Стамбульский реванш

В тексте упоминаются социальные сети Facebook и/или Instagram (организации, запрещённые на территории РФ).

Meta Platforms Inc. признана экстремистской организацией на территории РФ.

* * *

Часть первая

1

– Как ты себя чувствуешь, подруга? – спросила Виктория по-турецки. – Sen nasılsın, kizim?

Асино лицо на подушке, окаймленное голубой больничной шапочкой, казалось таким маленьким, бледным. Резко проступившие скулы, бескровные губы, испарина на висках, синева вокруг глаз. Зато сами глаза – огромные, черные, искрящиеся жизнью. Наверное, сознавая, какой контраст они дают с ее изможденным видом, девушка слегка прикрывала веки. К тонкой руке ее тянулась трубка укрепленной над койкой капельницы.

– Не знаю… – слабым голосом произнесла она. – Кажется, уже немного получше. Я ведь скоро поправлюсь, правда?

Ася с надеждой взглянула на медсестру в синем форменном костюме. Лицо у той было суровое, грубое, с глубокими складками у сжатых губ.

– Что, теперь жить захотелось? А зачем таблетки глотала, а? Где вы только их берете? Одна колес наелась, другая на той неделе от передозировки героина чуть не окочурилась. Даже в тюрьме умудряются гадость свою покупать.

– Что вы говорите? Какой ужас! – сочувственно цокнула языком Виктория.

Ася же молча смотрела на медсестру несчастными глазами. И этим, кажется, все-таки умудрилась ее растрогать. Медработница выговорила, с трудом цедя непривычные слова:

– Ладно-ладно, поправишься ты. Доктор говорит, еще пару дней подержат тебя на капельницах, поколют успокоительное и отпустят. Ничего, отсидишь за свои махинации и на свободу выйдешь. Жизнь длинная, а ты еще молодая.

– Ах, надеюсь, Аллах вас услышит, – прошелестела Ася и, обессилев, откинулась на подушку.

В общей палате, рассчитанной на пятнадцать человек, Ася сейчас была одна. Виктория, подсев поближе к подруге, украдкой оглядела помещение. Кровати, кровати, кровати… В левом углу дверь в душевую, в правом – во внутренние помещения, за спиной – та, в которую они вошли вместе с медсестрой.

– А теперь время делать укол, – проговорила медсестра, набирая в шприц лекарство из ампулы. – Вам пора, – обратилась она к Виктории. – Попрощайтесь с подругой.

Виктория тепло улыбнулась ей.

– Позвольте мне побыть с ней, пока она не уснет. Кто знает, когда мне в следующий раз разрешат ее навестить?

В голубых глазах ее блеснули слезы. Медсестра задумалась. В принципе, разрешив Виктории побыть в палате у пациентки еще немного, никакую инструкцию она не нарушала.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Только не мешайте. Возьмите стул и садитесь вон там, в проходе.

– Конечно, – кротко отозвалась Виктория, отошла в сторону и взялась за спинку стула.

Медсестра тем временем подошла поближе к койке, скомандовала Асе:

– Оголите плечо, пожалуйста.

Занесла шприц. На кончике сверкнула крошечная капля лекарства. Виктория метнулась к ней быстро и бесшумно, как тень. Размахнуться как следует в тесноте, между коек, не получилось, и потому стул, обрушившийся медсестре на голову, не вырубил ее, только оглушил. Она тяжело осела на пол, оторопело водя глазами по сторонам. Ася, сориентировавшаяся мгновенно, выхватила у нее шприц и с размаху засадила иглу медсестре в ногу. Виктория же, отбросив стул в сторону, одним прыжком опустилась на пол рядом с медсестрой и зажала ей рот, не давая заорать.

Та забилась в их руках, замычала, призывая на помощь, попыталась вывернуть руку и добраться до тревожной кнопки в кармане формы. Но девушки навалились на нее всем весом. А затем начало действовать лекарство, и с каждой секундой медсестра все больше слабела.

– Ну что? – коротко спросила Ася, переходя на русский, когда тело медсестры обмякло, а глаза закатились.

