Зов памяти

Посвящаю преподавателям и студентам МГУ им. М.В. Ломоносова

Мысль человеческая не может изобрести

чего-либо несуществующего. Невозможное

не может зародиться в мысли; всякая идея,

какой бы странной она ни казалась, где-нибудь

существует, иначе мысль не могла бы

формулировать её…

В.И. Крыжановская

От автора

Дорогие друзья, все мы читаем те или иные книги, смотрим те или другие фильмы, слушаем музыку, рассматриваем картины, и мы не знаем, как отзовутся в наших сердцах новые слова, новые звуки, новые цвета и оттенки, по какой дороге поведёт нас разум, каких высот мы достигнем с помощью новых знаний и новых эмоций. Но можно с уверенностью сказать: если нами движет жажда знаний, если мы не будем стоять на месте, если мы желаем творить и фантазировать, то впереди нас непременно ждут и новые вершины, и новые свершения!

И ещё: будет большой несправедливостью, если я не отмечу, что на написание этой книги меня вдохновили труды учёного-естествоиспытателя, астронома Михаила Васильевича Ломоносова, историка, географа Василия Никитича Татищева, основоположника теоретической космонавтики Константина Эдуардовича Циолковского, академика, создателя науки биогеохимии Владимира Ивановича Вернадского, писателя, руководителя поисковой экспедиции «Гиперборея» Валерия Никитича Дёмина, учёного, лингвиста-любителя Валерия Алексевича Чудинова, историка, философа Сергея Вячеславовича Перевезенцева.

Глава 1

Проснувшись, Дмитрий Котуков по привычке ещё долго не открывал глаза. Любимое время помечтать о приятном. В этот раз он размышлял о том, как проведёт летние каникулы вместе с Настей. При воспоминании о ней, он улыбнулся и почувствовал, как волна желания прокатилась по телу. С девушкой парень познакомился неожиданным образом. Они с друзьями что-то бурно обсуждали в фойе университета и вдруг, Дмитрий почувствовал на себе взгляд, который буквально прожигал его спину. Он резко повернулся и увидел смотрящую на него девушку. Ее волнистые каштановые волосы рассыпались по плечам, а в зеленых глазах играли веселые огоньки. Тогда Дмитрию показалось, что он никогда не видел таких красивых глаз. Дмитрий не знал, была ли это любовь с первого взгляда, но не мог отрицать искру, вспыхнувшую между ними.

Затем, вспомнив университет, переключился на учёбу.

«Сессия позади, – мысленно произнёс он, – впереди последний курс, госы, диплом и… свободен как птица в полёте. Откровенно говоря, надоел мне этот универ, хуже пареной репы. Но спорить с предками бесполезно – вот подай им высшее образование, хоть тресни! Мать так и сказала: окончи ВУЗ, а дальше решай сам. Я в твою личную жизнь лезть не буду, делай, что хочешь. Ага, – мысленно усмехнулся Дмитрий, – «свежо предание, да верится с трудом», так и не будет лезть. Уже взялась за Настю: то выглядит она вульгарно, то косметикой не умеет пользоваться, то одевается безвкусно, то книг мало читает… Мне кажется, маме моей угодить невозможно, хоть настоящую принцессу приведи, всё равно найдёт недостатки и попросит сто раз подумать, прежде чем совершать серьёзные поступки. Интересно, а что она подразумевает под серьёзными поступками?».

На последних мыслях парень улыбнулся и вдруг сообразил, что лежит на чём-то твёрдом, совсем не похожем на постель в его спальне. Осторожно, всё ещё не открывая глаз, проведя рукой рядом с собой, он ощутил пугающую прохладу. Дмитрий открыл глаза и обомлел, он лежал на каменном полу, в помещении, напоминающем пещеру. Откуда-то издалека пробивался луч слабого света. Юноша осторожно ощупал себя – пиджак, туфли, брюки, рубашка …

«Что за херня? – Он вспомнил, как вышел из университета, дошёл до супермаркета, повернул к станции метро и.., – А что дальше? А дальше-то я и не помню. Так-так-так! Или… Нет, точно не помню! Да как же так? Что случилось? Вроде никогда не жаловался на память, алкоголь вчера не употреблял… »

