Любовь со странностями и без (сборник)

© Трауб М., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Пелена на глазах

Ксения совершенно неожиданно для себя стала бабушкой. Ее единственный сын Кирилл скоропалительно женился и столь же скоропалительно сделался отцом. Ксения даже глазом моргнуть не успела и чувствовала себя немного виноватой за такую невнимательность. Пока сын, как говорили раньше, «женихался», у нее развивался собственный роман. Она считала, что имеет на это полное право. Отец Кирилла, первый и единственный муж Ксении, Алик, то есть Александр, к этому времени уже был женат третьим – естественно, счастливым – браком.

Помимо Кирилла, у Алика имелись дочь от второго брака и две дочери от третьего. Алик часто звонил Ксении и сообщал обо всех переменах в своей жизни. Особенно он гордился тем, что со всеми «бывшими» остался в хороших отношениях. Ксения равнодушно напоминала, что залог его хороших отношений со второй женой – вовремя выплаченные алименты и быстрое замужество жены номер два. А залог хороших отношений с супружницей номер три – ее очень органичная, нутряная тупость.

– Ладно, ты права, как всегда, – смеялся Алик. – Но ты-то мне дружбан!

– Алик, я так не хочу быть твоим дружбаном. Я хочу денег и быть тупой.

– Вот за это я тебя и люблю. Ты не как все бабы.

– Алик, я хочу быть как все бабы. Понимаешь? И не хочу знать про твою личную жизнь.

– Никто не поймет меня так, как ты.

В этом Алик был прав. Ксения знала его лучше, чем себя. Они были даже не родственниками, даже не братом с сестрой, выросшими в одной комнате, а однояйцевыми близнецами, которые чувствуют друг друга на расстоянии и заболевают одновременно. Плюс Кирилл. Плюс Дина Самуиловна, бывшая свекровь. Это даже не путы, которые не разорвешь, – это строительный герметик. Герметик на верность.

Ксения, которую Алик приглашал и на вторую свадьбу, и на третью как «близкого и родного человека», удивлялась выбору бывшего мужа. Вторая жена, Вера. Стерва, но умная, своего не упустит, губы узкие, в ниточку, но фигура, грудь (Алик говорил «сиськи» и ржал, как подросток в пубертате). Непонятно, зачем ей раздолбай Алик понадобился. При внушительном бюсте у Веры был противный голос. Даже не писклявый. Трудно описать. На ультразвуке. Как будто она все время дует в свисток, с которым дельфинов тренируют мячик носом подбрасывать. Вот странно – Вера – мягкая блондинка, вся такая пампушечка-душечка, если не смотреть на узкие губы. И голос у нее подразумевался низкий, грудной, чуть с хрипотцой. И тут вдруг Вера открывала рот, и все. Как говорил Алик, который признавал такой недостаток за женой, «туши свет, бросай гранату». Алик вообще любил рассказывать пошлые анекдоты, над которыми сам и смеялся, и пользовался лексикой, которую современная молодежь не знала и не понимала.

– Алик, ты молодиться пытаешься? Ты уже дядька с пузом, а разговариваешь как прыщавый юнец. Даже Кирилл так не выражается. И никто не выражается. Ты застрял в песочнице советских времен, – злилась Ксения.

– Да ладно тебе. Хочешь, анекдот расскажу?

– Нет.

Анекдоты у Алика тоже были с бородой, причем длинной.

Вера держала Алика в ежовых рукавицах. Он отчитывался поминутно – когда и куда пошел, когда вернется. Вера любила образцовый порядок, отчет по счетам и зарплатной карточке мужа. Ксения так и ждала, что Вера и на нее как-нибудь рявкнет, причем по-немецки: дисциплинен, ахтунг, кирхе! Исполнять!

Видимо, Алику потребовалась «жесткая рука», дисциплина, и он бы ее нарушал, а Вера его наказывала. Иначе Ксения не могла объяснить столь странный союз. Впрочем, их брак оказался скоротечным – всего два года, за которые Вера успела родить ребенка, завести любовника и выйти за любовника замуж, когда еще не просохли чернила на штампе о разводе. Новый муж оказался военным. Вера получила что хотела: возможность командовать парадом и муштровать домашних на семейном плацу. Ее новому мужу это тоже нравилось. Сказать, что Алик страдал? Нет. Он наслаждался свободой, нежданно-негаданно вырвавшись с короткого жесткого поводка.

