Невесомость

Предисловие

Бывают дни, когда человек внезапно понимает, что нужно что-то срочно менять. Многое зависит от мотивации и внешних обстоятельств. «Новая жизнь с понедельника» очень часто заканчивается к четвергу. И чаще за нас реальные изменения приносит сама жизнь. А иногда мы сами не понимаем какая огромная сила заложена в нас и сколько возможностей нас окружают.

Эта книга написана на основе реальных событий. Вот так внезапно одним утром я поняла, что должна ее рассказать. Имена и некоторые действия при изложении этой истории были изменены. Многие детали и события, описанные в ней, являются символическими или собирательными образами.

Спасибо всем тем людям, кто принимал участие в моей жизни: как настоящей, так и прошлой. Все, что со мной произошло, обрабатывало меня, словно камень, превращая в статую, о изящности которой судить людям. Хотя безусловно меня ждет еще множество изменений. Или?..

На эти страницы я изложила не просто свою историю. Здесь частичка моей души и опыт, который, надеюсь, станет подсказкой и тем важным объятием всем тем, кто сбился со своего пути и ищет опоры.

Я написала эту книгу на одном дыхании: просто, быстро и естественно. Я просто больше не могла держать это в себе, и мне нужно было открыться, закрыв тем самым дверь в прошлое.

Читателей попрошу лишь о об одном одолжении: если у вас есть возможность, каждый раз, когда я добавляю музыку в описание какой-то ситуации и вы не знакомы с этой композицией, включите ее тихо на заднем плане. Это поможет проникнуться всей атмосферой.

Благодарю за внимание к этому скромному пассажу и желаю приятного чтения.

Глава 1

Вам когда-нибудь случалось испытать собственную смерть? Кто-то, возможно, удивится такому вопросу. А я до сих пор помню этот мой сон и ощущения от него. Я сидела летним вечером на небольшой скамье в парке, полном темно-нефритовых деревьев, поддерживающих своими могучими ветвями темно-бирюзовое, переходящее ближе к линии горизонта в коралловое, далее медное небо. Небо цвета полыхающей от своего необъемлемого кричащего желания сбыться, окованного ржавыми цепями реальности, умирающей надежды. Невероятная, недосягаемая красота, заставляющая почему-то почти рыдать от грусти, выворачивая сердце наизнанку, призывающая вспомнить все самые тонкие и важные, мельчайшие моменты из прошлого: один взгляд, одно касание, одно слово. Но самое весомое. Внезапно звук в парке полностью пропал, все стало, как в вакууме. Ни птиц, ни играющих на площадке детей больше не было слышно. По небу пошла волна, словно морская, накатывающаяся издали, становящаяся крупнее, и цвет его стал меняться до насыщенного кроваво-красного. Это была бомба, взорвавшаяся где-то неподалеку. Меня охватила паника: вот он, конец, уже совсем скоро. В горле пересохло. Осознание смерти как конечной точки ударило меня в грудь и в глазах слегка потемнело, стало трудно дышать. За долю секунды ко мне пришло понимание того, что больше меня не будет и больше ничего я не смогу изменить. Чувство паники заставило мое тело онеметь, и я не могла больше сдвинуться с места. Волна дошла до меня. От ног по всему телу до макушки головы я почувствовала адский жар, моментально сменивший состояние внутри меня на невероятное спокойствие и умиротворение. Какое чистое пурифицирующее чувство. Такой легкости я не ощущала прежде еще никогда ни во сне, ни наяву. Плотность моего существа стала равна плотности воздуха, но что действительно важно, – эта легкость была и в самой моей душе.

Вместе с весом моего тела ушел и страх. Я больше не боялась ее.

Возможно ли ощущать что-то подобное при земном нашем существовании? Обрести это не бесстрастье и не безразличие, но безмятежность, совершенное спокойное счастье.

Сколько в истории было мыслителей, художников, поэтов, пытавшихся через свое творчество передать то, насколько коротка, но прекрасна жизнь, и как важно научиться ценить ее, наслаждаясь каждым моментом, до того, как станет слишком поздно. Все об этом слышали, но мало кто действительно прочувствовал. Еще меньше людей дали своему вдохновению, что черпали из работ творцов, применение на практике.

