Флабиус Ном Инферно

От автора

Дорогой читатель!

Эта история – загадочная и странная жизнь Катарины Вильчинской после события, в котором она теряет память и остается совсем одна.

Это история о любви вне времени и пространства, где у героев есть другие личности и имена. Вы встретите разные источники любви и иные виды существования.

Здесь живут несколько реальностей, мир ду́хов, огненная ревность и много, очень много любви.

Желаю вам интересного путешествия…

Пролог

Они уходили от меня.

Мой отец… Моя мама… Мой старший брат Эрик… Младшая сестрёнка Каролина…

Мне очень хотелось пойти с ними. Я тянула к ним руки, но меня что-то не пускало.

А они уходили всё дальше. По очереди оглядываясь, они улыбались и прощально махали руками. Свет слепил глаза, я всё хуже и хуже видела очертания их фигур.

Нет! Подождите! А как же я? Не оставляйте меня! Подождите!

Спина Эрика последней растворилась в лучах света. Я больше не видела своих родных. Вокруг свет и только свет, будто меня поместили в центр огромного фонаря.

Страшное чувство одиночества вцепилось в мои лёгкие, сжав их до предела боли. «А-а-а!» – вырвалось из моей груди, и я со скоростью полетела вниз. Что-то мелькало перед глазами, но я ничего не различала. Только одно было очевидно: чем ниже я опускалась, тем темнее вокруг становилось. Холод, страх. И чернота…

Пытаясь зацепиться за что-нибудь, я машинально замахала руками. Но тщетно. Жуткое ощущение падения в пропасть окатило меня ледяной волной, и послышалось глухое эхо. Это мой крик. Звуки стали пропадать, ощущения тоже…

Вдруг что-то вырвало меня из темноты, будто чьи-то цепкие руки, и я снова влетела в яркий фонарь.

Вокруг свет… свет… яркий свет… Его много… Он везде…

– Хочу к маме! – из последних сил закричала я.

– Тебе нельзя, – мягко сказал кто-то. – Возвращайся.

Свет стал таким ярким, что скоро я перестала видеть. Моё сознание и память поплыли, всё перемешалось, и я провалилась в пустоту.

***

– Есть пульс!

– Давление?

– Нестабильное… Скачет… шестьдесят на сорок… Синусовый ритм слабый…

– Ну, Катарина, перестань баловаться…

– Пан Войцех, это чудо…

Обрывки фраз доходили до меня глухо, будто сквозь толщу воды. Голоса незнакомые. Кому они принадлежат?

Чувствительность возвращалась ко мне постепенно. Я попыталась открыть глаза. Не могу. Веки не слушаются. Тяжёлые. Что-то мешает в горле, какой-то предмет. Что это за звук? Пи… Пи… Пи… Бьющая по мозгам пульсация.

– Девяносто на шестьдесят… Стабильно… Пан Войцех, а как же нам…

– Всё потом, позже…

Нет, это не обрывки фраз, это разговор. Я разлепила тяжёлые веки, свет тут же больно резанул глаза. Прямо передо мной лампы, провода, кафельный белый потолок.

– Доктор, она очнулась!

Лицо в маске склонилось надо мной, и добрые глаза улыбнулись.

– С возвращением, Катарина.

Часть первая. Приобретение себя

Глава 1

Передо мной стоял мужчина в белом халате. Он стянул с лица маску и зацепил за подбородок. Я долго смотрела на незнакомца, а потом оглядела помещение. Справа монитор с бегущей зелёной кривой линией. Каждый рывок линии вверх производил писк: пи… пи… пи… Так вот что это за звук. В этот момент к мужчине подошла девушка, она тоже опустила маску и с любопытством посмотрела на меня.

– Катарина, ты слышишь? – спросил мужчина. Его взгляд был сосредоточенным, но по-отцовски добрым. Пришлось кивнуть. – Я Войцех Новак, врач, буду вести твою историю. По всем вопросам обращайся ко мне, в любое время дня и ночи. И не стесняйся, – добавил он и улыбнулся. – А это Ядвига, – врач указал на стоящую рядом девушку, – она будет с тобой. Когда меня нет, обращайся к ней, Ядвига мне всё передаст и будет держать в курсе.

