Глава №1. Тьма над городом
Город стреляет в ночь дробью огней,
Но ночь сильней, ее власть велика…
Этот сон снится мне очень часто, почти каждую ночь на протяжении последних двух месяцев. Закрываю глаза, стараясь яснее воссоздать в уме произошедшее.
Небольшая стоянка в лесу. Горит костер, над ним котелок с закипающей водой. На подстилке из ветвей раскинут спальник, рядом аккуратно уложен рюкзак. На этот раз я не утруждал себя палаткой, благо погода позволила обходиться без нее. Спокойно уселся на притащенном бревнышке, как раз собрался открыть банку консервов и полакомиться.
Вот появляется она. Словно солнце, озаряющее унылый пейзаж, или свежий ветерок, подувший в душный жаркий день. Раздвигает кусты и выходит на поляну прямо передо мной. Она делает это так естественно, будто мы договаривались о встрече заранее.
Я зажмуриваюсь крепче, чтобы видеть ее облик перед глазами как можно ярче.
Она выглядит потрясающе. Настолько, насколько это вообще возможно под небом. В ее внешности все – и женственные объёмы, за которые хочется подержаться, и девичья стройность, приятная глазу. Идеальная грудь, невероятно узкая талия, чертовски соблазнительные бедра. Самый безумный художник не изобразит столь выдающихся и вызывающих изгибов тела.
Она кажется невероятно близкой, доступной и притягивающей, ее взгляд обещает неземные удовольствия и манит к себе. В тоже время, есть в ней отпечаток невинности и загадочного целомудрия.
Не могу точно вспомнить цвет волос и глаз. В снах я вижу ее то голубоглазой блондинкой, то зеленоглазой брюнеткой. Иногда, как например сейчас, она приходит шатенкой.
– Привет! – говорит гостья.
Я вскакиваю и начинаю что-то лепетать в ответ. Простое «привет» выбивает из меня способность мыслить здраво. Кто она? Откуда здесь? Эти вопросы меня совершенно не интересуют. Она не произносит больше ни слова, но подсознание услужливо подсказывает – дочь лесника.
Логики в этом никакой, но затуманенный разум принимает версию с легкостью. Кто она – не главное. Главное – внешность, осанка, грация, манера держаться. Всего лишь воспоминание о ее голосе будоражит до мурашек на спине.
Она садится, я отдаю свои консервы, достаю из рюкзака хлеб, сладости, делаю чай. Я бегаю вокруг, суечусь, заглядываю в глаза, стараясь угадать и предвосхитить любое желание. Она принимает ухаживания благосклонно и это настолько заводит, что я готов служить ей всю оставшуюся жизнь.
Воспоминания путаются, появляется несколько лакун. Видимо, мозг отключался от переизбытка эмоций.
Вот она сидит у костра и, вытянув вперед руки, греет ладони над огнем. Я рядом, смотрю на нее с видом готового служить пса.
Вот она потягивается, и мои глаза расширяются от открывающегося зрелища.
Она встает, нагибается, чтобы подбросить ветку в огонь. Я, не дыша, смотрю на невероятно идеальные ягодицы. Первый раз в жизни во мне рождается желание взять женщину силой. Дергаюсь, но в этот момент она оборачивается и одним взглядом ледяных глаз осаживает мой порыв. Я опять покорен и готов служить.
Даже два месяца спустя, даже видя все во сне, я невероятно возбуждаюсь. Воспоминание о ее теле моментально приводит меня в состояние готовности.
Она подходит и небрежно целует в губы. Из головы улетучиваются последние остатки разума, я бросаюсь на нее, как дикий зверь, она обхватывает меня руками и ногами. Мы падаем на землю, срывая друг с друга одежду. Я беру ее, раз, два, не помню сколько раз. Она стонет от наслаждения и извивается змеей. Я изливаюсь раз за разом, но возбуждение не пропадает, напротив, лишь нарастает. Я чувствую, что дыхание сбивается, сердце не справляется с заданным ритмом. Она тоже это чувствует.
Толчок бедрами, я падаю на спину. Секунда – она уже сидит верхом, и мы продолжаем бешеное спаривание. Я чувствую, как последние силы покидают тело, она словно высасывает их из меня, но я этому только рад. Я хочу отдать всего себя, всю жизнь, всю энергию, разум и душу, лишь бы продлить хоть на мгновение блаженство обладание ею. Взгляд затуманивается, сознание покидает обессиленную плоть на пике наслаждения.
