Успеть до захода солнца

Текст
23
Отзывы
Читать фрагмент
Отметить прочитанной
Как читать книгу после покупки
Нет времени читать книгу?
Слушать фрагмент
Успеть до захода солнца
Успеть до захода солнца
− 20%
Купите электронную и аудиокнигу со скидкой 20%
Купить комплект за 528  422,40 
Успеть до захода солнца
Успеть до захода солнца
Аудиокнига
Читает Наталья Фролова
279 
Синхронизировано с текстом
Подробнее
Успеть до захода солнца
Аудиокнига
Читает Анжелика Игнатьева
379 
Синхронизировано с текстом
Подробнее
Успеть до захода солнца
Шрифт:Меньше АаБольше Аа

Посвящается Джейсону и Кэт, моим лучшим спутникам в путешествиях


Часть первая
Дорога

Когда нас терзают боль и жар,

Мы мечемся в постели, ворочаемся

с боку на бок;

Но это не приносит облегчения —

Как ни ложись, боль остается.

Исаак Уоттс

Пролог

Запад Монтаны, 1991 год

Элис Бодин присела на корточки за пушистыми сосенками. Ей пришлось идти до них, проваливаясь в снег по колено. Голая попа (с татуировкой-стрекозой, сделанной в Портленде) мерзла под порывами ледяного ветра.

Зачем ей вообще нужно было прятаться? Элис и сама не понимала, ведь она прошла целых три мили по дороге и ей не попалось ни одной машины.

Видно, привычка такая, решила она, снова натягивая джинсы. Трудно избавиться от нее.

Господь свидетель, она ведь пыталась. Пыталась пренебрегать правилами и разрушать стереотипы, избавляться от провинциальных обычаев и надоевшей рутины. И вот теперь – через три года после самопровозглашенной эмансипации, отказа от всего будничного, скучного – она тащилась домой с замерзшей задницей.

Элис поправила на плечах рюкзачок и, высоко поднимая ноги, чтобы попасть в свои следы, вернулась на жалкое подобие дороги. В рюкзачке лежали все ее пожитки – вторая пара джинсов, майка «AC/DC», свитшот «Grateful Dead», позаимствованный в Лос-Анджелесе у какого-то давно забытого парня еще в тот первый раз, мыло и шампунь, которые она стырила, когда в Ригби, что в штате Айдахо, убирала номера (к счастью, недолго) в «Холидей инн», презервативы, набор косметики, пятнадцать долларов и тридцать восемь центов, а также остатки пятидолларовой порции очень приличной травки. Ее она прихватила у парня, с которым тусовалась в кемпинге в Орегоне.

Она решила свалить домой, устав от вечного безденежья, и еще ей надоело замывать сперму на простынях. За эти три года ей пришлось побывать во многих городках, и не раз она замечала там на теневой стороне улиц женщин с потухшим взором – они ловили клиентов. Постепенно Элис начала понимать, что и сама легко может оказаться среди них.

Ей пришлось признаться себе: она уже на грани. Наголодалась, намерзлась, натерпелась страха, и мысль о торговле своим телом – ведь это просто секс, в конце-то концов, за еду и сносную комнату – уже не казалась постыдной.

Но правда была в том – а иногда Элис смотрела правде в глаза, – что существовали правила, которые она не могла нарушить. Правда была в том, что ей хотелось домой. К матери, сестре, к деду с бабкой. В свою спальню с постерами на розовых стенах и с видом на горы. Хотелось наслаждаться запахом кофе и бекона по утрам, хотелось снова почувствовать под собой спину лошади, скачущей галопом.

Сестра вышла замуж – и разве не ее тупая, абсолютно традиционная свадьба заставила Элис решиться на возвращение? У Рин, пожалуй, уже есть ребенок, наверняка есть, и она такая же безупречная, как всегда, черт побери.

Но Элис тосковала даже по Морин с ее скучной безупречностью.

Вспоминая о семье, она прошла еще милю. Поношенная флисовая куртка, купленная в «Гудвилле», почти не защищала от холода, а в башмаки, которые Элис носила лет десять, попадали комки снега, сползавшие с ее худых плеч.

Может, следовало позвонить домой из Миссулы, подумала она. Засунуть куда подальше свою гордость и позвонить. Дед приехал бы за ней – он никогда не ворчит. Но она все время представляла, как подойдет по дороге к ранчо – может, даже с важным видом.