О чём говорит этот человек? Почему он ко мне так обращается?

– Где я? – мой голос показался мне чужим.

Белокурая Ядвига шагнула ближе и положила тёплую ладонь на мой локоть.

– Всё в порядке, вы в хорошей клинике. Это бокс реанимации, – девушка поджала губы и глянула на доктора, будто болезненно ожидала новых вопросов от меня.

Но я рассеянно водила глазами и пыталась понять своё странное состояние. Оно было мне незнакомо. Что-то с головой, что-то с мыслями. Чувство потерянности. Ощущения того, что я что-то упускаю. Что-то очень важное для меня. Хотелось найти подходящее слово… Пустота! Вот что я испытывала. Пустота в сознании и в мыслях.

– Что-то… – Я потянула руку к голове, за рукой потянулись провода: на пальце закреплён датчик. Звук с монитора тут же ускоренно запищал. Как он мне надоел. – Что-то не могу ничего понять, – хрипло произнесла я, потирая висок.

– Не волнуйся, Катарина, – мягко успокоил доктор Войцех. – Всё уже позади, всё образуется. После специальной терапии тебе будет легче. Голова болит?

Я рассеянно посмотрела на седого врача.

– Что позади? Почему вы меня так называете?

– Как?

– Катарина… – произнесла я, прислушиваясь к своему голосу.

– Это твоё имя. – Мужчина озадаченно поднял брови.

– Моё имя? – Я растерянно оглядела помещение. – Нет… Это не моё имя.

Доктор нахмурился:

– А как твоё имя?

Пришлось уйти вглубь себя и попытаться выхватить что-нибудь из пустоты, но кроме самой пустоты ничего больше не существовало. От такого ощущения стало страшно. Я беспомощно подняла глаза на доктора Войцеха и Ядвигу, которые с удивлением смотрели на меня.

– Не знаю… – прошептала я, будто произнести это вслух было преступлением.

Врач Новак обменялся быстрым взглядом с девушкой и что-то приглушённо сказал ей, Ядвига кивнула и вышла за дверь.

Доктор заглянул мне в лицо, задав следующий вопрос:

– Не знаешь или не помнишь? Разве тебя зовут не Катарина?

От волнения я закусила губу и сжала её зубами так, что кровь брызнула мне в рот.

– Я не знаю! Не знаю! – вырвалось у меня. – Это имя мне незнакомо! Оно чужое для меня!

Дверь отворилась, и вошла Ядвига, она несла поднос с ампулой и шприцем.

– Пока ты не вспомнишь своё имя, ты позволишь, чтобы я называл тебя этим именем или выберешь другое? – седой доктор заговорил со мной, как с умалишённой. Наверное, так разговаривает психиатр со своими пациентами в психбольнице. Я не знала, что ответить. – Ну ладно, – доктор повернулся к Ядвиге и кивнул. Девушка поставила поднос на тумбу и стала распечатывать ампулу. Набрав лекарство в шприц, она перетянула жгутом моё предплечье и указала:

– Сожмите кулак.

Я повиновалась. Ловким движением Ядвига попала в вену и, развязав жгут, стала вводить лекарство, после чего у меня во рту появился сладкий привкус.

– Что это?

Девушка улыбнулась:

– Это поможет.

Через минуту моё тело стала обволакивать теплота. Ядвига закончила и заставила меня согнуть локоть, прижав вату со спиртом.

– Отдыхайте, – сказала она, поднимаясь. – Над вашей головой красная кнопка, если будет что-то нужно, жмите на неё. Я в соседней комнате.

Очень скоро изображения в моих глазах стали расплываться. Последнее, что я увидела, как доктор Войцех закрыл за собой дверь.

