Голубыми дорогами мира

Лондонские соревнования

Я шел по Лондону без цели и без дела. Моросил мелкий, тягучий дождь. Ничего не хотелось, разве что выпить! Наше судно стояло в порту, был разгар советских ограничивающих законов и в увольнение нам можно было ходить только группой. Мы и ушли с судна группой. Но так как все мы работали на этом судне давно, хорошо знали друг друга, то выйдя с судна и договорившись о встрече для возвращения, группа разбрелась кто куда. Я пошел бродить по своим любимым небогатым кварталам, где жил и работал в основном рабочий люд и «синий воротничок». Я сам вышел из крестьянской казачьей семьи и всегда любил рабочих, лавочников, мелких клерков, людей, добывавших свой хлеб нелегким трудом. Во многих городах мира люди платили мне тем же.

Я подошел к скверу. Из паба напротив послышался крик: «Привет, Ник! Как дела! Сто лет не видел тебя! Зайди, почешем языки». Я узнал Стива, моего старого знакомого, любителя поговорить, выпить, безумно любившего армянские анекдоты и хорошеньких женщин. С ним никогда не было скучно. Я махнул ему рукой и начал пересекать улицу. В его пабе было пусто. Он чем-то напоминал мне Клауса Ноймана из Штральзунда в ГДР, и в разговоре с ним я часто сбивался на немецкий.

Я подошел к пабу, Стив вытащил на улицу два стула, столики на улице стояли.

– Посиди, я сейчас. Что будешь – сосиски или ростбиф?

– Стив, лучше сосиски. Но мне что-то не хочется есть.

– Сейчас захочется, – ухмыльнулся он.

Стив принес сосиски и бутылку шотландского виски, стаканчики.

– Как пить будем, по-английски или по-русски?

– Стив, смотри сам.

– Ты что-то сегодня не в настроении. Придется по-русски.

Он быстро нырнул вовнутрь паба и притащил два пивных стакана. Налил в оба грамм по 150 виски, поднял свой.

– Ну, чтобы мои друзья никогда не скучали!

Он лихо выпил свой стакан, за ним и я свой. Жизнь сразу начала казаться в другом цвете.

– Давно пришли? – спросил Стив.

– Ночью.

– Откуда?

– Из Коломбо, чай и копру вам привезли.

– Чай хорошо, а вот копра не знаю, кому нужна. Лучше бы виски привезли.

– Виски тоже возим. Из Канады, из США.

– Канадцы делают неплохое виски, там много живет шотландцев, уэльсцев. А что могут сделать в США эти чванливые обезьяны, я не могу себе представить. Они и выпить толком не умеют, знают себе только работать да свою жвачку жевать.

Я попробовал разубедить его, сказал, что в США живет много хороших людей. Он только пренебрежительно махнул рукой.

– Обезьяны есть обезьяны. Им место в зоопарке.

У Стива была прямо-таки патологическая неприязнь к американцам из США. Про причину я никогда не спрашивал. И согласен с ним я не был. Я знаю американцев из США – сильных, уверенных, напористых и работящих людей. Он ловко сплюнул.

– Кстати, вчера познакомился с такой леди, слов для описания не нахожу. Обещала зайти сегодня. У меня от ее вида ноги ватными становятся.

– Смотри не упади перед ней, а то жена тебе голову открутит.

У Стива была красавица жена и две дочери, уже большие.

– Жена не узнает. Пусть своими делами занимается.

Налили еще по одной. Пошла тоже отлично.

В паб Стива зашли трое посетителей. Были это обычные рабочие ребята. Сели за столик в ожидании. Стив бросил мне какую-то газету.

– Почитай пока. Нужно парней обслужить.

И он ушел к посетителям. Я, от нечего делать, начал перелистывать газету. Ничего интересного она не представляла. Доперелистывал до последней страницы. И вдруг мой взгляд зацепился за то, что показалось мне интересным. Объявление гласило: «Только для мужчин. Соревнования по мату. Денежные призы. Первый приз 10 тысяч фунтов стерлингов. Вход 20 фунтов стерлингов. Вход для женщин только под их роспись». И адрес. Подошел Стив.

– Смотри, Стив! Интересное объявление. Не хочешь сходить?