Открываю глаза, весь в поту. Смотрю вниз – так и есть, одеяло скомкано, трусы мокрые. Опять эякуляция от одного только сна.
– Доброе утро, Глеб! – входя, поприветствовал меня медбрат Герман, – Как самочувствие?
Бросив взгляд на одеяло и трусы, он нахмурился.
– Опять этот сон?
Молча киваю.
– Ну ладно, ничего страшного. Поднимайся, сходи в душ. Тебя главврач сегодня ждет, так что приведи себя в порядок. Трусы кинешь в стирку, чистая одежда в шкафу. После завтрака пойдешь к главному.
Я опять кивнул, Герман вышел из палаты, оставив на столе поднос с едой.
Нехотя поднявшись с кровати, я подошел к окну. На улице уже ярко светило солнце, зеленела листва, пели птички. Вот только все это казалось мне серым и неинтересным. Слишком блеклое солнце. Недостаточно яркая зелень. Тусклый день. Убогий писк птиц. Самое яркое и блистательное событие в моей жизни произошло два месяца назад, ничто даже близко не сможет сравниться с этим. Но жить надо, а значит придется заставлять себя действовать.
Сходил в душ и переоделся. Хорошо здесь, в главном госпитале Мариенвердера, завтрак вот в палату носят. И какой завтрак! Королевский, одно слово. Хотя, откуда мне знать, что едят короли. Знаю одно – в повседневной жизни я бы такой завтрак смог себе позволить явно не каждый день. Тут и бутерброды с икрой, и жареное мясо. Фрукты, овощи, соки, сладости, кофе – чего только нет.
Ем, но вкуса не чувствую, просто наполняю желудок, потому что так нужно. Чтобы жить, ходить, разговаривать – нужна энергия. Механически работаю челюстями, перемалывая пищу, а память опять возвращается к событиям двухмесячной давности.
Надоедливый треск. Гром? Нет, это звуки выстрелов! Я открываю глаза и вижу ее обеспокоенное лицо. Она встает с моего тела и, нахмурившись, вглядывается в ночную тьму. Меня лихорадит, трясет, сердце выпрыгивает из груди, дыхание с хрипом едва вырывается изо рта, но я продолжаю смотреть на нее, наслаждаясь чудесным присутствием. Звук выстрела звучит совсем неподалеку.
Она поворачивается ко мне, улыбается. У меня нет сил двигаться, но всем нутром я тянусь к этой улыбке. Для меня в ней – все! Она наклоняется и целует в щеку.
– Элькуенейти, – шепчет на ухо, потом поднимается.
Несколько шагов, и она скрывается с поляны так же легко и непринужденно, как появилась. Я полностью опустошен, раздавлен. Жизнь покидает тело, начинается агония.
Утолив голод, оставляю недоеденное на столе, умываюсь и выхожу в коридор. По широкой лестнице спускаюсь на первый этаж клиники. Чисто, я бы даже сказал, стерильно. Цветы в кадках. Для меня это не более, чем зарисовки из детского диафильма. Не замечая встречных людей, прохожу к кабинету главврача. Стучу и, не дожидаясь приглашения, вхожу.
– А, Глеб. Здравствуй, Глеб, садись, – приветствует меня главный, – Как самочувствие?
– Здравствуйте, хорошо, – я усаживаюсь на стул.
Главврач внимательно смотрит на меня и качает головой. Хороший он человек, а сейчас у него вид, как будто его вынуждают сделать что-то плохое.
– Глеб, будем тебя выписывать, – говорит мужчина, – Сам понимаешь, и так сделали, что могли. У тебя ведь обычная страховка, она и то еле покрыла лечение. Пришлось изыскивать дополнительное финансирование.
При этом он смотрит куда-то вбок. Я не сразу понимаю, что он ждет ответа.
– Спасибо, – тихо говорю я, что приходит на ум.
– Физически ты полностью восстановился, – продолжает главный, – Сила, выносливость, все в норме. Конечно, первое время нужно будет поберечься, наращивать нагрузки постепенно. Но скоро опять сможешь жить полноценной жизнью…
Он продолжает говорить, я слушаю в пол-уха, погружаясь в себя.
