«Ещё один чёртов день», – подумало отражение девушки, облачённой в небесно-лазурные цвета обслуживающего персонала орбитальной станции, приятно улыбаясь в ответ. Улыбка, выработанная годами. Несколько десятков мышц занимают свои места на лице, словно маленькие частички металла во внезапно появившемся магнитном поле.

Глядя на своё отражение, девушка в который раз удивляется: откуда берётся эта иллюзорная радость? Лицо источает доброжелательность и любезность, а глаза игриво блестят.

А ведь прямо там, за этими глазами, настоящая она.

«Последний чёртов день, – повторила про себя девушка. – В этот раз точно последний».

Поправив причёску и расправив воротник, руки машинально скользнули к идеально сидевшему беджу «АИИА» и, найдя некий недоступный обычному глазу баланс, оставили его в покое.

Её смена уже закончилась. Последняя смена на этой чёртовой станции закончилась несколько часов назад.

Она устроилась в гостевой сервис орбитальной станции, когда была ещё молода и глупа. Тогда космос казался ей неизведанной сферой, открытой для всех желающих, – стоит только приложить немного усилий и тебя ждут необычайные приключения. Как это обычно бывает, приключений не произошло, а всё необычное выпрямилось и сгладилось под давлением рутинной повседневности. И вот, приближаясь к своему очередному юбилею, девушка решила бросить всё это.

«Пока не стало слишком поздно», – произнесла она вслух.

Медленно и размеренно вдохнув синтетический воздух полной грудью, развернувшись, она резко выдохнула и плавно проплыла по служебному помещению, выскользнув в общий тоннель по направлению к залу ожидания.

– Сообщение для отца.

Браслет на руке отправил виброотклик, сигнализирующий о начале записи. Могло показаться, что её голос звучит звонко и весело, но, когда сообщение достигнет её отца, он сможет различить в нём оттенки усталости и безразличия.

– Привет. Я вроде как закончила, но из-за погоды сообщение приостановили. Говорят, может даже буря подняться. Поэтому придётся ещё немного поработать. Кому-то же нужно развлекать прибывающих гостей. Насчёт моего дня рождения, если ты что-то планировал, не заморачивайся. Как вернусь, сходим куда-нибудь, посидим спокойно, по семе…

Внезапно всё вокруг погрузилось во тьму. Первая эмоция – страх. Орбитальная станция под руководством искусственного разума работает как идеальные механические часы. Тут же загоревшееся красное освещение свидетельствовало об аварийной ситуации. Первая мысль – «Учения?» – ошибочное предположение. Проработав на станции достаточно длительное время, Анна была причислена к узкому кругу своих, куда входили независимо от должности и статуса на борту. Об учениях её бы предупредили заранее.

Двойной виброотклик браслета на руке одновременно свидетельствовал об отправке сообщения и напоминал о том, что время не остановилось. Что-то произошло. Прямо сейчас на этой станции что-то произошло. Что-то, из-за чего включился аварийный свет. Нельзя стоять на месте. Нужно что-то предпринять!

***

Грязно-красные огни, медленно затухающие и столь же неспешно разжигаемые известной причиной, проникали через остекленевшие глаза Томаса Эрентраута глубоко в его сознание.

– Эй, салага! Какого хера?!

Томас много трудился для того, чтобы соответствовать назначению на орбитальную станцию, именуемую в простонародье за её необычный ход движения по небу для наблюдателя с земли – Сектет. Он был хорошо обучен и знал, как должен действовать в данной ситуации. Но сейчас его тело заледенело, а в голове крутилась чёрно-белая лента воспоминаний. Воспоминаний о беспечных годах, проведённых в академии, о том, как в детстве они вместе с Себастьяном ловили жуков, о том, как он похоронил мать, о том, как сильно потел, оставшись наедине с Лейлой и так ничего и не смог предпринять, хотя она ожидала от него определённых действий. Почему он вспомнил такой малозначительный эпизод из его жизни, казавшийся давно забытым и не имеющим никакого значения?

Значение… Ему вдруг представилось, что все люди просто переменные в огромном уравнении вселенной.

Да! Так и есть!

Бог – просто математик, начертивший на доске времени огромное уравнение под названием – Вселенная. Он пытается найти его корни, привести функцию к минимальному состоянию. Пытается понять итог своего случайного творения, и для этого он вынужден решать уравнение, сокращая пере…

– Я тебя спрашиваю!

Отрезвляющая пощёчина сменила аварийный красный цвет на ослепляюще белый свет боли, но постепенно отступая, возвращала Томаса обратно в его тело.