Но Вера хотя бы пыталась наладить отношения с Ксенией. Была вежливой и не устраивала скандалов, если Алик общался с «бывшей», что с ним случалось, мягко говоря, часто. Алик, еще со студенческих лет приученный звонить раз в день маме, звонил и Ксении. Каждый день.

– Алик, – умоляла Ксения в то время, когда тот еще пребывал в счастливой стадии брака с Верой. – Оставь меня в покое наконец.

– А с кем мне разговаривать? – смеялся Алик.

– Найди себе женщину, с которой ты сможешь поговорить. И я не приеду к тебе на день рождения.

– Почему?

– У меня от голоса твоей жены начинается головная боль.

– А я тебе сразу налью!

– Алик, я столько не выпью! Как ты вообще с ней живешь? Ты что, глухой?

– Я привык. Человек ко всему привыкает, – продолжал смеяться Алик. – Хотя да, ты права, у меня тоже болит. Представляешь, как смешно. Не жена отказывается от секса под предлогом головной боли, а муж, причем реальной боли! Приезжай! Я в коридоре выдам тебе беруши!

* * *

Алик всегда был легким. Мог насмешить до колик в животе. Ксения поэтому и влюбилась в него на первом курсе. У Алика было семь пятниц на неделе и двести пятьдесят планов на вечер. Он мог забыть о назначенном свидании, а потом повести на крышу пить шампанское. С ним было легко жить, легко есть, легко смеяться. За юмор, в том числе умение посмеяться над собой, Ксения прощала Алику многое. Анекдоты и пошлые шуточки предназначались для других – для компаний, друзей, знакомых. Алик вне публики был умным, тонким и нежным. К тому же обожал, до истерики любил свою маму – Дину Самуиловну. А Ксения влюбилась в Дину Самуиловну с первого взгляда. И еще вопрос: вышла бы она замуж за Алика, не будь такого щедрого бонуса – свекрови. Когда они разводились, Алик объявил:

– Я знаю, какую причину нужно указать в исковом заявлении!

– И какую же?

– Ты любила мою маму больше, чем меня! – расхохотался он.

И это было правдой. Ксения любила свекровь, искренне, как любят близкого, дорогого человека. Дина Самуиловна осталась в ее жизни и стала некой константой. Поэтому Ксения не могла позволить себе многое, в том числе выйти замуж. Любовники у нее появлялись, но они не были достойны Дины Самуиловны. Ксения всегда представляла себе – вот приведет она кандидата к бывшей свекрови, и что та скажет? А не привести Ксения не могла. Дина Самуиловна была для нее внутренним радаром, совестью, лучшей подругой, наперсницей и лекарством от депрессии. Вот только сейчас Ксения встретила мужчину, которого по привычке примерила к бывшей свекрови. И он подходил. Дина Самуиловна одобрила бы Сергея. Ксения уже думала, как организовать встречу, ужин – и тут вдруг новость. Нет, не так. Сначала Ксения отложила собственные личные планы из-за женитьбы Кирилла, а вот новость о том, что он скоро станет отцом, как признавалась она сама себе, потрясла. Ксения решила дождаться «спокойного времени», думая при этом: «Интересно, а оно наступит это спокойное время и пресловутый подходящий момент?»

Никогда в ее жизни не было ни того ни другого. Ни разу. Ей часто не хватало легкости Алика. Конфликты? Даже их Алик разрешал без особого напряжения.

У Веры после второго счастливого замужества появилась идея, чтобы новый муж удочерил маленькую Алису. Новый муж, Геннадий, не возражал. Вера позвонила Алику и пригласила на переговоры. Естественно, Алик отлично выпил и посидел с Геннадием и при расставании называл его Генкой. Тот ржал над Аликовыми тупыми анекдотами и считал его отличным парнем. Они планировали совместную рыбалку, хотя Алик в жизни не держал в руках удочки. Конечно, Алису никто не стал удочерять, а Генка заверил, что Алика всегда будут рады видеть в их доме. Даже зазывал в баню в ближайшие выходные. Вера, возможно, была недовольна исходом дела, но вида не подала.

– Вот как ему это удается? – спросила Ксения у Дины Самуиловны.