Где-то неподалеку разговаривали люди. Котуков приподнялся, сел на пол, обхватил руками колени и прислушался к голосам. Разговор показался каким-то очень странным. Кто-то говорил о необходимости что-то срочно сообщить компетентным органам, мол, нас похитили, это преступление и так далее. Дмитрий насторожился, находиться здесь, в полутемноте было просто невыносимо. Он медленно поднялся с пола, аккуратно ступая, словно передвигаясь по минному полю, подошел к выходу, постоял, немного послушал, набрав полные лёгкие воздуха, резко выдохнул и вышел наружу. От яркого света Дмитрий зажмурил глаза, а когда открыл их, перед ним открылась картина вроде загородного пикничка. Залитая солнцем поляна, местами окружённая кустами и деревьями, выглядели они так, словно над ними поработал садовник с тонким чувством юмора; внизу, метрах в пятидесяти виднелась река. Дмитрий с друзьями не раз бывал загородом на шашлыках, но тогда окружающая природа выглядела по-другому. В увиденной картине было что-то необычное. Посреди поляны пятеро незнакомцев, обсуждающих своё странное положение. Четверо мужчин разного возраста и одна девушка-блондинка, державшая на руках милого пуделя. Тот, увидев новичка, беззлобно тявкнул, скорее, для проформы, чтобы отчитаться перед хозяйкой и засвидетельствовать факт своего присутствия. Девушка, прикрыв наманикюренной рукой собаке пасть, тихо сказала:

– Тоша, свои!

«Чего это она меня сразу в свои записала?», – мысленно удивился Дмитрий и тихо, стараясь придать своему голосу бодрость, сказал:

– Здрасьте!

– Во! – гаркнул полноватый мужчина лет тридцати в малиновом пиджаке. – Ещё один! Ты откуда?

– Оттуда, – Котуков кивнул в сторону выхода из пещеры.

– Да это мы видим, – рассмеялся толстяк. – Сам-то откуда будешь, братишка? Где живёшь?

– В Москве, – опасливо озираясь по сторонам, ответил парень.

«Странный тип, – настороженно подумал Дмитрий, – таких обычно показывают в фильмах о новых русских, промышлявших в девяностые. Может, актёр?».

– В общем, картина ясна, – щёлкнул пальцами незнакомец, – я подозреваю, это люберецкие что-то сотворили. Вы заметили? Мы все тут жители Москвы. – Он протянул парню руку и представился: – Лёха Москворецкий. Слышал?

– Не-а, – замотал головой Дмитрий и поморщился от крепкого рукопожатия, – не слышал. Дмитрий, – представился он в ответ.

– Не слышал? – удивился Лёха. – Ты точно в Москве живёшь? Или в области?

– Точно, – улыбнулся Котуков.

– Чем занимаешься? – полюбопытствовал Москворецкий.

– В универе учусь.

– Молодец! – похвалил Лёха. – А у меня сестрёнка Нинка в следующем году школу заканчивает. Ты в какой школе учился?

– В 1239…

– Это где такая?

– На Вспольном переулке. Метро Баррикадная.

– Понятно, а Нинка моя в Жулебино учится, школа номер 1084, я иногда её туда на машине подвожу.

– Далеко от школы живёте? – поинтересовался Дмитрий.

– Да нет, – рассмеялся Лёха. – Просто перед подругами иногда хочет повыпендривается.

– Чем? – удивился Дмитрий.

– Ну, у меня «мерин шестисотый», сам понимаешь, это же круто…

– В смысле, «мерседес»? – уточнил парень.

– Угу, – закивал Лёха. – У них в школе таких только два, у меня и ещё у одного экстрасенса – он людям гадает. А у вас в школе были такие машины?

– Были, – улыбнулся Дмитрий. – У нас, наверное, половина студентов в универе на мерседесах ездят. Кого сейчас этим удивишь?

– Да ладно! Что за университет?

– МЭУ, – сказал Котуков и на всякий случай расшифровал аббревиатуру, – Московский экономический университет.

– Хм! – пожал плечами Лёха. – я что-то о таком даже не слышал. Хорошо. Выберемся отсюда, я подъеду, гляну, что по чём. – Он взглянул на часы, приложил их к уху и принялся махать рукой, пояснив Дмитрию: – долго спал, даже часы успели остановиться.

Второй мужчина лет сорока, маленького роста, не сказать, что толстый, но с отвисшим животом, держал в руках большой кожаный портфель и всё время вытирал платком обильно потеющую лысину. Глаза у портфеленосца были на выкате и бегали из стороны в сторону, губы влажные, на щеке, рядом с правым крылом носа, расположилась крупная родинка, больше похожая на бородавку.