– Да, действительно интересно. Но не пойду, я же от своего паба завишу, как от воздуха.

– А где это? Далеко? Я как-то был на таких соревнованиях, но это было в другом месте.

– Нет, выйдешь к трамваю, сядешь на номер 15 и на четвертой остановке сойдешь.

– Я, пожалуй, съезжу.

– Твои способности в этом деле знаю. Наверняка выиграешь – засмеялся Стив.

Мы с ним выпили еще, и я направился к трамваю.

– Потом зайдешь, расскажешь. А если будут затруднения, то звони, я приеду.

– Хорошо, Стив.

Я вышел из паба и прошел наискосок к трамвайной остановке. Ждал минут 10, пока подошел мой трамвай. Порывшись, нашел лондонский трамвайный билет, валявшийся в портмоне с незапамятных времен. Сел в трамвай, трамвай тронулся. На четвертой остановке я сошел. Нашел номер здания и увидел объявление, которое читал в газете. У объявления крутился полицейский. Я направился к входу в помещение, где проводились такие интересные соревнования. На входе приобрел входной билет за 20 фунтов стерлингов.

– Вы будете просто зрителем или хотите участвовать в соревнованиях? – спросил меня здоровенный рыжий парень.

– Буду участвовать.

– Тогда заполните вот этот листочек.

Я заполнил.

– Когда зайдете, отдайте его жюри.

– Хорошо.

Я, зайдя в зал, где сидело довольно много народу и, подойдя к жюри, отдал им листок.

– Садитесь в этот ряд, там сидят участники соревнований, – сказал мне один из членов жюри, в очках и с бородкой. – Мы вас позовем.

– Хорошо.

И я сел на отведенное мне место. В зале было довольно шумно. Зрители накачивались пивом, а кое кто прямо из горлышка пил напитки покрепче. Я молча наблюдал зал и жюри, сидевшее лицом к залу на небольшой и невысокой сцене. Слышался смех, разговоры. Со мной в одном ряду сидели человек пять-шесть, это были участники соревнований. Один из них выделялся мощной фигурой и лицом отчаянного плута, пьяницы и бандита. Про таких один из моих друзей говорил, что ему бы при Сталине за морду дали бы 15 лет, я, вспомнив это, внутренне посмеялся. В жюри члены перебрасывали друг другу какие-то бумажки, о чем-то негромко спорили. Шла обычная подготовка к действию.

Один из членов жюри, сильно смахивающий на суслика и белку одновременно, с торчащими впереди двумя зубами, как это бывает у грызунов, поднял руку. Зал затих.

– Джентльмены, мы собрались здесь чтобы посоревноваться в сквернословии. Если кто-то против этого действия, то может покинуть нас. Присутствие абсолютно добровольное и мы никого не принуждаем. Я вижу леди среди нас. Я бы не хотел, чтобы она слышала то, что мы будем здесь произносить и очень советую ей уйти.

– Почеши свой голый зад разбитой бутылкой, а можешь поиметь секс с краснозадой макакой – сказала в ответ леди. Зал грохнул. «Суслик» видимо не впервые слышал такое и был абсолютно спокоен.

– Итак, приступаем. Первым заявку подал Энтони Брюс. Энтони, прошу.

В зале встал и направился к сцене рыжий верзила, в плечах шириной метра два и с кулаками с мою голову. Он прошел на сцену.

– Ну, скажите, пожалуйста, ваш шедевр – сказал «суслик».

Верзила немного задумался и выпалил:

– Засунь в зад ежа и при этом не испускай газы – выдал верзила.

Зал захохотал, раздались выкрики «Браво, Энтони!». Раздались аплодисменты. Энтони пошел в зал и сел на свое место.

– Следующий подал заявку Герольд Смит. Прошу, Герольд – сказал «суслик».

К сцене пошел ничем не выделяющийся парень лет тридцати. Вышел на сцену, перемнулся с ноги на ногу. «Суслик» ободряюще улыбнулся:

– Давайте, Герольд, начинайте.

– Cекс по-папуасски, – и добавил такое, от чего и у пьяного боцмана свернулись бы уши.

Здесь зал уже взорвался, стоял хохот, раздавались выкрики. «Герольд, это что-то новое, возьмем на вооружение», – хохотал зал, девица, которая «леди», визжала.

