На тюремном жаргоне – уголовный авторитет, который уполномочен решать вопросы, отнесённые к ведению воров, и отвечающий за ситуацию в отдельных районах города, в лагерях – в отрядах, в тюрьмах – в камерах. «Смотрящий» занимается урегулированием конфликтов в уголовной среде, распоряжается «общаком», а также отвечает за его непосредственное формирование.

«Смотрящий» назначается «воровской кастой» или вором в законе.

Оглавление
ПРОЛОГ

Я родился в 80-х, и что такое лихие 90-е, я видел, пусть детскими, но все же своими глазами. Многие сейчас подумают – о, бля! Нашелся еще один умник из разряда «серьезные парни из 90-х… – 1999 года рождения», которые ничего знать не знают, а пяткой в грудь колотят, что они все повидали. Но жестокая действительность в том, что пусть мы и не бегали с оружием по улицам, но все же были свидетелями той эпохи, и этого у нас не отнять.

90-е – это когда по пути в школу натыкаешься на застывшую лужу крови в снегу, или на стреляные гильзы от пистолета, которые ты выменяешь у друга на гильзы от автомата.

90-е – это прийти в школу и узнать, что у одноклассника ночью в постели застрелили папу-коммерсанта, когда они мирно спали. Бандиты разбили оконную раму березовой чуркой и спокойно вошли в дом, потребовав платить дань. Что-то пошло не так, и папу застрелили, а деньги отдавала уже мама, перешагивая через труп папы.

90-е для меня – это полная жуть с разборками, драками стенка на стенку и, конечно же, убийствами. Тогда это казалось какой-то обыкновенной нормой – слушать очередную историю о том, что вновь кого-то убили. Мы росли, наблюдая за этими событиями, и впитывали все, словно губка. Наше поколение было выращено на удобрении под названием «НАСИЛИЕ».

И когда сегодня я вижу современную сытую молодежь, обеспеченную тем, о чем мы могли только мечтать, у меня в душе вовсе не зависть, а, наоборот, радость, от того, что все наконец-то закончилось. Тебя больше не порежут в электричке за фирменные кроссовки! Уже не модно «предъявлять за шмот». Сегодня, ребята, наступило другое, относительно спокойное время.

Но прежде чем оно наступило, было еще и наше, так называемое «переходное поколение», выращенное в 90-е. На дворе было начало 2000-х, и мы хотели, я бы даже сказал – стремились быть похожими на «братков». Было модно прославиться «отморозком», все проблемы решались только силовым методом. Мы делали все с оглядкой на старших братьев, ведь они уж точно знают, как правильно жить, и плохого не посоветуют.

Именно этим событиям посвящается этот рассказ. Это было очень непростое время, когда разруха 90-х уже прошла, а нормальная жизнь еще не наступила.

В одно прекрасное утро какая-то поганая сука распространила в школе первые тюремные понятия, и они мгновенно прижились. Теперь повсюду звучал блатной жаргон и все, как послушные бараны, стали чтить эти абсолютно идиотские правила, а любой, кто пытался им противостоять, был жестоко наказан.

Тюремные понятия среди подростков превратились в некую религию, и она, словно вирус гриппа, распространилась сперва по школе, а затем, как эпидемия, по всему городу. Немного позже случится переосмысление ценностей, и мы жестоко разочаруемся в своих стремлениях. Будет поломано множество судеб и жизней, но это будет намного позже.

Написать рассказ меня подтолкнула случайная, но очень важная встреча с главным героем этих событий. В то рождественское утро я из Екатеринбурга отправился в родной городок по личным делам. Вот так, просто и незамысловато, в одном салоне авто я оказался с парнем по имени Саша. По дороге у нас завязался долгий и очень насыщенный разговор. Именно там я и узнал все детали этой невероятной истории.

Вопросов оставалось еще, конечно, много, и чуть позже я отдельно встретился с другими участниками этих событий, которым посчастливилось остаться в живых или на свободе.