– Извините, товарищ, – произнёс он, – но я не москвич, я проживаю в Красноярске, в Москву приехал на двадцать шестой съезд партии. И вот… несчастье такое… как бы уснул… не могу понять…

– На какой ещё съезд? – выпятил губу Лёха. – Что за партия?

– Вы что? – мужчина с портфелем аж подпрыгнул на месте. – Съезд КПСС. Я делегат съезда. У нас одна партия…

– У кого это у вас? – нахмурился Лёха.

– Как это? – мужчина вжал голову в плечи. – Ну, как же? У нас в СССР… Понимаете?

– Не понимаю! – замотал головой Лёха. – У тебя, что, мужик, с головой проблемы или о дерево стукнулся? Что-то с памятью?

– Что вы себе позволяете? – нервозно вскрикнул мужчина с портфелем. – Вы… Я…

– Но Алексей прав, – неожиданно вмешалась в разговор блондинка. – КПСС давно нет, как и СССР.

Мужчина с портфелем побледнел и, опёршись о дерево, схватился за сердце.

– Это провокация, – громко, глотая слюну, прохрипел он, – прошу при мне такие разговоры не вести. Я не из Москвы, я приехал из Сибири на съезд партии, я…

Стоявший тут же мужчина лет пятидесяти, странно одетый и подпоясанный каким-то шарфом, вдруг, подошёл к сибиряку и сказал:

– Барин, я тоже не из Москвы!

Делегат после этих слов едва не свалился в обморок.

– Вы что, товарищ? – дрожащим голосом сказал он. – Какой я вам барин? Вы сговорились все тут?

Старик рассмеялся, поклонился перепуганному делегату и сказал:

– Как смешно ты меня назвал, барин, но я не торговец, я никакой не товарищ. Я Матвейка из Романовки. Крестьянин, землепашец…

– Погодите, друзья, – неожиданно раздался голос худощавого мужчины, до этого стоявшего молча в стороне. – Что-то тут не так. Давайте пока прекратим споры и не будем торопиться с умозаключениями. Предлагаю тщательно обследовать, с позволения сказать, – он кивнул в сторону пещеры, – данное помещение. Возможно, тут есть кто-то ещё из наших соотечественников, после чего соберёмся и проведём собрание, обсудим…

– Я ни в каких обследованиях и собраниях принимать участие не буду, – заявил красноярец. – Нужно вызывать компетентные органы и…

– Послушай, Федя, – перебил Лёха Москворецкий и подошёл вплотную к делегату, – ты уже достал всех своими компетентными органами. Ты что, не видишь, где мы находимся? Нас завезли на какой-то остров. Какие органы? Ты чего несёшь?

– Я не Федя, – испуганно произнёс мужчина, захлопав глазами, – меня зовут Трухин Николай Борисович.

– Неважно! – махнул рукой Лёха. – Федя, Коля, Вася…

– Ну, как же, не важно, это моё имя, я делегат двадцать шестого съезда…

– Уважаемый, пока оставим все эти разговоры, – предложил подошедший мужчина, – тут произошло какое-то недоразумение. Давайте знакомиться, – он протянул руку Николаю Борисовичу, – меня зовут Кирилл Андреевич, Кирилл Андреевич Голиков, я преподаю в МГУ, предмет «современное естествознание».

Трухин осторожно пожал руку и, тяжело вздохнув, потупил взгляд.

– Господа! – раздался голос блондинки, делегат вздрогнул и округлил глаза. – Меня зовут Маша, то есть Крючкова Мария Николаевна. – Скажите, а вы тоже купили путёвки на «Экстрим-Тур»?

– Что за тур? – разинул рот Лёха Москворецкий. – Ну-ка поподробнее, плиз!

– Я заплатила пять тысяч долларов за эту поездку, – сказала Мария. – За что мне пообещали улётный тур, полный неожиданностей и экстрима…

– Мне экстрима и на работе хватает, – ухмыльнулся Лёха. – А тебя просто развели на бабки.

– Почему сразу «развели»? – обиделась Маша. – Я сама выбрала программу и всё такое…

– Извините, барышня, – спросил профессор, – а что у вас в программе прописано, можно взглянуть?

Мария пошарила в сумочке и протянула профессору документы. Тот пробежался по ним взглядом, перевернул страницу, поцокал языком и протянул бумаги обратно девушке.