Как все остолбенеют и офигеют. Работники, лошади, даже скот на полях. Старый пес Блю радостно примчится к ней. Мать встанет на пороге.

Картина маслом. Возвращение блудной дочери.

Элис вздохнула, и холодный ветер тут же подхватил и унес прочь теплое облачко ее дыхания.

Надо было, да, все-таки надо было позвонить, но она поймала в Миссуле попутку и решила, что это хороший знак. Ее подвезли, и до дома осталось двенадцать миль.

Она может не успеть до темноты, и это ее тревожило. В рюкзаке лежал фонарик, но батарейки почти сели. У Элис была зажигалка, однако перспектива заночевать без палатки и одеяла, без еды и воды (последние капли она выпила в двух милях отсюда) гнала ее вперед.

Она пыталась вообразить, что они ей скажут. Конечно, все обрадуются ее приходу – а как же иначе. Может, они злятся, что она сбежала тогда, оставив лишь дурацкую записку. Но тогда ей было восемнадцать, она была достаточно взрослая и могла поступать так, как хотела, – а ей не был нужен ни колледж, ни оковы замужества, ни занудная работа на ранчо.

Элис нужна была свобода, и она получила ее.

Теперь ей двадцать один год, и она решила вернуться домой.

Пожалуй, она не прочь поработать на ранчо. Может, даже подумает об учебе в колледже.

Она уже взрослая женщина.

Зубы замерзшей взрослой женщины выбивали дробь, но она шла и шла вперед. Она надеялась, что увидит деда с бабкой, и испытывала чувство огромной вины, поскольку не представляла, живы ли они еще.

Конечно, живы, уверяла себя Элис. Ведь прошло всего три года. Бабушка не станет сердиться, ну или станет, но недолго. Может, немного поругает. Мол, погляди, кожа да кости! Господи, что ты сделала со своими волосами?

Развеселившись при мысли об этом, Элис еще ниже натянула лыжную шапочку на короткие волосы, которые она сильно осветлила. Ей нравилось быть блондинкой, нравилось, что этот более гламурный цвет делал ее глаза еще зеленее.

Она предвкушала радость оказаться в объятиях деда, сесть за праздничный стол – скоро ведь День благодарения – и рассказать о пережитых приключениях всему своему до тошноты правильному семейству.

Она видела Тихий океан, прошлась по улице Родео-драйв в Беверли-Хиллз будто кинозвезда, дважды снималась в настоящих фильмах. Получить реальную роль в реальном фильме оказалось гораздо труднее, чем она рассчитывала, но она пыталась.

Она доказала себе, что способна прожить самостоятельно. Она могла делать разные вещи, видеть, думать и чувствовать. И сможет снова это делать, если дома ее плохо примут.

Элис в досаде заморгала и смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Она не станет умолять. Не станет умолять, чтобы ее пустили домой, приняли как родную.

Господи, ей просто хотелось побыть дома.

Опускавшееся за горизонт солнце показывало, что она не дойдет домой до темноты, а в воздухе уже пахло свежим снегом. Может быть – может быть, если она срежет дорогу и пройдет прямо через лес и поля, то доберется до дома Скиннера.

Элис остановилась, уставшая и растерянная. Безопаснее было остаться на дороге, но через поля она срезала бы добрую милю, а то и больше. К тому же там была пара домиков, насколько она помнила, для туристов. Она могла зайти туда, разжечь огонь, там, вероятно, даже нашлись бы консервы.

Она смотрела на бесконечную дорогу, потом на заснеженные поля. Белые вершины гор, устремленные к небу, уже стали синевато-серыми из-за наступавших сумерек и подступавшего снегопада.

Потом Элис будет вспоминать свою нерешительность, те несколько минут колебаний, когда она стояла на обжигающем ветру. Несколько минут, перед тем как уйти в поля, в горы, спрятаться в длинной тени сосен подальше от дороги.

Это был первый звук, который Элис услышала за два с лишним часа – кроме собственного дыхания, собственных шагов и шума ветра в ветвях деревьев, – и не сразу распознала.

А когда поняла, то снова выбралась через сугробы на дорогу, и ее сердце радостно подпрыгнуло – к ней приближался видавший виды пикап.