Глава 2

Я сидела на койке, украдкой разглядывая свои пальцы на дрожащих ладонях, и пыталась подавить слёзы. Глаза наполнились влагой, но я старалась не моргать. Доктор Новак стоял передо мной с раскрытой папкой в руках.

– Катарина Вильчинская, – по буквам проговорил он, глядя в бумаги. – Кэтрин, Кэт, Кэти, – мужчина поднял на меня глаза, ожидая реакции.

Слушая врача, я нервно теребила пальцы, болезненно пытаясь почувствовать что-либо от звучащих слов. Но ничего. Мне словно вынули мозг. Пустота в мыслях. Предательская слеза всё же скатилась по щеке, повиснув на подбородке.

– Что, совсем ничего? – спросил доктор.

Я отрицательно махнула головой не в силах говорить, потому что в горле застрял ком страха и отчаяния.

Что со мной? Что это? Что происходит?

В палату вошла Ядвига с незнакомым человеком в белом халате. Видимо, врач. Все трое уставились на меня.

– Ну как? – спросил незнакомец.

– Амнезия, – неуверенно ответил доктор Новак.

– Частичная?

– Пока похоже на полную. Но не уверен. Нужно поработать с ней.

Они разговаривали, глядя на меня, как на неодушевлённый предмет. Ядвига снова собралась делать мне укол. Она легко распечатала ампулу и стала набирать содержимое в шприц. В этот момент оба врача развернулись и направились к выходу.

– Нужен кто-то знакомый, всплеск эмоций. К ней кто-нибудь приходит? – спрашивал удаляющийся незнакомец в халате.

Дверь закрылась, и больше ничего услышать не удалось.

Очнувшись от очередной дозы снотворной инъекции, я повернула голову и стала смотреть в окно.

В голове – ничего. В теле тоже. Расслабленные мышцы плохо мне подчинялись. Я изо всех сил старалась зацепить нужную мысль в своей голове, но она снова и снова возвращалась к словам «есть пульс!», которые прозвучали в тот момент, когда я приходила в себя. Всё моё воспоминание ходило по крошечному кругу. А что было «до»? У меня ведь была жизнь, какая-то история. Оставался один выход: выяснить хоть что-то у доктора Войцеха.

Меня перевели в палату терапии.

Однажды днём после сна я открыла глаза и увидела перед собой парня. Он сидел на стуле, возле кровати и смотрел на меня. Я напряжённо отодвинулась.

– Привет, Кэти, – улыбнулся незнакомец. – Как ты?

Вглядываясь в его черты, я пыталась узнать в нём кого-либо.

– Привет…  Мы знакомы?

Лицо парня исказилось в недоумении.

– Да, очень хорошо знакомы. Я Андрей.

– Андрей… – медленно повторила я.

– Андрей Зеленский, твой друг. Близкий. Мы встречаемся. – Парень вскинул брови, ожидая ответа.

Меня охватил ужас. Я смотрела на чужого человека и не узнавала его. Ничто в образе этого парня мне не было знакомо. Снова и снова оглядывая неожиданного гостя, я прислушивалась к тембру его голоса и рылась в своей памяти, но двигалась по замкнутому кругу, видя и чувствуя одно и то же, не в силах вырваться из этого.

– Прости. – Я опустила глаза, сдерживая подкатывающую истерику.

– Ну же, Кэт, вспоминай, – умоляюще попросил Андрей.

Я снова посмотрела на него. Загорелый блондин, зелёные глаза, длинные руки, наверное, он высокого роста. «Андрей… Андрей…» – мысленно повторяла я. Но пустота угрожающе охватывала меня. Отрицательно махнув головой, я опустила глаза и стала разглядывать свои пальцы на руках.

Андрей поднялся и схватил меня за плечи, заставляя посмотреть на него.