Ксения, которая была в курсе планов Веры, очень переживала за Алика. Если бы Вера надавила, он бы уступил. Алик был мягким, с женщинами не спорил. Но предложение Веры стало для него ударом. Так думала Ксения. Алик хоть и пытался шутить, но выходило не смешно.

– Что мне делать? – спросил он у Ксении.

– А ты хочешь, чтобы твоя дочь считала отцом другого человека? – уточнила Ксения.

– Я понимаю Веру. Геннадий – он ведь с Алисой. Постоянно. А я не пойми где.

– Так ты согласишься?

– Не знаю.

Ксения тогда переживала и не знала, чем помочь Алику. Какой дать совет.

– Ну что ты так волнуешься? – удивилась бывшая свекровь. – Ничего не произойдет.

– С чего вы так решили?

– Ну если я что-то понимаю в жизни, то готовность нового мужа взять на себя ответственность за чужого ребенка совершенно не означает, что он именно так и поступит. К тому же, если я немного разобралась в Вере, она родит своему новому мужу общего ребенка. И сделает это как можно скорее.

– Почему вы не скажете об этом Алику? Мне кажется, он и вправду очень переживает и совершенно не хочет, чтобы Геннадий удочерил Алису.

– Он меня не спрашивал, – пожала плечами Дина Самуиловна.

Ксения, узнав, что Алик подружился с Геннадием, восхитилась бывшим мужем. Какой он молодец. И все – ради дочки.

– Ты, как всегда, его идеализируешь, – хмыкнула Дина Самуиловна. – Не приписывай ему своих качеств.

И опять она оказалась права: Алик редко видел Алису. И не сказать, чтобы очень скучал по ней. Вера вскоре родила сына и вопрос удочерения Алисы заглох сам собой.

* * *

Очень быстро после развода с Верой, слишком быстро, с точки зрения Ксении, Алик нашел себе Карину. Тут даже Ксения не нашлась что сказать. Карина была не просто дурой. Бывают такие дурочки, но при этом добрые. Новая избранница Алика оказалась непроходимой дурищей. Мозга вообще не наблюдалось. Едва Карина открывала рот, Ксения принималась ждать, когда она его наконец закроет.

– Ксения, ты ее видела? Ты с ней общалась? Алик нашел в себе смелость нас познакомить, – позвонила Дина Самуиловна. – Это же просто незамутненный рассудок. Стерильная чистота в подкорке и отсутствие всяческих извилин! Гулкая тишина. Так бывает? Даже младенцы, как мне кажется, умнее. Они хотя бы кубики пытаются в пирамидку сложить.

Нет, Ксения не была снобом. Но все-таки у них с Аликом имелись общие интересы – книги, фильмы, музыка. Вера тоже была, как говорила Дина Самуиловна, «девушкой с приличным образованием». Карина же… Оказалось, у нее еще и пуленепробиваемая психика и всяческое отсутствие рефлексии. На шутки, юмор Карина вообще не реагировала – не понимала. У нее не бывало плохого настроения, она не страдала от противоречивых эмоций и чувств. Вообще не страдала. Алика она слушалась беспрекословно. На его загулы не реагировала. У нее всегда было одинаковое выражение лица – равнодушно-приветливое. Она делала долму, полностью погружаясь в процесс. Пока кипела вода в кастрюле, она стояла у плиты и смотрела, как кипит вода. Или как варится суп. Алик рассказывал об этом Ксении с нескрываемым восторгом. С не меньшим восторгом он рассказывал про пахлаву, которую, провозившись с полдня, Карина испекла специально для него. Дина Самуиловна на сей раз ошиблась – Карина очень хорошо умела собирать кубики. И складывать их в пирамидку семейной жизни. Она делала это куда лучше, чем Ксения и Вера.

Чем Карина привлекла Алика? Она была на двадцать лет его моложе. С тупой прямотой серьезно объявила, что надо жениться, и Алик пошел жениться, то ли обалдев от такой прямоты, то ли подсев на жирное и сладкое. Карина немедленно забеременела, а потом еще раз. Девочки-погодки. Но вскоре нашлась тема, которая выводила ее из равновесия – разговоры о сыне. Карина хотела родить Алику сына и очень боялась, что опять будет дочка. Она была готова рожать до победного результата. И вряд ли задавалась вопросом, готов ли к этому Алик.

Алик, с которым и Ксения, и Вера обсуждали все планы, в том числе по поводу продолжения рода, в этом случае был поставлен перед фактом. И в первый, и во второй раз.