Герольд пошел в зал, самодовольно улыбаясь.

– Следующий подал заявку Мыкола Звездовски, это наш гость из Канады, – Прошу вас, Мыкола – пригласил «суслик».

В зале встал и пошел к сцене среднего роста худой и тонкий мужчина под сорок. Вышел на сцену, оглядел зал.

– Слушаем вас, Мыкола – пригласил «суслик».

Мыкола немного подумал. Затем выдал:

– …. Называется шутка турецкого султана в гареме…

Я не могу приводить здесь то, что сказал Мыкола, ни одна цензура это не пропустит.

Зал взвыл, раздался свист, крики, аплодисменты, посыпались из зала предложения выпить. Леди уже не только визжала и подпрыгивала, она плевалась и грозила Мыколе кулаком. Мыкола выпить не отказался и по пути к своему месту раза четыре приложился к горлышкам бутылок с виски. Впереди меня было еще с десяток человек. Я не буду приводить то, что они выдавали на сцене. Так себе, среднее, что можно и на улице услышать. Я сидел слушал и ждал. И вот «суслик» взглянул на меня.

– Следующий Ник Ванин, из СССР. Прошу, Ник – «суслик» сделал широкий жест.

Я встал и пошел на сцену. В зале кое-кто меня знал и знал мое мастерство в мате. Раздались крики: «Ник, выдай! Про корову»! «Ник, про пьяного боцмана, первое место обеспечено»! – кричали из зала. Я поднаторел в мате давно, попав на флот и наслушавшись мастеров этого «литературного» феномена. Многое записывал, запоминал. Потом даже старые боцманы приходили ко мне с бутылкой водки и просили разучить несколько «моментов», как они выражались.

– Я очень уважаю желающих услышать от меня мои перлы. Но я не хочу повторяться. Поэтому я выдам вам кое-что свеженькое.

– Давай, Ник! Давай! Здорово!

Я сказал свою фразу. Сперва я подумал, что залу не понравилось. Зал стих и молчал. Так продолжалось с минуту – полторы. И вдруг затянувшуюся тишину взорвал рев, свист, топанье ногами, один из присутствующих разорвал на себе рубашку. Несколько человек бросились в восторге ко мне на сцену, но присутствующие секюрити и члены жюри остановили их. Зал неистовствовал, бесновался, прыгал, свистел, улюлюкал. «Суслик» выпучил глаза и у него был вид задыхающегося. Один из членов жюри встав и упершись головой о стол, качал нею и, икая, хохотал. Храбрая девица, которая леди, визганула так, что даже у меня уши заложило, а затем выскочила из зала, как ошпаренная. Кто-то влепил в спину ей кожурой банана. Люди смотрели друг на друга, хлопали друг друга по плечам, смеялись и повторяли слова из моей фразы. В зале кричали: «Ник, еще что-нибудь!»

Я сказал еще. Зал буквально лег. Один из присутствующих лежал на полу на животе, бил ногами и руками по доскам пола и не хохотал, а мычал. По лицу его текли слезы от смеха. Затем зал начал скандировать: «Первый приз! Первый приз!». Так длилось минут пятнадцать. Но вот потихоньку зал начал стихать и наконец стало относительно тихо. Раздавались смешки и отдельные выкрики. Оставшиеся после меня человека три претендентов отказались выходить на сцену. Жюри село за обсуждение. Минут через двадцать жюри объявило свое решение. «Суслик» встал и сказал:

– Решение жюри следующее: первый приз и десять тысяч фунтов стерлингов присуждаются Нику Ванину. Далее, небывалый случай в истории наших соревнований – второй приз и семь тысяч фунтов присуждаются также Нику Ванину. Третий приз и пять тысяч фунтов присуждаются Геральду Смиту.

Зал восторженно зааплодировал и затопал ногами, раздались одобрительные крики. Я прошел к жюри и попросил разрешения позвонить. Позвонив Стиву, я ему рассказал о соревновании и моих аж двух призах.

– А сейчас, Стив, готовь свой паб, я тебе приведу всех присутствующих – сказал я ему.

– Ник, у меня сегодня будет прибыль, как никогда. Я сейчас позвоню жене и дочерям, чтобы ехали помогать.