Выстрел звучит совсем рядом, вздрогнув, открываю глаза. Я все еще жив, едва-едва. Сквозь темноту, в слабых отблесках затухающего костра, вижу фигуру рослого полуголого мужчины. Он с пугающей скоростью пересекает стоянку, не обратив на меня никакого внимания, и скрывается в лесу. Я понимаю – он преследует ее.
Потом на поляне появляются двое: женщина и мужчина в темных плащах. Они спешат вслед ушедшему, но мужчина замечает распростертое тело.
– Эй, – окликает он спутницу, – Этот еще живой!
– Не может быть! – выдыхает женщина.
Через секунду они склоняются надо мной. Девушка, еще совсем юная, кладет руку на лоб, я чувствую, как что-то внутри сжимается комком.
– Стабилизирую! – говорит она.
Бородач кивает, быстро достает из вместительного вещмешка бутылек с бесцветной жидкостью и наклоняет его к моему рту.
– Пей, паренек! – произносит мужчина, – Жить будешь!
Я послушно делаю несколько глотков, большего организм принять не может. Жидкость приятно обжигает внутренности, вплоть до пальцев ног.
– А теперь спи! – командует бородач, я отключаюсь.
– Глеб! – главврач повышает голос, и я вздрагиваю, выныривая из воспоминаний, – О чем задумался?
– Так, ни о чем, —пожимаю плечами.
Он грустно кивает.
– Психологическое восстановление далеко не завершено, – мягко констатирует главный, – Но тут мы ничего не можем поделать. Твой случай весьма неординарный. Думаю, тебя вылечит только время. Постарайся вернуть интерес к жизни: займись любимым делом, навести друзей, отдохни от дел. Еда, алкоголь, секс, смех, экстремальные виды спорта. Сильные эмоции, вот что тебе нужно!
Я согласен, я абсолютно согласен, где бы только взять на это деньги. Впрочем, мне все равно… Поняв мое настроение, главный закругляет речь.
– Ладно, Глеб, счастливо тебе! – он взмахивает рукой, прощаясь, – Зайди сейчас к коменданту, оформишь документы на выписку и вещи получишь.
Прощаюсь и выхожу в коридор. Короткая беседа высосала запас воли, я обессиленно опускаюсь на скамейку и смотрю в окно. Мимо по улице проезжает грузовой мехмобиль. Небольшая тучка закрывает солнечный свет.
Прихожу в себя от тряски. Оглядываясь, понимаю, что лежу в кузове мехмобиля на подстилке из нескольких спальников. Рядом сидит хитрого вида мужичок с книжкой в руках. Как только умудряется читать при такой тряске? Заметив, что я очнулся, он откладывает книгу и наклоняется ко мне.
– О! Очнулась спящая красавица! – радостно ухмыляясь, заявляет он, – Как звать? Глеб? Ну как же так, Глеб, так опростоволосился!
Я качаю головой. Говорить трудно, да и не хочется.
– Ну что ты, Глеб! – продолжает мужчина, перекрикивая гул дороги, – Ты же добытчик! Сдавал ведь технику безопасности! Знаешь, кто такие суккубы? Конечно, знаешь! А что же так попался-то по-дурацки? Тебе сколько лет? Двадцать? Ну ладно, тогда еще простительно! Она поди только шаг сделала, а ты и сник сразу, да? Она же тебя чуть насмерть не затрахала!
Тут с него слетает вся веселость и продолжает он серьезно и задумчиво.
– Знаешь что, Глеб, а ведь я такого ни то что не видел, а и не слыхивал даже, чтобы так бывало! Если уж суккуб на тебя залезла, то, считай, все – труп! Выпьет всю силу насухо! Остаются от таких рожки да ножки! А чтобы живым оставила – это что-то новое!
Он снова улыбается и хитро подмигивает.
– Не боись, Глеб, отвезем тебя в госпиталь! В сам Мариенвердер! Там уж тебя быстро на ноги поставят! Хотели сначала в Бромберг везти, туда ближе, да там похуже лечение, – он смотрит на меня с заговорщицким видом, – Слушай, Глеб, а каково это, с суккубом, а?
