Остафьевский архив. Том 5. Часть 1

Предпринятое в 1899 году издание «Остафьевский Архив Князей Вяземских» ныне предположено продолжать путем небольших – снабженных указателем и примечаниями – выпусков, которые будут выходить по возможности ежегодно. При этом имеется в виду в каждом выпуске издавать более или менее крупную часть какого-нибудь однородного материала и, сверх того, отдельные письма и документы разного времени.

Настоящая книжка составляет, таким образом, первый выпуск пятого тома названного издания и заключает в себе: 1) письмо князя Петра Андреевича Вяземского к своей невесте княжне Вере Федоровне Гагариной 1811 года и письма его к жене 1812, 1824 и 1825 гг.^[1]; 2) два письма князя П. А. Вяземского к Д. Н. Блудову и 3) три письма к князю II, А, Вяземскому – K. Н. Батюшкова, М. Н. Загоскина и священника М. Г. Пиняева. Кроме того, в настоящей книжке помещены два портрета – князя П. А. Вяземского и княжны В. Ф. Гагариной.

Наблюдение за изданием принял на себя П. Н. Шеффер, как равно и составление примечаний к первому выпуску.

Граф Сергий Шереметев.

Графиня Екатерина Шереметева,

урожденная княжна Вяземская.

20 сентября 1908 г.

Михайловское.

От редактора

Пользоваться для печати Остафьевским архивом начал еще князь Петр Андреевич Вяземский в 30-х годах прошлого столетия, и с тех пор в различных изданиях появилось уже не мало ценных материалов, извлеченных из этого архива^[2]. Но Остафьевский архив не есть собрание случайно приобретенных коллекций, не имеющих между собою непосредственной связи, и интерес он представляет не потому только, что в нем хранятся отдельные любопытнейшие (и далеко еще не исчерпанные) материалы: заключая в себе главным образом переписку нескольких поколений семьи Вяземских, он представляет собой нечто целое, причем в значительнейшей и характернейшей части состав этого целого определился той ролью, какая принадлежала князю П. А. Вяземскому в современной ему литературной жизни, и теми дружескими связями, в каких находился он с самыми крупными представителями русской литературы концы XVIII – первой половины XIX века. Научно использован такой архив, конечно, может быть лишь путем систематического издания, в котором одни материалы должны быть перепечатаны целиком, другие – в извлечениях, третьи – подробно описаны. Подобное издание и было задумано еще князем Павлом Петровичем Вяземским^[3]. Но прочное основание систематическому обнародованию Остафьевских материалов было положено в 1890 году, когда вышли в свет первые четыре тома предпринятого графом С. Д. Шереметевым издания: «Остафьевский Архив князей Вяземских», заключающие в себе напечатанную под редакциею В. И. Саитова обширную переписку кн. П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым. Переписку эту В. И. Саитов обставляет примечаниями, для которых им использован огромный материал и которые нередко разростаются в самостоятельные биографии и целые разыскания но отдельным вопросам. Практика показала однако, что даже для В. И. Саитова, с его знаниями и его опытом, нужно было девять лет, чтобы издать такие примечания ко II-му и III-му томам «Переписки кн. П. А. Вяземского с А. И. Тургеневым»^[4]. В виду этого пред издателями «Остафьевского Архива» неизбежно должен был возникнуть вопрос, следует ли примириться с тем, что обнародование Остафьевских материалов затягивается на очень продолжительное время, или же нужно несколько упростить комментарий к материалам, приблизив «Остафьевский Архив» к типу периодических изданий. Издатели считали более правильным принять последнее решение; редактор мог только всецело присоединиться к нему. Не с легким сердцем, конечно, новый редактор, приступая к продолжению издания, ставит себе задачи, более узкия, чем те, какими задавался редактор первых томов, но в данном случае поступить так было необходимо. Примечания В. И. Саитова выше того уровня, на котором находятся у нас историческая библиография, генеалогия, вообще детальная разработка новейшей русской истории, и составление комментария, даже лишь приближающагося к тому, какой дает В. И. Саитов, потребовало бы от нового редактора, только что приступившего к изучению Остафьевского архива, такой подготовительной работы, которая надолго отодвинула бы появление в свет дальнейших выпусков издания. Между тем, ознакомившись несколько с Остафьевским архивом, редактор не мог не вынести убеждения, что опубликовывать Остафьевские материалы было бы крайне желательно без особых замедлений в виду того значения, которое они имеют для изучения ноной русской литературы. Поэтому как в настоящем, так и в последующих выпусках на первое место будут выдвинуты собственно материалы, извлеченные из Остафьевского архива. Что же касается примечаний, то в тех случаях, когда в распоряжении редактора будут, данные, которые позволят давать пояснения к издаваемым текстам, эти данные будут использонаны, но от примечаний, которые потребуют специальных поисков, могущих замедлить выход в свет издания, редактор будет воздерживаться, не отказываясь, впрочем, от мысли пополнять примечания в дальнейших выпусках. В тех – очень многих – случаях, когда примечания В. И. Саитова к трем предшествующим томам «Остафьевского Архива» служат комментарием и к вновь издаваемым материалам, редактор будет ограничиваться простой ссылкой на эти примечания.