– Может, с тобой так и надо? – пыталась шутить Ксения, когда бывший муж звонил и сообщал, что Карина забеременела, родила и снова забеременела.

Карина совершенно серьезно на крестинах второй дочери сказала Ксении:

– Вы родили себе мальчика, и я себе рожу.

– Я вообще-то не себе рожала, – ответила Ксения.

Карина ее не поняла. Помолчала и вдруг спросила:

– А почему вы здесь?

– Что?

– Это же неприлично. Почему вы пришли на крестины? И почему Алик вам звонит? Вы же его бывшая жена.

– Мы, как бы это сказать, остались близкими людьми. Алик хотел, чтобы я пришла.

– Вы же развелись.

– Ну да. И что?

– Тогда почему вы общаетесь?

– Потому что у нас общие интересы.

– Какие?

– Сын.

Это, конечно, был запрещенный прием. Карина сразу сникла. Она, видимо, выстроила у себя в голове систему гарема – у кого из жен есть сын, та и главная, любимая, жена. Карина ревновала мужа к Ксении и считала, что все это из-за того, что она не может родить сына. У Ксении от Алика один сын? Значит, у нее должно быть два. Нет, три. Веру, как мать еще одной девочки, Карина во внимание не принимала.

Алик все же быстро утомился и начал сбегать от молодой ненасытной жены, которая жаждала зачать и родить наследника.

Карина, опять же следуя правилам гарема, Ксению терпела как «главную жену». Как-то Алик попросил привезти книги – половина его библиотеки хранилась у матери, половина у Ксении. «Так надежнее», – смеялся он.

– Давай ты сам заедешь, заберешь. Я боюсь твою Карину. Вдруг она меня отравит?

– Слушай, она странная стала. Я сам ее уже боюсь. Поговори с ней, что ли. Ну по-женски. С ней что-то происходит. Она даже плакать начала. Никогда ведь не плакала.

– Алик, почему я? Почему я должна вести душеспасительные беседы с твоей женой? Отправь ее к психотерапевту! Сам с ней поговори, в конце концов. Ты же ее муж. И она, кстати, права. Мы развелись. Почему я не могу от тебя избавиться? Почему ты вообще звонишь мне?

– Ксю, да ладно тебе. Ну пожалуйста. Не маме же мне звонить.

– А что? Прекрасная идея. Позвони Дине Самуиловне. Она быстро приведет твою жену в психическую норму. И не называй меня Ксю! Мы уже не в институте!

– Ксю, ну пожалуйста! – канючил Алик. – Если я к тебе приеду, Карина мне скандал закатит.

– А она умеет закатывать скандалы?

– Нет, она просто молчит. Ходит и молчит.

– Алик! Ты редкий эгоист! Нет, ты просто эгоцентричный эгоистичный эгоист! Обо мне ты подумал? Я не хочу разговаривать с твоей женой. Нужна книга – приезжай и забирай. И вообще – забери всю библиотеку. Может, твоя Карина читать научится. Лучшее средство от всех болезней, кстати. Дай ей Бунина почитать. Там, глядишь, до Пастернака доберетесь.

– А можно я у тебя пару дней поживу?

– Алик, ты меня вообще слышишь? Нельзя. Разбирайся сам со своими женами. Или позвони Вере. Она тоже бывшая.

– Уже.

– Что уже?

– С Генкой два дня бухал, пока Вера меня не выставила.

– И правильно сделала.

– Так я приеду? Вообще-то, я уже приехал. Поднимаюсь.

– Алик!

Он уже звонил в дверь. Так было всегда.

* * *

Ксения оставила Алика в квартире и поехала к Карине, чтобы та, не дай бог, чего не подумала. Ксения хотела наконец объяснить, что не претендует на бывшего мужа, что сама мечтает от него отвязаться, но вот такая сложилась ситуация. Карина предложила ей кофе и извинилась – нужно пропылесосить квартиру к возвращению мужа.

– А вы вообще знаете, где он? – спросила Ксения.

– Нет. У него дела, – спокойно ответила Карина.

– И вы у него не спрашиваете, какие дела?

– Нет. Разве нужно?

Карина пылесосила, а Ксения смотрела, как она это делает.

Карина водила по углам трубой от пылесоса. Рядом лежали насадки всех видов.