– Нет, по-моему, это не то, что вы думаете, – виновато сказал он.

– Как не то? – возмутилась девушка. – Вы хотите сказать, что меня обманули?

– Пока я ничего не хочу говорить, – сказал профессор. – У меня есть кое-какие предположения, но сначала давайте осмотрим нашу пещеру. Вдруг кто-то здесь есть ещё из людей. Давайте соберём всех и будем решать, что произошло и что нам делать дальше.

– Я думала, вы сотрудник фирмы и будете сопровождать меня до места отдыха, – сказала Маша.

– Нет-нет, Мария Николаевна, – усмехнулся Голиков, – я никакого отношения к вашей фирме не имею.

– Жаль, – вздохнула Мария. – Но я всё-таки считаю, что эта пещера… и всё это, – она помахала вокруг себя руками, – это всё часть моей программы.

– Часть её программы, – передразнил Марию Лёха. – А мы тут при каких корзиночках? Я в твоей программе не участвую, но кто меня сюда приволок? А их, – он кивнул в сторону Матвея и Трухина, – как сюда угораздило? Видишь, у мужика даже крыша поехала.

– Вы хотите меня обвинить, – девушка едва сдерживала слёзы, – в том, что это я виновата? Я вас всех впервые вижу… я…

– Да ладно тебе, – уже мягче произнёс Лёха, – не вздумай плакать, всё хорошо, разберёмся. Никто тебя ни в чём не обвиняет. Успокойся. Это я так, – Москворецкий подошёл к Марии и погладил ее по руке.

На поляне возникла неловкая пауза. Все поглядывали друг на друга и молчали. Первым нарушил тишину профессор МГУ.

– Молодой человек, – Кирилл Андреевич обратился к Дмитрию, – как вас зовут?

– Дмитрий! Но можно просто Дима.

– Отлично, Дмитрий! Позвольте обратиться к вам с просьбой?

– Да, без проблем, обращайтесь, – смущённо ответил Котуков.

– Пройдитесь, пожалуйста, по пещерке, внимательно посмотрите, может, кого ещё встретите, приглашайте их к нам сюда, на свежий воздух. А мы потом более тщательно поработаем, я видел там много всякой химической посуды.

– Хорошо, – согласился Дима и нырнул в пещеру.

К профессору подошёл Лёха и отвёл его в сторону.

– Слушай, Андреич, ты как думаешь, эти двое, ну… эти… «барин» и «холоп», они нормальные? Мне кажется они из «психушки» нарезали.

– А с чего вы, Алексей… э… как вас по батюшке?

– Да ладно тебе, – Москворецкий хлопнул профессора по плечу, – называй меня просто Лёхой и на «ты», я не привык к таким телячьим нежностям. Кстати, слушай, у меня сестра скоро школу заканчивает. Поможешь ей в МГУ поступить?

– Каким образом? – улыбнулся профессор.

– Ну, ты что? – развёл руками Лёха. – Маленький, что ли? Не переживай, денег хватит… Всё будет пучком.

– Алексей, – перебил профессор, – мне кажется, нам сейчас не об этом нужно думать, произошло что-то неординарное. Сдаётся мне, у нас большие проблемы. Очень большие. Вот почему вы решили, что товарищи, как вы выразились, «нарезали» из психбольницы?

– Так ты разве сам не слышал, что они несут? Один делегат съезда КПСС, другой баринами всех погоняет, ну, типа крепостной он…

– А тогда ответьте мне на один вопрос: какой стране сейчас принадлежит полуостров Крым? – неожиданно спросил Голиков.

– Ну, профессура! – хмыкнул Лёха. – Экзамены на ходу устраивает! Кончай ты это дело, Андреич. Ты к чему это спрашиваешь? Думаешь, я настолько тупой, что не отвечу?

– Думаю, что не ответишь, – улыбнувшись, заявил профессор. – Вернее, ответишь, но неправильно!

– Да ладно, – нахмурился Лёха. – Крым на Украине.

– Вот-вот! Ты из какого года? – спросил профессор.

– В смысле, родился? – спросил Лёха.

– В смысле, уснул когда? Какой год был у тебя?

– Ты гонишь, профессор? Я что год проспал, что ли?

– Нет, не гоню, – Кирилл Андреевич, рассмеявшись, похлопал Лёху по плечу, – скорее всего мы не год и не два тут проспали. Ты так и не сказал, какой год сейчас по твоему мнению?

– 1997.

– А кто президент России?