– Готова, – кивнула Виктория. – Раздевайся.

Ася, еще пару минут назад едва способная шевелиться от недомогания, лихо закрыла капельницу, выдернула из вены катетер, зашипела, когда из ранки брызнула кровь, но тут же прижала к ней кусок ватки, заготовленный медсестрой для укола. А затем стянула через голову больничную сорочку.

Вдвоем они принялись натягивать ее на медсестру, с трудом ворочая тяжелое неподатливое тело.

– Вот же туша, – отдуваясь, пробормотала Ася.

Затем сорвала с головы шапочку и надела ее на медсестру.

– Отлично, – оценила результат их работы Виктория. – Теперь в кровать ее, лицом к стене отвернем, одеялом прикроем. На какое-то время прокатит.

– Да она раза в три меня больше, – недоверчиво протянула Ася.

– Ну извини, искать твоего двойника среди медперсонала времени не было, – фыркнула Виктория. – Хватай ее за ноги.

– Погоди, дай отдышусь.

Ася присела на пол, с трудом переводя дыхание. Теперь стало видно, что она и в самом деле измождена. На висках и верхней губе выступила испарина, синяки под глазами стали еще чернее.

– Ты как, нормально? – спросила Виктория, с тревогой взглянув на подругу.

– Ну, насколько может быть нормально после лошадиной дозы колес, – усмехнулась Ася. – Но не переживай, я знала, сколько глотать, чтобы изобразить убедительную попытку суицида, но при этом не откинуться. Хорошо, Фатима не подвела, я ей все сбережения отдала за таблетосы. Все, давай!

Ася поднялась на ноги, наклонилась и ухватила медсестру за щиколотки. Виктория подсунула руки ей подмышки и вздернула тело вверх. Изловчившись, они с Асей свалили спящую глубоким сном медсестру на кровать, перекатили на бок и укрыли одеялом.

– Ффух, – выдохнула Виктория. – Первый пункт есть. Переходим дальше.

– Достала? – спросила Ася, устремляясь к задней стене палаты, где виднелась серая металлическая дверь.

Виктория, кивнув, вынула из-под трикотажной тюремной куртки и вложила ей в руку массивные переставные плоскогубцы.

– Дверь! – на ходу бросила Ася.

Виктория, уже было бросившаяся за ней, вернулась и защелкнула задвижку на двери в палату. Ясно было, что охрану это не остановит, но, возможно, задержит на некоторое время.

– Как тебе удалось? – спросила Ася, пытаясь захватить плоскогубцами болт, которым крепился замок к двери, ведущей во внутренние помещения медблока.

– Что? Достать плоскогубцы? – Виктория усмехнулась. – Сломала машинку в швейной мастерской, попросила вызвать мастера – мол, спать не могу, как желаю трудиться на благо Турции, а возможности нет. Пока он ее чинил, свистнула у него из инструментов.

– Отлично, – кивнула Ася. – Тогда я здесь, а ты – в душ.

Она махнула рукой влево, на стеклянную дверь, на две трети закрашенную белой краской – так, чтобы охране видны были только головы находящихся там женщин.

Пока Ася взламывала дверь во внутренние помещения, которая должна была сбить с толку и направить по ложному следу погоню, Виктория метнулась в душевую, резко опустилась на пол, на колени, и провела рукой по серым плиткам. Ага, вот оно. Одна из плит – та, в которой находился сток, выступала краями над остальными. Виктория попыталась подцепить ее пальцами, сдвинуть вправо, влево… Никак, нужен был инструмент.

– Ты закончила? – крикнула она Асе.

– Сейчас… Еще минуту…

Виктория выбежала обратно в палату, отодвинула миниатюрную Асю от двери.

– Дай я. – Она всем телом навалилась на дверь, и наконец в замке что-то щелкнуло, дверь поддалась и с тихим скрипом приоткрылась.

– Видишь? – Виктория коротко нервно улыбнулась. – Для таких дел требуется большая русская женщина.

– Зато маленькая чеченская женщина разработала план побега, – фыркнула Ася.