– А почему вы не пользуетесь насадками? – спросила Ксения, перекрикивая пылесос.

– Что? Не знаю. Мне нравится смотреть, как пыль уходит в трубу.

Поскольку в трубу пылесоса был затянут один детский носок, заколка и ленточка, чего Карина даже не заметила, Ксения решила, что у жены номер три явное расстройство психики. Возможно, депрессия. Только непонятно – послеродовая или по поводу отсутствия долгожданного сына, а не дочки.

– Карина, у вас две замечательные девочки. Я была бы рада стать еще раз матерью. – Ксения решила сказать что-то приятное.

– Вы уже не можете, вам поздно. Вы же старая, – спокойно ответила Карина. Ксения чуть не поперхнулась. – А я могу. И рожу Алику сына.

– Конечно. Даже не сомневаюсь.

– Алик говорит, что вы умная. Но вы не умная. Разве можно было отдавать своего мужчину? Вы одна. А у Алика новая семья. У вас никого нет. И родить вы не можете. Разве вы умная? Вы хотите забрать Алика назад?

– Карина, мы с Аликом просто друзья, понимаете? У меня есть другой мужчина.

– А почему он на вас не женится?

– Потому что я не хочу. Нам и так хорошо вместе.

– Вы врете. Все хотят замуж. Он вас просто не зовет. Алика я вам не отдам.

– Конечно. Он ведь не вещь – отдал, забрал. Он и сам может уйти. Вам это в голову не приходило? Вы третья по счету жена.

Ксения ушла. Ей было больно. Какого черта она вообще согласилась поехать к Карине? Эта непроходимая дурища со своей прямой бабской логикой была права: у Ксении никого нет. Был Кирилл, но теперь он принадлежит другой женщине. Сын вырос слишком быстро. И да, она старая. Больше не родит. Не потому, что не может. Может. Многие рожают и после сорока. Ксения впервые осознала, что ей страшно. Страшно выходить замуж за Сергея. А если бы он захотел ребенка? Она бы не стала рожать. Потому что страшно. Столько знаешь, что испугаешься банального кашля у ребенка. Этой Карине не страшно, потому что у нее мозга нет – рожает как кошка. И кстати, Сергей действительно не звал Ксению замуж. Жить вместе предлагал. Но ведь это не замуж.

* * *

Ксения открыла дверь в надежде на то, что Алика в ее квартире уже не будет. У него ведь так и остался собственный ключ. А что бы случилось, если бы он приехал, когда у Ксении находился другой мужчина? Ничего. Алик бы немедленно пошел с ним выпивать и закусывать. Но Ксения всегда была одна. Она никого не приводила в дом, в котором они жили с Аликом, куда она приехала с маленьким Кирюшей. Даже Сергея. Это был дом Алика, Кирюши и Ксении, который они не могли, не имели права продать или разменять. Потому что в этих квадратных метрах заключалось их прошлое, прошлое их семей.

Ксении в наследство от бабушки осталась квартирка на окраине Москвы. Дина Самуиловна отдала им однушку – наследство покойного супруга. Эту квартиру они считали домом Кирилла, в который он однажды приведет жену. Или попросит разделить, разменять. Но Кирилл выбрал другой путь. Он переехал к жене и теще. Тоже не посмел тронуть семейную жилплощадь. Алик же снимал квартиру. Карина периодически заводила разговор о квартире, но он пресекал его на корню.

Ксения стала хранительницей ненужных вещей, семейной библиотеки и перевалочным пунктом. У нее не поднималась рука сделать ремонт в бывшей детской Кирилла и выбросить его тетрадки, игрушки, футбольный мяч и велосипед. Как не поднималась рука выбросить вещи Алика, его недописанный роман, почеркушки на салфетках студенческих времен, его рубашки, брюки и носки. Его гантели – недолгое увлечение, гитару и метрономы. Как не могла отдать в добрые руки детский столик и стульчик Кирюши, его эмалированную чашку с вишенкой и коллекцию марок, которая не представляла никакой ценности. Как ни за что бы не посмела продать старый бабушкин буфет, который скрипел, трещал и требовал реставрации. И пропахший лавандой комод, который Дина Самуиловна подарила ей на свадьбу, Ксения ни за что бы не сдвинула с места, которое выбрала свекровь.

Кирилл, как и Алик, иногда сбегал от семейной жизни к маме, сюда, в эту квартиру, где хранились его бритва, зубная щетка и комплект свежего белья.