– Борис Николаевич, – усмехнулся Лёха. – А что?

– А то! Я, например, уснул в 2017 году. Ехал из Университета домой. Кстати, а Крым уже три года, как снова в составе России. Да и Ельцин давно умер, похоронен на Новодевичьем кладбище. Понимаешь?

Лёха Москворецкий присвистнул:

– Ничего себе! Ты не обманываешь?

– Зачем? Ну, сам подумай, зачем мне тебя обманывать? Делать мне нечего? – вздохнул Кирилл Андреевич.

– Что-то мне прямо не верится! – Лёха потёр висок. – Если ты говоришь правду, то получается, что я проспал двадцать лет?

– Именно так! – подтвердил Кирилл Андреевич.

– Ё-моё, – Москворецкий хлопнул себя по лбу. – А этот делегат? Выходит он… когда он уснул?

– Если учесть, что двадцать шестой съезд КПСС состоялся в 1981 году, это был последний брежневский съезд, то уснул наш делегат тридцать шесть лет назад. Я тогда ещё сам пацаном был.

– Мистика какая-то, а как же «холоп»? – Лёха усиленно чесал затылок. – С ним вообще… – он что, тут двести лет проспал, что ли?

– Не знаю, Алексей, не знаю, – тяжело вздохнул профессор, – но что-то тут не так.

– И что будем делать? – почему-то шёпотом спросил Лёха.

– Прежде всего, думать, – ответил профессор. – Нужно хорошенько подумать и разобраться…

Лёха неожиданно отскочил от профессора и, тыкая пальцем за его плечо, закричал:

– Смотри! Смотри!

Профессор обернулся и вздрогнул. Из-за дерева всего в метрах пяти-шести на них смотрело странное существо, напоминающее оленя, только окрас его шерсти переливался цветами. Животное постояло несколько секунд, и, когда резко развернулось, на его затылке люди заметили еще два глаза. «Олень» вдруг стал полностью зеленым, прыгнул и исчез в кустах.

– Что это было? – спросил Лёха.

– Понятия не имею, – пожал плечами профессор.

– Куда это нас забросили, если тут даже олени четырёхглазые да какие-то разноцветные?

В этот момент Кирилл Андреевич заметил на дереве птицу.

– Надо же, – кивнул он на ветку, – птица тоже четырехглазая.

– И кажется, тоже разноцветная, – уточнил Лёха.

– Да, точно, – присмотревшись, подтвердил профессор. – По-моему, мы попали на остров каких-то мутантов.

Неожиданно раздался истошный крик Марии. Мужчины кинулись к ней. Оказывается, её напугала змея, выползшая из-под листвы. Мария была бледна, словно утренняя манная каша. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но у неё не получалось. Той-пудель, не обращая внимания на змею, с изумлением наблюдал за хозяйкой. Видимо, он испугался крика своей хозяйки ещё больше, чем она змеи.

– И гадюка тоже с четырьмя глазами, – произнёс Лёха. – Очень странно.

– Смотри, барин, – отозвался Матвейка, державший в руках бабочку, – здесь у бабочек четыре глаза.

– Андреич, мне приятель рассказывал, что такие в Чернобыле летают… Елы-палы, – хлопнул себя по лбу Лёха, – а мы случайно не в запретной зоне находимся? Может тут радиация? Как можно проверить?

– Никак! – ответил профессор. – С помощью естественных человеческих чувств обнаружить её нельзя.

– Может, по запаху или на вкус?

– В том-то и дело, что она не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета, она беззвучна и невидима.

– Но как-то же её определяют? – развёл руками Лёха.

– Определяют, – тяжело вздохнул Кирилл Андреевич, – но обнаружить радиацию можно только с помощью приборов. Называются они дозиметрами, радиометрами и пр.

– Стрёмно, конечно, – вдобавок Лёха употребил крепкие слова и продолжил: – но в любом случае, что-то нужно делать…

В этот момент из пещеры вышел Дмитрий, рядом с ним шёл парень на вид лет двадцати пяти.

– Знакомьтесь, Яр! – объявил парень. – Больше в пещере никого нет. Но Яр, между прочим, появился здесь, благодаря мне.

– Что значит, благодаря тебе? – удивился профессор.

– Я случайно уронил капсулу, вы сами видели, их там миллион. Она вдребезги, а на месте её падения вдруг образовалось такое, знаете, – Дмитрий руками попытался изобразить шар, – облако, похожее на обычный пар. Через несколько секунд облако рассеялось, а на его месте прямо на полу лежал Яр, – пояснил Димка.