Я сидела, закинув ногу на ногу. Реакции слегка замедленны. Огромный белый холл создавал такое эхо, которым отдавались, казалось, даже мои мысли.

Внезапно моего плеча кто-то коснулся:

– Добрый день. Бегония. – темноволосая женщина невысокого роста, лет пятидесяти в красном костюме, с выдающимся, можно сказать, носом протянула мне руку.

– Марго, очень приятно. – я ответила с легкой улыбкой.

– Пройдёмте сюда. Почти все готово… – Бегония провела меня в небольшой кабинет, заполненный книгами, футлярами, папками с документами. Свет, лившийся из большого окна, выходящего на сад, заполнял помещение. По нему мельчайшими перьями поднималась легкая пыль. Женщина протянула мне документ на твердой папке и ручку.

– Этот формуляр нужно заполнить. Укажите здесь свои данные, – она провела указательным пальцем по странице, затем, полюнявив палец, перелистнула документ. – Перечень работ с названием на второй странице. Его нужно проверить и подтвердить, как и проценты. Подпись на каждой странице.

– Проценты? – я спросила, смущенно.

– Ваш гонорар. – Бегония поправила очки.

– А., да, простите, я не думала о том, что могла на этом заработать. – Я прокомментировала, глядя на свою собеседницу. Ее глаза внезапно заблестели ярче, чем золотая цепочка и кольца на пальцах ее правой руки.

– Забавно, – она улыбнулась. – Ваши представители гораздо лучше осведомлены о целях выставки в музее. Вы ведь будете продавать свои работы? В самом музее, конечно, ничего на продажу мы не выставляем. Но Вы должны быть в курсе, что после выставки будет проведен аукцион.

– Да… – я неуверенно проговорила c возрастающей интонацией, словно это был вопрос.

– Ну хорошо, – женщина вздохнула, – сообщите мне в таком случае, как только заполните все. Можем предоставить Вам сервис по перевозу картин, если необходимо. Нужно будет заполнить для этого еще один бланк, оставлю его здесь. – Бегония тяжело привстала, опираясь левой рукой на стол, и потянулась к одной из полок шкафа, очевидно за документом.

В этот момент в комнату вошел высокий худощавый мужчина в костюме, лет 45 с бородой и легко пробивающейся сединой на висках.

– Добрый день. – он подошел к Бегонии. – На следующую неделю все готово уже?

– Да, вот автор подписывает контракт, – она кивнула в мою сторону.

– Вы – Маценг? – мужчина повернулся ко мне, пристально уставившись, со слегка приоткрытым ртом.

– Да. – я смущенно ответила.

– Хосе Либрерос, – мужчина протянул мне руку. – Приятно познакомиться. Начальник отдела выставки. Я принимал финальное решение об организации экспозиции. Видел Ваши работы еще в Кайон, меня они очень впечатлили, хотя рабочий стаж у меня уже солидный. – Хосе говорил медленно, внимательно меня изучая.

– Спасибо. – Мне было приятно услышать это от человека, чьей профессиональной сферой является художественное искусство. И все же его комментарий мне показался весьма странным. У меня были сомнения в том, что его интерес был вызван только лишь моим талантом: как Хосе отметил, у него был богатый опыт работы в музее Королевы Софии с лучшими полотнами.

– Один вопрос… – он застыл, глядя на меня в течение нескольких секунд. – Картина «Боль потери» … Кто на ней изображен?

Глава 2

… В мире существует равновесие, и иногда в нашу жизнь вмешиваются силы, которых нам не понять, и что-то бросают на чашу весов, чтобы качнуть их в нужную сторону.

Ренсом Риггз. Город пустых. Побег из дома странных детей

2:04

Бутылка допита. Не могла не ощутить вкус моего любимого бельгийского вишневого в последний раз. Перелистываю страницы в социальных сетях.

