил Али, – потом продолжим эту тему.

– Ладно, – согласился Егор, он куражился только для виду.

Когда с едой было покончено, по знаку Али пришел разносчик и унес поднос.

– Ну, как, – поинтересовался Али, – понравилось?

– В жизни не ел вкусней супа, – согласился Егор, – но как насчет вина?

– Возьми себя в руки – укоризненно сказал Али, – на работе пить нельзя. Все- таки ты среди мусульман находишься.

– Так, закрывай лавочку, – сказал Егор, – сам же говоришь, клиентов нет. Чего зря сидеть. Пойдем, отметим встречу.

В этот момент в дверь постучали.

– Входите, открыто, – крикнул Али, но поскольку посетитель продолжал стучать, он встал и открыл дверь. В проеме стояла женщина в длинном черном балахоне. Головной убор полностью закрывал лицо.

– Прошу вас, входите, – пригласил Али.

Посетительница кивнула и вступила внутрь.

– Прошу, садитесь, – предложил Али.

– Нет, спасибо, я постою. Я хотела спросить. Это верно, что вы консультируете и оказываете помощь в наследственных делах.

Женский голос был неожиданно юн.

– Это верно. Что у вас случилось? – спросил Али.

– Сколько вы берете за работу?

– Это зависит от самого дела.

– Сложность в том, что у меня нет денег, совсем.

– Зачем же вы пришли сюда?

– Мне просто больше некуда пойти. Простите.

После небольшой паузы, женщина повернулась, чтобы уйти.

Али тяжело вздохнул и посмотрел на Егорку. Тот пожал плечами.

– Ладно, сестрица изложи свое дело, – остановил посетительницу Али, – консультация бесплатно. Может, я найду решение.

– Кто из вас мударрис Али? – спросила женщина.

Али отозвался.

– Я бы хотела говорить только с вами, – заявила посетительница.

– Этот человек мой товарищ, ты можешь говорить без опаски. То, что ты скажешь, останется только между нами. Но, если у тебя деликатное дело и ты настаиваешь на этом, то я попрошу его выйти.

– Пусть останется, если он ваш товарищ. На улице холодно. Говорят, должен пойти снег. Я рабыня одного человека, он недавно перешел в мир иной. Я родила ему сына. Малышу два года. Незадолго до смерти мой господин дал мне свободу. Он хотел жениться на мне, записать кэбин, но не успел. Теперь старшие жены выгоняют меня из дома. Они не признают меня равной, поставили условие – или я по-прежнему рабыня в их доме, или должна уйти. Идти мне некуда.

– Это неважно, что они говорят, – сказал Али, – у твоего господина есть сын от тебя, он имеет право жить в доме своего отца, поскольку он мал, твоя обязанность находиться рядом с ним.

– Но рабыней, – жалобно сказала женщина.

– Как тебя зовут?

– Сакина.

– Сакина, ты сама только что сказала, что ты уже не рабыня.

– Они порвали и сожгли мою вольную на моих глазах. Я теперь ничего не могу доказать. И я не могу жить с ними. Вы можете мне помочь?

– У твоего мужа водились деньги?

– Спасибо, что назвали его моим мужем. Он был богат. Как дозволяет Коран, он имел четырех жен и много денег. Деньги где-то спрятаны в доме. Я не знаю где.

– Коран не только дозволяет, он еще и обязывает, – сказал Али, – мусульманин обязан проявлять заботу о близких ему людях. Ты должна получить свою долю наследства и долю, причитающуюся твоему сыну, как его опекун. Я могу отсудить для тебя все это. Если я выиграю дело, ты заплатишь мне десять процентов от суммы, которую получишь. Если ты согласна, то я возьмусь за твое дело.

– А, если не выиграете?

– Значит, я ничего не получу.

– Но это же неправильно.

– Это неправильно, – согласился Али, – по правилам я должен получить деньги за работу, даже если не будет результата. Но их у тебя нет. А у меня большое сердце.

– Но я могу отработать, – сказала Сакина, – я могу убираться в вашем доме или здесь.

– Это ни к чему, – сказал Али, – если ты согласна, давай сосредоточимся на деле. Где твой муж оформил твою вольную?