Зал начал пустеть. Взяв у «суслика» выписанные на меня чеки, я вышел на улицу. Все вышедшие из зала были здесь. Меня начали приглашать выпить. Я не отказывался, нельзя ведь обижать людей, и я поднял руку. Все замолчали.

– Ребята, я очень уважаю вас и с удовольствием выпью с вами. Здесь недалеко есть паб, его держит мой друг Стив. Пойдемте туда, там и посидим. Половину расходов я беру на себя.

– Нормально, мы знаем паб Стива и его знаем. Хороший парень. Поехали, здесь рядом.

Кто-то хлопнул меня сзади по спине, я оглянулся. Рядом стояла девица, которая леди.

– Если тебе сегодня будет нужна девочка, то я приведу тебе королеву Лондона – сказала она.

– Спасибо, но сегодня не до этого, – отвязался я от нее.

Я зашел в расположенное рядом отделение банка и обменял чеки на деньги, потом присоединился к толпе. Мы все приехали в паб Стива и расселись. Мест не хватало, и Стив соорудил из досок дополнительные скамьи и столы, двое парней из толпы помогли ему. Ну, прямо, как в русской деревне! Праздник начался…

В условленное время я встретился с членами моей группы, и мы пошли на судно. По дороге я прикупил ящик отличного виски, часть сразу же раздал членам группы. Они несколько удивились моей щедрости. Но им я ничего не рассказал. На судно мы пришли вовремя, а на пятые сутки наше судно взяло курс на Аргентину.

Года через два я работал уже на другом судне. Зашли в Лондон. И вот вечером ко мне в каюту заходит первый помощник капитана, по судовому помполит или помпа, то есть комиссар. Экипаж не любил его, слишком уж он был придирчивым и по его рекомендации не одному моряку закрыли визу. Он не был профессиональным моряком, пришел на судно откуда-то с партийной работы. Таких на флоте очень не любили. Так вот, зайдя ко мне, положил на стол старую газету со статьей об описанных мной соревнованиях. С газетой, видимо, подсуетилось наше консульство. Как люди из консульства не послали эту газету в пароходство – ума не приложу.

– Ну, и что скажешь? – спросил он.

– Ничего, и отказываться не собираюсь. Только помни, что в море люди за борт падают и их не находят. Особенно помполиты. – пошутил я.

Он сделал испуганные глаза. Я давно заметил, что все подлецы трусы. К моему счастью он не донес на меня. Иначе бы на этом можно было ставить крест на моей морской карьере. У читателя возникнет вопрос – а что же за фразы я сказал на соревнованиях по мату? Я не буду повторять их здесь. А сказал я обычные русские ругательства, немного приукрашенные мной. Я приукрасил здесь и слова ругательств, что говорили другие участники на соревнованиях.

Лапа якоря холла

Судно стояло у причала судоремонтного завода. Огромное, опутанное лесами, с лесенками и переходами. Судно ремонтировалось. Ремонт шел к концу и скоро эта громадина уйдет далеко в моря и океаны, в тропики и льды, повезет разные нужные людям грузы. На судне был практикант Сашка. Сашка учился на штурмана, был на втором курсе и с училища группу курсантов распределили по судам, стоящим в ремонте. Для ознакомления с живым пароходом. Дней на десять. На судне Сашка был в первый раз. Как и большинство парней в его возрасте, живших в портовых городах, Сашка мечтал о далеких рейсах, чужих странах, штормах, удивительных встречах и событиях. Он гордился, что на судне он как бы соприкоснулся со всеми своими мечтами. И считал, что моряки-это элита людей, остальные это так себе, не то. Судно было рефрижератором большого тоннажа из серии «звезд». Судостроители обычно строят суда одинакового типа с похожими названиями. Есть «проливы», «города», «художники», «писатели». А это судно носило название «Синяя звезда», его собратья были «Яркая звезда», «Далекая звезда», «Зовущая звезда» и что-то еще в этом роде. На судне он попал в боцманскую команду. Боцман проинструктировал его и других практикантов, их, кроме Сашки, было еще трое. Они расписались в журнале, и боцман распределил их по работам. Сашке досталось чистить цепной ящик от грязи и ржавчины. Цепной ящик – это небольшое помещение, где помещается цепь якоря, когда якорь выбран брашпилем, а натянутая цепь, закрепленная специальным приспособлением, удерживает его на весу у клюза. Когда на рейдах портов якорь бросают, он цепляется за дно залива или бухты и держит судно. Обычно у судна два якоря: левый и правый. А когда якорь выбирают, то он вместе с цепью тащит со дна всякую дрянь – ил, грязь, мусор, а его на дне бухт всегда много. Все это частично затягивается в цепной ящик, хотя во время выборки якоря якорная цепь моется сильной струей воды. Поэтому цепной ящик периодически чистят, дают высохнуть и красят. Покраска судна – это залог его здоровья. В условиях большой влажности металл судна ржавеет и разрушается. Во время чистки цепного ящика, якорь с цепью кладут на причале, у судна, с помощью портового крана. И сейчас якорь с цепью лежали на причале возле судна.

