Царь головы (сборник)

Как сказал Захар в то время, когда был живым: «После защиты диссертации человек получает право говорить глупости»

Презревший различия отрицает бога.

— Хотите чисто петербургскую загадку? Вместо тоста? — Александр Куприянович хитро прищурился и, не дожидаясь согласия, тут же загадал: — Что между Первой и Второй?— Перерывчик небольшой? — машинально предположил Иван.— Ничего подобного — улица Репина!

Должно быть, порою люди, как некоторые звери, от тоски своей бессмысленной жизни выбрасываются вон, за границу мира, словно киты на пляж из океана...

И потом, ты знаешь, я ведь не исключительно тебе – его, я ведь и тебя ему цитирую. Да хотя бы это: «Пятьдесят граммов за ужином не только полезно, но и мало»

— Он всё время словно бы рассказывает что-то. С кем он говорит?

— Ни с кем. То есть кажется, что сам с собой. Но дело в том, что самого себя у него нет.

художника наделял такой силой кисти, что холст излучал восторг даже с изнанки

и, как положено в юности, жили в одном длинном настоящем времени, видевшемся на расстоянии солнечным и весёлым. Прошлого и будущего не существовало — зачем? — обращение к ним не имело смысла. Единственное отличие прошлого от будущего заключалось в том, что некогда, по непроверенным сведениям, прошлое было настоящим. (С годами, как узнал Никодимов, состояние волнующей сиюминутности проходит — люди черствеют, точно оставленный на столе хлеб, и благодатью для них становится не свобода, а безопасность. Тогда они перестают жить настоящим, поскольку оно — фрукт, в котором слишком много вкуса.)

Полуживец и прежде был склонен к рискованным поступкам: прыгал на эластичной верёвке с моста, брал в конной школе уроки верховой езды и время от времени обедал в японском ресторане.

Молва — вот нерв существования, соль будней, вещь, которая придаёт жизни вкус и делает её невыносимой. Особенно для людей чувствительных — тех, для кого известие о происшествии важнее, чем происшествие как таковое. К молве стремятся и от неё бегут. Она — и ветер в парус, и клеймо до гроба.