– У моллы Васифа. Здесь недалеко, на базаре он сидит. Я к нему ходила, чтобы он мне дал дубликат. Но он сказал, что в его книгах нет такой записи.

– Ты уверена, что твой муж, как его звали?

– Мешади Гасан.

– Что Мешади Гасан действительно оформил тебе вольную? Не обманул.

Сакина выпростала из складок одежды руку и показала клочок бумаги.

– Здесь подпись моллы. Это все что уцелело от свидетельства. Но клянусь вам, я держала эту бумагу в руках.

– Приходи завтра утром, – сказал Али, – я подготовлю исковое заявление, поставишь на нем подпись. Здесь буду я или мой помощник. Где тебя искать, если понадобишься?

– За базаром, белый дом с флюгером.

– И все четыре жены живут в одном доме?

– Только две, старшие две умерли.

– Сколько ему было лет?

– Сорок пять.

– А тебе?

– Восемнадцать. Спасибо вам большое. Да хранит вас Аллах.

Когда она ушла. Али спросил у Егорки.

– Ну что, будем пить чай?

– Нет, спасибо, я уже напился колодезной воды. Думаю, пора перейти к более крепким напиткам. Если бы эта женщина заплатила, я бы решил, что у меня нога легкая. Где, кстати, твой несуществующий помощник запропастился?

– У тебя нога легкая, и ты приносишь удачу. Я выиграю это дело и получу свои комиссионные. А помощника у меня нет. Я упоминаю о нем для солидности.

– Хочешь, я буду твоим помощником. Мне платить не надо. Буду здесь сидеть.

– Пожалуй, нет. Ты своим видом будешь отпугивать клиентов. Катиб должен вызывать доверие у клиентов, а ты похож на разбойника.

– Ты же говорил на атамана.

– Тем более. Но я могу принять тебя в число пайщиков, оплатишь пару месяцев аренды, и ты в доле.

– Ты шутишь?

– Нет, мне нужен компаньон.

– А что должен делать компаньон?

– Получать деньги, если будет прибыль или нести убытки.

– А работать?

– Работа найдется. Будешь выбивать долги.

– Вообще-то я поохотиться собирался. Слышал, что в здешних лесах звери водятся в изобилии.

– Значит, ты отказываешься?

– Нет, я согласен.

– Тогда, пошли, посмотрим, что это за молла Васиф.

* * *

Пресловутый молла Васиф сидел в небольшой узенькой комнатке между лавкой мясника и пекарем.

– Хорошее местечко себе выбрал он, – заметил Егор, – и хлеб, и еда – все здесь. Интересно, где здесь вино продают.

– Уймись, – сказал Али и вошел к молле.

Это был молодой, но уже тучный, чернобородый мужчина. На голове его возвышалась черная мерлушковая папаха, на запястье висели длинные глиняные четки – символ святости. Перед ним стоял низенький деревянный столик. Вроде тех, на которых раскатывают тесто. Однако здесь лежал Коран, стопка желтой бумаги, калам, чернильница и чашка с песком.

– Салам алейкум, – поздоровался Али.

– Ва-алейкум ас-салам, – ответствовал молла, – чем могу служить? Какое действие желаете совершить?

– Мы представляем интересы одной женщины, – сказал Али, – она была рабыней, однако перед смертью ее господин дал ей вольную. К сожалению, свидетельство затерялось. Ей нужен дубликат, поскольку предстоит тяжба по наследству.

– Вот оно что, – сказал молла.

Радушное выражение его лица исчезла.

– Я догадываюсь о ком вы, она приходила на днях. Не помню, чтобы я выдавал подобного свидетельства.

– Это легко проверить, ведь это реестр, – сказал Али, указывая на толстую прошитую книгу, лежащую по правую руку от моллы, – позвольте мне взглянуть на него.

– А кто ты такой, чтобы я давал тебе читать такой важный документ, как реестр, – вспылил молла Васиф, – идите своей дорогой. Или я покажу вам короткий путь к выходу.

– Что он хочет этим сказать? – удивился Егор.

Он подошел поближе и навис над моллой. После этого молла стушевался и заявил:

– Если вы сейчас же не уйдете, я позову полицейского.