Она шагнула вперед, но не стала выставлять вверх большой палец, как делала множество раз в своих скитаниях, а просто отчаянно замахала руками.

Может, ее не было три года, но она тут родилась и росла. Она дочь Запада. Никто не проедет мимо женщины, которая просит помощи на пустынной дороге.

Пикап затормозил, и Элис подумала, что никогда не видела ничего красивее этого ржавого синего форда с подставкой для ружья, брезентовой койкой и стикером «ИСТИННЫЙ ПАТРИОТ» на ветровом стекле.

Когда водитель наклонился и опустил стекло, она чуть не прослезилась.

– Похоже, тебе требуется помощь.

– Я бы не отказалась немного подъехать. – Она быстро улыбнулась ему и смерила оценивающим взглядом. Ей нужно было ехать, но она не дурочка.

На водителе был овечий полушубок, не очень новый, а на коротких темных волосах коричневая шляпа.

Симпатичный, подумала Элис (это всегда ей помогало). Старше ее – ему где-то сорок. Его глаза, тоже темные, смотрели довольно дружелюбно.

Она услышала ровные ритмы музыки в стиле кантри.

– Ты далеко собралась? – спросил он, растягивая слова, как говорят в западной Монтане, и это тоже звучало как музыка.

– До ранчо Бодинов. Это всего…

– Да знаю я это место. Как раз мимо еду. Забирайся в кабину.

– Вот спасибо. Спасибо. Я невероятно благодарна. – Она скинула рюкзачок и втащила его за собой, когда вскарабкалась в кабину.

– У тебя тачка сломалась? Но я не видел ничего на дороге.

– Нет. – Она поставила рюкзак в ногах и почти онемела от облегчения и тепла, исходившего от печки. – Я еду из Миссулы, меня подвезли, но в шести милях отсюда свернули в сторону.

– И ты шла шесть миль?

Элис блаженно закрыла глаза, когда стали оттаивать ледышки, в которые превратились ее пальцы на ногах.

– Твоя машина первая за два часа. Не думала, что придется идти пешком, и очень рада, что ты меня подвезешь.

– Долгая дорога для такой малышки, как ты. Уже темнеет.

– Я знаю. Мне повезло, что ты проезжал мимо.

– Тебе повезло, – повторил он.

Она не видела его кулака. Это произошло слишком быстро и совершенно неожиданно. Ее лицо, казалось, взорвалось от удара. Глаза закатились, она потеряла сознание.

 

Второго удара она не почувствовала.

Радуясь возможности, которая сама упала ему в руки, он торопливо вытащил бесчувственное тело из кабины и положил в кузов под брезент.

Он связал ей руки, ноги, заткнул рот кляпом. Потом набросил на нее старое одеяло.

Он не хотел, чтобы она замерзла до смерти по дороге до дома.

Ехать им было еще далеко.

Глава первая

Наши дни

Расцвел рассвет, прекрасный, как роза, и окрасил нежными оттенками оранжевого снежные вершины гор. Затрубил лось в утреннем тумане, тревожно прокукарекал петух.

Наслаждаясь последними глоточками кофе, Бодин Лонгбоу стояла в дверях кухни и слушала звуки начинавшегося ноябрьского дня. Как всегда, день обещал быть идеальным во всех отношениях.

Единственное, что могло бы сделать его еще лучше, – дополнительный, двадцать пятый час в сутках. О нем она мечтала с самого детства и даже написала в своем дневнике, что могла бы сделать, если бы сутки были больше на шестьдесят минут.

Но поскольку не в ее власти было изменить вращение земли, она приспособилась к такому несовершенству и редко спала дольше половины шестого. Когда полностью рассвело, она уже закончила свои утренние дела: приняла душ, причесалась, оделась, проверила электронную почту, эсэмэски, съела йогурт, пытаясь убедить себя, что ей нравится йогурт с гранолой, хоть она любила гранолу не больше йогурта. На все это потребовалось ровно шестьдесят минут. Завтракая, она просмотрела на экране телефона список намеченных дел.

Последнее необязательно, поскольку все уже было у Бодин в голове, но она считала, что так будет правильнее.

И вот, разделавшись с предрассветным отрезком дня, она позволила себе отдохнуть несколько минут и насладиться утренним кофе латте – двойной эспрессо, цельное молоко и чуточка карамели, – пообещав своему внутреннему критику, что отработает лишние калории.