Медленно прихожу в себя, возвращаюсь в действительность. Сколько времени я тут просидел, глядя в окно с глуповатой улыбкой? Полчаса? Час? Ладно, неважно. Встаю и шагаю к кабинету коменданта.
Захожу, здороваюсь. На меня смотрит злой, мрачный мужчина с лысой головой и толстыми руками. Смотрит вопросительно. Я представляюсь.
– А, помню-помню! – говорит он, – Глеб Штельмахер, сейчас найду твои документы. Присаживайся!
Я сажусь на одинокий стул, пока комендант суетливо копается в ящиках своего безразмерного стола и достает оттуда стопку бумаг. Он передает их мне.
– Смотри, Глеб, – говорит мужчина, – Тут документы на выписку, бумаги на страховку, квитанция с детализацией и стоимостью оказанных услуг, приходные и расходные ордера. Ознакомься и подпиши.
Я пролистываю бумаги, ставлю на каждой подпись, не читая. Мне безразлично их содержание, но раз сказали расписаться, значит так нужно.
Комендант смотрит на меня хмурым взглядом. Когда я отдаю ему подписанные документы, взгляд слегка добреет. Вероятно, ожидал, что я буду спорить и препираться, а теперь ему даже становится немного стыдно.
– Слушай, Глеб, твое лечение влетело клинике в копеечку. А страховка покрыла далеко не все! Нам пришлось продать твой пулевик, снаряжение и добытый энергон, чтобы хоть как-то отбить затраты. Понимаешь?
Я спокойно киваю. Не вижу смысла конфликтовать. Все равно ничего уже не изменить.
Комендант убирает бумаги в стол, встает и подходит к шкафу. Открыв одно из многочисленных отделений, выдвигает полку на колесах и достает оттуда толстый картонный конверт.
– Тут твои бумаги, – сообщает он, протягивая конверт, – Паспорт, лицензия добытчика, больничный лист. Вот номерок, отдашь в гардеробе и получишь одежду.
Я беру бумаги и встаю. Комендант подходит, внимательно вглядывается и вздыхает.
– Соберись, парень! – говорит он с вызовом, – Не нравится мне твое отношение! Тебе что, на все наплевать?
Да, мне наплевать. Но он ждет другого ответа, и я отрицательно качаю головой.
– Ладно, бывай! Надеюсь больше не увидимся.
Комендант хлопает меня по плечу и отворачивается. Я выхожу в коридор и иду по направлению к гардеробу.
Там заведует молчаливый старикан. Он принимает номерок, удаляется в глубину склада и так же молча возвращается с вещами.
– Переодевайся там, – старик кивает на дверь, – Больничную одежду потом отдашь мне.
Послушно захожу в раздевалку и разоблачаюсь. Рассматриваю одежду, но не наблюдаю никаких следов происшествия. Правильно, все ведь постирано и выглажено. Не нахожу ни плаща, ни шляпы, видимо тоже проданы, как самые качественные и дорогие вещи. Теперь у меня из верхней одежды только джинсы и тонкая ветровка. Быстро одеваюсь и выхожу, захватив стопку больничного барахла.
Отдаю вещи гардеробщику и направляюсь к выходу. Но не успеваю дойти до него буквально несколько шагов, когда слышу за спиной топот торопливых шагов.
– Глеб! Глеб! Хорошо, что еще не ушел! – следом за мной семенит комендант, утирая лоб рукавом, – Подожди, еле догнал!
Останавливаюсь и вопросительно смотрю на него.
– Чуть не забыл! Глеб, дознаватель просил тебя зайти! То ли показания подписать, то ли вопросы какие-то к тебе появились.
– Ладно, – покорно соглашаюсь.
Под бдительным взглядом коменданта иду к кабинету дознавателя и, постучавшись, захожу внутрь.
Дознаватель, мужчина среднего возраста, средних лет, с вполне обычной внешностью, не считая полностью седой головы, смотрит на меня и сразу узнает.
– Здравствуй, Глеб, проходи! – он указывает на кресло перед собой.
Здороваюсь, медленно подхожу и усаживаюсь.
– Я – старший дознаватель, штабс-капитан гвардии Ханс Краузе, – представляется мужчина, внимательно рассматривая меня, – Перед тем, как ты покинешь клинику, у меня есть к тебе несколько вопросов.
