неОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ

Часть I
Всё сначала

Глава 1. Капитан

 

Акула

You weren’t perfect
Not even close.
I just loved you so much
That it didn’t even matter.
And else…
You made me badly, but, to mine mind i liked it
 
 
Ты не был даже близок к совершенству.
Я просто любила тебя настолько сильно,
Что это даже не имело значения.
И ещё…
Ты испортил меня, но мне это, кажется, понравилось.
 

Написание этого произведения стало возможным бесспорно благодаря моему вдохновению морем, а также моим отношениям с человеком, которого я любила. Герой моего короткометражного романа в июне 2018 года рискует стать всемирным героем, установив новый мировой рекорд по времени пребывания под водой в 150 часов. Пожелаю ему удачи!

Всё начинается со взгляда. Всегда.

С. Есенин

Встречаешь сотни людей, и никто из них тебя не трогает, а потом кто-то один меняет всю твою жизнь. Навсегда.

Джейми Рейди «Любовь и другие лекарства»

 
«Море волнуется «Раз»,
море волнуется «Два»,
я замираю на «Три»
где-то у моря внутри»
 

-U-

А началось всё ноябрьским тёплым утром 2014 года, когда из динамиков бара по пляжу Эль Фанара, уже вовсю в унисон морю разливались музыкальные композиции так ненавязчиво и органично, сливаясь с мелодией ветра и плеском морской волны.

Душа моя, пьянея от густого солёного воздуха побережья, была как никогда прежде распахнута и безмятежна, ничего не подозревая о скорых грядущих в жизни переменах.

Дело в том, что в этот свой приезд приходила я пляж третий раз кряду не случайно – моё упорство не оставляло надежд и попыток научить моё же, скованное страхом глубины тело, плавать свободно, не обременяясь надувными жилетами, нарукавниками, плавательными подушками и прочей «спасательной» лабудой, «благодаря» которой я никак не могла разрешить себе поверить в собственное бессмертие и в природную, данную всем без исключения людям, способность держаться на воде.

Нужно сказать в защиту моей судьбе, что пару раз за эти дни она подкидывала мне неплохие возможности побороться со страхом и, конечно же, вдогонку не один шанс этот страх победить; вокруг меня кишело с дюжину неравнодушных к моим нарукавникам дайверов и один из них, самый, видимо, смелый предлагал не далече, как накануне свою помощь, клятвенно заверяя научить «best swimming». И я любезно отвечала чаяниям моего тьютора ровно до того момента, пока его пальцы под водой не вплелись в мои, как мне показалось, слишком уж откровенно. Я расстроилась… искренне… надолго… ровно на двадцать часов. Но сегодня ноябрьским тёплым утром 2014 года я вновь вернулась на El Fanar полная решимости дать шанс моему тьютору и автоматически шанс себе.

Однако, была небольшая загвоздка – я не знала ни имени, ни фамилии моего «благодетеля» и, что самое печальное – абсолютно не помнила его внешне. Для меня он остался в памяти безликим дайвером в сером гидрокостюме… или нет,… в чёрном… вроде как в чёрном, вроде как с капюшоном или… без капюшона… Словом, единственным признаком отличия от прочих были глаза, точнее, это единственное, что я разглядела под ворохом снаряги. Но и тут, без особого восторга на опознание… такие, знаете ли, обычные, тёмно-карие арабские очи, каких на пляже, как оказалось, было не сосчитать!

Смотреть в глаза арабу более трёх секунд – нарваться на занудные попытки познакомиться и испорченное навязчивым ухаживанием и откровенным хамством настроение! На целый день! Однозначно! Но моя близорукость не позволяла распознать знакомые черты лица за пару мгновений.

Посему я на свой страх и риск разглядывала снующих мимо меня дайвмэнов долго и тщательно. Гордо задержав взгляд на очередном арабе, расположившемся на лежаке напротив, и не увидев должной ответной реакции, типа: «О, привет, как дела, а я тут тебя пол дня ищу по пляжу бегаю, хочу плавать научить!» я решила оставить свои тщетные попытки поиска. Хотя… реакция всё-таки была, причём взаимная – улыбка на улыбку, у него, видимо, от удовольствия, а у меня от разочарования.