Скоро предстоят другие хозяйственные дела, вернутся отец и братья, проверив скотину и распределив задания между работниками. Бодин знала, что вот-вот на кухне появится мать и весело приготовит завтрак, такой, какой принято готовить на ранчо Монтаны, ведь у Клементины сегодня выходной. Накормив троих мужчин, Морин наведет порядок и уедет в «Бодин резорт», где она занималась продажами.

Морин Бодин Лонгбоу всегда восхищала дочь.

Бодин была уверена, что ее мать совершенно не мечтает о лишнем часе в сутках; он был ей не нужен, она и так все успевала – была идеальной женой и хозяйкой, помогала вести дела на ранчо и в гостиничном комплексе, при этом продолжая в полной мере наслаждаться жизнью.

Не успела Бодин это подумать, как на кухню впорхнула Морин. Короткие каштановые волосы обрамляли ее свежее, как роза, лицо. Живые зеленые глаза улыбались Бодин.

– Доброе утро, детка.

– Доброе утро. Ты выглядишь роскошно.

Морин провела ладонью по узким бедрам и короткому, цвета лесной зелени, платью.

– Сегодня у меня множество встреч. Я должна произвести впечатление.

Она отодвинула старую амбарную дверь, ведущую в кладовую, и сняла с крючка белый фартук, какие бывают у мясников.

Это чтобы жир от жарящегося бекона не брызнул на красивое платье, подумала Бодин.

– Сделай мне латте, ладно? – попросила Морин, повязывая фартук. – У тебя он получается очень вкусный.

– Конечно. Сегодня утром я встречаюсь с Джесси, – сообщила Бодин, имея в виду менеджера по корпоративным мероприятиям Джессику Баазов, которую взяла на работу три месяца назад. – По поводу свадьбы Линды-Сью Джексон. Линда-Сью приедет в десять.

– Хм… По словам папы, Рой Джексон стонет и рыдает, что свадьба дочки его разорит, но я точно знаю: мать Линды-Сью полна решимости сделать все, что положено, и даже сверх того. Если бы могла, она отправила бы дочку к алтарю под хор ангелов небесных.

Бодин тщательно вскипятила молоко для латте.

– За разумную цену Джесси, пожалуй, смогла бы предоставить им и такую услугу.

– Она совсем неплохо работает, правда? – Выставив под огромной сковородой восьмерку, Морин стала жарить бекон. – Эта девчонка мне нравится.

– Тебе все нравятся. – Бодин протянула матери латте.

– Просто так жить веселее. В любом человеке можно найти что-нибудь хорошее, если хорошенько поискать.

– И в Адольфе Гитлере? – спросила Бодин.

– Ну, зато он провел для всего человечества на песке черту, пересекать которую больше не станет никто. И это хорошо.

– Ма, ты уникальная. – Бодин наклонилась с высоты своего роста – еще в двенадцать лет она оставила внизу метр шестьдесят два матери и выросла до метра семидесяти восьми – и поцеловала Морин в щеку. – Давай я помогу тебе накрыть на стол. У меня еще есть время.

– Ой, доченька, тебе и самой надо позавтракать.

– Я уже съела йогурт.

– Ты ведь его ненавидишь.

– Я ненавижу его, когда ем, а так ничего.

Морин вздохнула, вынула бекон, чтобы слить жир, и снова положила его на сковородку.

– Клянусь, иногда мне кажется, ты сама себя лучше воспитываешь, чем это делала я.

– Ты лучшая в мире мама, – возразила Бодин, доставая из шкафчика стопку тарелок.

Она услышала шум за секунду до того, как открылась дверь. Вошли мужчины и парочка собак.

– Вытирайте ноги.

– О, сейчас, Рин, не думай, мы не забыли. – Сэм Лонгбоу снял шляпу – за столом у Морин никто не завтракал в шляпе.

Он выпрямился – высокий, длинноногий, мужественный темноволосый красавец с серебром, пробивающимся на висках, от уголков его карих, глубоко посаженных глаз разбегались морщинки.

Слева у Сэма был кривоватый резцовый зуб, но Бодин считала, что он добавляет отцовской улыбке шарма.