Перед дознавателем на пустом столе лежит одна единственная папка. Он пододвигает ее к себе, открывает, раскладывает бумаги поудобнее. Похоже, ждал именно меня и именно сейчас.
– Так, Глеб Штельмахер, двадцать лет, добытчик, – Краузе читает досье, время от времени поднимая на меня взгляд, – Так… Проживает в Данциге, там же родители… Военнообязанный, не женат, в порочащих связях не замечен, к ответственности не привлекался… Все правильно?
Киваю. Ханс удовлетворенно откладывает один листок, берет в руки другой.
– Ага, работает добытчиком уже два года, результаты средние. Страховка стандартная, инструктаж по технике безопасности пройден вовремя.
Он смотрит на меня, ожидая, не хочу ли я чего-нибудь добавить. Нет, не хочу. Какой уж там инструктаж, так, видимость одна. Не стреляй себе в ногу и не прыгай под колеса мехмобиля. Для галочки послушали и эту самую галочку в журнале инструктажа поставили.
– Глеб, ты помнишь инструкции? – вопрошает дознаватель, – Что нужно делать, если видишь перед собой суккуба?
– Стрелять, – отвечаю после коротких сомнений.
– Стрелять! Стрелять сразу, не раздумывая! – подтверждает Ханс, – Так почему же ты не стрелял?
Мне нечего сказать. В нее я не стал бы стрелять никогда в жизни. Скорее, я бы выстрелил в штабс-капитана Краузе, в главврача и коменданта. Да я бы себя пристрелил, если бы это понадобилось ей! Лишь бы еще раз увидеть эту улыбку, почувствовать прикосновение руки. Мне кажется, я готов на все ради шанса снова быть с ней рядом.
Но так отвечать нельзя, это я почему-то понимаю.
– Я подумал, она дочь лесника, – мямлю наконец.
– Какого лесника, Глеб? О чем ты? – Ханс смотрит с сожалением, – В диком лесу, одна, без оружия, без припасов. За тридцать верст от ближайшего поселения. Глеб, ты же не дурак! О чем ты думал?
Я сижу, понурив взгляд. Штабс-капитан огорченно перекладывает бумаги на столе, отводя взгляд в сторону. Некоторое время мы оба молчим. Потом дознаватель решительно отодвигает документы и смотрит прямо.
– Ладно, Глеб, не вини себя, – мягко говорит он, – Ты ни в чем не виноват. Не было у тебя шансов. Никаких. Не помогли бы никакие инструкции и советы.
Ханс встает и продолжает говорить, прохаживаясь по комнате.
– Никто не выстоял бы, ни один мужчина. Солдат, генерал, суперагент, ниндзя. Все равно – перед суккубом все едины. Не спасает никакая подготовка. Стопроцентное поражение. Только вот и смертность после такой встречи тоже стопроцентная. И у меня возникает резонный вопрос: почему ты выжил?
– Не знаю, – я виновато пожал плечами, – Она не успела… наверное… спугнули…
– Нет, Глеб, – перебил меня офицер, – Суккубу вообще достаточно пары секунд, чтобы любого человека насмерть высосать. Просто они любят растягивать удовольствие.
Краузе подошел к окну, посмотрел на улицу.
– Почему она тебя пощадила, вот в чем вопрос. Это крайне нехарактерно для демонов. Скажу больше, нет ни одного документально зафиксированного свидетельства подобного везения.
– Не знаю, мистер дознаватель… Я не виноват… – проговорил совсем тихо.
– Никто тебя не винит! – он резко обернулся, – Ладно, Глеб, расслабься, все нормально. Все твои показания у нас есть. Но какое-то время гвардия должна за тобой присматривать, согласен? Все-таки уникальный случай!
Мне не оставалось ничего другого, как согласиться.
– Куда собираешься направиться из клиники? – поинтересовался Ханс.
До сих пор я об этом не задумывался, но теперь вдруг понял, что в Мариенвердере мне идти совершенно некуда.
– Не знаю, – растерянно проговорил я, – У меня тут знакомых нет. Семья, девушка – все в Данциге.
– Ага, а деньги у тебя есть?
– Ни гроша…
– Так я и думал, – заявил дознаватель и подошел к столу.