Семьи, дети. Тусовки. Радость, любовь, веселье, роскошь. “Залили” на страницу всю жизнь, которой нет. За светом телефона где-то безразличие, отреченность. Остывший кофе, вчерашняя майка и собранные волосы наверх.

Просто скролю вниз, уже даже не читая. Накатываются слезы, нервы, видение становится смазанным. На столе беспорядок, до полноты картины в ее классическом жанре не хватает угасающих окурков в пепельнице. Но вот проблема – я не курю.

Оглядела свой чердак в последний раз: приоткрытое окно на потолке, выходящее на крышу, неубранная постель, ночник, картины стопкой вдоль стены, одна – на подставке. Неоконченная. Пыталась его написать, не копируя с фото, ни с натуры. Только из моей памяти. Так точнее. Хотела получить образ его таким, каким его знаю и чувствую только я. Как же хорошо вышел, черт бы тебя…

– Не сверли меня взглядом, – я обратилась к картине.

Глаза получились особенно точно и выразительно передать.

Из ноутбука на заднем плане тихо Чет Бэйкер. Выключать не стану. Батарейка скоро разрядится, и он умолкнет сам.

Пора… Нужно что-то накинуть. Или выйти просто как есть.

Забавно, что меня вообще это волнует. Когда собираюсь выходить из дома в последний раз, какая к черту разница джинсы на мне или юбка.

Гляжу в зеркало, вспоминаю сколько времени в жизни потратила, занимаясь своей внешностью, а счастья мне это все равно не принесло. Шикарные длинные волосы отрастила и тысячи истратила на средства для ухода.

Чтобы потом взять и обрезать.

Жизнь.

Я долго выбирала между многими видами самоубийства. Газом мне показался интересный вариант. Человек просто засыпает, отключается и ничего не чувствует. Но ни газовой плиты, ни машины c гаражом у меня нет.

С таблетками есть проблема: важно правильно рассчитать дозу. В противном случае, если повезет, я бы просто отделалась поносом. Если не повезет- осталась бы инвалидом, так и не добившись желаемого эффекта.

Лупе Велес была прекрасной женщиной, актрисой, но несчастной по жизни. Она так все старательно подготовила: украсила кровать лепестками роз, надела шикарное платье, чтобы уйти красиво. Но организм отреагировал не так, как ожидалось, и она просто испортила и платье, и кровать своей рвотной массой. Потом на ней же поскользнулась и умерла в итоге от удара головой об унитаз.

Мне в общем-то все равно как это будет выглядеть… Есть люди, которые никогда не наденут носок с дыркой: мол «что же будет, если произойдет несчастный случай и, сняв с меня туфли, медики застанут меня в неловком положении?» Ты будешь уже мертв, что может быть более неловким?

Повешение – долго и мучительно. Так каждая секунда покажется годом в пытках, притом, что до асфиксии так беспомощно висеть придется около четырех – пяти минут. Это не считая того, что после наступления биологической смерти, человек на протяжении еще минут трех может чувствовать, что-то осознавать. Хотя это только предположение, пока еще не доказанное наверняка… Тем не менее, я бы хотела избежать мучений. Мой смысл ухода – это как раз избавление от страданий… Свобода.

Я хочу просто, быстро и наверняка.

В Мадриде есть давно излюбленный способ уйти в «последнюю прогулку»– прыгнуть с моста на шоссе. Самым популярным был Виадукт Сеговии, но его со всех сторон закрыли стеклянными стенами, чтобы больше никто прыгнуть с него не смог. Тем не менее есть еще один мост недалеко от Мансанарес, и до него как раз идти недолго.

Майка, шорты кеды. Нет… юбка… длинная. Пусть струится во время полета.

Возьму, пожалуй, только плеер. Музыка – это единственное, что мне искренне жаль потерять, уходя. Это действительно страшно. Больше никогда, никогда не услышать музыку…

Почти подошла к коридору. Остановилась. Обернулась на холст. Нет, этого так не оставлю. Подошла к подставке и взяла в руки кисть, выдавливая черную краску. Не жалея масла черным цветом по холсту, где были написаны глаза.

– Чтобы не смотрел так больше.