Следуя таким приемам, редактор вызовет упреки в скудости материала, которым он располагает для примечаний, но зато таким путем может быть ускорено появление в свет хранящихся в Остафьепском архиве материалов.

При составлении примечаний редактор пользовался советами и указаниями И. А. Бычкова, А. А. Богоявленского, В. В. Майкова, В. И. Саитова, Л. А. Саккети, А. А. Флоридова и А. А. Чебышева, которым и приносит искреннюю благодарность.

Примечания, обозначенные буквами В. С. и А. Ф., принадлежат И. И, Саитову и А. А. Флоридову.

Портрет князя Петра Андреевича Вяземского воспроизведен фототипиею, в уменьшенном виде, с писанного масляными красками портрета, который принадлежит в настоящее время внуку князя Петра Андреевича князю Петру Павловичу Вяземскому.

Портрет княжны Веры Федоровны Гагариной, впоследствии княгини Вяземской, воспроизведен фототипиею, в натуральную величину, с медальона, который имеет следующую историю.

До сватовства князя Петра Андреевича Вяземского, за княжну В. Ф. Гагарину посватался близкий знакомый её вотчима П. А. Кологривова, его ровесник Маслов. По настоянию вотчима, княжна – неохотно и со слезами, но дала согласие выйти замуж за Маслова, который был гораздо старше её. Тот же Кологривов, поссорившись с ним, расстроил этот брак и, как рассказывала сама Вера Федоровна, доставил ей этим большое огорчение, так как у неё установились уже с женихом хорошие отношения.

Смертельно раненый в Бородинской битве, Маслов вручил одному из братьев княгини Веры Федоровны, для передачи ей, письма её и упомянутый портрет, которые он носил на груди. Впоследствии княгиня Вера Федоровна подарила этот портрет, изображающий ее в ранней молодости, своей внучке княжне Екатерине Павловне Вяземской, ныне графине Шереметевой, у которой он и хранится. (Со слов графини Е. П. Шереметевой).

ПИСЬМО КНЯЗЯ П. А. ВЯЗЕМСКАГО

к своей невесте (княжне В. Ф. Гагариной),

1811 года,

и

ПИСЬМА ЕГО К ЖЕНЕ,

1812, 1824 И 1825 гг.

1811.

1.
Князь П. А. Вяземский своей невесте княжне В. Ф. Гагариной.

[Август 1811 г. Мосина].

No m'attends pas pour le dîner, ma délicieuse amie, car il est déjà deux heures, et je viens seulement de me réveiller. Les enfants des K. sont ièi et m'annoneent la prompte arrivée de leur père et mère. Je m'arme de courage, je pense toi et je suis sûr, que tout ira bien. Ton nom m'inspirera dans les combats. Adieu, mon uti gulubusitska (sic). A cinq heures au plus tard je suis à tes pieds. A propos! Comment vous portez-vous, princesse?

Далее приписано.