Сашка поднял лючину, спустился по трапу в цепной ящик. Помещение было грязным, в подтеках ржавчины, но уже сухим. Грязь и мусор убрали до Сашки. Спустился боцман.

– Вот, смотри, тебе нужно счистить с переборок всю ржавчину до металла, загрунтовать грунтом чистые места, а потом выкрасить весь ящик. Где краска держится, но уже немного отстает, ее нужно убрать. Паши, работы много, хватит тебе возиться с ящиком как раз все твои десять дней.

И боцман полез по трапу вверх. Сашка взял скребок и начал чистить одну из переборок. Поработав минут сорок, сел передохнуть. Курить он не курил, а просто сел и думал. А думать было о чем. Приближался день рождения его девушки. И в этот день они с друзьями собирались в лес, на горную речку, половить рыбу, сварить уху, выпить пива, повеселиться. И надо же, этот день вклинивался в дни Сашкиной практики. В училище он бы решил этот вопрос шутя. А как отпроситься на судне, он пока не знал. «Поговорю с ребятами, может кто что-нибудь присоветует» – подумал он. И принялся снова за работу. Работать Сашка любил, вырос он в простой семье, отец трудился токарем на заводе, была своя дача, труд в семье был обыденным делом. И Сашка никогда не отлынивал от работы, в отличии от младшей сестренки, не любившей дачу. Она предпочитала даче кухню. Пока Сашка работал, раза два наведывался боцман. Смотрел на результаты Сашкиной работы. Остался доволен. Хлопнул Сашку по плечу.

– Толк из тебя будет.

Последний раз спускался перед обедом, уже на взводе, пахло от него свежей водкой, глаза были веселыми. Что сделаешь, боцманы они такие, им только дай выпить. Раздался судовой длинный звонок, затем из динамиков раздалось: «Судовое время двенадцать часов. Команде прекратить работы и обедать». Сашка положил скребок и тоже полез наверх по трапу. Над палубой светило яркое теплое солнце, но было нежарко. Да и был только май. Горы вокруг города стояли уже принаряженные в молодую зелень, кое где по небу были разбросаны мазки облаков. Было хорошо, прямо дух захватывало. Сашка переоделся, помыл руки и прошел в столовую. Старпом предупредил раньше, чтобы в столовую в грязной рабочей одежде никто не приходил. Взял в раздаточном окошке борщ. Борщ был что надо, с большими кусками мяса и Сашка съел его с удовольствием. Потом сидел и наслаждался сытостью.

– А второе чего не берешь? – спросил его сидевший рядом матрос лет тридцати.

– Что, еще и второе будет? Я не съем столько!

– Бери и ешь, до ужина далеко.

Сашка пошел к окошку и ему подали чашку с гречкой и большой котлетой. Что с ними делать?

Сашка снова сел. Котлету он с трудом съел, а вот гречку не осилил. Налил сам из ведра компоту и выпил. Потом пошел в каюту. Им дали каюту на четверых, в каюте сидел его напарник, тоже курсант, и еще двое курсантов. Завязался неспешный разговор. Сашка вспомнил о свое проблеме.

– Как мне отпроситься хотя бы на полдня? Кто знает? Через два дня день рождения у моей подруги, собирались за город съездить. Может кто что присоветует?