Никто из них не догадывался, зачем я расспрашиваю их о минувших подвигах, но чем больше я узнавал, тем страшнее было это писать – слишком серьезные могут быть последствия.

Именно поэтому я решил прибегнуть к обыкновенному фокусу и предварительно изменил имена всех героев, а также места событий. И если вы меня спросите, была ли эта история на самом деле, я отвечу, что все выдумал: так будет безопасней для всех.

Итак, в рождественское утро наш автомобиль двигался из Екатеринбурга в сторону Железно-Уральска. Вы, должно быть, возразите – эй! Но ведь Железно-Уральска не существует! Все верно, мой друг, потому что я все выдумал…

Глава 1 «СЧАСТЬЕ»

Трасса Екатеринбург – Железно-Уральск, наши дни

Впереди на пассажирском сиденье легкового автомобиля сидел крепкий мускулистый парень по имени Саша. Мы очень быстро разговорились, и тут выясняется, что у нас много общих знакомых, что он мой ровесник, и ходили мы всегда по одним и тем же районам. Но как так вышло, что за десятилетия проживания в небольшом городке мы так ни разу не встретились, точнее говоря, не познакомились? Ответ на этот вопрос я получу чуть позже.

– Мы наверняка где-то пересекались в одних компаниях! – сокрушался Саша.

Действительно, наш город слишком маленький, но его я абсолютно не мог вспомнить. И вот тут он заявляет:

– Князев моя фамилия! Может, слышал?

В этот момент в голове мелькнули обрывки воспоминаний.

– Князев? Что-то знакомое… Точно! У нас в городе был авторитет с такой фамилией, «Князь» – погоняло.

Саша утвердительно кивнул головой:

– Ага, это мой брат.

Вот тут меня словно молнией ударило, у «Князя» был брат?

Передо мной сидел прямой свидетель истории, которую я слышал сотни раз, которую передавали из уст в уста, но доподлинно всех обстоятельств не знал никто, и вот – редкая удача!

Сам брат «Князя» сидел рядом со мной, и я не мог упустить возможности обо всем его расспросить. И обычно люди в таких обстоятельствах неохотно делятся таким личными историями, но Саша оказался потрясающим рассказчиком, за что ему отдельное спасибо.

– Это очень длинная история, я даже не знаю, а с чего ее начать?

– Начинай лучше сначала, а за длительность не переживай – дорога у нас неблизкая, заодно время убьем!

Я приготовился жадно слушать, а Саша крепко задумался, пытаясь вспомнить, с чего же все началось.

– Думаю, стоит начать с того, что в один из дней, когда мне было 16 лет, я внезапно осиротел и остался совсем один, поэтому из родной деревни меня отправили в Железно-Уральский приют.

г. Железно-Уральск, 2003 год

Ранним летним утром меня привезли в детскую городскую больницу на милицейском уазике. С нами была целая комиссия из социальных служб, органов опеки и, естественно, менты из ПДН. Вот это скопище людей коллективно решило, что теперь мне предстоит отправиться в приют с приятным для слуха названием «Счастье». Но, прежде чем туда попасть, мне положено было пройти карантин в больничке, чтобы проверить состояние моего здоровья.

Я сидел в коридоре и ждал, пока комиссия передаст документы заведующему. Вот тогда я впервые увидел странных по виду ребят. Они сильно отличались от обычных обитателей детской больницы: все какие-то лысые, лица дикие, и одеты одинаково. Эти ребята вели себя смело, дерзко и ничего не стеснялись. Один из них подскочил к водителю милицейского уазика и буднично произнес:

– Дядя, дай сигаретку!

За такие слова в моей деревне он бы сразу выхватил леща по башке от любого взрослого, а тут мужик спокойно достал пачку и протянул ему сигарету. Мальчишка тут же поразил меня еще больше:

– Дядь, дай лучше две, нас в палате много…

Для меня это была тогда настоящая дикость. Мент угощает ребенка сигаретами на глазах комиссии, и всем было наплевать, да и сам паренек меня удивил немало. Он по-хозяйски осмотрел свои владения и, признав во мне новенького, быстро подскочил со странными вопросами:

– Привет, а тебя как зовут? А где у тебя мама с папой? Ты же к нам в приют потом поедешь, да?