И подруги снова рванули в душевую. С плоскогубцами процесс пошел быстрее, и вскоре нужная плитка была снята. Под ней открылся канализационный короб, посреди которого шла толстая черная труба. Вокруг вились трубы поуже, поблескивали металлические сочленения, видны были проржавелые вентили. Из короба затхло пахнуло сыростью и нечистотами.

Обе женщины застыли на четвереньках, разглядывая открывшийся перед ними лаз.

– Ну что, вперед? – азартно спросила Ася, вскинув голову и быстро сверкнув на Викторию глазами.

Та же с секунду медлила с ответом. Ей стало вдруг страшно. До последнего момента весь этот Асин план казался авантюрой, сюжетом для приключенческого романа. Она и сама как-то писала нечто подобное – про героиню, удирающую по коммуникациям из дома, в котором ее заточил взбесившийся любовник. Да, обсуждать детали было интересно, это помогало раскрасить однообразные дни в турецкой тюрьме, давало надежду, шанс не упасть духом окончательно. Но теперь, когда теория закончилась и осталось претворить придуманное в жизнь…

Что с ними будет, если их настигнут? Сразу застрелят? До смерти изобьют прикладами? А если не настигнут, если просто они сами погибнут в этой проклятой канализации? Захлебнутся в нечистотах? Не найдут выхода?

– Ну же, давай! – отчаянно прошептала Ася. – Без тебя мне не спуститься. Роста не хватит…

Но Виктория все медлила, завороженно глядя на уходивший в глубину проход.

В коридоре раздались шаги. Кто-то дернул за ручку запертой двери в палату. Еще раз. Затем раздался приглушенный женский голос:

– Кажется, замок в палате заклинило. Позовите мастера!

Отступать было поздно. И Виктория решилась. Перегнувшись вниз, ухватилась рукой за тонкую, покрытую ледяным конденсатом трубу. Хорошо еще, что горячую воду тут, в тюрьме, давали только на два часа в день, иначе бы обожгла ладонь. Вцепившись в трубу изо всех сил, Виктория оттолкнулась ногами от пола и протиснулась вниз. На секунду зависла в пустоте, не чувствуя под ногами опоры. Нужно было прыгать. Прыгать наугад, не зная, какое расстояние отделяет ее от твердой поверхности. Надеясь только на то, что она не разобьется, не вывихнет ногу.

Над головой, в светлом квадратном проеме, оставшемся от убранной плитки, зависло лицо Аси. Бледное, с сузившимися зрачками и набрякшей от неудобного положения кожей. Она коротко обернулась назад – видимо, в дверь уже колотили изо всех сил, затем снова взглянула на Викторию. И та, решившись, разжала пальцы.

Сердце замерло и сжалось, дыхание перехватило. А в следующую секунду ее подошвы уже коснулись дощатого перекрытия. Высота оказалась небольшой.

– Я стою! – задрав голову, сообщила она Асе. – Давай!

Та, повторяя движения Виктории, уцепилась за трубу одной рукой и проскользнула в отверстие, зависнув над перекрытием. Виктория поспешно шагнула ближе и перехватила ее лодыжки.

– Держу, – сказала она вполголоса. – Становись.

Ася, подтянув левую ногу, поставила ее Виктории на плечо. Затем проделала то же самое правой.

– Ох, – сдавленно охнула та. – Не такая уж ты и миниатюрная горная серна.

– Скажи спасибо, что от меня на тюремном пайке остались кожа да кости, – со смешком отозвалась Ася.

И, все так же держась за трубу левой рукой, правой стала прилаживать на место плитку. Та, проскрипев по полу, неровно прикрыла отверстие, оставив треугольную дыру, в которую пробивался луч света. Ася, изловчившись, сдвинула ее еще чуть-чуть, и в канализационном коробе наступила полная темнота.

Под ногами хлюпало. Голова кружилась от плотного влажного смрада. Полотняные штанины намокли, набухли от воды и липли к ногам. Но главное, пробираться приходилось в кромешной темноте. В протянувшиеся под всей территорией тюрьмы коммуникации не проникало ни лучика света. Они двигались невыносимо медленно. Перед каждым шагом приходилось, выставив руки вперед, ощупывать пространство перед собой.