Среди раскинутых бумаг Ханс выбрал одну и протянул ее мне.
– Это билет на дирижабль до Данцига, рейс через два часа. Успеешь?
– Успею, – я удивленно кивнул, – Спасибо.
– Не стоит благодарности. Мы же не звери, человека на улицу выкидывать.
Краузе достал из-за пазухи бумажник, вынул оттуда две купюры.
– Вот тебе пара марок, возьмешь такси. И пообедаешь.
– Спасибо, – опять пролепетал я.
– И вот еще что, – он посмотрел мне в глаза, – Когда будешь в Данциге, зайди в местный участок, отметься там. И обо всех своих перемещениях оповещай участкового, идет? А лучше вообще не покидай Данциг. Какое-то время.
– Ладно, я понял.
– Ну тогда бывай, Глеб! – он протянул руку.
Мы попрощались. Дознаватель начал собирать бумаги в папку, а я вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь. Пройдя мимо гардеробщика, внимательно проводившего меня взглядом, я распахнул входную дверь и, наконец, оказался на улице.
Минуту простоял, пытаясь привести мысли в порядок. Что это вообще было? Сначала дознаватель напугал, потом утешил, затем словно советовался. А закончили разговор мы как закадычные приятели. Так ничего и не решив, я двинулся по тротуару.
Совсем неподалеку обнаружилась небольшая площадка со стоящими в ряд мехмобилями такси. Увидев меня, водитель первого вышел из салона.
– Извольте сюда, мистер, – обратился водитель, открывая дверь своего аппарата, – Куда желаете?
– В воздушный порт, пожалуйста, – обреченно вздохнул я и уселся на пассажирское сиденье.
Мы поехали, а очередь из такси синхронно сдвинулась вперед на несколько метров, оставаясь в ожидании следующего пассажира.
Я никогда раньше не бывал в Мариенвердере, да и сейчас, можно сказать, смотрел только на окраину. Мы катились по объездной дороге, поэтому насладиться можно было только видами больших ангаров, заводских построек и железнодорожных путей. Один раз на глаза попался огромный торговый центр с забитой под завязку автостоянкой.
Водитель вел мехмобиль не торопясь, причиной чему являлась особенность дорожного полотна. На первый взгляд поверхность асфальта казалась идеально ровной, но, как я успел заметить, периодически на ней встречались устрашающего размера колдобины, которые приходилось объезжать медленно и аккуратно.
– Дорога ужасная, – водитель словно прочитал мои мысли, – Каждый год делают, и каждый год одно и тоже. Неужели трудно починить один раз по-нормальному? Говорят, в Османской Империи так асфальт кладут, что его на тридцать лет хватает! А у нас… Только бюджет проедают.
Я ничего не ответил, глубокомысленно кивнул в ответ, и водитель замолчал. Разговаривать не было никакого желания, поэтому отвернулся к окну и сделал вид, что мне очень нравится разглядывать окрестности.
Дорога заняла минут сорок, я даже успел немного задремать. В конце пути пришлось расстаться с половиной имеющейся наличности, чтобы оплатить проезд.
Выйдя из такси, огляделся. Через дорогу оказалось здание воздушного порта, а рядом разбит небольшой парк. Светило солнце, прогревая последним осенним теплом, но это не улучшило настроения. Наоборот, необходимость куда-то идти и что-то делать как будто лишала воли. Вздохнув, я заставил себя перейти дорогу. Показав на входе паспорт и билет, вошел внутрь порта.
Пройдясь по огромному вестибюлю, я заметил, что люди на меня поглядывают. Вот проводила взглядом пожилая дама, стрельнули глазами две хихикающие девушки, обернулась вслед леди в строгом деловом костюме. Широкоплечий мужчина в элегантном пальто хмуро зыркнул и снова уткнулся в газету.
Ну а что мне остается? Да, я выгляжу именно так, как будто был при смерти и два месяца провалялся в клинике. Да, немного не в себе. Да, одет не по погоде – слишком легко. Разве стоит из-за этого пялиться на человека? К моему безразличию добавилась доля злости и досады на окружающих.