Этого разговорчивого паренька звали Миша, и было ему аж целых 16 лет, но по внешнему виду ему было лет 13, не больше. Это я потом узнал, что у многих ребят из неблагополучных семей идет серьезная задержка в развитии, поэтому определить их возраст визуально порой крайне сложно.

Со слов Миши я узнал, что в больнице полно ребят из приюта – их сюда частенько ссылали, если кто-то из них начинал чем-то болеть. Ведь проще изначально изолировать одного человека, чем ждать, пока он заразит остальных.

А тем временем заведующий определил меня в шикарную (по местным меркам) двухместную палату. Спустя час туда заселили одного «домашнего» мальчишку. Так называли тех, у кого были родители и кто проживал дома в благополучной семье. Звали этого пиздюка Виталиком, на вид лет десяти, не больше, худенький, скромный такой, и, вроде, к рассказу он не имеет никакого отношения, но именно с него все и началось.

Ужин в больничке в 18:00, и в следующий раз кормить будут только утром, а до отбоя еще так далеко и голодно. И если «домашним» ребятам родные всегда присылали продукты, то приютским об этом приходилось только мечтать. Вот отсюда и начинался первый камень преткновения. Я гулял по коридору, когда услышал крики своего соседа по палате:

– Не трогай! Это мое!

Виталя стоял посреди палаты, растирая слезы по щекам, а в это время по тумбочкам вовсю шарились какие-то парни.

– Да ладно, Виталька, с тебя не убудет же! – приговаривал один из «разводящих».

Я, может, и не отреагировал бы на эту ситуацию, но они попутно рылись и в моих вещах, а это уже залет высшей категории.

– И хуле вы там потеряли?

Мой голос заставил их остановиться. Они оглянулись, и, никак не отреагировав, продолжили свое дело. Тут стоит отметить, что мои вещи – это все, что осталось у меня от прежней жизни, это единственная память о моем доме, и за их сохранность я был готов буквально убивать, поэтому численный перевес меня никак не испугал.

Я силой толкнул ногой парня, что рылся в моей тумбочке, и он тут же звонко ударился башкой об панцирную кровать. На мгновенье все замерли, и следом раздался страшный вой. Парень, схватившись за голову, взревел, как раненный зверь. Он буквально валялся на полу и громко плакал! Я был готов ко всему, но только не к этому! Весь состав мародеров ломанулся прочь из палаты, и куда бы вы подумали? К дежурному врачу!

Я даже не успел сообразить, что происходит, как вдруг в палату врывается злая бабища в белом халате и начинает орать во все горло, какой я безобразник, а за ее спиной стоят эти суки и тыкают на меня пальцем со словами:

– Это он драку устроил! Первый приставать начал! Это он, мы все видели!

Этот ловко спланированный цирк позже не раз будет выручать меня самого, а в тот вечер я впервые познакомился со своим будущим коллективом.

Любые попытки доказать, что жертва здесь – я, ни к чему не привели. Бабища твердо стояла на стороне приютских ребят и слушать не желала мои оправдания. Я только позже сообразил, почему врачи применяют именно эту тактику поведения. Ведь сирот наказать в принципе невозможно, куда ты пожалуешься? Что ты им сделаешь? Они завтра утром в побег сорвутся, и твоя жопа будет гореть синим пламенем, такие проблемы никому даром не нужны. Именно поэтому проще оказать давление на «домашних», так сказать, вынудить их к примирению. Вот только я уже не был «домашним», а приютским я еще не стал. В тот момент я был сам по себе, а это, без преувеличения, самый нестабильный и опасный контингент.