– Не стоит так горячиться, – сказал Али, – мы уже уходим. Ты спросил кто я такой? Меня зовут Али Байлаканский. Я выпускник медресе Табриза, законовед и богослов, знаток Корана, мударрис медресе в Дамаске. Тебя вызовут в суд, как свидетеля и там ты будешь обязан предъявить реестр. Если выяснится, что запись имеется, тебя лишат права заниматься эти делом, а в виду твоего лжесвидетельства, то, возможно и сана. И, пожалуй, я нанесу визит имаму. До свидания. Если вдруг твоя память прояснится, и ты что-нибудь вспомнишь, имей в виду, что моя контора находится возле мечети.

Когда они вернулись в контору, Егор спросил:

– Почему он отрицает.

– Причина может быть только одна, – ответил Али. – Жены его подкупили, если, конечно, Сакина нас не обманывает.

– Понятно. Все на сегодня или еще есть дела?

– Пожалуй, все. Можем идти домой.

– А где ты живешь?

– Я живу у моря.

– Какая прелесть. Не сыпь мне соль на рану. Все время вспоминаю мой дом в Баку. Эх! Надо купить кое-чего к ужину. Кстати, зачем ты ему сказал, где находится твоя контора?

– Человеку всегда надо оставлять лазейку для отступления. Если он не дурак, он сам принесет нам искомый документ. Сколько бы ему не заплатили жены, риск не оправдан, он может потерять возможность заработка.

– Ты сказал нам, значит, я уже компаньон.

– Конечно, я думаю, он больше испугался твоего грозного вида, нежели моих слов.

– А когда я буду выбивать долги? Нам кто-нибудь должен?

– Я думаю, что до этого тоже дойдет.

– Что мы купим на ужин?

– На ужин мы купим все, что увидим.

– И вино!

– И вино, если найдем. Правда, я даже не знаю, у кого спрашивать.

– Предоставь это мне, – сказал Егор и ушел по направлению торговых рядов.

Вернулся он скоро. Али, едва, успел составить форму искового заявления для Сакины. В руках Егор держал соломенную сумку – зембиль, из которой выглядывал укутанный тряпьем предмет, очертаниями похожий на объемистый кувшин.

– Быстро ты обернулся, – заметил Али, – и, главное, не с пустыми руками. Я как-то спрашивал на базаре вино, все руками разводили.

– Тебя порода выдает, – сказал Егор, – в лице благородство, на сахиба похож. Люди опасаются.

– Благородством и ты не обделен, – возразил Али.

– Да, но я иноверец. Меня не боятся. Ну что, мы уходим?

– Да.

* * *

Али снимал часть дома, стоящего на пологом холме. Дом был крайний в ряду других строений и ближайший к пристани. Одну комната с выходом на открытую террасу, с которой было видно море. Преимуществом был свой вход со двора.

– Очень удобно, – заметил Егор, обозревая местности, – до пристани рукой подать. Если что, мы прямиком туда и поминай, как звали. Надо будет купить лодку и держать ее в порту. Когда мы здесь, как следует, набедокурим, так и поступим. В последний раз очень удачно получилось в Баку. Как интересно там твоя княжна поживает, небось, глаза все выплакала.

– Если мне не изменяет память, она покинула Баку раньше нас, – возразил Али.

– Это ничего не меняет, – заявил Егор, – такого героя, как ты, забыть трудно.

– А что, ты собираешься и здесь бедокурить? – поинтересовался Али.

– Я? – удивился Егор. – Да я самый спокойный человек на свете. Это ты всегда умудряешься попасть в историю и меня втащить за собой. Итак, что мы приготовим на ужин. У тебя здесь нет прислуги? Жаль, значит, придется все самим делать. Хасан передал для тебя всякие гостинцы, в том числе копченую осетрину. Ну и вкус у нее, я тебе скажу, пальчики оближешь. Соседи сюда к тебе ходят? А то неудобно получится, если они истинные мусульмане. Мы же вино пить будем.

Егор выложил из корзины баранью ногу, стопку лепешек, большой пучок зелени.

– Я предлагаю, – сказал он, – развести во дворе огонь, устроить очаг, подвесить над ним ногу и по мере готовности срезать с нее куски, как это делали варвары.

– Но мы же не варвары, – возразил Али, – лучше эту ногу нарубить на куски, и приготовить обыкновенный кебаб.