– Кэти, пожалуйста, попытайся! Вспомни: я и ты, озеро, летний вечер, – настаивал он, отчего я испуганно зажалась. – Белые розы, кафе «Лилия», Эрик…

На последнем слове меня словно прошибло током. «Эрик… Кто Эрик?» – заметались мысли в голове. Что-то связано с этим именем, я чувствовала по реакции своего подсознания. Но моя надежда стала быстро таять с исчезающим знакомым чувством к имени Эрик. Волна паники накрыла меня с головой. Я вцепилась в руку Андрея, как в последнюю ниточку прежней жизни и закричала:

– Эрик! Я не помню! Не могу вспомнить! Я не понимаю, как вспомнить!

– Молодой человек, – послышался строгий голос, отчего я очнулась и увидела вошедшего в палату доктора Войцеха. – Перестаньте! Это недопустимо! Вы перешли границы дозволенного.

Андрей стал вытягивать свой рукав из моих судорожно сжавшихся пальцев.

– О, Боже… – тихо произнес он. – Вы оказались правы.

– Пожалуйста, покиньте палату, мне нужно побеседовать с Катариной, – строго попросил доктор. – И уймите свои эмоции.

Ошарашено оглядев меня, Андрей повернулся и молча вышел.

– Итак, Кэтрин, ты позволишь так себя называть?

Я не ответила. Мне было всё равно, как меня назовут. Я не знала своего имени. И на данный момент меня интересовало другое, то, какая жизнь у меня была раньше. Жизнь «до». Моя прошлая жизнь.

Доктор открыл большую папку и стал перекладывать записи, словно готовится к чему-то, потом поднял голову и пристально посмотрел на меня.

– Пришло время разговора, Кэтрин. Катарина Вильчинская, – на последних словах он понизил голос, следя за моей реакцией.

Я шумно проглотила подступивший к горлу ком.

– Да, хотелось бы знать нечто большее, чем то, как меня зовут.

– Вижу, ты не можешь сама вспомнить события. Что ж, будем пытаться помочь тебе. Начнём с того, что несколько дней назад ты с семьёй ехала в машине на отдых в город Гданьск.

– С семьёй? – рассеянно спросила я.

– Да, это мама, папа, старший брат и младшая сестра.

Я сжала руки от волнения. Надо же, какая большая у меня семья!

– По пути вы столкнулись с грузовой фурой. После этой аварии ты попала к нам.

Прислушиваясь к своим ощущениям, я пыталась зацепиться за первый же отблеск в памяти. Пусть я ничего не помню. Но у меня есть так много родных! Может, после встречи с ними моя пустота будет заполняться.

– Я хочу увидеть кого-нибудь! Пусть кто-нибудь из родных придёт. Я бы хотела поговорить с мамой. Она приходила ко мне?

Лучик надежды. Маленький, но очень важный для меня. Мне нужно что-то. Мне нужен кто-то. Чтобы вспомнить. Чтоб начать заполнять пустоту. Гигантскую чёрную дыру в моём сознании, в моей памяти, в моей жизни.

Грустные глаза седого врача, не мигая и задумчиво, смотрели на меня, будто он отвлёкся.

– Моя мама навещала меня? – повторила я. – Или кто-нибудь из родных?

Доктор Войцех вздрогнул и выпрямился.

– Нет, Кэти, ни мама, ни кто-либо другой тебя не навещал.

– Но… Почему? Как же так? – Мне стало больно, хоть я никого не помнила.

– Кэтрин, – доктор положил руку на моё плечо, – не жди их, они не придут. В этой аварии выжила только ты.

Волна жара прошлась по моему телу, стало тяжело дышать, и я схватилась за больничную рубашку на груди.

– И… что это значит?

Доктор похлопал меня по плечу и глубоко вздохнул.

– Что это значит?! – закричала я, оттягивая рубашку от своей груди, будто она мешала мне дышать.

– Они погибли, Катарина. Все четверо, – голос врача звучал очень тихо, словно извиняясь.

В этот момент перед моими глазами всё поплыло.

– А-а-а! Нет! – Я рванула ткань своей рубашки с такой силой, что какой-то из швов лопнул. – Не может быть! Это неправда! Я хочу их видеть! Хочу их видеть! – Мне было сложно управлять собой, и я металась по койке в разные стороны, крича во весь голос: – Я хочу их видеть!