Чейз, старше Бодин на два года, повесил на рожок шляпу скотовода и стянул грубую куртку. Рост и крепкие кости он унаследовал от отца, как все братья Лонгбоу, но черты лица и цвет волос были от матери.

Рори, на три года младше ее, соединил в себе их обоих – темно-каштановые волосы, живые зеленые глаза и двадцатидвухлетнюю версию лица Сэма Лонгбоу.

– Ма, ты можешь приготовить на одну порцию больше?

Морин удивленно вскинула брови:

– Я всегда готовлю с запасом, Чейз. А кто придет?

– Я позвал к нам Кола.

– Что ж, добавим еще тарелку, – распорядилась Морин. – Давно Коллен Скиннер не сидел за нашим столом.

– Он вернулся?

Чейз кивнул сестре и подошел к кофейной машине.

– Вчера вечером. Он поселился в хижине, как мы и говорили. Горячий завтрак ему не помешает.

Чейз пил черный кофе, а Рори щедро добавил в свою чашку молока и сахара.

– Что-то он не очень похож на голливудского ковбоя.

– Какое разочарование для нашего младшего, – сказал Сэм, мывший руки над раковиной. – Рори надеялся, что он пройдется тут, звякая шпорами, с серебряной лентой на шляпе и в начищенных до блеска сапогах.

– Ничего такого нет, – вздохнул Рори, пережевывая кусочек бекона. – Каким уехал, таким и приехал. Разве что старше стал.

– Да он старше меня всего на год. Даже чуть меньше. Эй, не сожри весь бекон, оставь нам, – добавил Чейз.

– У меня найдется еще, – добродушно сказала Морин и подняла голову, когда Сэм наклонился поцеловать ее.

– Рин, ты хорошенькая, как коробка конфет. И пахнешь тоже приятно.

– Сегодня утром у меня много встреч.

– Кстати, о встречах. – Бодин бросила взгляд на часы. – Мне пора.

– Ой, дочка, может, задержишься немного и поздороваешься с Колленом? Ты ведь не видела его лет десять.

Восемь, мысленно уточнила Бодин и невольно призналась себе, что ей любопытно взглянуть на него. Но…

– Мне жаль, но я просто не могу. И я ведь все равно с ним увижусь, – сказала она, целуя отца. – Рори, мне нужно кое-что обсудить с тобой в офисе.

– Я приду, босс.

Она усмехнулась и вышла в прихожую, где уже лежал собранный портфель.

– После полудня ожидается снег! – крикнула она. Надев куртку, шляпу, шарф и натянув перчатки, Бодин вышла на холодный утренний воздух.

Она опаздывала уже на минуту и быстрым шагом направилась к своему пикапу. Ей было известно, что Коллен возвращается, ведь она участвовала в семейном совете, где решили нанять его на ранчо старшим конюхом.

Сколько Бодин помнила, он был самым близким другом Чейза, а для нее сначала кошмаром, потом первой тайной любовью, опять кошмаром и опять любовью.

Она не могла теперь припомнить, в какой категории он состоял, когда свалил из Монтаны. И теперь, когда она ехала по пятнистой от снега дороге, ей пришло в голову, что тогда, уезжая, он был моложе, чем сейчас Рори.

Ему было около двадцати лет, прикинула она, и, несомненно, он был злым и разочарованным из-за потери большей части наследства. Землю у Скиннеров купил ее отец, когда – мягко говоря – у отца Кола начались тяжелые времена.

А тяжелые времена начались, поскольку он проиграл все, что мог. Не игрок, а полный лузер, как сказал когда-то ее отец. Скиннер-отец не мог не играть, как алкоголики не могут не пить.

И когда участок земли, которую Коллен Скиннер наверняка любил, уменьшился до пятидесяти акров с домом и несколькими хозяйственными постройками, он уехал из Монтаны искать счастья в другом месте.

По словам Чейза, дела у Кола шли неплохо: он снимался в фильмах, играл ковбоев.

Теперь, когда его отец умер, мать стала вдовой, а сестра вышла замуж и ждала уже второго ребенка, он вернулся домой.

Бодин слышала достаточно разговоров и знала, что оставшаяся у Скиннеров земля ничего не стоила, была заложена, закредитована. Дом стоял пустой, миссис Скиннер переехала с дочерью в красивый дом в Миссуле, где Севена и ее муж держали маленькую лавку кустарных товаров.

