Наказание без преступления

— А кто может сказать, что в мире нет генетического зла? — вопросил мужчина, обращаясь к солнцу, не мигая глядя на него в упор.

— Какого-какого зла? — переспросила Нева.

— Генетического, мэм. То есть которое в крови. Люди, рождающиеся во зле, вырастающие во зле, умирающие во зле, и так без изменений из поколения в поколение.

– Ты пришел не из-за того, что возжелал сестру свою, или замыслил прелюбодеяние, или ведешь великую внутреннюю войну с онанизмом?

– Нет, святой отец, – сокрушенно ответил голос.

Священник нашел верный тон и сказал:

– Так-так, ничего страшного. Давай наконец к делу. По правде говоря, ты для меня большое облегчение. Я сыт по горло фланирующими самцами и одинокими самками и всей этой дребеденью, которую они вычитывают из книг, а потом покупают водяные кровати, с головой ныряют в них с придушенными криками, когда эти кровати вдруг дают течь, и на этом все заканчивается. Продолжай. Ты меня заинтриговал, я весь внимание. Рассказывай дальше.

– Так вот, святой отец, вот уже десять или двенадцать лет моей жизни я ежедневно съедаю фунт или два шоколада. Я просто не могу бросить, святой отец. Он стал альфой и омегой моего существования.

– Наверное, ты ужасно страдаешь от прыщей, опухолей, карбункулов и угрей?

– Страдал. И страдаю.

– И все это не прибавляет стройности фигуре.

– Если бы я наклонился, святой отец, я опрокинул бы исповедальню.

Может быть, когда-нибудь в какой-нибудь идеальной стране, люди научатся так точно определять душевный возраст человека, что смогут сказать: «Это уже мужчина, хотя физически ему всего тринадцать лет; каким-то чудом, по какому-то счастливому стечению обстоятельств, он — мужчина с присущим мужчине сознанием своей ответственности, своего положения, своего долга». Но пока, боюсь, нам придется мерить все годами и ростом, как делают обычно в нашем обычном мире.

-Есть вещи, которые помним только ты и я, - говорит он, - и если кто-то из нас уйдет, он унесет с собой половину воспоминаний. Поэтому мы должны быть вместе, тогда, если один что-то забудет, другой напомнит.

Ему было о чем плакать.

О себе.

О человек, который только что был здесь.

О том, как долго еще ждать, пока вновь откатят камень и найдут могилу пустой.

Но более всего он плакал оттого, что - увы, увы, - оттого, что... никогда в жизни он не сможет поведать об этой ночи никому...

Люди либо любят друг друга, либо нет, и порой любовь возникает между теми, кому не надо было любить друг друга.

Джейми Уинтерс сотворил свое первое чудо как-то поутру. Второе, третье и прочие чудеса последовали в тот же день. Однако первое чудо все равно было самым важным.