Возможно, именно так и появились знаменитые работы Малевича. Что там было изначально под черным слоем?.. Было или не было что-то написано на том холсте первоначально, так вероятно были замазаны, спрятаны какие-то сильные эмоции, там непременно что-то важное…

Оставила кисть. Ухожу.

На столе в коридоре лежат ключи, и рука механически за ними потянулась…

Зачем?

Оставить или взять?

Тело начинает неприятно колотить.

Возьму…

Где-то глубоко, как мне кажется, надежда всегда есть. Вернуться, что-то изменить. Даже в самом безнадежном случае.

Трусиха.

Оставлю.

Дверь со скрежетом закрылась, а ручка двери словно не хотела отпускать.

Спустилась по узкой лестнице с шестого этажа, от чего голова немного закружилась.

Этот город никогда не спит. В любое время суток слышишь какую-то пустую болтовню и хохот. Хорошо, что в ушах «gloomy Sunday», и я отключена от внешних звуков.

Видишь разукрашенных «цыпочек», старающихся произвести фурор, а все тщетно: во взгляде черная дыра. Интеллект и глубину не накрасишь, не нарисуешь, будь ты хоть самым гениальным художником. Хотя тем ребятам вполне сойдет, и смотрят они, как обычно, совсем не в глаза.

Иду, уставившись на экран телефона. Как будто жду спасательной зацепки, причины остановиться, развернуться.

Не пишет никто. Только долбанный спам, заставляющий загореться телефон, будто там то, чего я так ждала. Открываю и вижу: «Акция от Оранж! Подключи полный пакет…» Никогда в жизни еще реклама не заставляла настолько бешено колотить все тело от злости и разочарования.

Я любила этот город, состоявшего из смеси средневековой загадки и современного шика. Я была рада когда-то своему сюда переезду, пока не поняла одну вещь: можно находиться в Барселоне, Париже или Нью-Йорке и умирать от желания испустить-таки последнее дыхание от одиночества и боли. Не имеет совершенно никакого значения, где человек живет. Любой мегаполис или даже самое живописное на Земле место в конечном итоге не более, чем просто фон. Даже со всеми его жителями это всего лишь неодушевленные декорации. Их можно менять и первое время радоваться обновленному антуражу, но позже понимаешь: ничего не изменилось.

Вот это высокое здание, например, которые раньше казалось прекрасным. Сейчас со всеми навешанными на него кондиционерами оно напоминает скорее лицо девушки в пубертатном периоде, не вызывая никакого восторга.

Почти пришла. Шаг заметно замедляется. Пытаюсь удержать момент, обдумать, вспомнить почему я дошла до этой точки… сейчас… или просто трусость?

Вспышками в памяти проносятся эпизоды: детство, учеба, работа… Отношения… Обиды на каждом этапе… За что?

Перила прохладные. Я перелезла через них и села, держась крепко. Осталось лишь дождаться машины и отпустить руки… Вот так…

Свет появился в темноте.

Едет…

Еще секунда…

Нет, стоп… Рано. Как это делают обычно… Пишут предсмертную записку. А кому писать? Ему – все равно. Друзьям. Смысл? Это мое личное лимбо из смеси эмоций, одиночества и пустоты от нехватки самореализации. Никто ее так как я не прочувствует, не поймет. Будут курлыкать потом только «Но она же так любила жизнь! И работа была отличная. А такая красавица, зачем?»

Родителям?.. Их никогда особенно не интересовало счастлива ли я действительно в жизни. У нас разные представления о ее смысле и полноте, разные мерила и углы зрения. К тому же их не удивляло, если я пропадала на месяц- другой, без звонков и новостей. Так что уйти без уведомлений намного лучше… и проще. Пусть думают, что это очередная затянувшаяся ссылка в себя, а потом – кто знает.

Ничего не стану писать. Никому. Пошли к черту. Любить человека нужно при жизни, а не рассказывать басни о том, как его не хватает, когда его больше нет.