По прикидкам Бодин, в скором времени речь пойдет о покупке оставшихся пятидесяти акров, и она уже думала, как их использовать – в интересах ранчо или гостиничного комплекса.

Можно сделать ремонт дома, рассуждала она, и сдавать его туристам. Или устраивать там небольшие свадебные приемы, корпоративы, семейные торжества.

А может, не тратить деньги и время и просто все снести?

Обдумывая разные варианты, она оставила позади арку «Бодин резорт» с логотипом-трилистником.

Она проехала по территории, заметив, что в «Фактории» уже включили свет, значит, кто-то из первой смены готовился к открытию магазина. На этой неделе у них намечалась «продажа из сундука» товаров из кожи и изделий местных ремесленников, чтобы привлечь осенних туристов. С помощью команды Рори можно было сделать другой маркетинговый ход и пригласить местных, которые останутся на ланч в «Торбе».

Она подъехала к длинному, приземистому зданию с широкой верандой, где находилась стойка администратора.

Когда Бодин смотрела на это строение, ее всегда переполняла гордость.

«Бодин резорт» появился до ее рождения, когда собрались вместе ее мать, бабка и прабабка, – причем кашу заварила бабка, Кора Рили Бодин.

Захудалое ранчо превратилось в гостиничный комплекс класса люкс с пятизвездочной кухней, персональным сервисом, экскурсиями, развлечениями, роскошью и всякой всячиной на территории более тридцати тысяч акров, включая ранчо. И все это, подумала Бодин, выбираясь из кабины, благодаря потрясающей красоте пейзажей западной Монтаны.

Она торопливо вошла в здание, где несколько отдыхающих уже пили кофе перед жарким камином.

Ее ноздри уловили осенние запахи тыквы и чеснока. Она махнула рукой сидевшей за стойкой рыженькой Сол, с которой дружила еще со школьных времен, и направилась в свой кабинет, чтобы приняться за дела. Но Сол подала ей знак. Пришлось подойти.

– Я хотела тебе сообщить, что недавно звонила Линда-Сью. Она чуточку задерживается.

– Как всегда.

– Да, но на этот раз она предупредила об этом. Она хочет заехать за матерью.

Прочный фундамент делового графика Бодин дал первую трещину.

– Ее мать приедет на встречу?

– Увы. – Сол печально улыбнулась.

– Впрочем, это в основном проблема для Джесси, но спасибо, что предупредила.

– Джесси еще нет.

– Все в порядке, это я приехала раньше.

– Как всегда! – крикнула Сол, когда Бодин уже повернулась и взяла курс на офис генерального менеджера. Ее офис.

Ей нравились его размеры. Достаточно большие, чтобы проводить совещания с персоналом или менеджерами, но достаточно скромные, чтобы такие совещания проходили как бы в узком кругу.

В широкое окно были видны мощенные камнем дорожки и та часть здания, где находилась «Торба» и более роскошный «Дайнинг-холл». А еще там плавно катились к снежным горам поля.

Бодин специально поставила бабушкин рабочий стол так, чтобы сидеть спиной к окну и не отвлекаться. Еще у нее были два кожаных кресла с высокими спинками, которые раньше украшали офис на ранчо, и маленькая софа – когда-то она стояла у матери, а теперь ее обили рельефной тканью голубого, как летнее небо, цвета.

 

Она повесила куртку, шляпу и шарф на стоявшую в углу вешалку, пригладила ладонью волосы – черные, как у отца, только длинные, завязанные в хвост.

Бодин была похожа на деда – так всегда говорила бабушка, его вдова. Бодин видела фотографии и признавала свое сходство с молодым несчастным Рори, который в двадцать два года погиб во Вьетнаме.

У него были озорные зеленые глаза и широкий рот с полными губами. Правда, его черные волосы были волнистыми, а у нее они абсолютно прямые, но она унаследовала его высокие скулы, маленький курносый нос и белую ирландскую кожу, требовавшую тонны солнцезащитного крема.

Бодин нравилось думать, что она унаследовала от бабушки ее деловую хватку.

Она подошла к стойке с капсульной кофеваркой, в которой получался приличный кофе, и вернулась с кружкой к столу, чтобы просмотреть заметки для первых двух встреч.

Когда она закончила первый телефонный разговор и отправила письмо по электронной почте, вошла Джессика.