Dans le moment je viens de recevoir tou billet et bénis cent fois l'heureux moment, où je t'ai consacré mon coeur et mon existence, car tu es un ange de bonté. Ils viennent d'arriver, mon entrevue n'a pas encore eu lieu. Au revoir.

1819.

2.
Князь П. А. Вяземский своей жене.

16 [-17] августа [1812 г. Москва].

Тоска смертельная. Хожу по комнатам, выхожу на улицу, возвращаюсь опять домой, не знаю, что делать, что начать без тебя, малая моя Вера. Одна минута радостная я была, когда я встретил Рихтера, который едет за вами, а теперь уж, может быть, и с вами: по крайней мере, для телесного здоровья будет тебе в дороге гений-хранитель!

Мы собрались было с Жуковским обедать в Певческом трактире, во встретили на улице Иванова, который повез нас обедать к себе. Ожидаю с нетерпением Четвертивского; надобно на что-нибудь решиться. Ничего нет мучительнее, как быть в бездействии. Того и смотри, что Жуковский отправится, и я совершенно пропаду. А ты, моя милая, также скучаешь, также тоскуешь?

17-го в 8 часов утра.

Я сей час проснулся и вместо того, чтобы поцаловать тебя, как делал, хочу, по крайней мере, беседовать с тобою, Жуковский отправляется сегодня с полком. Николай Михайлович переезжает к графу Ростопчину, а я, бедный, один не знаю, к чему пристать и что делать. Нет! без тебя жить не хорошо. Дай Кот нам скорее увидеться! Обнимаю тебя тысячу и тысячу раз. Прости, милый ангел мой. Поцалуй за меня Катерину Андреевну и детей и благодари ее всегда за себя и за меня, за все, что она будет для тебя делать. Прости! Душа и жизнь моя с тобою!

Нора письмо отослать на почту.

3.
Князь П. А. Вяземский своей жень.

[20-23 августа 1812 г. Москва].

Здравствуй, милый мой друг! Я надеюсь, что это письмо найдет тебя уже в Ярославле в добром здоровии и немного спокойнее. Как я обрадовался твоими двумя письмами и вместе с тем сколько плакал, читая их. Единственный мой друг, давай молиться Богу, чтобы Он скорее нас соединил: мы друг без друга счастливы не можем быть. Я чувствую твое отсутствие на каждой минуте. Что ни делаю, что ни думаю, везде, во всем чувствую, что тебя нет со мною. Сейчас получил я письмо от Милорадовича, который зовет меня к себе, и я этим письмом столько доволен, сколько могу быть в грустном моем положении. По крайней мере, тоска не будет меня есть, как до сех пор. Я буду в действии и, следственно, рассеян. Принимаю мысленно твое благословение. Оно будет меня хранить в опасностях. Молись обо мне Богу, и мы свидимся в радости и в здоровии. Прежде двух или трех дней не надеюсь выехать, а ты однако ж продолжай писать в Москву и адресуй письма к Николаю Михайловичу. Он переехал к графу Ростопчину. Жуковского уже нет давно со мною: он пошел в поход, и, вероятно, будем вместе, ибо все войска и армии и[з] Москвы все идут к Вязьме. Можно надеяться, что гроза скоро рассеется. Кутузов в армии, и все пойдет хорошо.

21 августа.

Я сейчас получил твое письмо с двумя образами и повесил их на шею, как ты мне велела. Я их не сниму, милый мой друг, ты можешь быть в том уверена. Повторяю тебе мою просьбу писать ко мне чаще, а ты не забывай, что я из Москвы уезжаю и что, следственно, ты, может быть, писем от меня на каждой почте и не будешь получать.

Молчание мое тебя не должно беспокоить, ибо если я занемогу, то армия так близка, что тот час перешлют меня в Москву, как и многих уже переслали. Притом же дурные известия всегда скоро доходят. Итак, заклинаю тебя, милая моя Вера, как можно более покоряться рассудку и не предаваться всем страхам, которые будет рождать в тебе воображение и нежная твоя ко мне любовь. Молись Богу обо мне, я об тебе, и все пойдет хорошо. Посылаю тебе письмо от Прасковьи Юрьевны и советую тебе отвечать ей но первой почте, что ты получила её письмо уже в Ярославле, и что если я тебя туда, а не к ним отправил, так это от того, что в этом городе можно найти более помощи в родах, чем в другом. Обнимаю тебя нежно и в поцалуе моем передаю тебе душу мою. Катерине Андреевне и детям мой поклон.