В печали и раздражении я, надув злосчастные оранжевые подушки, прошоркала по пирсу к кромке воды… стыд за собственную нерешительность не давал мне покоя, но страх снова оказался сильнее. Что действительно терзало меня, так это данное Наиле обещание торжественно похоронить нарукавники, провозгласив сегодня за предстоящим ужином, победу над самой собой. Стоя у лестницы в ожидании своей очереди на заплыв, я увидела, как уже знакомый «улыбчивый» мэн что-то говорит, жестикулируя руками и судя по всему адресует свою эмоциональную тираду мне. Я включилась в процесс жизни на пирсе и услышала, договариваемое им: «Так это твоё?» – он смеялся, бесцеремонно тыча пальцем в мои оранжевые нарукавники – «ты хочешь надеть это? Реально?» – хохот становился ещё более искренним и громким. При этом неожиданно резво он попытался выхватить у меня нарукавники. «Эй, парень, полегче! Я плавать не умею, если что!» «Проблемы? Иди работай!» – к слову сказать, я всегда была немного резка к людям откровенно бестактным. Именно таким представлялся мне сейчас этот гогочащий араб, на которого я злилась и которого уже почти ненавидела.

«Извините, пожалуйста! Я реально хочу вам помочь!» – «Ого! Теперь даже на «вы» – интересно ты от природы такой вежливый или просто так легче заучилось!» – моя злость набирала обороты и я не смогла уже больше сдерживать рвущийся на свободу сарказм.

Подойдя поближе, и, казалось, ничуть не обидевшись, араб протянул дружелюбно руку для приветствия: «Саддам. Но не Хуссейн» – наверное, это была его бородатая шутка, которая казалась ему смешной. «Спасибо за пояснение, сама бы ни за что не догадалась» – я пожала большущую загорелую лапу, увенчанную на запястье многочисленными разноцветными браслетами и зачем-то попыталась их сосчитать в уме «Кажется десять…» и запомнить «как негритят…», это, наверное, для того, чтобы при случае вновь не пришлось выискивать очередного тьютера на пляже, заглядывая каждому в глаза.

«Я реально хочу вам помочь!» – воодушевлённо повторил араб – «я могу, я – дайвер!» Ахах, этот самоуверенный ихтиандр Красного моря даже не представлял масштабы моего страха.

Видимо, колебание в моей позе было очевидным, потому как, сделав ещё шаг мне навстречу, араб выхватил-таки у меня из рук оранжевый балласт и прокричал: «Соглашайся!» «Ох, нет, знаешь, мне нечем платить тебе за услуги. They say “No money, no honey” «Ты не поняла, мне не нужны деньги – я просто хочу помочь, правда, поверь!» Никогда я ещё не слышала от араба столько клятвенных слов в одном флаконе. Мой стереотип был в ударе; араб… хочет… помочь… бесплатно! Как же подозрителен был этот акт благотворительности…

Из-за моих препирательств очередь у мостика замерла, и начала преобразовываться в пробку… люди ворчали. «После моих погружений, через полчаса я найду тебя на пляже, okay?»

… Я шла назад к лежаку и думала о том, что меня совсем не устраивает перспектива через полчаса барахтаться в воде с незнакомым арабом, одержимым идеей фикс «научить меня плавать» к тому же что-то внутри подсказывало мне, что попытается он претворить свою идею в жизнь любой ценой.