Понимая, что Томас не реагирует, Дава хватает его за комбинезон и начинает трясти перед собой, попутно выкрикивая слова, которые в обычной ситуации должны были показаться как минимум обидными.

Помимо того, что Дава был выше и крупнее Томаса, по нему было видно, что он отводит не последнее значение потере мышечной массы в условиях невесомости, а потому уделяет немалое время физическим нагрузкам. Сейчас Томас вдруг понял, что Дава никогда не упускал возможности покрасоваться своими тёмными, мускулистыми руками при виде девчонок, наверное, поэтому он носил обычную майку на размер меньше и никогда до конца не застёгивал рабочий комбинезон, переплетая рукава на поясе.

– Оставь его, – спокойно произнёс пилот Патрик Кретьен, плавно перемещая между мониторами свой задумчивый взгляд.

Необходимости в пилотах орбитальная станция не испытывала. Искусственный разум полностью контролировал полёт станции, а пилоты оставались номинальными управляющими – лицами, несущими ответственность, отчитывающимися перед руководством, встречающими высокопоставленных гостей и, как казалось Томасу, пытающимися пропустить как можно больше людей через свою постель.

Протокол требовал наличия человека достаточной квалификации для наблюдения за полётом. Сердце Томаса, пусть и на короткое время, грела мысль, что ему, наконец, доверили важную работу. Он это заслужил. Это имеет для него большое значение. Значение…

Патрик, как и обычно, был спокоен, но что-то в нём отличалось от его типичной манеры поведения. Неким неведомым органом в голосе пилота ощущались непривычное для него волнение и тревога.

– У парня шок. Оставь его. Лучше помоги понять, что происходит?

– Его и так оставили! Оставили на минуту! – кричал Дава.

Схватившись за голову и выпучив глаза, Дава перестал отдавать команды своему телу, погрузившись в состояние паники, и, неспешно вращаясь, поплыл по мостику.

– У меня не шок! – выпалил Томас, хлопая глазами.

Почему-то он кричал. Возможно, так он пытался доказать своим коллегам, что отдаёт себе отчёт о происходящем, а возможно, просто пытался перекричать звук аварийного сигнала, который всё это время давил на его уши, но который он не слышал.

– Ты! Какого хрена ты наделал! – вопросительно взревел Дава, неожиданно нависнув всей своей массой над Томасом. – А ну отвечай!

Дава занёс кулак.

Весь остальной персонал либо находился на пересменке, либо отправился встречать корабль с Земли. Очередной корабль. Прибывали какие-то чиновники из Конфедерации, что-то для контроля процедуры инаугурации нового мэра. Томас не особо интересовался политикой. По его собственному мнению, среди людей в первую очередь должны цениться учёные и инженеры, а остальные не имеют значения. Значение…

– Я отключаю его! – выкрикнул Томас.

– Ну, это мы поняли! – язвительно протянул Дава, разведя руки в стороны и уперев их в бока.

Томасу показалось, что его старший наставник довольно артистичен и в совокупности с его внешностью и его, как он сам о себе говорил, «волшебной харизмой» у него получилось бы стать довольно известной медийной личностью. Хорошего актёра из него бы не вышло, для этого он глуповат, но в целом он бы мог достичь определённого успеха в этой области. Где-нибудь там… Где-нибудь на Земле…

– Ну, а что же тогда? – полный недоумения взгляд Томас направил с Давы на опытного пилота Патрика, который всё это время разглядывал десятки различных значений и анализировал ситуацию.

– На! Хе! Ра! – брызжа слюной, выкрикивал слога Дава.

– Он сломан, – уверенно заключил Томас.

Резко взорвавшись в приступе смеха, Дава вдруг решил, что он и так проявил достаточное почтение к своим коллегам, учитывая, что он не славился недюжинным терпением. Переместившись вплотную к Томасу, он как заворожённый медленно потянул к нему руки. Дава не знал, что с ним сделает. Томас не сопротивлялся, просто переводя свой озадаченный взгляд с Давы на Патрика и обратно. Его спокойствие бесило Даву ещё сильнее, отчего он начал скрипеть зубами.

– Дава, дорогой мой друг, – грустным голосом вмешался Патрик, – если такой человек как вы, позволит себе неосторожность в выражении эмоций по отношению к этому юноше, он может причинить непоправимый вред его здоровью.

– Да я убью эту суку! – выдавил сквозь зубы Дава, глядя прямо в глаза Томасу.

– Это уже не имеет никакого значения, – опустив голову, сказал Патрик.

Его голос снова стал отчётливо спокоен, как и прежде, но при этом дрожь, выбираясь из его нутра, перешла на руки.