Зашел в кафе, на последние деньги заказал у бармена полноценный обед и уселся в дальний угол зала, подальше от остальных посетителей. Но и тут показалось, что по мне скользнули несколько неприязненных взглядов. Например, мужчина, пьющий пиво возле барной стойки, или официантка, вышедшая из кухни заведения.
Да что со мной не так? Может, я излишне мнителен? Я постарался выбросить из головы лишние мысли и уткнулся в тарелку, поглощая пищу. Здешней еде далеко было до тех обедов, что подавали в клинике, но организм обрадовался простой, вредной и жирной пище. Во всяком случае мозг обрадовался, а желудок пока не возражал.
Едва успел перекусить, как голос из громкоговорителя объявил, что начинается посадка на мой рейс. Я встал и быстро пошел к стойке регистрации, стараясь не обращать на окружающих людей никакого внимания. Пусть пялятся, если им так хочется!
Девушка за стойкой регистрации взяла мой паспорт, взглянула на меня и покраснела. Она долго разглядывала документ, кидая странные взгляды, потом поинтересовалась, где мой багаж. Узнав, что багажа у меня нет, девушка хмыкнула, будто бы поняла что-то важное. Мне показалось, что она сильно чем-то взволнована, то и дело поправляет волосы и облизывает губы, словно жажда замучила. Я терпеливо ждал.
Между тем, за моей спиной начала образовываться длинная очередь. Девушка закончила рассматривать билет и заявила, что мне придется пройти дополнительный досмотр.
Я опешил. Какой еще, к черту, досмотр? Что она собирается у меня искать и где, позвольте спросить? У меня и карманов-то на одежде почти нет!
В это время сквозь очередь протолкался крупный мужчина, которого я раньше мельком видел в вестибюле. Он бросил на меня неприязненный взгляд, потом подошел вплотную к стойке.
– В чем дело, девушка? – строго поинтересовался гигант, – Что за проволочка? Мы все торопимся!
Мужчина решительно вытянул руку, выхватил из рук девушки документы и сразу же протянул их мне. Я машинально схватил бумаги.
– Проходите, молодой человек! – повелительно скомандовал он, слегка подтолкнув к проходу, – Не задерживайте процесс!
Я недоуменно поплелся по направлению к посадочной вышке, ожидая окрика и готовясь к скандалу. Но никто меня не окликнул, не остановил, я спокойно подошел к лифту. Поднявшись наверх, прошагал через причальную стрелу и оказался в пассажирской гондоле дирижабля.
– Здравствуйте! Ваш билет, пожалуйста! – приветствовал меня стюард.
Передал требуемый документ, он мельком взглянул на билет и сделал приглашающий жест.
– Проходите, ваше место десять «а», по коридору прямо и направо, сразу за салоном первого класса.
Я послушно прошел по салону гондолы и уселся в кресло. Хорошее место в первом ряду эконом класса – возле окна, недалеко от прохода, рядом туалет, да и пространства под ноги достаточно, можно их вытянуть вперед и никого не побеспокоить.
Уставившись в окно, я наблюдал за посадкой, изредка кидая взгляд на проходящих мимо пассажиров. Их оказалось мало – салон был наполовину пуст. Все-таки время и направление не самое популярное, или просто не сезон.
Наконец, посадка закончилась, и по салону разнесся приятный голос, усиленный громкоговорителями.
– Дамы и господа! Вас приветствует командир экипажа, капитан второго ранга Гюнтер Гофман. Я рад приветствовать вас на борту дирижабля «Слава Пруссии»! Цель нашего сегодняшнего рейса – воздушный порт в Данциге. Расстояние до него чуть менее трехсот миль, но, благодаря попутному ветру, мы рассчитываем преодолеть его приблизительно за два часа…
Голос продолжал рассказывать, но я не вслушивался в слова. Через два часа я буду в родном городе! Интересно, изменилось ли там что-нибудь за прошедшее время?
От раздумий меня оторвала соседка – женщина средних лет, сидящая рядом. Постоянно что-то тараторила и выглядела весьма взволнованной. Похоже, уже какое-то время она старалась привлечь мое внимание и что-то объяснить, но я только сейчас обратил на нее внимание.
«Наверное, летать боится», – решил я, а женщина, как будто в подтверждение моих мыслей, вздрогнула, когда дирижабль пришел в движение и схватила мое запястье рукой.