ПОЛЧАСА. Я проснулась, как по звонку будильника под гомон компании итальянок, разместившейся на соседних шезлонгах. К слову сказать, на Эль Фанар засыпала не только я, нас, спящих, было очень много. Не знаю почему, но засыпалось здесь всегда без особого труда, и, даже, стела памяти погибшим французским туристам, расположенная в ста метрах от пляжа, абсолютно не нарушала «мертвецки» крепкого сна живых. Окинув сонным взглядом пляж, я лениво проследила за каким-то мужчиной, идущим по пирсу в ярких ластах кислотно-зелёного цвета. Он шёл, смешно переваливаясь с боку на бок, подобно пингвину, чем крайне забавлял меня. Подойдя к спуску в море, он пристроился к очереди на заплыв… Что-то было тревожным в этой картине мира, что-то вырывало из состояния тантрического блаженства. Я нервно зевнула и реальность осознанием предстоящего зачётного заплыва «рухнула» мне на голову. Подскочив, я судорожно начала собирать пляжные вещи. Шестое чувство подсказывало мне, что нужно незамедлительно сваливать с пляжа, пока не поздно.

«Ты готова?» – услышала я над ухом и от неожиданности выронила рюкзак. «Ну давай же, не бойся!» Неужели мой страх настолько очевиден? «Нет-нет, я очень занята, давай как-нибудь в другой раз» – бормоча всё это себе под нос я старалась не смотреть в откровенно изумлённое лицо, которое словно говорило мне: «Айяйяй, такая большая… большая трусиха». К собственным мыслям и раздражению араба добавлялись слова Нели. Это было похоже на вселенский заговор против меня. Наконец, совладав с паникой, я повернулась к дайверу: «Ты правда не дашь мне утонуть?»

Я увидела, что он вот-вот расхохочется и явным усилием сдерживает себя. «Дорогая, зачем мне это, скажите?» Но наткнувшись на мой затравленно-испуганный взгляд, вдруг добавил с преувеличенной долей серьёзности: «Клянусь!»

Уже стоя на пирсе к спуску на воду, я всё силилась зачем-то разглядеть в воде мужчину в зелёных ластах, словно он был для меня чем-то очень важным.

Саддам, так вы помните звали моего нового учителя, потребовал чтобы я надела маску, заботливо и сосредоточенно затянул потуже регулирующие резиновый обод клапаны, после чего провёл краткий инструктаж невербального общения под водой. Чем больше он напутствовал меня, тем больше я понимала, что отступного пути у меня нет, и даже если случись мне здесь и сейчас упасть в обморок, мой учитель всё равно скинет моё бездыханное тельце в синюю морскую гладь.

Я села на приступок пирса, затопленный на половину водой, и замерла. Саддам незамедлительно протянул мне руку, которую судорожно сжали мои побелевшие от напряжения пальцы. Меня знобило от страха и на какое-то мгновение я вспомнила отца, его любовь к плаванию и мысленно попросила о помощи… Ладонь, которую я сжимала была по ощущениям большой и мягкой, похожей на один из моих брошенных на пляже нарукавников, и я вдруг почувствовала безграничное спокойствие, а бирюзовая бездна, распахнувшаяся подо мной, тридцатиметровой глубиной, стала похожа на прозрачную лужу метра в два. Я сделала толчок брасом и поплыла; моё тело лёгкое как пушинка скользило по солёной морской глади вперёд и вперёд, словно освободившаяся от рыбачьих пут рыба улепётывала поглубже в море, подальше от людей. Краем глаза я отметила, что Саддам отчаянно жестикулирует под водой, призывая подняться меня наверх. Я приподняла голову, отследив попутно, что мы отплыли достаточно далеко от пирса и, что в море, кроме нас в данный момент никого нет. «Я сейчас вернусь, honey» – прокричал мой попутчик, сплёвывая воду – «подожди меня здесь».

«Что-что???!!!» – его слова мне показались какой-то злой и тупой шуткой.

«Я сказал, что сейчас вернусь; не бойся»

«А что будет со мной? Нет-нет-неееетттт!» – крича, я попыталась схватить руку Саддама.

«Считай до трёх и я вернусь. Только до трёх» – он ловко увернувшись, отплыл в сторону.

