От горячей головы – горячий стих.
Как если бы ветер, взяв разгон от Азор,
Пересек океанский простор
И, упав на Карибы, не стих.

В нем рифма неправильна, сбивчив слог.
Но пальма под ним сгибает ствол.
Возможно, мечтает, чтоб он ушел.
А может – чтобы не смог.

В их силе и гибкости вечности страсть.
Им страшно и больно вдвоем.
Один разрушает устроенный дом,
Вторая боится упасть.

Но им друг без друга нельзя: искони
Рождается ветер, чтоб пальму ласкать,
Рождается пальма, чтоб ветер узнать —
Вини хоть кого, не вини.

Вот если б всё было без пальмы и ветра,
Всё точно измерено до сантиметра,
Что было бы с миром? И был бы он сам?
Кричали бы чайки? Светились бы горы,
Под солнцем свои открывая просторы
Встающего солнца лучам?

«Если взять шоколад и смешать с волосами…»

Если взять шоколад и смешать с волосами,
Если карего капнуть немного в глаза,
Если родинка у, а не между бровями,
Если знать, что из глаз может вытечь слеза,

Если губы припухлы и с привкусом кофе,
Получается в мыслях готовый портрет:
Не любителем будь я – художником-профи,
Я б из мыслей извлек его тут же на свет!

«То ли дождь, то ли снег…»

То ли дождь, то ли снег
Сыплются на землю.
Где-то воет лиса – или волк? —
Я им внемлю.

В остальном – тишина,
Даже звуки клавиш
Еле слышно. И то —
Если их придавишь.

Семь столетий назад
Так сказал китаец:
Слышишь ведь? Слышно, как
Пробегает заяц!

Жил он тоже один
И почти в лесу.
Мог по вою узнать
Волка и лису.

Как же звали его?
Я не помню… ладно:
Нужно жару поддать —
На дворе прохладно.

«Каша есть, молоко подогрето…»

Каша есть, молоко подогрето.
Чайник тоже вот-вот закипит.
Только Лена неведомо где-то:
Может, с картами, может быть, спит.

Может, снится ей что-то прекрасное:
Склоны гор, озаренные светом,
Небо, солнце… И личико ясное
Улыбается тихо при этом.

«Может, так, что от брови рукою…»

Может, так, что от брови рукою
Лена прядь шоколадных волос
Отмахнула, на карты с тоскою
Поглядев как на нудный вопрос.

Чашку с кофе взяла, бутерброды,
Отодвинула карты и вот,
Подчиняясь законам природы,
С наслаждением ест бутерброды:
Ведь работа – не волк, подождет!

«Когда так тихо, кажется вот-вот…»

Когда так тихо, кажется вот-вот
Бог, черти знают, что произойдет.
Чуть половица скрипнет – что за на?
И что за тень у зеркала видна?
Звон капель в воду бочки у стены —
Заложные крадутся колдуны?
Еще туман под самое окно:
Идет волнами в свете фонаря —
Туман двенадцатого ноября?
«Не может быть!» «Вот то-то и оно!»

Жизнь деревенская полна чудес.
За каждым деревом здесь виден бес.
Что ни сказание, всё сводится к тому —
Всё неизбежно, без других концов, —
Что каждого из нынешних жильцов
Упырь в туман уволочет или во тьму.

«Как тебя звали когда-то…»

Как тебя звали когда-то,
Звали меня?
Тысяча лет миновала
Или ни дня?

Где целовались и жили
И сколько лет?
Были мы вместе с тобою,
Может быть, нет?

Если бы вспомнить хоть что-то —
Совсем чуть-чуть…
Правда: лишь самую малость —
Самую суть!

Чтобы узнать тебя лучше;
Чтобы понять;
Чтобы когда-нибудь глупо
Не потерять.

«Я закрываю глаза…»

Я закрываю глаза
и вижу твои глаза:
Они не черные, но в них черным-черно —
Как-будто пришла гроза,
Пусть кажется, гроз сезон миновал давно.

Тихонько падает снег.
Бывают ли снежные грозы?

«Луна по-прежнему на небосводе…»

Луна по-прежнему на небосводе:
Холодная, исходит серебром —
Всё освещает как перед концом,
Когда нет сил ни так, ни по природе.