Почему Ксения больше не вышла замуж? Не звали? Может, и позвали бы, но она не услышала, не хотела услышать. Ей было всего двадцать пять, когда она развелась с Аликом, и уж очень тяжело дался развод, о чем Алик так и не узнал. Даже не догадывался. Для Ксении он так и остался ее мужем. Как Дина Самуиловна осталась ее свекровью, эта квартира – единственным домом, а Кирилл – единственным сыном.

На развод Ксения с Аликом пришли как старые добрые друзья. Там же, на ступеньках, по-дружески напились и еще неделю провели вместе – отмечали развод в постели. Та неделя оказалась одной из лучших в жизни Ксении – они все время хохотали, гуляли по парку с Кирюшей, Алик готовил мясо, бегал в магазин и был идеальным мужем. Ксения тогда думала, что они так могут жить и дальше. В ту неделю они стали по-настоящему близки – Алик был заботливый, нежный, трепетный. Они больше напоминали молодоженов в медовый месяц, чем разведенную пару. Смотрели мультики с Кирюшей, съездили в Третьяковку, позвали к гости Дину Самуиловну, чтобы сообщить ей новость о разводе, и хохотали как ненормальные. Они все время обнимались и целовались, держались за руки, как подростки. Наконец Дина Самуиловна поинтересовалась у Ксении, когда та расставляла чашки и резала торт:

– И что у вас случилось?

– Мы развелись. Пять дней назад, – призналась теперь уже бывшая невестка и расплакалась.

– Тогда все понятно. А то я даже нервничать начала, – хмыкнула Дина. – Ты чего-то ждешь?

– Нет. Не знаю. Мы еще даже Кирюше не сказали.

– И не надо. Для него ничего не изменится, уж поверь.

– А для меня?

– Ну если бы ты была моей дочерью, я бы запретила тебе выходить замуж за Алика. Сегодня он такой. А завтра?

А завтра у Алика уже появилась Вера, что для Ксении стало ударом. Она не ожидала, что это произойдет так быстро. Да и с чего бы? Ведь им было так хорошо в ту неделю.

Нет, Ксения не превратилась в сумасшедшую мамашу, которая жила ради сына. Романы могли бы случиться. Но, как только Ксения понимала, что ей придется знакомить Кирюшу с «новым другом мамы», она не могла переступить черту. Когда сын учился в первом классе, Ксения очень хотела замуж. Просто невыносимо хотела. До одури. Алик тогда звонил чуть ли не каждый день и рассказывал про свою новую жену. Он очень хотел познакомить Веру с Ксенией.

– Я не твоя мама, – отвечала Ксения, – почему я должна с ней знакомиться?

– Вера беременна. Я хочу, чтобы Кирюша знал, что у него появится сестра.

– А я хочу, чтобы ты мне не звонил.

– Ты чего, обиделась, что ли? – удивился Алик. – Ты же нормальная! Ты же умная!

– А ты познакомишься с моим мужем?

– Каким мужем?

– Потенциальным.

– Ты не можешь выйти замуж. У тебя же Кирилл.

– У тебя тоже Кирилл.

– Ты шутишь? Ты не имеешь права. Поняла?

Ксения не обиделась. Она запретила себе обижаться, волноваться, переживать по поводу Алика.

И вот тогда она захотела замуж. За кого угодно. И ответила на ухаживания давнего коллеги. Коллега, правда, имел в анамнезе жену и ребенка.

– Ты на мне женишься? – спросила напрямую Ксения еще до того, как отношения перешли в заключительную стадию.

– Нет, я не могу бросить жену и ребенка, – ответил коллега.

– Ты их любишь?

– Ну конечно!

– Почему тогда изменяешь?

– Все изменяют.

Ксения позвонила Алику.

– Скажи, ты меня любишь? – спросила она.

– Ну конечно, Ксю. – Алик был нетрезв.

– А Кирюшу?

– Конечно!

– А почему ты нас бросил?

– Ксю, ты чего вдруг?

Ксения нажала отбой. Алик звонил утром, но Ксения не ответила.

