Он сам сделал подобный выбор, сознательно и решительно, отстранившись от всех. Ведь с самого детства уединённость стала его лучшим другом, и потому полностью овладела его судьбой. Совершенно не понимая истинной цены этому чувству он без всяких подозрений, с лихостью, ставил знак равенства между ним и действительной независимостью. Именно его он лелеял, стремился к нему, пытаясь быть совершенно свободным от любых притязаний и требований. Давно, ещё тогда, в юности, всё казалось иным, новым, захватывающим. Страстное желание стать абсолютно самостоятельным толкало его на свершение многих поступков, которые были романтически наивными и совершенно глупыми. Многозначительные речи взрослых людей казались фальшивыми и лицемерными, которые подталкивали лишь к тому, чтобы он с лёгкостью мог приспособиться к настоящей жизни. Его чувства яро не желали принимать подобного, как единственные инструменты, творящие судьбу каждого человека. Ведь должно же было существовать что-то ещё, то что приносило радость победы и волнение свершения. Жизнь есть ощущение счастья, пусть и кратковременного, но поддающегося закону частой периодичности.

Так думалось. И так хотелось…

Начав свои поиски, он откровенно полагал отыскать что-то новое. Да, ему по-настоящему хотелось стать свободным!

Вспоминая прошлое он только теперь с сожалением понимал, что многое, предпринятое им на извилистом пути проб и ошибок было лишь одним из способов избежать обязательств, стремлением отвергнуть их слишком тяжкое бремя. Ответственность за самого себя, за тот мир, который открывается перед тобой, и самое главное – за результаты содеянного, вот то, что так претило его характеру, заставляя отказываться от многих побед и проигрышей. Со временем он перестал жалеть о содеянном и всех последствиях, которые могли скомпрометировать его, смерившись с повседневностью, и превратив поступки в случайности.

Он вырос, но детство всё же иногда напоминать о себе ностальгической тоской о прежнем: что-то продолжало происходить в его жизни, в которой не было ясного понимания, где исчезла точка опоры и многое стало иным. А его отличие от других лишь приобретало более чёткий характер. Вот только одно – одиночество, незаметно превратившееся из блага в тяжкую ношу теперь довлело и угнетало, заставляя смириться с тем, что мучило. И совесть здесь была совершенно ни при чём. Всё когда-то совершённое оставалось навсегда с ним – его опытом, его наработкой, его судьбой. Но то, что было ещё не сделанным, не воплощённым, не доведённым до конца требовало к себе более пристального внимания.

Холодный ветер накинулся на него, взъерошил пышную шевелюру, растрепал полы плаща и овеяв тут же сорвался проч. Приподняв воротник человек оглянулся вокруг. Улица была почти пустынна, лишь несколько прохожих неспешной поступью направлялись куда-то, болтая по пустякам и сдержанно посмеиваясь меж собой. Пока ещё блёклыми звёздными огоньками ночь начинала вступать в свои права. Холод ранней весны напомнил о себе мелкой моросью.

Он не любил такую пору: ни промозглость дождя, ни порывистость погоды, ни здешней слякоти. Эта Земля и эти люди ему оказывались чуждыми. Всё здесь было непонятным, совсем не таким как там, в бескрайних широтах космоса…

Детство его выпало на то время, когда Система только покорялась людям, и дальними считались уже лишь те посёлки, которые базировались вблизи внешних планет–гигантов. Многие тогда говорили о массовом исследовании облака Оорта, а о Поясе Койпера лишь с надеждой и удрученностью помалкивали. И чуть ли не каждый житель и работник освоенного Экстерра Солнечной системы надеялся на что-то особенное, когда произойдёт тот самый исключительный случай, некое чудо, которое должно всколыхнуть разросшийся человеческий рой. Это обязательная необходимость, вызов, особым событием, своей сутью могло изменить всю последующую историю человечества. И конечно же оно не заставило себя ждать… Первые Звёздные экспедиции предвосхитили и наполнили энергией энтузиазма и воодушевлением, топчущеюся на пороге своего дома, Цивилизацию. Но лишь на время…

Проходили годы за которыми потянулись десятилетия, а первые мастодонты звёздных далей тихоходно торопившиеся к намеченным целям, переставали давать о себе знать совершенно затерявшись в галактических просторах.