Легко на сердце, но в душе тоска:
Любовь на сердце, а в душе тревожно.
Свет льется серебром, но как же сложно
Его принять за луч от маяка!

«Снова ветер: бьется в крыше…»

Снова ветер: бьется в крыше,
Крыша тягостно звенит…
Ты такое не услышишь:
Город ветру – не магнит.

Там, где ты легла, у ветра
Сил уже на крыши нет,
Нет просторов в километры,
Чтоб наделать кучу бед.

Спи спокойно, безмятежно,
Сны хорошие смотри,
Где тебя целую нежно
От заката до зари.

«Вчера мело, сегодня тает…»

Вчера мело, сегодня тает:
Капель – как будто бы весной;
Со звоном с крыши снег слетает…
Но всё неважно: что с тобой?
Где ты? И как ты? Неужели
На сердце вьюга и метели?
А может, сердце отойдет
И, словно после снегопада,
Любовь по каплям будет радо
Принять с подоблачных высот?

«Ты – свет. Неважно, что туман…»

Ты – свет. Неважно, что туман
Тебя окутывает. Важно,
Что ты, любимая, в туман
С туманом борешься отважно.

«Снег при нуле подобен хрусталю…»

Снег при нуле подобен хрусталю:
Чуть ступишь – хруст от сломанного кома.
Напоминает мне, что я не дома,
Напоминает: я тебя люблю.

«Твое лицо – перед глазами…»

Твое лицо – перед глазами.
На нем глаза – как пропасть для меня.
Я к шоколадным волосам тянусь руками,
Не отличая ночь от дня.

«Могло бы быть и так: стоим мы у плиты…»

Могло бы быть и так: стоим мы у плиты
Вдвоем, но не лаская и без взгляда.
Котлеты хмуро в сковородке жаришь ты,
А я – над чайником. И ты не рада.
И я не рад. А после мы вдвоем —
Чужие в доме, в общем-то, чужом.

«Престранный факт: дочь Солнца – ты…»

Престранный факт: дочь Солнца – ты,
А я не солнце, но сейчас
Я как отец тебе: от глаз
Не прячь полученной от Солнца красоты.

«Но боже мой, чего бы я ни дал…»

Но боже мой, чего бы я ни дал
За глаз твоих прикрытых огонёчек:
Я б в благодарность так тебя ласкал,
Что пусть уж это будет между строчек!

«Воображай сама: у океана…»

Воображай сама: у океана
Недостижимо дно. Ты – океан.
Ты – женщина. Без дна. Тебе я дан
Всё воплотить без всякого обмана.

Раскрой свои фантазии, чтоб мог
Их все я воплотить, пока есть силы.
Чтоб после мы лежали бок о бок
И я, как ослабевший ветерок,
Касался нежно океана милой.

«Так и вижу: серебрится…»

Так и вижу: серебрится
Сумрак утренний от снега,
Лене сон чудесный снится,
На лице прекрасном – нега.

То чуть брови шевельнутся,
Приоткроются чуть губы…
Что за образы несутся
За улыбкой белозубой?

Как бы мне проникнуть в эти
Лены сонные виденья? —
Я отдал бы всё на свете
И без всякого сомненья!

Я бы в памяти хранил их,
Чтобы, встав, о них напомнить,
Раз уж Лена, встав, не в силах
Сны свои же долго помнить.

«Короток зимний день…»

Короток зимний день.
Утренний сумрак и сумрак вечерний:
Первый сонливей, второй – эфемерней.
Свет же меж ними – тень.

Только что было светло.
Вроде на миг лишь один отвернулся,
Глядь, а уж сумрак обратно вернулся:
Темень опять намело.

Было бы солнце – ладно:
Час или два под его лучами
Что-то на благо делают с нами,
Сердцу не так прохладно.

Если же серое просто
Небо висит над городом,
Веет на душу холодом,
Будто бы нам девяносто.

Можно, однако, согреть
Сердце и душу. Такая картинка:
В волосы с неба слетает снежинка,
Чтоб в шоколаде сгореть,

Но поначалу – искрится, искрится,
Прежде чем в каплю воды превратиться.