Как только дежурная узнала, кто я такой, она быстро сменила гнев на милость и уже по-отечески дала первый урок:

– А давай жить дружно? (гениально, блять! Да она бог дипломатии!).

Я не считал себя крутым, но для Виталика в тот вечер я стал настоящим героем, и до конца своего пребывания в больничке он постоянно делился со мной всем, что у него было.

На следующее утро после завтрака ко мне подошел тот самый разговорчивый паренек Миша. Он предложил выйти на лестничные пролеты. Негласно это место считалось курилкой. Охуенная детская больница, правда? Там я повстречал вчерашних мародеров, и сначала подумал, что сейчас они будут меня бить, но все вышло немного иначе. Миша закурил сигарету, с ухмылкой глядя на меня снизу вверх, и задумчиво спросил:

– Ногами, значит, махать любишь? Крутой, значит?

– А в чем, собственно, проблема?

– Проблема в тебе, новенький. Ты еще не понял, куда попал? Вот, полюбуйся видом из окна – через дорогу от больницы тот самый приют «Счастье», где тебе придется жить с нами очень-очень долго. С нами дружить надо, а ты с первых дней ногами машешь, как циркулем, нехорошо так делать, понимаешь?

Я пытался оправдаться и объяснить, что защищал свои вещи, но меня будто никто не слышал. По их мнению, я оказался нехорошим беспредельщиком, и за мой поступок мне придется держать ответ, но не в больничке, а в приюте, а вот это уже попахивало крупными неприятностями. Эти ребята меня больше не трогали, но с того дня они не упускали возможности напомнить о скорой расплате. Это создавало очень гнетущее ощущение. Представьте: вам больше некуда идти, и вас больше никто и нигде не ждет, а тут параллельно тебе каждый день шипят в спину:

– Молись, новенький, в приюте тебе пизда!

Глава 2 «ПРОПИСКА»

Вскоре из больницы выписали Виталика, и я остался в палате совсем один. Другие «домашние» со мной дружить не спешили, а приютские точили на меня зуб, абсолютно этого не скрывая. В тот момент я для себя твердо решил, что, если все будет туго, то устрою побег. Я понятия не имел, куда бежать, но элементарная мысль свалить в другой приют мне казалось очень даже заманчивой.

Я уже не помню, сколько дней провел в больнице, но хорошо запомнил первый день в приюте. Это было типовое двухэтажное здание детского сада советского образца из железобетонных блоков, вот только вместо детского сада там был приют для детей-сирот.

Меня завели в кабинет, где уже заседала куча женщин. Они тут же стали докладывать все сведения обо мне в сторону директора. Эта была пожилая женщина с добрым лицом, что немного вселяло спокойствие. На душе полегчало – все-таки, здесь не гестапо. Они говорили обо мне, при этом не обращая на меня никакого внимания. Создавалось ощущение, что меня пытаются продать, словно негра на ярмарке. Типа, «посмотрите на его здоровые зубы и сильные ноги, этот ниггер будет хорошо работать в поле!» Ну, во всяком случае, мне казалось, что все выглядело примерно так.

Директор взяла бумаги и, не поднимая головы, досадно произнесла:

– Ни отца, ни матери?

Вот тут одна из женщин возразила:

– У него, кстати, есть старший брат!

Директор впервые посмотрела на меня и с удивлением спросила:

– А почему про его старшего брата ничего в документах не указано?

В этот момент все изумленно уставились на меня. Ну наконец-то, первая встреча глазами! Здравствуйте вам!

Какая-то женщина начала копошиться в бумагах и стала объяснять:

– Дело в том, что он не родной, а сводный, и он сейчас отбывает очередное наказание в исправительной колонии. – После небольшой паузы она тихо добавила: – Судя по бумагам, он рецидивист…

Весь состав комиссии разом выдохнул:

– А-а-а-а! Уголовник, значит?