Бояться летать на дирижабле, по-моему, нонсенс. Мало того, что движение судна очень плавное и внутри не ощущается ни тряски, ни перегрузок. Самое главное, что это очень безопасный вид транспорта. Вероятность аварии исчезающе мала, а даже случись такая, именно на дирижаблях для пассажиров наибольшие шансы выжить и не получить никаких повреждений при крушении. Но, как я знал, некоторые люди испытывают просто патологический, иррациональный страх полетов.
– Успокойтесь, все в порядке, – мягко сказал я женщине, стараясь вложить в голос как можно больше уверенности.
Только вот соседка не успокоилась, а задрожала еще сильнее. Ухватив мою ладонь уже двумя руками, она вперилась в меня диким взглядом и что-то зашептала. Я слегка наклонился к ней, стараясь расслышать слова, а женщина, воспользовавшись этим, быстро нагнула голову и жадно поцеловала меня в губы.
Я ошарашено отпрянул, еле сумев оторваться от страстного поцелуя.
– Вы должны мне помочь… – взволнованно зашептала она, продолжая сжимать мою руку, – Помогите, пожалуйста! Пойдемте… Пойдемте!
Она вскочила и потянула за собой. Я, растерявшись, позволил поднять себя и протащить в проход. Тут моя неожиданная спутница открыла дверь туалета, затолкала туда меня и втиснулась следом. Места едва хватило, чтобы стоять вдвоем, но это ее нисколько не смутило. Напротив, женщина закрыла дверь на защелку и бросилась обниматься.
Через мгновение одна ее рука уже была у меня в трусах, вторая обнимала за шею, губы впились неестественно страстным поцелуем. От такого напора я не устоял на ногах и уселся на крышку клозета. Женщина как будто ждала этого, тут же оголила себя и буквально запрыгнула на меня верхом, насаживаясь на мою плоть. Не давая мне опомниться, она принялась прыгать и извиваться у меня на коленях.
Ее сладострастные громкие стоны, наверное, переполошили полдирижабля, в дверь туалета забарабанили, грубый голос требовал открыть дверь. Женщину это не смутило, она продолжала скачку, только наращивая темп. В дверь ударило что-то тяжелое, мне показалось, что ее сейчас снесут с петель.
В этот момент женщина тонко вскрикнула и изогнулась дугой. Ее глаза почти вылезли из орбит, тело задрожало, руки и ноги скрутило конвульсией. Не прекращая содрогаться, она сползла на пол, сотрясаясь от мощнейшего оргазма.
Щелкнул замок, дверь распахнулась. Я вскочил на ноги, стараясь натянуть на себя штаны. За дверью стояли стюард и тот самый рослый мужчина, что помог при регистрации на рейс.
– Одевайся! – бросил он мне, выволакивая за шкирку из туалета.
– Я не знаю… Она сама… Набросилась, как дикая… – промямлил я, натянув штаны и стараясь справиться с пуговицей.
– Усадите этого подальше, – мужчина махнул рукой в сторону первого класса, – А я посмотрю, что с женщиной.
Стюард подхватил меня за локоть и вежливо провел между кресел. Меня усадили в пустом ряду первого класса, на максимальном удалении от других пассажиров. Едва стюард отошел, я достал с полки одеяло и накрылся с головой, пытаясь спрятаться от всех и хоть как-то осмыслить происходящее.
Я находился в состоянии шока. Мне казалось, что я или брежу, или сплю.
Никогда я не пользовался особым успехом у противоположного пола. В общем-то у меня было всего две женщины. Первая – школьная подруга, а вторая – моя девушка Энни, с которой мы жили вместе уже год. Никогда никто на меня не бросался вот так! Это просто дичь какая-то! Может у этой ненормальной бешенство матки или еще какая болезнь?
И сам я не ощутил никакого удовольствия. Вернее как, приятные ощущения были. Но морального удовлетворения – нет! Только серость и безблагодатность.
Если пробовал элитное вино, будешь ли ты радоваться крепкому пойлу? Когда отведал изысканное блюдо, сможешь ли насладиться простой яичницей? Наверное, да. Все зависит от ситуации и контекста. Два месяца назад я познал лучший секс в мире и обладал невероятной женщиной. Смогу ли я когда-нибудь радоваться близости с другой? Пока что – нет.
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