– Черт, фонарик бы… – прохрипела Ася.

– Ну прости, я могла стащить только что-то одно – либо фонарь, либо плоскогубцы, – отозвалась Виктория. – Я, знаешь ли, все же писатель, а не профессиональная воровка.

– А жаль! – хихикнула невидимая в темноте Ася. – Воровка бы нам не помешала.

– Ну, надо было придирчивее выбирать себе компаньонку, – огрызнулась Виктория.

Говорили они мало. И для того, чтобы не расходовать на болтовню драгоценные силы, и потому, что в окружавшем их зловонии просто не хотелось лишний раз набирать в грудь воздуха, чтобы заговорить.

В очередной раз выставив вперед руки, Виктория наткнулась на глухую стену. Едва не вскрикнула от ужаса, решив, что они пришли в тупик. Но затем все же пошарила по сторонам и убедилась, что в этом месте короб, по которому они передвигались, раздваивался, один его рукав уходил налево, другой направо.

– Куда нам? – спросила она.

– Налево, – помедлив, ответила Ася.

– Ты что, не знаешь точно?

– Слушай, я, по-твоему, тут экскурсии каждый день вожу? Я вообще-то здесь тоже в первый раз.

– Но ты же говорила, что начертила план тюрьмы и поняла, как располагаются коммуникации?

– Начертила. Я и говорю, налево. Согласно плану. Кажется…

– Твою же.

Конечно, глупо было рассчитывать, что они легко выберутся на свободу. В конце концов, писательница и финансовый аналитик были явно не теми людьми, в активе которых значатся десятки успешно разработанных и осуществленных побегов. Но только теперь Виктория начинала понимать, насколько их план был зыбок. Весь строился на предположениях – допустим, коммуникации располагаются так, допустим, нам удастся пробраться по ним до дождевого стока, находящегося за пределами тюремной территории… Ася вроде бы его видела, обратила внимание, когда ее сюда везли. А если они свернули не туда? Если никакого дождевого стока там нет? Что тогда?

Но отступать было некуда. Виктория повернула налево, тут же ударилась плечом о металлическое сочленение труб и глухо охнула. Рукав, кажется, промок. Понять бы еще от чего – от крови или сочащейся из труб затхлой жижи?

– Ты цела? – в спину ей спросила Ася.

– Пациент скорее жив, чем мертв, – буркнула Виктория.

И, не обращая внимания на боль в онемевшем плече, двинулась вперед.

Вдруг за спиной истошно заорала Ася.

– Что? – Виктория резко обернулась, силясь разглядеть хоть что-то в темноте, зашарила перед собой руками, пытаясь определить местоположение подруги.

– Там что-то… – слабым голосом пропищала Ася. – Что-то… вокруг моей ноги… обвилось.

– Змея? – холодея, спросила Виктория. – Водяная змея?

– Я не знаю… – жалобно отозвалась Ася.

– Твою же мать…

Виктория опустилась на корточки. Сердце, казалось, колотилось в горле. Если это и в самом деле змея… Если она сейчас неосторожно коснется ее и та укусит…

Она протянула руку вперед, трясущимися пальцами коснулась чего-то холодного, склизкого…

– Гадюка?.. – шепотом спросила Ася.

Виктория осторожно потянула с ее ноги длинное. И вдруг ощутила под пальцами круглый кусок пластика. Пуговицу!

– Ага, гадюка турецкая сортирная, – с облегчением выдохнула она. – Поздравляю, подруга, открыла новый вид. Войдешь в историю.

– Ффух, – повеселела Ася. – И что это было?

– Да тряпка какая-то. Не знаю, пояс, что ли, кто-то утопил. Ладно, поплыли дальше.

Вскоре короб, по которому они пробирались, стал как будто уже. Идти теперь приходилось пригнувшись, чтобы не удариться головой о потолок. Мелкой Асе, наверное, было проще. У Виктории же очень скоро мучительно заболела шея. А на очередном повороте стало ясно, что дальше можно пробираться только ползком.

– Что делать? – Виктория теперь даже обернуться не могла.