Я почувствовала, что тело моё превращается в камень, который через пару мгновений пойдёт ко дну. Ужас настолько сковал мои движения, что единственно возможным для меня оказалось развести руки-ноги в стороны и, лёжа «звездой», ожидая неминуемой смерти утопленника, наблюдать за тем, как бездна приближается ко мне.

Мысль замерла на воспоминании о том, что в народе говорят «глаза – зеркало души» и в тот ужасающей по силе своей для меня миг я поняла, что мне удалось заглянуть в глубокие, бездонные, пронзительно синие глаза Красного моря. Подобное я не испытывала никогда раньше, наверное, такие сильные ощущения даёт адреналин и случаются эти ощущения в минуты, о которых говорят «на грани фола», «по лезвию ножа», минуты откровенной опасности и глубоких откровений. К моему состоянию паники добавилось состояние шока от зримой и осязаемой бездонной мощи подводного мира, которая открылась моему взору… Широко распахнув глаза, я смотрела в Бездну, а Бездна «смотрела» в меня.

«Что этот злодей говорил? Кажется, я должна считать до трёх? А зачем? Может после этого моё сознание просто выключится само?» – пока я размышляла о своей скорой кончине, мой попутчик, совершил кульбит в воде и штопором ушёл вглубь метров на пять «Раз» – отозвалось где-то внутри меня, там он сделал ещё один кувырок «Два», после чего в позе супермэна рванул к поверхности воды и оказался рядом «Три». «Раз. Два. Три» – «Я ЖИВА» – эта простая считалочка заставила меня вернуться в реальность и сделать победный толчок вперёд моим любимым брасом. Саддам, догнав меня, взял крепко за руку. «Что это было, Кэп?!» – отплёвываясь, возбуждённо прокричала я, подняв голову. «Ничего особенного. Просто у тебя получилось». Мне захотелось разреветься. «Что? ЧТО получилось, Кэп?!» – «Получилось поверить в себя. А теперь я хочу показать тебе красоту, которую ты не могла видеть раньше. Страх мешал тебе, но теперь его нет. Поплыли со мной, honey!». После этих слов мы взяли курс на коралловый риф, расстелившийся под нами ярким цветным ковром, от красоты которого перехватывало дыхание.

Я не знаю, как долго мы плыли, минуту… десять, вечность. Иногда я становилась совсем смелой и отпускала руку Кэпа. «Кэп»… таким именем я окрестила про себя того, кто смог сделать для меня невероятное. Кэп… человек, который показал мне, что значит верить в себя, человек, который подарил мне МОРЕ!

Ох уж этот Жюль Верн недочитанный мною в детстве! Если бы не моя одержимость любовной лирикой Голон и Бенцони, у меня были бы все шансы стать фанаткой необитаемых островов, потаённых пещер и пиратских сокровищ. Даже обыкновенная жестяная банка из-под пепси, которую я подцепила, подплывая к небольшому гроту, показалась мне чем-то необыкновенно похожей на часть клада флибустьеров.

Кэп вытянул меня из воды на берег абсолютно счастливую, но уставшую и дрожащую от холода, как российский осиновый лист. Я увидела протянутые для объятья руки и меня тут же бросило в жар праведного гнева: «Вот давай только без этих попыток полапать меня, окай?!» – «Просто ты замёрзла и я хотел помочь» – «Ага, как же! И оправданий глупых искать не нужно» – я уже почти рычала, непроизвольно сжимая руки в кулаки. «Ты боишься меня, поэтому тебе холодно» – как-то грустно тут же отреагировал Саддам. Я отсела метра на полтора подальше и, сменив гнев на милость, решила «утопить» дайвера вопросами в любимой теме о море. Мы проговорили достаточно долго не только о море, но и о жизни друг друга, увлечениях, родительской семье и за разговором не заметили, как послеполуденное солнце начало странным образом припекать, а на часах день покатился к вечеру. «Ну, что, трусиха, поплыли обратно?» – мне показалось, что Саддам сказал это нарочито и с вызовом, словно проверяя мою решимость и настрой на обратный путь.