Никто ничего не знал. Потом Вовка сказал, что лучше всего поговорить с боцманом. Глядишь и отпустит. Только нужно не врать, а сказать правду. Скажешь правду – всегда получится. Сашка решил, что так и сделает. Посидели еще, поговорили. Снова раздался звонок и динамик голосом вахтенного штурмана проговорил: «Судовое время тринадцать часов. Команде приступить к судовым работам». Сашка переоделся в рабочее и пошел к своему цепному ящику. Боцман был уже там. Так же навеселе.

– Молодец, не задерживаешься. Будет из тебя толк.

И боцман ушел по своим делам. Сашка же снова приступил к чистке цепного ящика. Работал долго, с напряжением, периодически отдыхая, когда уставал. Он и не заметил особенно, как пролетело время. Снова раздался длиный звонок и вахтенный штурман объявил: «Судовое время семнадцать часов. Закончит судовые работы. Команде ужинать». Сашка проделал тот же путь, что и в обед. В столовой снова было первое, второе и компот. Сашка всего не одолел, съел первого только часть, второго тоже. Потом переоделся и пошел домой.

Домой он пришел в одно время с отцом. Батька у него был крепкий, не старый еще.

– Ну, как? Что делал сегодня?

Сашка рассказал.

– Работай на совесть. Потом будет легче. Пошли ужинать.

– Я уже поужинал на судне. Кормят, как на убой. Даже на ужин первое, второе и компот. Я все даже в обед не одолел.

– Знаю, проходил, – засмеялся батька.

Он тоже когда-то бороздил моря на судах.

Сашка посмотрел немного телевизор и пошел прогуляться к друзьям. Встретились на обычном месте, в сквере у магазина. Сели на скамейку, все не поместились, кое кто стоял. Принялись обсуждать события прошедших дней, немного хвастались, приукрашивая свои значения в этих событиях. Этот грех есть у всех в молодости. Сидели до десяти, потом начали расходиться. Сашка пошел провожать Любу. Довел до ее дома, они немного поцеловались и пообнимались в подъезде, потом Люба побежала к себе на третий этаж. Сашка пошел домой. Обычно, во время учебы, курсанты жили в экипаже, общежитии училища, но во время каникул и практики, те, кто был местным, жили дома. Придя домой, он увидел мать, сидящую на кухне. Вот же мама ему досталась! Никогда не ляжет, пока все не соберутся дома.

– И чего ждешь, мам? Спала бы. Батя уже спит?

– Спит. А я вот не могу спать. Где бродил?

– С друзьями встречался. Ладно, я пойду спать. Спокойной тебе ночи.

– Спокойной ночи.

Сашка умылся и пошел в свою комнату. Зажег свет, взял книгу и начал читать. Заглянула мать.

– Тебя во сколько будить?

– Сам встану, мама. Ты спи.

Почитав немного, он приготовился спать. Вставать нужно рано, в восемь нужно быть на судне.

Утром Сашка проснулся в половине седьмого. Батя уже сидел на кухне умытый и выбритый, в спортивных брюках и майке.

– Доброе утро, пап!

– Доброе утро, Саша! Иди умывайся.

– Я еще зарядку сделаю.

– Ну, делай, – усмехнулся отец.

Сашка принялся делать упражнения из йоги, научился, когда ходил на занятия по йоге. После упражнений залез под холодный душ, потом вытерся. Пошел на кухню. Мать тоже уже была там.

– Ты как цветок, румяный и свежий, – сказала мать.

– Мама, йога и холодный душ всегда человека украсят, – ответил Сашка.

– Есть будешь? Вон сырники спекла, чай.

– Чай буду, есть не буду. На судне позавтракаю.

– Вот, дожилась, уже домашнее есть не хотят.

– Мама, не обижайся, еще рано и есть не хочется.

Попил чаю и стал собираться. Жили они недалеко от судоремонтного завода, где стояло судно. Отец работал в цехе на этом же заводе. Можно было проехать пару остановок на автобусе, но там утром будет такая давка, что не влезешь. Решили пройтись пешком. Вошли на территорию завода и у проходной расстались. Отец пошел в цех, а Сашка направился к причалу, где стояло судно. Дойдя до судна, по длинному трапу поднялся на борт, поздоровался с вахтенным матросом. Прошел в столовую. На столах стоял обычный судовой завтрак: хлеб, масло, порезанный сыр. Сашка намазал масло на хлеб, положил сверху сыр, налил чаю, сел и позавтракал. Пошел в каюту и переоделся в рабочее. Подошел напарник. В восемь часов объявили начало судовых работ и Сашка пошел к своему цепному ящику.