Ничего не забыла, не оставила. Вспомнит обо мне в первую очередь начальство, затем через неделю хозяйка квартиры, когда придет время платить за аренду. Грустить искренне, наверно, мало кто будет. В любом случае я уже этого не увижу, не узнаю и не буду иметь к проблемам и переживаниям живых никакого отношения. В этом вся и прелесть.

Заключительному решению дает силу окончательное угасание всякой надежды.

Все пора. Едет.

Звук из наушников как параллельный мир и все замедляется.

Darling I hope that my dream never haunted you

My heart is telling you how much I wanted you…

Gloomy…

Закрыла глаза…

Прыжок…

Глава 3

Грудную клетку сковало, не могу дышать.

Чувствую тугой захват сзади. Все смешалось. Наушники с плеером вылетели и упали на асфальт.

– Так спокойно! – я услышала мужской голос сзади.

Пытаюсь освободиться от захвата, руки болят, как будто сломаны. Что происходит…

В последнюю секунду, когда я готова была лететь вниз, меня успел схватить кто-то так сильно, что перехватило дыхание. Меня перетянули через перила и зажали руки и корпус тела.

– Успокоилась?

Я вывернулась, чтобы вдохнуть воздуха и увидеть его.

Парень. Молодой. Выражение лица его было ужасно встревоженное: округлённые глаза внимательно следили за каждым моим движением. Лоб был сморщен, руки слегка приподняты в воздухе, видимо, готовые к реакции в случае неожиданного моего действия.

–Ты в порядке? – спросила я у него.

– Я?? – с почти истеричным недоумением спросил парень.

– Выглядишь возбужденным. – мне пришлось сложиться вдвое, чтобы восстановить дыхание. В голове полный хаос… злость, от незавершенности того, на что наконец решилась, и … облегчение? Ветер подул в лицо. Как же приятно…

А теперь что? Ведь почти дошла. Сложнее всего было решиться и сделать финальный шаг.

– Соображаешь, что ты делаешь? – ему непросто было найти слова: растерянность и опасение не давали мыслям собраться.

– Тебе какое дело? Зачем ты влез вообще?

– Я увидел тебя, остановил машину. Говорил сначала, потом кричал, но ты никак не реагировала.

Я посмотрела за перила на выпавший плеер на шоссе, парень медленно сделал шаг ко мне.

– Билли., – я выдохнула.

– Какой еще Билли? – у парня в глазах отчетливо читалось полное непонимание происходящего. Он смотрел на меня как на сумасшедшую.

– Какая. Билли Холидей…, – окинула молодого человека взглядом еще раз. На вид ему было около 28. Надет на парне был дорогой костюм, белая рубашка, блестящие черные туфли. У него было крепкое строение тела, темные волосы, темно-карие глаза, ровный заостренный нос.

Я бахнулась на асфальт, расслабила спину, опираясь на каменную колонну моста. Смотрела в никуда и думала о том, насколько мне было одиноко. Мало кто понимал, о чем я думаю, что меня волнует долгие годы, а мне в итоге уже лень было объяснять. Я настолько привыкла к тому, что люди поверхностны. Откуда взялась эта необходимость всех и каждого достижения уровня псевдо-гламура любой ценой и продвижение инстаграма? Потребления пива в дешевом баре, бессмысленных сплетен о третьих лицах, не присутствующих при этом битье языка о зубы? Постепенно каждый неизбежно становится частью этого процесса. И даже я не исключение.

Словно пропаганда новой продукции, словно политическая агитация, словно опасный вирус мы сами проводим друг другу калибрацию точки зрения.

В поток моих мыслей внезапно врезался голос парня:

– Все в порядке. Слушай, что бы там ни случилось… Оно того не стоит.

– Я не хочу сейчас разговаривать, – я перебила.

– Хорошо. – Он запнулся на минуту, беспомощно глядя на меня, не в состоянии подобрать правильных слов, поджав губы. – Садись в машину, я подвезу – Парень подошел и протянул руку, чтобы помочь встать.

– В психушку? Обойдешься – я просто смотрела на него в ответ, не протянув руку, затем отвела взгляд.