– Мы не варвары, – согласился Егор, – но иногда хочется побыть ими.

– Будь по-твоему, – сказал Али, – ты гость. Главное, чтобы снег не пошел.

Он выкатил из-под террасы два больших речных валуна, видимо оставшихся от строительства дома. Из таких же камней, но поменьше размером были сложены стены. Из камней поменьше устроил скамью, положив сверху доску.

– Приступай, – сказал он.

– А вертел? – спросил Егор.

– Будет вертел, – ответил Али и пошел на хозяйскую половину двора.

Через полчаса во дворе пылал очаг, над ним крутилась баранья нога, перед скамьей стоял низенький собранный наспех столик, где на скатерти лежал круг овечьего сыра, ворох зелени, и стопка лепешек. На деревянной доске тонко нарезанные ломти копченой осетрины, высокие чаши из белой обожженной глины. Кувшин с вином скромно прятался за каменным валуном. Подрумянившуюся поверхность бараньей ноги Егор срезал острым ножом. Когда набралось на одну порцию, Али переложил мясо на краюху хлеба, укрыл зеленью, посыпал рубленым луком с барбарисом. Егор внимательно наблюдал за его действиями.

– Отнесу хозяину дома, пока мы еще не выпили, – пояснил Али и ушел.

Егор продолжил вращать ногу.

– Ничего не поделаешь, – сказал он вслед другу, – обычай – это важно.

Али вернулся, держа в руках огромную айву.

– Это десерт, сосед дал, – пояснил он.

– Садись, – предложил Егор и подал ему чашу, до краев наполненную вином.

– Как бы снег не пошел, – сказал Али, озабоченно поглядывая на небо.

– Да что нам снег, – беззаботно ответил Егор. – Мясо почти готово, пойдет снег, переместимся под навес. Твое здоровье!

Выпили, и Егорка тут же наполнил чаши.

– Не части, – предупредил Али, – еще не вечер.

– Как это не вечер, уже смеркается.

– Это потому что зима, сейчас только четыре часа. В это время я обычно еще на работе нахожусь.

Егор пропустил это замечание мимо ушей, он сказал, заглядывая в чашу:

– Какое замечательное вино, интересно, как оно называется.

– У этого вина нет названия. Местное, здесь в деревнях много виноградников. Все не съедается, а выбрасывать жалко – делают вино на продажу. Сами тоже пьют.

– А как же Коран?

– А Коран им не указ, они только внешне мусульмане. Втайне веру предков исповедуют. Такие же язычники, как и ты.

– Я уже чувствую к ним симпатию. Как вообще этот город? Почему ты здесь решил якорь бросить?

Али улыбнулся.

– Ты стал употреблять морские термины.

– Ну что же делать, бытие определяет сознание.

– Мне здесь понравилось, – сказал Али. – И горы есть, и море. Народ, правда, плутоватый, необязательный. Бакинцы в этом смысле честнее. С кем-то договариваешься, назначаешь время, а он опаздывает на час, на два или вообще не приходит. И главное, потом не чувствует себя виноватым.

– А где монголы? – спросил Егор. – Мы так долго сидели на острове, боясь высунуть нос. А их здесь вроде бы и нет.

– Есть небольшой гарнизон на выезде из города. Они живут в своих шатрах. Казалось бы, их нойон должен был выгнать местного хана из дворца и занять его место, но у них свои правила и устои. И это не может не вызывать определенного уважения. При добровольной сдаче города они обкладывают его данью, оставляют местного владыку и двигаются дальше. Ленкоранский хан так и поступил. Но двигал им не разум, а трусость, он оказался тороплив. Теперь, когда все завоевано монголами, понимаешь, что все было напрасным. Битвы, сопротивления жителей. Погибли сотни тысяч и все это зря. Для жителей Ленкорани ничего не изменилось. Как были под властью хана, так и остались. В идеале оборона должна происходить следующим образом. Правитель не должен закрываться в городе, подставляя мирных жителей. Подступила к городу вражеская армия, ты должен вывести войско в чистое поле и сразиться. Исход этого боя определит, кто будет владеть городом.