Вот тут следует сделать небольшое отступление и немного поведать о сводном брате. Был он мне родным по отцу, и видел я его еще в совсем юном возрасте, но письма, помнится, он писал домой исправно, да что толку? Когда отца не стало, то домой он заглядывал крайне редко, и я его почти не видел. Но, в условиях сложившихся обстоятельств, был он мне единственным близким по крови человеком, роднее его никого осталось. И, как вы уже поняли, пользы от этого было крайне мало – никто из комиссии даже в мыслях не допускал факт, что брат-рецидивист мне сможет чем-то помочь, он же потерянный для общества человек.

Процедура знакомства закончилась тем, что мне объяснили свод простых правил из разряда:

– С этого дня приют – твоя семья, и здесь мы все делаем сообща, все друг друга уважают и слушаются старших… Бла-бла-бла…

Но вот что мне запомнилось больше всего, так это финальное напутствие директора:

– Запомни: тебя здесь никто не держит, и если будешь нарушать дисциплину или устроишь побег, мы за тобой бегать не будем, а молча сдадим тебя в областной спецприемник, а оттуда поедешь в исправительную школу для трудных подростков.

Этот расклад в корне менял дело. Кто же не слыхал про закрытую школу-интернат? По сути, обыкновенная тюрьма для детей, правда, режим там помягче. Но одних только слухов о том, что там творится, хватало, чтобы усмирить любого подростка-хулигана. В это заведение никто не желал попадать, а я уж тем более.

После небольшой экскурсии и разъяснений правил, а также распорядка дня, меня привели на второй этаж и объявили, что здесь живут мальчики. Группа пребывания была точно такой же, как в обыкновенном детском саду: был игровой зал, большой туалет и отдельная спальная комната. Мне выделили койку у самой двери, и это считалось очень плохим местом, ведь любой, кто будет ночью выходить попить, поссать, посрать, и так далее, будет проходить возле меня. Нормального сна в таком месте точно не будет.

Я раскладывал свои вещи в тумбочке, когда услышал знакомый голос:

– Ну что, новенький, уже заселился, да?

Это был Миша, предводитель мародеров из больнички. На его лице всегда была ухмылка, даже если повода для смеха не было вовсе.

– Сегодня ночью лучше не ложись спать, будем тебя «прописывать».

Эти слова прозвучали, как настоящий приговор. Надо отдать должное моему хладнокровию – я вообще никак не отреагировал на его угрозы, но внутри меня все сжалось. Да что там говорить, моя задница сжалась так, что даже швейная игла туда не пролезла бы ни под каким давлением, но виду я не показал.

Начались томительные часы ожидания. День никак не хотел заканчиваться, я был морально подавлен, ведь новый коллектив принимал меня враждебно. И только во время ужина я обратил внимание, что вокруг меня одни дети и эта жалкая банда мародеров. Стоп, а где остальные хваленые отморозки?

Смутное сомнение закралось в мою душу. Я ожидал увидеть злую банду нацистов-садистов, а на деле была какая-то требуха. Я вежливо поинтересовался, а весь ли состав сегодня присутствует на ужине?

– Да, больше никого не будет, все перед тобой, – сказала воспитатель. После этих слов у меня с души словно камень свалился, сразу стало легче дышать. Так тут и пиздить-то некого! А эту банду мародеров я вовсе не боялся. Не спорю, что их было больше и они все равно могли меня задавить количеством, но сам факт того, что я уже имел дело с этими «товарищами», вселял в меня уверенность.

В рот погружалась очередная ложка с кашей, а в голове варились мысли. «Так, того парня, что я ударил ногой, бояться не стоит, он прыгать не будет, а дрищеватого Мишку я устелю с одного удара. Но что делать с остальными? Сил на всех у меня явно не хватит».

Дабы урезонить вопрос окончательно, я решил немного подстраховаться – так сказать, подготовиться к встрече. После ужина я нашел в туалете сложенные кухонные табуретки, откуда скрутил одну ножку и спрятал ее под матрац своей кровати. И если вы подумали, что я был хладнокровным и крутым, то вы ошибаетесь – меня трясло, будь здоров, вот только отступать было некуда.