Собственно, особого смысла в этом все равно не было, так как разглядеть хотя бы очертания Аси в густой тьме было невозможно. Поначалу она надеялась, что со временем глаза привыкнут к темноте. Может, они и привыкли, только тьма от этого менее плотной не стала.

– А что нам остается? Хочешь повернуть назад? – спросила в ответ Ася.

– А что, если дальше проход еще сильнее сузится? Если мы застрянем тут и сдохнем, как крысы в ловушке?

– По крайней мере, это будет нетривиальная смерть. Спорим, тебе такое никогда не приходило в голову, когда ты задумывалась о том, каким будет твой смертный час?

Против воли, Виктория негромко рассмеялась. Кажется, притушить оптимизм Аси неспособно ничто.

Она села на пол, опершись спиной о стену, переводя дыхание перед тем, как попробовать двинуться дальше на четвереньках. Штаны промокли окончательно. Но это было ничего, даже лучше. Проще сейчас притерпеться к мокрой, пропитанной бог знает каким дерьмом ткани, чем ползти вперед, чувствовать, как она влажнеет с каждым движением. А вот плечо беспокоило всерьез. Если там открытая рана, в нее в этом смрадном подземелье обязательно попадет инфекция. А ей даже перевязать ссадину сейчас нечем. Проползти десятки метров под землей, в буквальном смысле по колено в дерьме, и сдохнуть от заражения крови? Какой абсурд…

– Как думаешь, нас уже ищут? – спросила Ася, пристраиваясь рядом.

Виктория по-прежнему не видела ее. Но теперь чувствовала теплое прикосновение плеча подруги.

– Может, и нет, – задумчиво отозвалась она.

– Нет? Но ведь вторая медсестра должна была заметить, что ее коллега куда-то испарилась.

– Слушай, подруга, ты у нас разбираешься в технических вопросах. А я, если в чем и понимаю, так это в человеческой природе, – наставительно произнесла Виктория. – Никому из этих грымз совершенно не улыбается, чтобы пропажа заключенных обнаружилась во время их дежурства. За такое в лучшем случае премии лишат и вовсе выпрут отсюда. А в худшем… Как бы еще не впаяли срок за пособничество. Или там, не знаю, преступную халатность.

– То есть, ты думаешь, она не станет поднимать шум? – с надеждой в голосе спросила Ася.

– Думаю, вполне вероятно, что она, даже что-то обнаружив, досидит тихонечко до конца смены и свалит. А то, что мы исчезли, выяснится уже только тогда, когда на пост заступит ее сменщица.

Виктория старалась говорить уверенно, хотя сама никакой уверенности не чувствовала. Это все тоже были лишь предположения. Допустим, медсестра испугается и не захочет подставляться. Допустим, за время ее смены никто не заглянет в палату. Допустим, отсутствия Виктории в корпусе не обнаружат до вечернего построения… Но лучше было верить в то, что все сложится именно так, чем представлять себе, что где-то над их головами уже обыскивают все закоулки тюрьмы и вот-вот доберутся до коммуникаций.

– Ладно, чего гадать, – бросила наконец Ася. – Пошли.

– Пошли – это громко сказано. Поползли! – возразила Виктория и, опустившись на четвереньки, медленно двинулась в темный узкий проем.

Она потеряла счет времени. Порой начинало казаться, что она ползет здесь, в бесконечной зловонной черноте, уже несколько суток. Что никакой прежней жизни – в которой она была переводчицей, писательницей, лихой русской, любящей путешествия и приключения, страстной натурой, на пороге тридцати шести лет влюбившейся, как школьница, не слишком счастливой в браке женой – и не было никогда. Что вся жизнь просто привиделась ей в этом вонючем ужасе, в монотонном движении в никуда. Среди снующих вокруг крыс и прочей дряни.

А может, она умерла? Может, их с Асей просто застрелили при попытке побега? И они попали прямиком в ад, сами не заметив этого? В самом деле, могло ли что-то в этой вселенной быть страшнее, чем это барахтанье в нечистотах?