– Не лучше ли потратить последние секунды на что-то значимое? На что-то большее, чем мы с вами?

– Что-о? – протянул Дава, резко развернувшись к Патрику.

Дава никогда не обращал внимания – у Патрика были, насколько это возможно, голубые глаза. Холодные, голубые глаза. Сейчас они смотрели прямо на него. Этот грустный взгляд источал уверенность и спокойствие, но в то же время призывал действовать чётко и без промедления.

Прочитав в этих глазах то, о чём никто не говорил и чего все боялись, Дава застыл.

– Наладь нам связь, Дава, – холодно распорядился Патрик. – Мы должны спасти миллионы жизней внизу.

Не отдавая себе отчёт, Дава мог только бубнить под нос.

– Что? Что?

– Томас! – радостно вскинул руки Патрик, увидев подплывающего к нему инженера, вернувшего себе рассудок. – Я разделяю ваше видение ситуации, но нам нужна связь. Так или иначе нужно эвакуировать город!

Сдерживая слёзы, Томас кивнул и с дрожащими руками отправился налаживать связь.

– Дава! Дава!

Патрик подплыл к нему и, положив руки на его лицо, заглянул в глаза.

– Дава! Мы падаем! Ты слышишь? – он перешёл на шёпот. – Город прямо под нами. Там внизу. Кто там у тебя? Кто ждёт тебя?

После долгого раздумья Дава наконец смог выдавить:

– Ма-ма.

– Да. Ваша матушка. Ты же не хочешь, чтобы она разделила нашу судьбу? Твою маму можно спасти, Дава. Ты должен помочь нам.

– Что? Что? – снова начал Дава, но, сделав над собой усилие, вернул себе контроль. – Что делать?

– Отключи. Аварийку, – медленно и уверенно произнёс пилот, глядя в глаза механику. – Закрой. Мостик.

– Какого чёрта происходит?! – разразился грозный рёв из всех динамиков. – Приём! Что за дерьмо?! Где связь?!

– Говорит пилот Кретьен! Гавань, вы слышите нас?!

– Алло?! Франсуа! Это ты?! Это Борис! Что, ***дь, у вас происходит?! – кричал нервный, хриплый голос.

Хотя изображение и отсутствовало, Томас чётко представлял себе лицо, которому принадлежал этот голос. Белый мужчина, с большими скулами и тёмными волосами, зачёсанными назад. На вид ему было не больше пятидесяти, но звучавший голос принадлежал почти старику. Кажется, он где-то уже видел это лицо. Где же это было?

Борис. Ну конечно.

Томас не один раз проходил мимо этого лица, мимо портретов, развешанных по всем портам, неоднократно поднимаясь и возвращаясь на орбиту. Это происходило с ним столько раз, что эти лица так впечатались в память, что уже ничто не могло достать их оттуда. Борис Батаглия. Обладатель ордена Утренней звезды. Высшей награды среди лётчиков, которые посвятили свою жизнь всему человечеству и, не отступая ни перед чем, действовали во благо высшей миссии – расширения границ самой жизни в пустом и холодном космосе. Это был один из первых портретов, встречавших обслуживающий персонал, когда они возвращались в порт. И соответственно, один из последних, если покидали гавань. Когда как-то в академии он спросил у одного из преподавателей, зачем там эти портреты, то моментально получил ответ: «Героев нужно знать в лицо». Когда-то давно тот управлял экспедицией к поясу астероидов, что-то пошло не так, и жизни всего экипажа были под угрозой. Но благодаря отважным действиям Бориса Батаглия экипаж целый и невредимый вернулся домой.

Интересно, если всё пройдёт так, как задумал Томас, наградят ли их этим орденом?

– Алло?! Да что, чёрт возьми…

Наконец Дава, возившийся за панелью управления, смог отключить аварийный сигнал, и пространство вокруг на смену грязно-красному залил привычный яркий белый свет. Но в отличие от глаз, в ушах присутствующих на мостике людей ещё долго разносился гул аварийных сирен. Сквозь остатки этого шума пробивались голоса людей, стремившихся по коридору к мостику.

– Закрой, Дава! Закрой мостик! Говорит Патрик Кретьен! Гавань, мы вас слышим!

– Патрик! Это Борис! Что у вас там?!