23 августа.

Я получил твое письмо из Ярославля, милая, добрая моя Вера, и радуюсь, что ты ни в чем не нуждаешься. Дай Бог, чтоб до свидания нашего ты была бы здорова, счастливо родила и порадовала меня к приезду моему таким же милым ребенком, как и ты мила. Я его очень буду любить. В ночь хочу отправиться. Прости, мой неоцененный, божественный друг. Пиши ко мне чаще, а от меня, как я уже тебе и сказывал, жди, когда Бог велит. Я написал в Тверскую и Костромскую деревню, чтобы писали в тебе из деревень, а ответы препоручай писать Егору и в случаях важных советуйся с Катериной Андреевной; да еще я тебе пришлю доверенность от моего имени для заключения условий по фабрикам, займы (sic) денег и проч. Обнимаю тебя от всей души, милая моя, обожаемая Вера.

4.
Князь П. А. Вяземский своей жене.

[24 августа 1812 г. Москва].

Я сейчас еду, моя милая. Ты, Бог и честь будут спутниками моими. Обязанности военного человека не заглушат во мне обязанностей муя;а твоего и отца ребенка нашего. Я никогда не отстану, но и не буду кидаться. Ты небом избрана для счастья моего, и захочу ли я сделать тебя на век несчастливою? Я буду уметь соглашать долг сына отечества с долгом моим и в рассуждении тебя. Мы увидимся, я в этом уверен. Молись обо мне Богу. Он твои молитвы услышит, я во всем на Него полагаюсь. Прости, дражайшая моя Вера. Прости, милый мой друг. Все вокруг меня напоминает тебя. Я пишу к тебе из спальни, в которой столько раз прижимал я тебя в свои объятия, а теперь покидаю ее один. Нет! мы после никогда уже не расстанемся. Мы созданы друг для друга, мы должны вместе жить, вместе умереть. Прости, мой друг. Мне так же тяжело расставаться с тобою теперь, как будто бы ты была со мною. Здесь в доме, кажется, я все еще с тобою: ты здесь жила; но – нет, ты и там, и везде со много неразлучна. Ты в душе моей, ты в жизни моей. Я без тебя не мог бы жить. Прости! Да будет с нами Бог!

5.
Князь П. А. Вяземский своей жене.

[30 августа 1812 г., Москва].

Я в Москве, милая моя Вера. Был в страшном деле и, слава Богу, жив и не ранен, но однакоже не совершенно здоров, а потому и приехал немного поотдохнуть. Благодарю тебя тысячу раз за письма, которые одни служат мне утешением в горести моей и занятием осиротелого сердца. Кроме тебя ничто меня не занимает, и самые воинские рассеяния не дотрогиваготся до души моей. Она мертва: ты, присутствие твое, вот – её жизнь; все другое чуждо ей. Князь Федор весьма легко ранен в руку и едет также в Москву с князем Багратионом, который получил довольно важную рану в ногу. Он велел тебя нежно обнять. Дело было у нас славное, и французы крепко побиты, – но однакож армия наша ретировалась. Прошу покорно понять. Делать нечего; есть судьба, она всем управляет, нам остается только плясать по её дудке. Прости, любезнейший друг моего сердца. Будь здорова и уповай на Бога. Катерину Андреевну и детей обними за меня, а себя за меня же поцалуй крепко в зеркале. Агриппине мой душевный поклон. Я ее всегда любил, а за ласки, которые она тебе оказывает, люблю вдвое. Скажи ей это от меня. Бедный Петр Валуев убит. Пропасть знакомцев изранено и убито. Ты меня сохранила. Прости, ангел мой хранитель.

Москва. 30 августа.