Она пришла на праздник по случаю Восьмого марта в школе Кирилла. И сидела рядом с папой мальчика Илюши. Этот папа давно считался любимчиком мамского сообщества – приводит Илюшу в школу, забирает, всегда внимательный, терпеливый. Просто не отец, а подарок судьбы. И мама Илюши – такая красавица. Блондинка. Худая, ухоженная. Даже непонятно, чем папа занимается: все время проводит с ребенком – и на экскурсиях, и на всех мероприятиях, на всех собраниях. И просто удивительно – мама высокая блондинка, папа – тоже под два метра ростом, блондин. Даже бабушка – милая поджарая женщина, укладочка, маникюр. Все голубоглазые, жилистые, тонкокостные. А Илюша – толстый, темноволосый, темноглазый увалень. Картавит, заикается, на физре его дразнят. И в кого только? Может, в дедушку пошел?

Мероприятие закончилось, Илюша стоял в одиночестве, озираясь по сторонам.

– Илюш, а где твой папа? – спросила Ксения.

– Не знаю, далеко, – ответил мальчик.

– Как же далеко? Он же был на представлении.

– Это не папа, это друг мамы. А папа уехал. Далеко. Мама говорит, что он не вернется, а я знаю, что вернется.

Тогда Ксения решила не выходить замуж. Она не хотела, чтобы Кирюша ждал в школьном коридоре «друга мамы». Она не хотела, чтобы ее сын думал, что папа уехал, и верил, что он вернется, несмотря на то, что говорит мама.

Кирюша, уже Кирилл, вырос очень быстро. Ксения смотрела на сына и думала, что он очень рано стал взрослым, самостоятельным. Он всегда был беспроблемным ребенком – покладистым, мягким. Даже подростковый возраст они прошли как-то незаметно. Кирилла не тянуло в экстрим, он не хотел сделать тату по всему телу, не играл в рок-группе и вообще ничем особенным не занимался. Учился средне. Но, опять же, не до такой степени, чтобы Ксению отчитывали на родительских собраниях. Да и друзей у сына, можно сказать, и не набралось за все годы учебы. Разве что одноклассник Вадик, сосед по дому. Они с первого класса вместе. Только однажды, Кирилл уже в восьмом или девятом классе учился, решался вопрос о выборе профиля – гуманитарный или технический, Ксения спросила:

– Как там твой Вадик? Куда он решил?

– Он не мой, – буркнул Кирилл.

– Ну вы вроде бы друзья.

– Это ты решила, что мы друзья! Я вообще с ним не общался! – Кирилл вдруг закричал, и Ксения даже опешила.

– Хорошо. Я просто так спросила.

– Он еще в шестом классе перешел в спортшколу, – уже спокойно сказал Кирилл.

– Да, он ведь вроде в хоккей играл.

– В баскетбол. Он играл в баскетбол.

Ксения не знала, была ли у Кирилла первая или вторая любовь. Она не спрашивала, сын не рассказывал. Ксения думала, что нет. Во всяком случае, в школе. Кирилл не приглашал девушек в кино, не просил лишних карманных денег, не замирал с телефоном, если она заходила к нему в комнату. Если у него и случилась несчастная любовь, то Ксения этого тоже не заметила. Вроде бы в институте у Кирилла появилась какая-то Даша.

– Это твоя девушка? – спросила Ксения у сына.

– Нет, у нее можно взять лекции, – ответил Кирилл.

Поступив в университет на социологический факультет, Кирилл нисколько не поменял образ жизни. Он не участвовал в студенческих пирушках, не приходил домой пьяный, не водил друзей. Учился, опять же, средне, но не на грани вылета. Ксения одно время даже переживала – ее сын слишком уж… никакой. Середнячок. Не хулиган, не зануда-зубрила. Даже не что-то среднее, а… Как бы это сказать? Тень. Ничего выдающегося – ни в хорошем, ни в плохом смысле. Бледная тень ее и Алика. Они с Аликом такими не были. Гуляли напропалую, крутили роман, выясняли отношения, дома вообще не появлялись – оставались у друзей в общаге. Ксения была звездой курса – отличница, умница. Алик – главный донжуан, рубаха-парень, заводила. Их пару знали все на факультете. У них была компания, которая готова была сорваться в любой момент куда угодно. Они могли уехать в Крым, в Ленинград – да все равно куда. Денег всегда не хватало. Алик пытался репетиторствовать. Ксения по ночам печатала чужие курсовые и дипломы. Заработанные копейки спускали на гулянки, не думая о завтрашнем дне. Им было весело. Они все время хохотали… А Кирилл уезжал в институт и возвращался домой. Запирался в комнате. Выходил только на кухню и в туалет.