– Это так? – спросил профессор.

– Да, – кивнул Яр и спросил: – Ситер, а почему у вас и остальных нет анализаторов памяти?

– Что ещё за анализатор? – удивлённо спросил Лёха. – И ещё раз, как ты назвал профессора? Осётр или свитер?

– «Ситер» – это планетарное, то есть межконтинентальное обращение к человеку, когда не знаешь, с какого он материка, ну, что-то вроде гражданин мира, – пояснил Яр и спросил: – Вы с какого континента?

– Допустим, Евразия, – ответил профессор.

– Почему, допустим? – удивился Яр. – Вы не знаете, точно с какого вы континента?

– Знаю, – улыбнулся Кирилл Андреевич. – Но…

– Вы не ответили на мой вопрос, – перебил новичок, – почему у вас отсутствуют анализаторы памяти? Я сообщу о вас в Высший совет.

– Ещё один! Бляха-муха, откуда вы берётесь? – хмыкнул Лёха. – Тот в компетентные органы собрался заявлять, этот в какой-то верховный совет. Ты чего, хлопак?

– Не в верховный, а в Высший совет! – поправил Яр. – Если в вашей голове нет анализатора памяти, это уголовно наказуемое деяние. Это немыслимо, это недопустимо, это…

– Братан, остановись, – Лёха похлопал новичка по плечу, – хватит причитать. «Немыслимо, недопустимо», – передразнил он Яра, – всё у нас мысленно и всё у нас допустимо. Ты лучше скажи, в каком году ты уснул? Ты ведь тоже случайно тут придремал, правильно я понимаю?

– Да уснул, – подтвердил Яр. – Пока не могу разобраться, что произошло.

– Ну вот, видишь? – рассмеялся Лёха. – Сам ещё не разобрался, а уже сообщать куда-то собрался.

– Но…

– Давай без этих «но», – не дал говорить Лёха, – ты так и не сказал, в каком году, прикимарил-то?

– По какому летоисчислению вас утроит мой ответ? – спросил Яр.

– Новая эра у нас, – пояснил профессор, – то есть от Рождества Христова.

– Невероятно! – воскликнул парень и добавил: – Тогда значит, в 3027.

– В каком? – недоумённо и хором спросили Лёха и профессор.

– В 3027 году, – повторил Яр, и добавил: – Тридцать первый век.

– Профессор, – язвительно произнёс Лёха, – а мы тут с тобой удивлялись, сколько Матвейка проспал… А он оказывается, так просто прилёг отдохнуть…

– А вы, я так понимаю, уснули ранее двадцать пятого века?

– Я в 2017 году, – вздохнул профессор и кивнул в сторону коллег по несчастью, – есть ещё раньше.

– Я тоже в 2017 году, – сказал Дима.

– И я, – сказала Мария.

– А я в 1997, – грустно произнёс Лёха.

– Слушайте, Яр, – сказал Голиков, – а почему вы только что сделали акцент на двадцать пятом веке?

– С двадцать пятого века у нас началось новое летоисчисление. На земле была страшная катастрофа, наша планета едва не погибла, но нам удалось её сохранить. Высший совет решил, что наступила новейшая эра.

– Любопытно, – покачал головой профессор, – надеюсь, вы нам расскажете всё, что произошло на земле, пока мы тут, как говорит наш коллега, «кимарили»?

– Если это будет вам интересно, с удовольствием, – пожал плечами Яр.

– Надеюсь, у вас больше нет к нам претензий по поводу отсутствия катализатора? – спросил Кирилл Андреевич.

– Анализатора, – поправил Яр. – Нет, вопрос исчерпан. Но теперь проблема у меня.

– Что ещё? – хором спросили Лёха, Мария и Голиков.

– У меня нет связи с «паснетом».

– Это ещё что такое? – спросил Кирилл Андреевич.

– Это как в древности интернет, только раньше можно было перемещать информацию, а теперь…

– Во как! – перебив, воскликнул Лёха. – Никогда не думал, что меня живьём в древние люди запишут.

– Прощу прощения, – сказал Яр, – я не хотел вас обидеть.

– Да какие обиды, братан, шучу я, – рассмеялся Алексей.

– М-да! – вздохнул профессор и добавил: – Я тоже никогда не думал, что человек может прожить более тысячи лет.