– Обещаю в психушку не везти – он выглядел теперь более расслабленно. – Но я не хочу оставлять тебя здесь одну.

– С чего ты взял вообще, что я сяду в машину к какому-то незнакомому чуваку?

– Аа, – он поднял брови. – То есть минуту назад ты хотела покончить жизнь самоубийством, а сейчас тебя волнует, что будет, если я увезу тебя в неизвестном направлении?

Он улыбнулся. И в этом было что-то… Иронично, но как-то по-доброму, пытаясь хоть как-то приободрить.

Он не был идеальным, моделе-подобным типом с отращенной прядью волос, которой можно махать, как гривой и думать, что в комбинации с хищным отрепетированным прищуром это невероятно привлекательно.

Совсем нет.

Это был тот человек, который одной глубиной своего взгляда способен передать, как тебя понимает без единого слова и насколько глубоко чувствует. Этим лишь одним взглядом он способен превратить самых идеальных моделей в дешевую бутафорию из пластика и воска на своем фоне.

Я глубоко вздохнула, подумав о том, что, если бы не он, я лежала бы сейчас на том шоссе. И выбора, что делать дальше, у меня действительно больше бы не было. Откуда только во мне столько агрессии?

–– Ты прав. – я выдохнула. – Но домой я тоже не поеду. Не хочу.

–– Как скажешь.

Я ухватилась за его руку, как за спасательный круг, что вытянул меня наверх из темноты.

–– Ты высокий, – заметила я, когда встала рядом.

–– 185.

–– 171.

–– Очень приятно, – он посмотрел на меня с улыбкой, внимательно изучая мое лицо, затем развернулся в сторону машины, легко взяв меня за плечо.

–– Что, даже не скажешь, «ооо, какие у тебя красивые голубые глаза»? – обычно это было первое, что я слышала. На контрасте в Испании это вызывало интерес.

–– Я вообще-то не особенно успел рассмотреть, но раз уж ты сама на эту тему заговорила, уверен, ты прекрасно об этом знаешь. Не сомневаюсь многие уже тебе говорили кучу комплиментов. К чему повторяться?

Я слегка опешила, но такой ответ мне понравился. Возможно, передо мной человек, не ищущий расположения других любым способом, непонятно зачем, но на всякий случай. Человек независимый от чужого мнения.

Он открыл дверь своего порше спайдер.

– Угнал? – спросила я, когда парень пристегнулся и завел мотор.

– Почти. – он качнул головой с улыбкой.

– Это как?

– Я юрист. Адвокат. Не моя была идея, но это, наверно, не оправдание…

Так вот, чем хуже дела у других людей, тем лучше у меня. Для меня это что-то вроде воровства как раз и есть.

–– Что значит не твоя идея? – Звучало так, как будто он ненавидел свою работу, что показалось мне странным. Ведь, чтобы столько заработать на своей профессии, нужно быть отличным специалистом. А добиться этого можно, отдаваясь ей полностью, искренне и нестандартно. Быть лидером. Изобрести что-то новое. Обладать исключительными способностями и трудолюбием. Иначе судьба с усмешкой ответит «Не верю!» и выплюнет из беспощадной мясорубки миллионов заурядных рабочих и мечтателей, скупающих ежегодно лотерейные билеты, в надежде поймать удачу, не прилагая ни малейшего усилия.

Либо у меня были ложные представления о создании капитала. Слишком наивные?

Парень выдохнул.

–– Может кофе? – спросил он с надеждой сменить тему.

–– В это время?

Я взглянула на часы: 3:15.

– Я знаю одно отличное место тут как раз близко. Разряда люкс, там кофе подают круглосуточно.

–– Да, наверно. – пробормотала я. Все мое тело неприятно трясло от нервов и эмоций. Звук моих мыслей в голове был похож на оркестр, состоящий из абсолютно несовместимых по стилю музыкантов и инструментов, играющих каждый свою партию из совершенно разных произведений. Гремело так, что я даже забыла спросить…

– Как тебя зовут? – он спросил первым.

–– Марго.

– Хорхе, – ответил парень.