Работали практиканты сегодня только до обеда. И все время, пока Сашка чистил и красил помещение, он думал только о том, как же отпроситься в нужный день и отпустят ли. Это прямо у него из головы не выходило, постоянно сидело в мыслях. Иногда ему надоедала эта мысль и тогда он, пытаясь от нее избавиться, переключался на что-либо другое, но эта мысль снова и снова возвращалась и беспокоила его. После обеда старпом с боцманом собрали всех практикантов и устроили занятия по знакомству с судном. А потом повели ребят по судну на экскурсию. Посетили трюма, коффердамы, узнали много нового и интересного. Побывали в машинном отделении, да, впечатляет. Огромный главный двигатель высился с двухэтажный дом, увитый трапами и переходами. Под конец повели практикантов в рулевую рубку. «Если машинное отделение сердце судна, то рулевая рубка мозг судна», – сказал старпом. Вокруг рубки, на крыльях мостика, суетились матросы, снимая ржавчину и крася металл. Из рубки открывался вид на длинный корпус судна, на закрытые лючинами трюма и на корму, если смотреть в иллюминаторы заднего обзора. Побывали затем в румпельном отделении, посмотрели на баллер руля, на рулевую машину. К их группе подошел старший механик судна, пояснил, как работает рулевое устройство. Обход судна занял все послеобеденное время. Затем старпом предложил всем практикантам написать отчет об этом занятии. На этом разошлись, а вскоре раздался и голос вахтенного штурмана, возвещавший о конце рабочего дня. Все начали расходиться. Сашка тоже пошел домой.

И вот наступил день, когда должно все решиться. Или Сашку отпустят, или он никуда не поедет со своими друзьями, а главное со своей подругой. А там ведь Петька будет, он все время увивается возле Любы. При этой мысли Сашка внутренне взвинтился и решил отпрашиваться. Была не была. Утром, работая в помещении цепного ящика, он уже хотел идти к боцману. Но тот часов в десять заявился сам. Был он на сильном взводе, успели со старпомом уже с утра распить бутылку. Похвалил Сашкину работу, осмотрел все сделанное и собрался ужe уходить. «Все, сейчас или никогда» – решился Сашка.

– Михайлыч, у меня к вам просьба, – начал Сашка издалека.

– Говори, смогу – выполню.

– Отпустите меня с работы после обеда, мне в соседний город нужно съездить.

Боцман сделал глубокомысленный вид. И тут ему пришла в голову мысль подшутить над Сашкой. Эта мысль сослужила потом очень плохую службу ему, судну, старпому, капитану. Но водка искала в его голове чего-то веселого и нашла его.

– Пойдем. Есть одна срочная работа, сделаешь – и свободен.

Они вылезли из цепного ящика. Боцман зашел ко второму механику и попросил ножовку по металлу и хорошее полотно к ней. Второй механик дал ему нужное.

– Полотно немецкое, сам в Гамбурге брал. Лучше не бывает.

Боцман взял ножовку и полотно и вручил Сашке. Затем они спустились по трапу на причал. На причале лежала цепь, раскинутая серпантином и отсоединенный от цепи якорь. Это был громадный якорь Холла, с двумя мощными и огромными лапами.

– Вот, – сказал боцман, – одну эту лапу у якоря нужно срочно отпилить. Пили вот здесь.

И боцман показал на самую толстую часть лапы у ее основания.

– Хорошо, сейчас буду пилить, – сказал Сашка.

Боцман ушел. А Сашка принялся пилить лапу. Провозившись с час, он понял, что лапу он не отпилит и за месяц. Она почти не поддавалась лезвию полотна и Сашкиным усилиям. Между тем из иллюминаторов судна там и здесь периодически показывались смеющиеся лица членов экипажа. Они потешались над Сашкой и шуткой боцмана, казавшейся им верхом юмора. Но…недаром говорят, что голь на выдумки хитра. Сашка увидел недалеко газосварщиков, резавших корпус старого катера. Он направился к ним. Сварщики приняли его приветливо.