– Товарищ, а вы можете объяснить, что с нами происходит? – неожиданно спросил Трухин у новичка.

– Могу, я, кажется, понимаю, что произошло и со мной, и с вами, – сказал Яр. – Но мне необходимо немного подумать. У меня нет связи. Это очень плохо.

– Да у нас ни у кого нет связи. Все мобилы сдохли! – сказал Алексей.

– Что «сдохли»? – спросил Яр.

– Телефоны, в смысле, – пояснил Лёха. – А у тебя, кстати, есть телефон?

– Нет, – улыбнулся Яр. – Телефонов на земле нет уже давно, лет пятьсот.

– А как же вы разговариваете? – удивился Москворецкий.

– Через анализатор памяти, – Яр постучал себя по лбу. – Подключаюсь к глобальной системе «паснет» и говорю с теми, кто пожелал мне ответить.

– Запутал ты меня совсем! Слушай, – Лёха решил сменить тему, – а что это за имя у тебя, Яр?

– Ярослав, – улыбнулся парень. – У нас так принято обращаться по первым двум буквам.

– Если меня зовут Лёха, значит я Лё? – улыбнувшись, сделал вывод Москворецкий.

– Да, – кивнул Яр, – но в каталоге такого имени нет.

– Что ещё за каталог? – удивлённо спросил Лёха.

– Каталог имён нашего континента, – ответил Яр.

– Как всё у вас мудрёно. А Алексей есть?

– Да, это общеизвестное имя.

– Значит я и Лё, и Ал? Правильно?

– Второе предпочтительнее, – сказал Яр. – Псевдонимы запрещены.

– Это ещё почему? – удивлённо спросил Лёха. – Кому они помешали?

– Слишком много на Земле было совершено зла под псевдонимами, – ответил Яр, – а потому Высший совет их просто запретил. Да и к тому же, они стали совершенно бессмысленными после открытия Закона о всемирной Памяти.

– У меня что-то голова разболелась, – сказал Лё-Ал. – Всё как-то смешалось, нужно передохнуть. Только вот проблема: а чем ужинать-то будем. А? Народ!

Все молчали, отозвался лишь Матвейка:

– Может, рыбки уловить?

– А на что ты её улавливать будешь? – язвительно спросил Лёха и рассмеялся.

– Если рыба в реке есть, барин, можно и палкой, – не смутился Матвейка.

– Ты это, мужик, – сказал Алексей, – прекращай нас тут баринами погонять, мы все тут равны. Одна беда на всех.

– Понял, ваше благородие.

– Ну, вот, вы гляньте на него, я ему про Ерёму, а он мне про Фому. Ну, какое я тебе «благородие»?

– Прости, барин, неграмотный я. Как надо-то? – Матвейка чуть не заплакал.

– Лёха я! Понимаешь, Алексеем меня кличут. Вот так и называй. Понял? Не барин, не благородие…

– Хорошо, ваше сиятельство, – выпалили Матвейка.

– Ты не доводи меня, Матвей, – нахмурился Лёха и сжал кулаки.

– Так подскажи, барин, как правильно величать-то? – взмолился мужик.

– Так я тебе уже сто раз объяснил. Называй меня Лёхой.

– Нельзя мне так своевольничать, можно и кнута получить…

– Какой кнут? Я тебе что, рабовладелец или помещик? Вот скажи, я похож на помещика?

– Да, ваше благородие, очень похож! – радостно закивал Матвей. – Вылитый наш барин, когда в город сбирается.

– Тьфу на тебя, Матвей, ты точно дурак.

– Точно-точно, барин, дурак, каких свет не видывал, так что ты не серчай на меня. Ладно? Я без злой воли, вот тебе крест! – Матвей перекрестился.

– Да пойми же ты, наконец, Матвей, родной ты мой, нет тут теперь ни холопов, ни бар, ни господ, ни товарищей, – Лёха покосился на делегата, тот следил за каждым его движением.

– Товарищи есть! – возразил Трухин.

– Мыкола, успокойся, – сквозь зубы процедил Лёха, – не мешай мне проводить политико-воспитательную работу, а наши с тобой товарищи остались в двадцатом веке.

– Что за фамильярность? Почему вы себя так ведёте? Вы хотите сказать, что сейчас другой век? – раскрыл рот Трухин.

– Я не знаю, спроси у этого, как его, юного Ярополка, что ли. Он тебе всё объяснит.