Он помнил из того времени только одни названия легендарных судов, уносящих свои экипажи в неведомые миры далёких созвездий. И всего несколько имён капитанов, бывших ещё некоторое время героями–легендами для подрастающих мальчишек. Да, именно тогда, всё казалось незыблемым, волшебным и истинным. На самом же деле многое постепенно становилось совершенно иным.

Что-то дернулось внутри, где-то рядом с сердцем. Странным волнующим теплом охватило душу растревоженное воспоминание. «Почему именно сейчас? Зачем именно здесь, посреди засыпающего города и заливающегося слезами неба?». Ведь он не любил Землю…

Всё то была ложь и глупая надуманность предков, веривших, что каждый покидающий отчий дом стремиться вернуться назад, обожествляя его, восхваляя святость родной Земли. С ним всё было не так, без ностальгии и пафоса. Его влекли звёзды, с самого детства. Его окружало пространство и безграничность, глубина и тьма космоса. Так о какой Земле тогда стоило мечтать лично ему, о каких голубых просторах океанов и зелёных далях лесов и полей? Вся эта планетарная живописность претила и навевала ограниченность. Для него настоящая жизнь всегда оставалась там, в освещённой бесконечной россыпью звёзд тьме.

Он уже не был первым, и далеко не последующим, а лишь очередным – одним из тех, кого так привычно и обыденно именовали соляриями. Дети внеЗемли, рождавшиеся и возраставшие в безграничье, не ведавшие понимания чёткости границ планетарного горизонта. Для них поверхность родного планетойда становилась нерукотворной сценой волшебного театра под названием Космос, где шла потрясающая постановка с действием светил, комет, астероидов и неповторимой сменой небесного свода. А далее судьба их заносила на стационары, базы и поселковые модули Дальнего Экстерра носящиеся по глубоким орбитам и предоставляющие им совершенно иные, красочные и сумасшедшие, просторы, которые стоило бы назвать родным пристанищем. Там, именно там они проводили своё детство и юность. Там, именно там они впитывали понимание дома, точно так, как все дети, обычно живущие на дне атмосферного океана главной планеты. Вот в этом была истина, настоящая истина для тех, кто кичился незыблемостью колыбели Цивилизации. Для них же, соляриев Земля превращалась из карикатурной иконы в что-то совершенно мифическое, далёкое и отстранённое.

В наступающей тьме тротуар начинал сверкать отблесками огней покрываясь тонкой пеленой небесной влаги. И в этом зеркале человек видел лишь звёзды, то, что всегда любил и чему был рад.

Одиночество…

Может быть оно было необходимо? Раньше, – и скорее всего без сомнения –положительно да. Но вот теперь?.. Неизвестно. Он не знал, как стоило бы ответить на такой вопрос сейчас. Не пытался даже и предположить.

Ему припомнился самый первый прилёт на Землю. Странный запах вокруг, крайне резкий и густой, ограниченность небосвода и этот жутко рассеянный и режущий глаза солнечный свет, казалось заполнявший собой всё вокруг. А самое главное – постоянное притяжение сковывающее обычные движения. Он тогда упал, попытавшись бежать и свалившись носом в зелёные заросли этого приторного запаха. Трава кололась, песок попадал в глаза, а почва пачкала руки. Это пугало, становилось страшно и обидно. Он не любил Планету. Как странно, но родителей совсем не напугал его плачь, а только обрадовал. Они смеялись над младенческой неуклюжестью своего ребёнка и нежно старались унять его боль и обиду. Откровенно восхищались и рассказывали о неповторимой красоте и величии местной природы. А он лишь сопел и никак не желал разжимать сцепленные ладошки на крепкие шеи отца или держась на нежных руках матери. Так и провёл почти всю неделю стараясь капризами и плачем не покидать родительских объятий.