Вероятно на мои вопли, в комнату сбежались мужчины и женщины в белых халатах. Врачи, медсёстры, санитары. Ядвига торопливо подошла ко мне с дозой в шприце и с помощью других вколола содержимое.

Передо мной было множество глаз. Все до единого смотрели на мою истерику с жалостью. Мне было не стыдно. Мне было больно и страшно. Это обрыв лучика надежды. Это провал. Мои движения становились всё слабее, а голос звучал всё тише. Язык почти не слушался меня. Изо всех сил я пыталась повторять слова «я хочу их видеть». Изображения плыли, но я ухватилась глазами за лицо доктора Войцеха, и он склонился надо мной.

– Хочу их видеть, – с трудом произнесла я распухшим языком.

Седой врач горько улыбнулся:

– Ты увидишь их. Через два дня похороны. Мы ждём твоего дядю из Испании, он прилетает послезавтра.

Глава 3

Потолок был, кажется, белым. Но в моих глазах расходились цветные круги. Я лежала и смотрела перед собой. Сказать, что мне было плохо – ничего не сказать. Мне будто вырвали все органы, вместе с мозгом, вместе с сердцем, вместе с чувствами. Оставили только боль. Давящую, бесконечную боль. Я потеряла всю семью.

Авария. Напрягая память, я будто вслепую закидывала удочку, не зная, куда попаду, но с ясным желанием зацепить что-нибудь. Хоть что-нибудь. Хоть какое-то действие, какое-то слово. Моя жизнь «до» свернулась в клубок и затерялась в тёмных лабиринтах памяти. А я пыталась поймать кончик этого клубка, чтобы начать его распутывать. Я была уверена, что начав с малого, мне удастся вернуть всё.

Авария. Мы ехали отдыхать. Почему никто не выжил, кроме меня? На мне, кажется, даже царапин нет. Как выглядели они? Какие лица у них были? Мне нужно увидеть их лица. Тут же мысленно представились четыре гроба. По телу поползли мурашки, и я содрогнулась. Нет, не так. Их лица, когда они были живыми. Мне нужны их лица.

В палату заглянула белокурая головка Ядвиги. Девушка улыбнулась мне и исчезла. Через время она вошла с доктором Войцехом, держа подставку для капельницы.

– Здравствуй, Катарина, – сказал доктор. – Как ты себя чувствуешь?

Ядвига установила подставку справа от меня, повесила систему для капельницы и стала готовить мою руку.

– Не знаю, – отозвалась я. – Какая-то слабость.

Доктор присел на край кровати.

– Пожалуйста, постарайся больше не вести себя так, как вчера. Я разделяю твоё горе и даже могу понять тебя, потому что похоронил в один день мать и сына с невесткой. Но если это повторится ещё раз, меня принудят перевести тебя в соответствующее отделение. А туда лучше не попадать.

Я сглотнула.

– В психушку?

Доктор улыбнулся и дёрнул бровями.

– Думаю, до этого у нас не дойдёт.

– Простите за вчерашнюю истерику, – виновато произнесла я. – Не смогла совладать с собой.

Ядвига залепила лейкопластырем иглу, входящую в мою вену, и настроила колёсико, регулирующее частоту капель, после чего добродушно мне улыбнулась.

– Завтра прилетает твой дядя из Испании, – напомнил доктор Войцех. – Ты… хочешь присутствовать на похоронах?

Я содрогнулась.

– Да.

– Хорошо, завтра решим этот вопрос. Я назначил тебе гипнолога и психотерапевта. Кстати, ты ни на что не жалуешься, у тебя голова не болит, не кружится, не тошнит?

– Нет. – Я задумчиво обвела комнату глазами. – Бывают иногда головокружения и редкие боли, но мне кажется, это от напряжения вспомнить что-нибудь и от обилия лекарств.