После 23:00 по команде наступил отбой, и ночной воспитатель (по сути, он же сторож) в лице пожилой тучной женщины погасила свет в зале и ушла к другому воспитателю на первый этаж, смотреть телевизор. Естественно, никто еще не спал, и многие крутились в своих постелях, а я судорожно пытался вслушиваться в темноту, ведь сейчас они должны что-то предпринять. Шло время, но ничего не происходило. В какой-то момент я даже подумал, что, авось, пронесло, как вдруг в тишине раздались предательские шлепки босых ног по линолеуму. Сердце бешено заколотилось. Ну вот оно, сейчас начнется!

Я засунул руку под матрац и крепко сжал ножку от табуретки и вдруг вижу, что мимо меня проходит ребенок. Оказывается, маленький пиздюк пошел по малой нужде – во всяком случае, мне так показалось.

Черт возьми! Какое же у меня неудобное спальное место! Так ведь и до утра придется подскакивать в ожидании нападения.

Но, трезво оценив ситуацию, я пришел к выводу, что утренние угрозы – это банальный блеф, ведь если бы они чего-то хотели со мной сделать, то еще днем нашли бы способ мне насолить. Успокоив себя этими мыслями я, расслабив свои булки, с облегчением стал погружаться в сладкий сон. И вроде бы я уже задремал, как вдруг из туалета возвращается этот маленький пиздюк и таким проникновенным ласковым голосом говорит:

– Миша, я все посмотрел, воспитателя на этаже нет…

В долю секунды меня прошиб холодный пот, а в дальнем углу отчетливо послышалось:

– Ну что, просыпайся, НОВЕНЬКИЙ!

Еще мгновение я лежал неподвижно, пытаясь оценить ситуацию. Может, пронесет? Ебать-колотить, хоть бы пронесло! Но вот слышу, как заскрипели кровати, и послышались шаги босых ног.

С возгласом:

– НУ ГДЕ ТЫ, СУЧЕНЫШ! – стая мародеров кинулась к моей кровати, а я в прыжке леопарда ломанулся прочь из спальни. Выскакиваю в игровой зал, с ужасом осознавая, что отбиваться-то нечем – ножку от табуретки со страху позабыл схватить! Мать твою! Куда бежать? Кидаюсь обратно в спальню в надежде опередить нападающих, да поздно уже – вся толпа ломится в дверной проем. В ужасе отскакиваю обратно и со всей силы врезаюсь задницей в эти дурацкие обеденные столы – на дворе же ночь, ни черта не видно, хоть глаз выколи.

И тут так удачно под руку ложится стул! Точно такой же, как в школах, с металлическим каркасом и деревянными вставками. Рывком выдираю его из-под стола и с разворота швыряю в толпу. На весь этаж раздается жуткий грохот разбитого стекла. Оказывается, я попал в остекленную створку двери, ведущую в спальню. Этот поступок возымел потрясающий эффект – от грохота сильно испугались мирно спящие дети и от всей души завыли во всю глотку. Этот расклад обескуражил нападающих. Ничего подобного они не ожидали, впрочем, как и я.

Начался какой-то лютый пиздец: дети ревут, мой стул уже летит в меня обратно, я хватаюсь за второй – благо, запас «боеприпасов» у меня обширный. Бросок – и снова страшный грохот, затем снова и снова. Мы буквально обкидывали стульями друг в друга в темноте.

Мне казалось, что это продолжалось целую вечность, а в действительности – меньше минуты. Внезапно в зале включился свет, а вместе с ним раздался громкий крик:

– Прекратите сейчас же! Я сказала прекратить! – это блажили ночные сторожа, чей голос действовал крайне отрезвляюще.

В одно мгновенье все замерли. Включенный свет открыл моим глазам картину с предсказуемым названием «Пиздец обыкновенный». Разбросанная повсюду мебель, разбитые стекла двери и следы крови на полу говорили о том, что битва тут была нешуточная. Как позже выяснилось, парни порезали ноги о битое стекло, пока пытались укрыться от моих летающих стульев.