Как и Морин, Джессика была в платье, только ярко-красном, и в коротком кожаном жакете цвета сливок. Короткие сапожки на высоких каблуках – в таких и пяти минут не пройдешь по снегу, зато они отлично сочетались по цвету к платьем, словно их красили в одном котле.

Бодин невольно восхитилась столь безупречным выбором.

Джессика собрала волосы с осветленными прядями в гладкий пучок, как часто делала в рабочие дни. Как и сапожки, ее губная помада идеально совпадала по цвету с платьем, а губы сочетались с острыми скулами, аккуратным, прямым носом и ясными, холодными, голубыми глазами.

Пока Бодин заканчивала разговор, она села и, достав из кармана жакета телефон, принялась просматривать сообщения.

Бодин положила трубку и выпрямилась.

– Координатор Ассоциации писателей Запада свяжется с тобой насчет трехдневного пребывания и прощального банкета.

– Уже определились с количеством участников и датами?

– Высветилось число «девяносто восемь». Даты такие: приезд девятого января, отъезд двенадцатого января.

– В январе?

Бодин улыбнулась:

– У них что-то не сложилось первоначально, вот они и обратились к нам. Я проверила, и мы можем это сделать. Сразу после праздников у нас резко падает бронирование. Мы приготовим «Мельницу» для конференции и банкета, а кроме того, еще какое-то число домиков, которые они бронируют на сорок восемь часов. Координатор Мэнди, по-моему, вполне организованная, только вот в отчаянном положении. Письмо с деталями я отправила тебе, моей матери и Рори. Их бюджету это не помешает.

– Хорошо, я переговорю с ней, составлю план питания, трансфера, мероприятий и так далее. Значит, писатели?

– Угу.

– Сообщу в «Салун». – Джессика сделала еще одну заметку в своем телефоне. – Я никогда не устраивала больших мероприятий для писателей. Максимум – застолье в баре.

– Нам повезло. – Бодин указала большим пальцем на капсульную кофеварку. – Выпей кофе.

Джессика молча подняла зеленую бутылочку «Бодин резорт», которую обычно носила с собой.

– Как же ты живешь без кофе? – искренне удивилась Бодин. – Или колы. Как можно пить одну воду?

– Ну, еще есть вино. И йога, и медитация.

– От всего этого клонит в сон.

– Вовсе нет, если делать правильно. Тебе в самом деле надо больше заниматься йогой. А медитация поможет уменьшить тягу к кофеину.

– Во время медитации я думаю о том, что могла бы сделать вместо нее. – Откинувшись на спинку кресла, Бодин покрутилась в нем вправо-влево. – Мне ужасно нравится твой жакет.

– Мерси. В выходной я ездила в Миссулу, разорилась. Для психики это почти так же полезно, как йога. Сол сообщила мне, что Линда-Сью немного задержится – как необычно! – и что с ней приедет мать.

– Да, новый поворот. Ничего, справимся. Они заказывают пятьдесят четыре домика на три дня. Вечером ужин-репетиция, на следующий день свадьба, свадебный банкет, в целом, помимо всего прочего, Дзен-Таун будет занят на целый день накануне свадьбы.

– До свадьбы остается всего четыре недели, не так много времени, чтобы они могли придумать что-либо еще, добавить новых перышек и пуха.

Широкий рот Бодин скривился в усмешке.

– Ведь ты встречалась с Долли Джексон, верно?

– С Долли я справлюсь.

– Да, лучше ты, чем… кто-то другой, – решила Бодин. – Давай еще раз посмотрим, что у нас есть.

Они прошлись по списку сверху вниз и переключились на более скромные банкеты, намеченные на предрождественскую неделю. Тут в дверь заглянула Сол:

– Линда-Сью и ее мама.

– Сейчас придем. Постой-ка, Сол. Закажи мимозы.

– Вот это дело!

– Разумно, – одобрила Джессика, когда Сол исчезла за дверью. – Смягчим их нашей заботой и предупредительностью.

– Линда-Сью не такая и плохая. Чейз крутил с ней любовь минут пять, когда они учились в старших классах. – Бодин встала и одернула темно-коричневую жилетку. – А мимозы никогда не помешают. Ну что, в ружье?

Хорошенькая, фигуристая, легко краснеющая Линда-Сью шла по вестибюлю, прижав руки к груди.