– Нужно лапу у якоря отрезать.

– Лапу, у якоря? Кто такое тебе выдал?

– Боцман.

– Ну дает твой боцман! Ну, что ж, боцман он умный, он все знает. Пойдем глянем.

Подошли к якорю. Сварщики глянули на якорь, Сашка показал им лапу, которую нужно отделить от якоря.

– Знаешь, парень, тут дело пахнет не меньше, чем на две бутылки. Газ нужно тратить, мастер может нас засечь, скандал может быть. А если две бутылки, то мы бригадира в долю возьмем и все будет тихо.

У Сашки было немного денег, он прикинул, что на две бутылки хватит.

– Давайте я вам денег на две бутылки дам, а то я спешу. Если в магазин пойду, то опоздаю.

Сварщики помялись, но потом согласились. Сашка дал им денег на две бутылки водки. Они подтянули шланги к якорю. Зашипела газосварка и через минут пятнадцать лапа отвалилась от якоря. Сварщики собрались и ушли. Радостный Сашка побежал искать боцмана. Нашел он его на корме.

– Михалыч, все, готово!

– Что готово? – ухмыльнулся боцман, подмигивая матросам, которые были в курсе дела.

– Отрезал лапу у якоря.

– Как отрезал?

– Насовсем.

– Что ты несешь, пацан?

– Можете посмотреть.

Боцман с плохим предчувствием двинулся на бак, откуда якорь был хорошо виден. За ним пошла вся боцманская команда, ухмыляясь и пуская шуточки. Когда боцман глянул на якорь, то все понял. Громоподобный хохот матросов подействовал на боцмана, как удар молота.

– Пацан! – задыхался боцман – Убью!!! Скормлю рыбам на наживку. Да я тебя…

И он двинулся на Сашку своей плотной фигурой, сжимая пудовые кулаки.

– Михалыч, вы же сами сказали, чтобы отрезал. И пилку по металлу мне дали.

– Беги, пацан, а то он тебя прибьет. – кричали, хохоча, матросы.

Сашка рванул от боцмана, скатился по трапу на берег. И остановился, не зная, что делать и не понимая, что с боцманом.

– Мальчишка, сволочь, без ножа зарезал!!!

Боцман сел прямо на кнехт, что по морским традициям является очень дурным тоном. Схватился за голову, посидел, качаясь всем телом. Затем достал из внутреннего кармана недопитую бутыль с водкой, залпом всю водку выпил.

– Г-г-гад! Это ж надо придумать! Он лапу сваркой отхватил. Поймаю, придушу, как цыпленка.

Матросы начали наезжать на боцмана.

– Михалыч, ты сам виноват, это ты придумал. А малец сообразительный попался. Ты на него сердца не держи.

Подошел старпом.

– Что за митинг? Почему не работаете.

Боцман молча показал за борт. Старпом подошел к борту, глянул и у него отвисла челюсть.

– Что? Кто… кто это сделал? Да я всех вас в тюрьму пересажаю! Кто это умудрился? Заводские? А зачем? Да они что, с ума сошли?

– Владимир Степаныч, мой грех, это моя вина… – выдавил из себя боцман.

И рассказал старпому про свою шутку.

– Михалыч, да ты знаешь, сколько этот якорь стоит? Нам с тобой за всю жизнь не расквитаться, даже если мы с тобой сгнием в морях. И что делать? Пошли к капитану.

Капитан сидел в кабинете своей каюты и перелистывал какие-то бумаги.

– Разрешите, Иваныч?

– Заходите. С чем пожаловали?

Старпом и боцман стояли и мялись у двери.

– Да вы проходите, садитесь на диван.

Прошли, сели. Молчат.

– Да вы что сегодня, в молчанку со мной пришли играть? – начал сердиться капитан.

– Давай, рассказывай. – старпом ткнул боцмана в бок.

Боцман еще немного помялся и выдал.

– Иваныч, лапу у якоря отрезали…

– Что ты мелишь? Как отрезали? Да и кому это нужно было.

– Понимаете, решил я подшутить над практикантом. Он у меня отпрашивался, а я дал ему пилку по металлу и сказал, что вот как отпилишь лапу у якоря, так свободен. А он, гад, сварщиков заводских привел, те и отрезали газом лапу.