От волнения, не понимая, куда себя деть, я достала телефон и открыла ленту новостей. Ничего нового: советы, как удержать мужчину, гороскопы, футбол, шоу бизнес…

– Думаю тебе стоит задуматься об отказе от телефона на какое-то время. – Хорхе сказал, увидев свечение моего гаджета.

– Да, наверное, ты прав. – я заблокировала экран телефона.

– Уже доказано, что все эти приложения не просто отнимают ужасно много времени из твоей жизни, а действительно вводят в депрессию.

– Все говорят, но все продолжают пользоваться. – Я улыбнулась. – Как быть, если этим пользуются все? И все ждут от тебя того же, иначе ты будешь странным сумасшедшим, отрезанным от общества.

– Смотри. – Хорхе залез рукой в карман и, достав оттуда телефон, протянул его мне.

Это был самый обычный Nokia с кнопками, старая модель.

– Я не пользуюсь приложениями. Их нельзя установить на этот телефон. Техника должна делать жизнь людей лучше, а не превращать ее в кошмар. Мнение других меня не волнует. Если мне необходима коммуникация с передачей данных по работе, у меня для этого есть ноутбук. Нужно быть честным перед самим собой, и, если ты можешь свои поступки обосновать, никто не назовет тебя сумасшедшим.

Я молча отдала телефон парню и спрятала свой в карман юбки, глядя в окно.

Машина остановилась на автозаправке. Естественно, как я сама не додумалась? «Отличное место разряда люкс», где можно выпить кофе в любое время.

Хорхе достал пистолет для дизельного топлива и вставил в бак.

– У тебя интересная внешность, ты откуда? – спросил он, глядя на меня внимательно, наклонив голову вбок.

– Я из Польши. Уехала несколько лет назад, поступила здесь в университет. Потом предложили работу, и я осталась. Назад домой меня особенно не тянуло. Тогда мне казалось это отличной идеей.

– Больше не кажется?

– Сложно сказать. Знаешь, люди часто думаюь, что вот если бы только они где-то в прошлом поступили бы по-другому, сказали бы что-то другое, что-то в их жизни сложилось бы намного лучше. Но часто это иллюзия, потому что ты не мог поступить по-другому. Потом со временем, конечно начинаешь видеть другие возможные пути, но это уже совсем другая история. Ты то, что ты делаешь. Каждое твое решение, которое ты принимаешь на каждой стадии своей жизни и составляет то, что ты есть. –Я посмотрела на Хорхе. Он винул, приподняв брови. – Ну и вдбавок предложений по работе здесь оказалось больше.

– Плюс здесь теплее, – он улыбнулся.

– Это тоже – я кивнула в ответ, опираясь на машину.

–– У меня где-то были монеты, – парень засунул руку в карман штанов и достал оттуда черный кожаный кошелек. – Подожди минуту, я расплачусь за топливо.

Он быстрым шагом дошел до окошка кассы. Я облокотилась на машину и подняла голову вверх. Почти полная растущая луна висела надо мной тяжелым желтым шаром. Небо было чистым и казалось затягивающе глубоким. Странно, но если концентрировать свое внимание на своих проблемах, кажется болит еще в тысяу раз сильнее. В то же время, если сравнить любые наши переживания с величиной космоса, все эти беды, трудности не значат совершенно ничего.

–– Какой ты будешь? – Хорхе подошел ко мне, держа монеты в руке, – там стоит автомат.

Мы прошли несколько метров до кофе машины, и Хорхе опустил один евро в монетоприёмник.

Я, как всегда, выбрала латте. Он – черный без молока. «Непереносимость лактозы» – заметил Хорхе в ответ на мой пристальный взгляд.

– Не станешь комментировать, что я хорошо говорю по-испански, чтобы не повторяться?

–– О нет, ты ужасно говоришь, жуткий акцент. Я только делаю вид, что понимаю, на самом деле отвечаю просто что попало, – засмеялся. – Ты отлично говоришь. Я не сразу даже заметил, что тут что-то не так. – Он задумался. Несколько секунд просто смотрел на меня в упор с легкой улыбкой, такой загадочной, поднимая лишь левый уголок губ.