– Ма, неужели ты не понимаешь? Все будет украшено к Рождеству: деревья, гирлянды и прочее. А Джессика сказала, «Мельница» будет вся сверкать.

– Тем лучше. Говорю тебе, Линда-Сью, что нам нужны большие канделябры, не менее дюжины. Золотые, как в том журнале, который я смотрела. Только золото не блестящее, а классическое, матовое.

Пока они говорили, Долли что-то царапала в толстой, как кирпич, и белой, как невеста, свадебной папке, которую принесла с собой.

В ее взоре сквозило легкое безумие.

– И красный бархат – не ярко-, а темно-красный – будет постелен на дорожке от того места, где остановятся сани. Не белый. Красный эффектнее подчеркнет твое платье. И я говорю тебе, что нам нужна арфистка – в красном бархате с классической золотой каймой, – чтобы она играла, пока гости будут входить и рассаживаться по местам.

Джессика набрала в грудь воздуха.

– Нам потребуется больше мимозы.

– Я согласна с вами, – вступила в разговор Бодин, любезно улыбаясь.

Бодин уделила этой классической свадьбе сорок минут и сбежала. За три месяца, которые Джессика организовывала у них мероприятия, она доказала, что отлично умеет ладить с суетливыми, амбициозными мамашами и робкими невестами.

В любом случае у Бодин было назначено совещание с менеджером по закупкам продуктов и напитков, ей нужно было ответить на вопросы одного водителя. Еще она хотела наконец побеседовать со старшим конюхом и вычеркнуть из своего списка этот вопрос.

Извилистая, посыпанная гравием дорожка от офиса до спорткомплекса «Бодин» протянулась на полмили по неровному полю с подъемами и спусками, но когда Бодин вышла на хрустящий, как спелое яблоко, воздух, ей расхотелось садиться за руль и она решила пройтись пешком.

Она чувствовала запах неизбежного снегопада; судя по всему, он мог начаться уже в полдень. Но пока небо в просветах между темными тучами было бледно-голубым.

Бодин прошла мимо маленьких зеленых киа, приобретенных для отдыхающих (ездить на них можно было только по территории), потом свернула на узкую тропу, тоже посыпанную гравием, и не увидела там никого.

По обеим сторонам тропы простирались поля, заметенные снегом. Совсем недалеко пробежали три оленя с темными по-зимнему боками и ярко-белыми хвостами.

Крик сокола заставил ее запрокинуть голову. Хищник кружил в небе. Разведение соколов в «Бодин резорт» стояло у нее в числе приоритетов на ближайшие три года, и в этом году она кое-что уже сделала.

Порывы ветра подхватывали снег с поля и закручивали вокруг нее, словно сверкающую пыль. Шаги гулко стучали по твердой, как металл, дорожке.

Возле спорткомплекса «Бодин» (СКБ) она заметила движение. Кто-то из работников выводил лошадей в загон. До нее донесся теплый конский запах, к нему добавились запахи промасленной кожи, сена и зерна.

Подняв руку, она приветственно помахала мужчине в плотной куртке и коричневой шляпе стетсон. Эйб Коттер похлопал пейнт-кобылу, которую чистил щеткой, и сделал пару шагов навстречу Бодин.

– Вот-вот снег повалит, – сказала она.

– Повалит, – согласился он. – Тут пара из Денвера хотела прокатиться. Они опытные наездники, и Мэдди немного показала им окрестности. Только что вернулись.

– Ты сообщи мне, если захочешь перевести кого-то на ранчо, поменять.

– Ладно. Ты пешком из главного?

– Да, захотелось воздухом подышать. Но знаешь, пожалуй, назад я верхом, загляну в Бодин-Хаус к моим леди.

– Привет им от меня передай. Я оседлаю для тебя кого-нибудь, вот, например, Три Носка. Ей не помешает пробежка. А ты побережешь мои старые кости.

– Ой господи, тоже мне, старик нашелся!

– Мне в феврале шестьдесят девять стукнет.

– Ты говоришь, что старый, а погляди-ка на моих бабушек.

Он засмеялся, вернулся к кобыле и снова стал чистить ее бока.

Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!

Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

  1. Нажмите на многоточие
    рядом с книгой
  2. Выберите пункт
    «Добавить в корзину»