– Хм… Очень странно, – доктор пожал плечами. – Томограф показал картину сильнейшего сотрясения и ушиба мозга. Ты была в трёхдневной коме, причём, в глубокой форме, и на искусственном дыхании. Мы уже теряли надежду, что ты справишься.

– Искусственное дыхание? – я нахмурилась. – Это что значит?

– Трубка в горле. Аппарат заставляет твои лёгкие делать вдох и выдох.

Тут же вспомнился инородный предмет во рту, который очень мешал, когда я очнулась.

– А горло у меня до сих пор болит, – задумчиво ответила я, прикоснувшись рукой к шее.

– Ты перестала дышать на фазе судорожного сокращения глотки и дыхательных путей. Реаниматологам пришлось практически вбивать тебе дыхательный зонд. Никто тогда не думал об осторожности. Тебе поранили слизистую глотки, но это ведь пустяки. Никакое больное горло не сравнится со смертью. Ты чудом избежала переломов и травм. По всем законам физики должна была полететь вперёд, но ты вылетела в заднее стекло. Ну, подробности в другой раз, – махнул доктор и поднялся. – Да, оба врача, которых я назначил, придут сами. Сеансы и беседы будут проходить здесь, в более привычной для тебя обстановке. Сегодня же жди обоих в гости. – Седой врач похлопал себя по карманам халата, сосредоточенно нахмурился, вспоминая о чём-то, и вышел за дверь.

Ядвига обошла мою койку, качая головой.

– Вам очень повезло, что попали к пану Войцеху. Он отзывчивый человек и отличный хирург. И, как заведующий этим корпусом, выбивает вам привилегии.

– Можно на «ты»? – поинтересовалась я.

– С удовольствием.

– Не совсем поняла, что за привилегии?

– Узнав твои данные, он взял тебя под своё крыло, боролся за тебя в блоке реанимации, и он единственный верил, что ты выберешься из комы. И когда ты вчера кричала, многие из персонала видели… В общем, по мед. городку пополз слух, что пан Войцех держит у себя психически неуравновешенную пациентку. Доктору пришлось потрудиться, чтоб убедить вышестоящих в твоём здравии в плане психики. Он назначил тебе психотерапевта и гипнолога. Это исключительный случай. Он очень старается помочь тебе. И это странно даже для его доброй души.

– Ты называешь доктора «пан Войцех», мы что, в Польше?

Было стыдно задавать такой глупый вопрос, но я не знала даже города, в котором нахожусь.

Ядвига заулыбалась.

– Ну да, в Польше. В самой столице, в Варшаве. – И вдруг спохватившись, посмотрела на настенные часы. – О, тебе пора на повторный томограф и другие процедуры. Сейчас привезу кресло и доставлю тебя, куда нужно.

Я вскинула брови.

– Зачем кресло?! Я ведь хожу.

Девушка покачала головой:

– С таким диагнозом вставать с постели запрещено. Перемещения только по мере надобности и в кресле. Я выполняю назначение врача, а побывать нам придётся на нескольких этажах корпуса. Так что не вредничай, – подмигнула она.

Ядвига возила меня из кабинета в кабинет. К голове моей цепляли какие-то проводки, водили какими-то штуковинами, снимали показания. Мне было всё равно, что со мной делают. Я думала о завтрашнем дне. Может быть, он что-то изменит, и моя память оживёт.

Когда мы возвращались обратно, Ядвига повезла меня через холл для ожидания. В каком-то месте она вдруг замедлила ход и остановилась, в этот же момент с кресла поднялся молодой мужчина и направился в нашу сторону.

Он выглядел странно. Худощавый, среднего роста, с пепельным волосом до плеч. Костюм из чёрной рубашки и узких чёрных брюк дополнял серебристый бархатный удлинённый пиджак. Кожа мужчины казалась бледной с непривычным жёлтым оттенком, что придавало ему болезненный вид. Большие серые глаза какие-то прозрачные и бездонные, прямой нос, бледные губы плотно сжаты.