– Ярослава, – поправил профессор. – Алексей, а Матвея ты не воспитывай, он сам постепенно привыкнет. Ему сейчас трудно понять твои требования. Веками вдалбливали одно, а тут вдруг ты предлагаешь называть себя по имени. Историю учил? Читал про Салтычиху? У них же это в крови перед барином шапку ломать.

– Учту, – вздохнул Лёха, и, обращаясь к делегату, спросил:

– А ты чего, Колёк, всё портфель обнимаешь? У тебя там что, касса партийная, что ли?

– Здесь очень важные документы, я могу их доверить только компетентным органам.

– А ну дай посмотрю! – протянул руку Лёха.

– Да вы что? Я не имею права. Это документы для ЦК КПСС…

– Дай почитаю! – рассмеялся Лёха.

– Не могу, не имею права, – запричитал Трухин. – За это сразу партбилет на стол…

– Я вот не могу понять, – возмущённо произнёс Лёха, – ты тоже дурак, или придуриваешься? Какие документы, какой ЦК? Посмотри, у нас человек из тридцать первого века пришёл, мы все здесь проспали более тысячи лет.

– Это ещё не известно, – заявил Яр.

– Что? – удивился Лёха. – Ты же сам сказал, что уснул в 3027 году. Пошутил, что ли?

– Нет, – сказал Яр. – Но мы ведь не знаем, сколько я тут спал вместе с вами. Если мы обнаружим капсулы, например, пятого или шестого тысячелетия, то…

– Да теперь собственно нам какая разница, – махнул рукой Кирилл Андреевич, – остаётся одно: организовать свой быт и до конца жизни слушать лекции жителя четвёртого тысячелетия. Думаю, нам всем будет интересно послушать.

Дмитрий разместился под деревом, сел на землю, склонил голову и задумался.

– Чего ты, парень? – спросил профессор.

– Грустно как-то, – сказал Дмитрий. – Вспомнил своих родных, друзей, девушку, где они сейчас?

– Эх, брат, они остались навсегда там, в двадцать первом веке. Очень много прошло времени, я сам до конца не могу понять, как это случилось. Но у нас теперь есть очень осведомлённый консультант – человек из будущего. Хотя это для нас он таким является, а может, он для кого-то такой же древний, как мы для него. Не грусти, парень, чтобы не случилось, жизнь продолжается. Читал «Два капитана» Каверина?

– Угу, – кивнул Дмитрий и улыбнулся, – это в детстве была моя любимая книга.

– Так вот! – профессор поднял вверх указательный палец: – «Бороться и искать, найти и не сдаваться!»

– Точно! – твёрдо произнёс Котуков. – Значит, и мы найдём выход из сложившейся ситуации!

– Молодчина, – профессор похлопал парня по плечу. – Обязательно найдём. Кстати, а ты знаешь, откуда взял эти слова Санька Григорьев?

– Нет, – замотал головой Дима.

– Они были вырезаны на могильном кресте, поставленном в Антарктиде на вершине «Обсервер Хилл» в память английского полярного путешественника Роберта Скотта. В оригинале это звучало так: «То strive, to seek, to find, and not to yield!».

Глава 2

Прошло какое-то время. Никому не хотелось вступать в разговоры, каждый размышлял о чём-то своём. Лишь Тоша беззаботно носился по лужайке и иногда лаял на четырехглазое подобие бабочек. Дмитрий уснул под необычным деревом, отдаленно напоминающее берёзу. Москворецкий сначала пытался разговорить Марию, но поскольку та односложно и неохотно отвечала на его вопросы, в конце концов, умолк и он. Трухин читал какую-то книгу, иногда отрываясь и с опаской поглядывая по сторонам. Матвейка сооружал приспособление для рыбной ловли. Яр и Кирилл Андреевич всё это время провели в пещере. Выйдя оттуда, профессор спросил:

– Ну, что, коллега, есть какие-то соображения?

– Да есть, – ответил Яр, присаживаясь на траву. – Судя по содержимому грота, здесь кто-то организовал хранилище.

– Кто это может быть? – спросил профессор, устраиваясь рядом.

– Точно сказать не могу, но абсолютно убеждён, что это представители внеземного сверх-разума, – ответил Яр. – Если бы здесь находились капсулы только из тридцать первого века, то можно было бы подумать на кого-то из землян. Но, согласитесь, как земляне могли заархивировать человека из девятнадцатого или двадцатого веков…