– Так здесь все-таки власть монголов, – сказал Егор. – В этом, наверное, можно найти хорошую сторону. Нет худа без добра. На бесчинства местной знати можно пожаловаться монголам.

– Если бы, – возразил Али. – К сожалению, оставив местного правителя, они уже не вмешиваются в его дела, их интересуют только дань.

– Значит, простому человеку, как не поверни, все едино. Куда не кинь, всюду клин. И чего ради было кровь проливать.

– Вот и я об этом. Твое здоровье.

Выпили и стали закусывать.

– А что Лада, действительно, уехала?

– А ты подумал, что я пошутил? – удивился Егор.

Али сделал неопределенный жест рукой.

– Может быть, это вино туманит мой разум, но для меня – это не полный ответ, – сказал Егор, – а может быть, наоборот, надо еще выпить, чтобы тебя понять.

Егор вновь наполнил чаши.

– Попробуй копченой осетрины. Вкус божественный. Мне думается, что подобную рыбу подают только в раю. Это образное выражение, – добавил Егор, – я помню, что в раю ничего нет из выпивки и закусок. Все с собой надо брать. Ты уже говорил. Итак, мыслитель, может быть, уже проронишь словечко.

Однако Али не спешил с ответом. Он выпил вина, попробовал копченой рыбы, одобрительно кивнул головой:

– Я не думал, – наконец сказал он, – что Лада решится на такой серьезный шаг. Этот индийский раджа был мне симпатичен. С другой стороны женитьба была для него единственной возможностью вырваться с острова и освободить себя из плена. Хасан намеревался получить за него выкуп. Но деньги так и не пришли. Он провел в плену больше года. В его положении человек и на козе женится, чтобы получить свободу. А Лада не коза, а очень красивая молодая женщины.

– Что же ты думаешь, на моей сестре он не мог жениться по любви? – с внезапной обидой в голосе спросил Егорка.

– Речь не о ней, – возразил Али, – а о нем, о его мотивах. Я говорю, что он и на козе бы женился, а тут такая красотка. Но я буду счастлив ошибаться. Может быть, это счастливое совпадение.

– Надо думать о хорошем, – назидательно сказал Егор, – и тогда оно исполнится.

– Ты прав, – согласился Али, – не замерз, друг мой?

– Нет!

– Я пойду, затоплю печку в доме, пусть комната прогреется, пока мы тут сидим.

– Помощь нужна? – спросил Егор.

– Сиди, у меня там все заготовлено, дрова сухие и растопка. Я скоро.

С этими словами Али ушел в дом. Оставшись один, Егор снял с очага баранью ногу, подкинул в огонь хвороста, который тут же схватился и вспыхнул пламенем. Затем налил себе еще вина. Поднял чашку в сторону ушедшего Али, словно чокаясь с ним. И медленно выпил.

Их безмятежное существование на острове Хасана могло вызвать зависть у кого угодно. Ни в еде, ни в питье не было ограничений. Три десятка вооруженных до зубов пиратов готовы были выполнить любой приказ Лады, которую почитали, как царицу. Единственное, что стесняло их – ограниченная свобода передвижений. Остров они вскоре исходили вдоль и поперек. Егорке было легче, ибо он нашел себе развлечение в охоте на уток и гусей, прилетавших на остров, и рыбной ловле. Лада была умиротворена тем, что находилась рядом с братом и Али, к которому испытывала сильную привязанность. Но Али выдержал только один месяц, и оставил их при первой же возможности. Егор подозревал, что кроме вынужденного безделья не последнюю роль сыграли еще и разбойники, которым он был вынужден в знак благодарности рассказывать истории.

После его отъезда Лада загрустила и скоро объявила, что принимает предложение индийского раджи и едет в Индию. Хасан был расстроен, теряя выкуп и свою госпожу, но возразить не посмел.

Когда Али вышел во двор, совсем стемнело. Костер пылал, бросая всполохи света на богатырскую фигуру Егорки. Али сел рядом, взял наполненную чашу и сказал:

– Нам не на что жаловаться. Раз мы сидим здесь после стольких передряг. Судьба к нам благосклонна. Когда мы встретились, ты был рабом, а я пленником, прикованным к колесу телеги. Поживем здесь, как ты говоришь, покуролесим, сколько получится, а там видно будет.