С Асей они давно уже не разговаривали. Не осталось ни сил, ни желания издавать хоть какие-то звуки, кроме тяжелого дыхания. Виктории иногда начинало казаться, что она давно уже отстала от нее, растворилась в окутывающей их тьме. И лишь по прерывистому вздоху удавалось понять, что подруга здесь, движется вслед за ней, отчаянно стараясь не потерять надежды.

Когда впереди забрезжил свет, Виктория сначала решила, что ей померещилось. Тем более что и свет был едва заметный, рассеянный, сделавший тьму вокруг лишь чуть менее плотной. Но через пару секунд Ася толкнула ее в спину:

– Ты видишь?

И тогда она, больше не боясь, что все это – игра воспаленного рассудка, выдохнула:

– Да… Да, вижу!

Свет лился сверху, добравшись до места и задрав головы, девушки увидели далеко вверху прутья железной решетки.

– Вот он! – вскрикнула Ася. – Дождевой сток. За воротами тюрьмы. Помнишь, я говорила, что мы до него доберемся!

– Неужели дошли? – еще не веря, пробормотала Виктория.

– Дошли! Дошли! Мы на свободе! – ахнула Ася и, тихо смеясь, добавила: – Обнимать тебя не буду. Я вся в дерьме.

– Как будто я лучше, – тоже не удержалась от смеха Виктория.

В голове стучала навязчивая мысль, что рядом со стоком их уже могут караулить охранники, но высказывать ее вслух она не стала. Что уж теперь? Будь что будет.

К металлической решетке вели вделанные в стену железные перекладины – этакая импровизированная лестница.

– Плоскогубцы у тебя? – спросила Виктория, взбираясь на первую ступень. – Давай!

– Может, лучше я? – предложила Ася.

– Да у тебя опять сил не хватит ее сдвинуть, – возразила Виктория. – Давай уж мне.

Вооружившись плоскогубцами и кое-как обтерев их о штаны, она полезла вверх. Ася поднималась за ней. Решетка крепилась большими проржавевшими болтами, и Виктория поначалу решила, что справиться с ними будет непросто. У нее ведь и так уже почти не осталось сил. Но, как ни странно, болты вывернулись легко, как будто кто-то недавно вывинчивал их или как минимум смазывал маслом. Убрав последний, она изо всех сил надавила на решетку, и та со скрежетом сдвинулась влево.

– Давай! Давай! – отчаянно шептала снизу Ася.

Виктория надавила снова, потом еще, и решетка сдвинулась окончательно, открыв прямоугольную дыру, над которой тускло мерцал какой-то свет. Не такой яркий, как солнце, скорее рассеянный.

«Уже ночь. Взошла луна…» – думала Виктория, устремляясь наверх.

Воздух… Неужели она сейчас вдохнет свежий воздух? Наконец-то, после стольких часов в вони и ужасе.

Уцепившись руками за край дыры, она рванулась вперед, тяжело перевалилась через край и рухнула на землю. Перевела дыхание, огляделась… И сердце в груди заледенело, камнем провалилось куда-то вниз.

Прямо перед ней стояли ботинки. Коричневые кожаные ботинки, распоротые по шву, чтобы в них легче помещались гигантские ноги. Эти самые ноги уходили от растоптанных туфель вверх, могучие, как древнегреческие колонны. Виктория проследила за ними взглядом, увидела грязно-белую куртку, такой же колпак, а между ними румяную усатую рожу, с интересом следящую за нею глазами.

Ох, да ведь это была даже не улица. Не проселочная дорога позади тюрьмы, рядом с которой и должен был, по расчетам Аси, находиться дождевой сток. Это было техническое помещение, большое, уставленное вдоль стен какими-то стеллажами и замысловатыми приспособлениями, в данный момент тускло освещенное синеватыми длинными лампами под потолком.

Ася, вылезшая вслед за Викторией, успела выдохнуть:

– Свобода! – и тут же осечься.

Потому что толстяк в разрезанных ботинках в этот самый момент шагнул к ним ближе, с кряхтением опустился на корточки и, склонив голову к плечу, негромко спросил:

– И куда же это вы собрались?