На секунду Дава замер, сжимая в руке рычаг ручного управления дверьми шлюза, заглянув в лица его коллег, стремящихся попасть к ним на мостик. Они были полны непонимания, а от этого – страха, а у некоторых – настоящего ужаса. Дава так и не понял, что произошло, но знал, что за человек этот Кретьен, и понимал, что значит его распоряжение. Возможно, раньше, до того, как он попал на флот, он бы ринулся прочь от мостика прямиком к спасательным капсулам, но годы, проведённые на орбите, закалили его характер. Дело даже не в тех миллионах жизней, которые сейчас прямо под ними. Не в том, что он пытается спасти жизнь собственной матери. Дава понял, что эти сукины дети выдрессировали его. Постоянные тренировки чрезвычайных ситуаций заложили в его сознании уверенность, что иначе просто нельзя поступить. Его выдрессировали как собачку и не оставили ему иного выхода.

Последнее, что увидел персонал, стремящийся попасть на мостик и утолить свою первобытную жажду знаний, граничащую разве что со звериным чувством голода, – это слёзы, текущие через улыбку Давы. Слёзы на лице человека, который никогда не плакал.

***

– Ану! Ану! Где ты?! – кричала Анна в пустоту.

На платформе, соединяющей машинное отделение и гостевой сектор, появились ещё двое из числа персонала. Кейт в такой же форме, что и у Анны, и Оджас в тёмно-синем комбинезоне инженера. Все лица объединял один и тот же озадаченный взгляд.

Заметив инженера в нескольких секциях от себя, Анна выкрикнула мучивший всех вопрос:

– Почему? – И увидев озадаченные глаза Оджаса, поспешно добавила: – Он молчит?!

Кейт перевела взгляд с Анны на Оджаса.

– Слишком много запросов! К тому же… наверное… – пожав плечами, мужчина сделал логичное заключение: – занят.

– Что?! – переспросила Анна сквозь звук аварийного сигнала.

– Он занят!

Непонятный шум привлёк внимание персонала, находящегося на общей платформе, и все взгляды, обратившиеся в сторону гостевого сектора, обнаружили толпу людей, приближающихся к ним. Оджас поспешно устремился к мостику.

Это была Миньчжу. Новенькая. Она словно запряжённая тащила за собой целую вереницу агрессивно обеспокоенных пассажиров, которые погоняли её как вьючную лошадь. Когда озадаченная Анна поняла, куда они направляются, она перекрыла своим телом проход и натянула свою лучшую улыбку. Она не знала, что происходит, сердце в груди колотилось так сильно, что хотелось просто упасть на свою кровать и зажмуриться.

Увидев улыбку Анны, Миньчжу опешила, и толпа пассажиров остановилась за ней.

– Что вы делаете? Пропустите нас! – завопили несколько пассажиров из-за спины Миньчжу. – Где спасательные капсулы?!

– Уважаемые гости! На данный момент вы находитесь в служебном помещении, – спокойным тоном отчеканила Анна. – Данная платформа несёт технический функционал и не способна обеспечить надлежащий уровень комфорта…

Она выдержала секундную паузу.

– … и безопасности в текущей ситуации. Прошу вас вернуться в свои каюты либо в общий зал ожидания.

Несколько секунд тугой тишины в красном свете аварийных ламп, и толпа взрывается гневными возгласами, преследуя одну цель – найти путь к спасательным капсулам. Свои требования они подкрепляли оскорблениями и неопровержимыми доказательствами своей правоты.

Не снимая улыбку с лица, Анна начала медленно кивать головой в такт оскорблениям и угрозам. К этому времени Кейт вернулась в реальность и с точно такой же улыбкой заняла оборонительную позицию рядом с Анной, пытаясь перекричать медленно приближающуюся к ним толпу:

– На данный момент под нами формируются неблагоприятные погодные условия, а спасательные капсулы слишком ненадёжны в таких погодных условиях, что исключает вероятность добраться до Гавани невредимыми! Прошу вас вернуться в зал ожидания!

Несмотря на правильно подобранные слова, грамотно выстроенную интонацию и отточенные годами невербальные движения – страх сочился из Кейт, и все это чувствовали. Анна заметила, как дрожат её руки.

– Так! Хватит! Нам всем сейчас страшно! – внезапно для всех, включая себя, искренне выпалила Анна. – Мы не можем гарантировать вашу безопасность, если вы не вернётесь в отсек для пассажиров! Сейчас гостевые платформы – самое безопасное место на орбитальной станции!

Белый свет, внезапно сменивший красный, резко ударил по глазам, отчего толпа снова замерла.

– Видите! – незамедлительно среагировала Анна, успокаивая то ли пассажиров, то ли себя. – Инцидент исчерпан. Ану, искусственный разум станции, заботится о вас и о вашей безопасности.

Толпа замолчала, переваривая происходящее.