– Слушай, я за него волнуюсь. – Ксения позвонила Алику. Она сама звонила бывшему мужу редко и только по делу. – У него никого нет. То есть я не знаю. Он все время дома. Как-то это странно.

– Да нормальный он! – рассмеялся Алик. – Сейчас нет, завтра будет.

– Это у тебя так. Кирилл не такой.

– Ну тогда женится на первой, с кем… Как бы это сказать, чтобы твой слух не обидеть… – Алик уже хохотал.

– Я серьезно. Ты можешь без своих скабрезных шуточек?

– Разберется.

Ксения хотела сказать, что Кириллу даже разбираться не с чем, но не стала.

Она давно решила для себя, что не будет, не имеет права вмешиваться в личную жизнь сына. Не маленький. Действительно – разберется. Он больше понимает в жизни, чем многие в его возрасте, учитывая развод родителей, новую семью отца. Может, он просто не верит в любовь, не хочет верить – его собственные родители не сумели сохранить брак. Ксения отдавала себе отчет, что они не близки с сыном. Она не стала ему другом. Кирилл даже в детстве с ней не откровенничал, не делился тревогами и переживаниями. У него никогда не было любимой девочки в детском садике, которой бы он на Восьмое марта клал в шкафчик цветочек. В школе он никого не дергал за косички и не говорил, что влюблен в Машу, в которую были влюблены все мальчики в классе. У Кирилла не сложилось такой связи с Ксенией, как у Алика с Диной Самуиловной. Он всегда существовал отдельно, сам по себе. Ни мамин, ни папин. Свой собственный.

Ксения не знала, как вести себя иначе. Она сама в семнадцать лет уехала от родителей, вырвалась из Благовещенска, переехав к бабушке в ту самую квартирку на окраине Москвы (бабуля была не родной и даже не двоюродной, а вообще – седьмая вода на киселе). Бабулю Ксения полюбила, хотя до того никогда не видела, мерила ей давление, бегала за молоком, рассказывала об Алике и об успехах в институте. Родителям Ксения звонила по праздникам. Никакой помощи она от них не ждала. Никаких бесед с матерью не вела. Даже на свадьбу ее родители приехать не смогли. Мать сказала, что дорого, отец болеет, остановиться негде, да и свадьба – некстати, не вовремя. Ксения помнила, что даже не обиделась. Приняла к сведению, только и всего. Бабуля ведь была рядом. Она вытащила из книжки «гробовые» деньги и отдала Ксении на платье. Потом переписала на Ксению квартирку и спокойно умерла во сне.

Ксения до одури любила сына, но боялась задушить, задавить его своей любовью. Особенно после развода. Она не хотела, чтобы Кирилл почувствовал перемены. Не хотела компенсировать уход отца всплеском материнской любви. Для мальчика, как она считала, очень важно в определенный момент разорвать пуповину, связывающую с матерью. Ксения боялась упустить этот момент. Но, как оказалось, упустила и все остальное. Сейчас она бы все сделала по-другому. Залюбила бы за двоих, за пятерых, прицепила бы к юбке и не отпускала. Во всяком случае, не в ту жизнь, которую он для себя выбрал. Кирилл ушел в другую семью и звонил матери по праздникам, хотя жил не в другом городе, а в другом районе.

Дина Самуиловна опять оказалась права – после развода родителей для Кирилла ничего не изменилось. Он видел отца эпизодически, обрывками, яркими вспышками. Хотя Алик стал уделять сыну больше внимания – забирал его в выходные дни: погулять, сходить в кино, в музей, в кафе. Ксения никогда не запрещала. Было ли ей больно? Было. Кирилл ей никогда ничего не рассказывал, зато рассказывал Алик. Звонил и отчитывался. Так Ксения узнавала, что Кирилл хорошо играет со своей сестрой и с удовольствием ест куриный суп, который варит Вера. Ксения не хотела, чтобы ее сын ел суп новой жены своего отца. Но и запретить не считала себя вправе. У Кирилла она никогда ничего не спрашивала. Боялась, что сорвется, наговорит лишнего, устроит скандал, и будет только хуже. Она не хотела услышать, что Кириллу нравится общаться с отцом, что его жена – нормальная, хорошо к нему относится, а сестра – прикольная.