В ту же секунду чувствую, как мое лицо начинает страшно гореть. Я посмотрел вниз, и тоже вижу капли крови на полу. У меня были разбиты губы и ободраны локти – видимо, в порыве боя я совсем не ощущал прямые попадания от противника.

Эта шайка сволочей, естественно, заявила, что они абсолютно не виноваты. Вот только тут была не больничка – воспитатели прекрасно понимали, что произошло, но делить нас на хороших и плохих они не спешили. По их мнению, мы все заслуживали порицания и наказания по всей строгости устава, а это попахивало чем-то жутко серьезным сродни расстрелу через повешенье.

На крик и шум с первого этажа прибежали две какие-то девчонки, воспитанницы приюта лет 15—16, и принялись без разбору отвешивать подлещиков по головам мародеров.

– Вы кому тут врать вздумали? Мы же знаем, что это вы все устроили!

Девчонки были явно в авторитете и имели боевой характер, за что я их тут же окрестил «амазонки». Эти девчонки, на мое удивление, встали на мою сторону! Они даже не знали, как меня зовут, но буквально грудью отстаивали мою невиновность. Лишь позже я узнал, что парни заранее хвастались всем, что устроят хорошую прописку «новенькому», тем самым заложив себя с потрохами.

Не помню, сколько продолжался этот балаган, но вскоре послышались чьи-то громкие шаги в коридоре. В дверях появилась крупная фигура мужчины, а за ним наш директор, не накрашенная, заспанная и с жутко озлобленным лицом. Еще бы – ее подняли прямо с постели. До сих пор не пойму, как ей удалось так быстро приехать.

Следующие пару часов был серьезный разбор полетов и массовая раздача пиздюлей поголовно всем от мала до велика. И вот, что я вам скажу, ребята: «лечебная пиздюлина» – это штука жутко полезная. Посудите сами: еще мгновение назад мы с мародерами готовы были друг друга убить, а вот сейчас уже дружно бегали по этажу с вениками, подметая разбитое стекло и собирая разбросанную мебель.

Дабы не провоцировать стороны, воспитатель приказала мне собрать постель и отправляться сегодня ночевать на первый этаж. Думаю, это было грамотное решение – бог его знает, чего эти придурки еще удумают. Нам всем необходимо было остыть.

Я сворачивал свой матрац в рулон, как вдруг раздается предательский грохот. Все разом уставились на пол, а там моя спрятанная ножка от табуретки! Ёб твою мать, вот это подстава! За эту ножку мне пришлось выслушать еще одну воспитательную лекцию, которая закончилась фразой:

– С таким замашками тебе прямая дорога в тюрьму, к БРАТУ!

Было, конечно, очень обидно, однако должен заметить, что вид приготовленной ножки от табуретки показал всю серьезность моих намерений. Забегая вперед, скажу, что больше притеснений со стороны шайки мародеров ко мне не было – всем стало понятно, что со мной лучше не связываться.

– В понедельник всех на «ковёр», а теперь быстро спать! – грубо скомандовала директор в сторону воспитателя и исчезла в темноте коридора.

Я уже спускался по лестнице, когда сверху раздался голос Миши:

– Ты не думай, что все закончилось! На днях Кузя с лагеря вернется, он с тебя по полной спросит за твои выходки, понял!

Молча опустив голову, я побрел на первый этаж. В душе моей опять накатила тоска – кажется, этот бой еще не окончен. В этот момент я больше всего на свете хотел вновь оказаться у себя дома, хотелось проснуться и осознать, что это был всего лишь страшный сон. Мама снова рядом, а на кухне меня ждет горячий чай, и никакие беды нам не страшны.

Но это был не сон. Я лежал в коридоре на диване, молча глядя в потолок. Впереди был новый день и новые сражения.