– Ты готова? – спросил Хорхе.

– К чему? – я не ожидала такого вопроса.

– Рассказать. У меня есть свои догадки по поводу того, что привело тебя на мост. Но я могу ошибаться. Конечно, если ты не хочешь, не говори, но… Может я могу помочь.

– Ты уже помог.

– Я о долгосрочной перспективе. Снять человека с петли еще не значит решить его проблему.

Поразительно, как в самый неожиданный момент может появиться человек, который скажет «я хочу помочь». И эта фраза не отягощена интонацией коммерции или личного интереса. Как же искренне прозвучало…

Вот есть друзья, которые с Н-ной частотой спрашивают «как дела?». Не потому, что им есть до этого дело. А по одной из двух причин: либо им очень скучно, и ты еще не оказался в самом низу чата, а значит долго скролить не пришлось. Либо потому, что им срочно что-то нужно.

Я считала это уже достаточной причиной для того, чтобы в случае моего нахождения в состоянии овоща, меня все же отключили от аппарата. Иначе кто-то обязательно спросит «как дела?» в надежде попросить дать в долг или составить компанию вечером в баре, и потом удалит из друзей, потому что я не смогла ответить.

Из реального опыта: к одной моей подруге однажды пришла родственница навестить в больницу и принесла какие-то фрукты, приложив к ним счет…

Звучит, как воплощение мимов Софрона в оболочке современного общества: комедийная драма, которая достигла пика своей кульминации со свойственным искусству порой преувеличением. Уже мало что меня удивляло. Но этот парень… Я смотрю на него и знаю всего пол часа, а он, кажется, так же выбивается из современных стандартов. Как будто его дорогой костюм сшит был совсем не для него. В нем колко и тесно, но носить приходится…

– Я не знаю с чего начать… Это не какая-то одна конкретная причина. – Я обхватила стаканчик с кофе двумя руками и подняла голову к небу. – Помню маленькой я шла с родителями по дороге в своем родном городе. На мне было хорошенькое такое платьице в синюю клеточку и шляпка. На небе были воздушные шары. При виде них меня охватило чувство невероятной головокружительной свободы, и я просто побежала вперед в их сторону, не отдавая себе отчет, где нахожусь. У меня словно появились крылья в тот момент. Это было настолько прекрасное великое чувство полного отсутствия границ и реальности. Мне хотелось удержать это ощущение и жить в нем. А в итоге? Я ограничена четырьмя стенами в оковах офисной работы под прессом стресса и необходимости выживания. – Я опустила голову. – Мне делали так больно, что я перестала что-либо чувствовать, кроме потерянности. Это странно, но, если случается что-то хорошее, уже нет никаких эмоций. А если что-то плохое – то эта боль, словно десятикратно приумножается. Я искала искренности и глубины, но находила только самолюбие, равнодушие, непонимание… Любви, мне кажется, вообще нет. Не существует. Даже, когда искренне кому-то кажется, что он любит другого человека, он не этого человека любит. Он любит себя в том состоянии эйфории, в которого его вводит этот другой человек. Вот, за что каждый цепляется. За свое собственное счастье, за свою выгоду. Я никому уже не верила… Когда это произошло в последний раз, я поняла, что… Я устала. Еда потеряла вкус, ничего не хочется… все как будто черно-белое.

– Что «это»?

– Все казалось так серьезно шло. Мой бывший парень, как-то постепенно он просто перестал отвечать на сообщения, раздражаться, если я пишу. Мы реже виделись. Когда я настаивала на ответе о том, что случилось, он сказал, что я слишком назойливая. Потом оказалось, что у него просто появилось новое увлечение, и ему не хватило смелости даже в этом признаться. Меня втихую вычеркнули, списали, как старый инвентарь.

– Вы долго были вместе?

–– Полгода. Но это все неважно. Мы мало о чем могли говорить. Он был умным парнем, но иногда казался дислексиком, – я улыбнулась. – Знал много интересных вещей, но не мог объяснить. В психологии это называется шизоидностью, кажется.