«Я и сама хотела предложить то же».

Когда мы подплыли к пирсу, солнце уже наметило свой путь за горизонт, к сансету. Мы поднялись в кафе и, заказав по чашке горячего капучино, разместились за ближайшим столиком у моря.

«Ну что, до завтра, трусиха?» – заговорчески понизив тон голоса сказал Саддам и подмигнул.

«Ну да, хотелось бы повторить, чтобы понять, что всё это было со мной не во сне» – я принялась усиленно размешивать сахар в чашке.

«Тогда, завтра в полдень я буду ждать тебя здесь снова»

«Боюсь, мы не узнаем друг друга и завтра я буду искать как сегодня, только уже тебя»

«Мы найдёмся, дорогая, не переживай; мы прочитаем нас»

«Как это – прочитаем?»

Видя мою полную растерянность, Саддам расхохотался: «Дай мне, пожалуйста, свою руку». Попросив у бариста шариковую ручку Кэп, принялся выводить на моём предплечье арабскую вязь. «Что ты делаешь?» – «Пишу твоё имя на арабском языке». Ещё пару минут Кэп сосредоточенно, высунув язык, разукрашивал своё творение, а потом, резко откинувшись на спинку стула, протянул мне свою здоровенную лапу: «Всё. Давай, теперь ты, напиши меня по-русски. Я буду только один такой, и ты узнаешь меня сразу, трусиха» – я уже было надумала надуть от обиды губы, но, Саддам, будто почувствовав это, добавил: «Завтра поплывёшь одна, покажешь своему капитану, что не боишься». Я написала имя во всю длину его руки, не жалея чернил и ответила таким тоном, будто принимала брошенный мне вызов: «Хорошо, я покажу тебе, что знаю море не хуже, чем ты!»

«Ты знаешь море? Не может быть!» – изобразил изумление Кэп. «Окау, скажи, простой вопрос, как ты думаешь, какого цвета море? «Странный ты, – отвечала я, – «конечно же синего!» Тогда Саддам попросил бариста принести стакан с водой и поставил его на синюю скатерть стола. «Ну как?» – ловя мой удивлённо-растерянный взгляд, расхохотался он после своего незатейливого эксперимента, – «синего?!». «Нет» – ответила я и задиристо выкрикнула: «Знаю, знаю – море цветное, как кораллы!» «А вот и нет, ты снова ошиблась!» – Кэп снял со своей загорелой руки ворох цветных силиконовых браслетов и бросил их в стакан с водой… «Ну?» – глаза его задорно поблёскивали. Я растерянно бормотала: «Сдаюсь… ну скажи тогда ты, какого цвета море?» После признанного мною поражения, он накрыл куском скатерти стекло, и только после этого вода в стакане приобретала синий оттенок. «Запомни, хабиби, море всегда имеет цвет неба»…

Кэп замолчал, а я вдруг поймала себя на мысли о том, что смотрю уже вовсе не на стакан с водой и вижу в этом человеке, сидящем напротив, мальчишку, в глазах которого расплескалось море… моё море. Мальчишку, который не позволил мне утонуть в воде, но парадоксальным образом почти утопил в себе. Мне не хотелось отводить взгляда и потому, не мигая, я продолжала изучать эти глаза цвета остывшего парафина, помнившегося мне с детства по кабинету физиопроцедур на работе моей матери, и понимала, что вязну всё глубже и глубже.

Кэп был не таким как все, он был особенным. Знаю, так мыслят многие повстречавшиеся вдруг с любовью, мыслят исключительностью своего выбор – таково непреложное правило, в котором я тоже не стала исключением.

«А хочешь, погуляем вечером?» – нарушил тишину Саддам.

«Почему нет? – ответила я и, не затягивая паузу прощания, быстро встала из-за стола, – до вечера».

«Я уже начал ждать» – Саддам заговорчески подмигнул.