Незнакомец шёл неторопливо. Улыбнувшись Ядвиге одними глазами, он вдруг перевёл взгляд на меня и остановился, застыв в каком-то напряжении. Мужчина смотрел сквозь меня и выглядел при этом странно, словно был потрясён. Я заволновалась от его реакции, наверное, мы знакомы. Отпустив рукоятки коляски, Ядвига подошла к незнакомцу и встала ко мне спиной, вложив руки в карманы халата. Такое поведение человека указывает, что он что-то скрывает. Откуда я это знаю?

Ядвига говорила вполголоса. Постепенно шоковое состояние её собеседника исчезло. Он изредка поглядывал на меня через плечо девушки, разговаривая с ней при этом, почти не открывая рта. Через пару минут они распрощались, и незнакомец ушел вглубь коридора.

– Извини, что оставила тебя, – улыбнулась Ядвига, разворачивая коляску, – мы уже едем.

Она повезла меня дальше, не упомянув о незнакомце ни слова. А я ждала, что она что-то скажет. Я думала, этот человек из моей жизни, судя по его реакции.

Когда мы вернулись в палату, я перебралась на кровать и решила спросить:

– Это твой знакомый?

– Кто? – девушка вздрогнула и очнулась, будто задумалась о чём-то.

– Ну, этот человек, с которым ты разговаривала.

– А… да.

– А меня он не знает?

Девушка удивлённо обернулась.

– Нет. А что?

– Он так странно изменился, когда меня увидел. Я подумала, вдруг он из моей жизни и поможет что-то вспомнить.

– Нет, что ты. Просто у него проблемы. Тебе, наверное, показалось. – Ядвига открыла дверь и стала вывозить коляску. – У тебя ещё встреча с гипнологом и психотерапевтом, – напомнила она и исчезла.

Беседа с психотерапевтом была долгой и основательной. Он заставлял меня говорить, но у меня это плохо получалось, потому что говорить было не о чем. Моя база памяти была закрыта. Врач задавал вопросы, заставляющие заглянуть в детство, в какие-то моменты юности, в плохое, в хорошее. Но мне казалось, что у него ничего не получается. Я старалась, я очень старалась, но мне совсем не удавалось вспомнить. Что-то в работе врача мне казалось знакомым. Это были вопросы, или поведение, сложно сказать. Но пока мы с ним говорили, я не могла избавиться от чувства чего-то знакомого. Как сон, который недавно увидел, но никак не можешь вспомнить.

На сеансе гипнолога мне вообще стало плохо. Пришлось прекратить внедрение в подсознание. Он стал лечить меня гипносном, надеясь на то, что при улучшении на будущих сеансах снова попробует нужную тактику.

Вечером, глядя в тарелку с больничным ужином, я думала о завтрашнем дне, боялась его и хотела одновременно.

– Приятного аппетита, Кэтрин, – улыбнулся заглянувший в палату доктор Войцех. – Завтра к полудню за тобой заедет дядя и заберёт на день. Это моё исключение, никто бы тебя не отпустил, поэтому рот на замок.

Я сделала глоток компота, проглатывая подкативший ком страха. Похороны. Сразу четырёх родных мне людей засыплют землёй, и никогда больше я не увижу их лиц.

– Маленькая хорошая новость, – продолжил доктор, – томограф и другие исследования не показали ухудшения.

– А улучшения?

Седой врач пожал плечами.

– Сдвиги почти незаметны.

«Отсутствие регрессии уже радует», – подумала я и испугалась своих мыслей. Что происходит? Откуда во мне такие утверждения? И чтобы скрыть внутренний конфуз, пришлось скорее продолжить разговор.

– Почему вы ещё в клинике?

– У меня ночное дежурство, – пояснил мужчина и устало присел на край кровати. – Скажи, Кэти, ты видишь сны?

Тон вопроса звучал совсем неофициально. Просто, по-домашнему и тепло.

– Кратковременные провалы, это все мои сны, – вздохнула я. – А вне провалов смотрю в окно, пытаюсь вспомнить.

Доктор виновато посмотрел на меня, будто извиняясь за лишние вопросы.

– Неужели ты в своих коротких снах ни разу ничего не увидела?

Я задумалась, глядя перед собой.

– Нет. По крайней мере, этого не помню.

Седой врач тихо вздохнул. Он сочувствовал мне, я видела это.

– Надеюсь, назначенные мной специалисты помогут тебе, – добавил он.

– Было бы хорошо. А ещё я надеюсь на завтрашний день. Даже рассчитываю на него. Он должен мне что-то дать, чувствую. Но боюсь. Мне страшно.

Доктор Войцех утешительно погладил меня по спине.

– Не знаю, как пройдёт твой завтрашний день, но ты можешь на меня рассчитывать. Я проходил такое и знаю, как это тяжело. Если тебе нужна будет помощь, сделаю всё, что в моих силах. – После этих слов он поднялся и направился к двери.

– Вы так добры ко мне, – сказала я вслед. – Это заполняет мою пустоту. Спасибо.

Доктор обернулся на выходе и кивнул:

– Постарайся поспать, Кэтрин. Набирайся сил на завтрашний день.

Конечно, за всю ночь мне не удалось сомкнуть глаз. Я смотрела в потолок, на стены, в окно на чёрное ночное небо. Изгрызла все ногти на руках. Измяла всю простынь. Потому что не могла найти себе места. Думала… Представляла… Боялась.

Совершенно измучившись, уже на рассвете задремала. Меня разбудила Ядвига, тронув за плечо.

– Катарина, ты почему сидишь?

Открыв глаза, я поняла, что сижу на кровати, опершись о спинку, и сжимаю в руках подушку.

– Сейчас будет завтрак, потом капельница. Нужно успеть до твоего отъезда. – Девушка вернула подушку на кровать и заглянула мне в лицо. – Кэти, ты хорошо себя чувствуешь?

Я рассеянно заморгала.

– Да, всё нормально. Наверное, не буду завтракать. Не хочется.

– Нет, нужно поесть перед системой, а то голова будет кружиться.

Чуть позже принесли завтрак. Я с трудом заставила себя выпить только стакан сока. Затем поставили капельницу. Чем дальше уходили стрелки на часах, тем сильнее колотилось сердце в моей груди, вызывая своей пульсацией тошноту. После всех процедур Ядвига принесла вещи, в которые мне нужно переодеться для поездки, и настало время ожидания.

Я сидела на кровати, то и дело бросая взгляд на стрелки настенных часов. Казалось, они так громко тикают, что их стук раздаётся у меня в голове. Неожиданно входная дверь распахнулась, и я вздрогнула. В палату вошёл доктор Войцех со статным крупным мужчиной. Чёрный волос незнакомца слегка тронула седина, в тёмных глазах легла печаль, а бледное лицо скрылось под маской скорби.

– Здравствуй, Катарина, – сказал доктор. – Это твой дядя, Бронеслав Вильчинский, старший брат твоего отца, – он указал на мужчину, внимательно следя за моей реакцией.

Но реакции не последовало. Я не узнавала своего родственника.

Лишь кивнув ему, слабо улыбнулась:

– Здравствуйте.

– Ты готова ехать? – спросил доктор.

– Готова, – ответила я, поникнув от очередной неудачи в воспоминаниях.

Мы спустились на первый этаж и направились к выходу. Дядя держал меня за руку, торопливо шагая впереди. Неожиданно в дверях кто-то задел меня, отчего возникло странное ощущение электрической волны. Оглянувшись, я увидела молодого мужчину в чёрном плаще. Худощавый, с пепельным волосом до плеч. Он повернул голову в сторону, и я узнала его. Это был тот странный бледный человек, который приходил к Ядвиге. Подол его распахнутого плаща развивался в стороны от потока воздуха кондиционеров. Незнакомец уходил вглубь клиники. Кажется, меня он не увидел. Мы спускались по ступенькам к машине, а я всё оглядывалась, потому что испытала странное чувство, коснувшись этого человека.