– Но почему он не отвечает? – вдруг выдала Миньчжу.

Все взгляды уперлись в Анну, которая пыталась не испепелить Миньчжу своим взглядом.

– Он… – вмешалась Кейт, – занят незначительным инцидентом, который на…

Слова Кейт прервал душераздирающий крик, доносящийся из-за её спины. Это кричал Оджас. Вероятно, он добрался до мостика. Отскакивая от металлических стен, крик звучал ещё ужаснее, заставляя заледенеть кровь в жилах и без того напуганных людей. В нём невозможно было различить какое-то слово или знакомые звуки. Это был первобытный вопль, несущий одну цель – предупредить ближайших соплеменников о приближении смертельной опасности.

Всё дальнейшее происходило словно во сне: чьи-то крики, чьи-то руки, её рваное и тяжёлое дыхание и темнота.

Когда Анна открыла глаза, ей пришлось напрячься, чтобы сразу не забыть свой страшный сон, которым было захвачено её внимание, но вновь мигающий грязно-красный свет говорил о том, что этот кошмар был реальностью.

Волосы растрёпаны, форма помята, на лице ссадины. В глазах не осталось ни капли безразличия. Не отдавая отчёта своим действиям, она как в тумане начала движение с вытянутыми руками. Проплывая мимо иллюминатора, Анна машинально заглянула в него и увидела множество спасательных капсул.

«Действительно последний чёртов день», – сказала себе Анна, искренне надеясь, что Кейт и Миньчжу смогут добраться до земли.

Обнаружив в своих руках красный рычаг, Анна поняла, что свет мигает с определённой периодичностью. Этот сигнал означал реальную угрозу жизням на борту станции. Средство защиты от любых угроз – команда «задраить люки», приводимая в исполнение рычагом в её руке.

Сжав зубы и больше не сдерживая эмоции, Анна с криком вложила всю силу в рывок красного рычага.

Часть I

01.01 – При чём тут мэр

Пепел от сигареты, тлеющей в руках юной девушки, не выдержав собственного веса, рухнул на пол и зашипел, поглощаемый лужей воды, стекающей с её мокрого тела, перетянутого наспех жёлтым полотенцем. Она курила, опершись на письменный стол, и завороженно смотрела на монитор. Попытавшись в очередной раз затянуться, она обнаружила пропажу, казалось бы, только что закуренной сигареты и отправила её в ту же лужу, что и пепел до неё. Одновременно с тем, как она прикурила новую, в дверь постучали.

– Убери их, – не отводя глаз от экстренного выпуска новостей, произнесла девушка.

Её голос звучал ниже обычного и был едва различим. Возможно, оттого, что в её горле пересохло, а возможно, оттого, что сознание находилось где-то далеко, но Тетсуо понимал её с полуслова. Сейчас он выпроводит незваного гостя и подаст хозяйке стакан воды.

– Открывай! Я знаю, ты там! У меня нет времени!

Голос был знаком, но сейчас не до него.

Тетсуо открыл дверь и комната заполнилась шумом дождя. Молодой человек спортивного телосложения, в кремовом дождевике и сумкой через плечо. Тетсуо знал парня с тех пор, как тот научился ходить. Он не понимал всех тонкостей взаимоотношений: молодой госпоже были приятны минуты, в которые этот человек находился рядом, и когда он уходил, иногда она становилась раздражительной и агрессивной, а иногда делала вид, что её нет ни дома, ни в своём теле.

– Привет, малыш! – сказал парень, щуря от опасного дождя и без того узкие глаза. – Родители дома?

– Добрый вечер, Дэй. Мне велено никого не впускать.

– Кииин! У меня работа! – пытаясь заглянуть в помещение, кричал молодой человек.

– Вы можете оставить мне свой заказ, он будет рассмотрен руководством бюро в течение десяти часов. Если ваш заказ…

– Кииин! От мэра! Под подпись! – он помахал конвертом перед собой, явно считая, что таким небрежным жестом добавляет важности письму на бумаге.

Место за ушами Кин тут же неприятно зачесалось, а глаза оторвались от экрана и забегали из стороны в сторону, пытаясь нащупать нечто.

Что-то невидимое прямо здесь! Прямо перед ней. Оно такое же прозрачное, как сам воздух, но за него можно ухватиться, это что-то можно поймать и подчинить своей воле, это что-то чрезвычайно важно. Завладей она этим, всё могло встать на свои места.

– Давай сюда! – девушка решила, возможно, необходимое это есть в письме, которым небрежно помахивал парень.

Это – был недостаток информации. С самого раннего возраста Кин не могла переносить недостаток информации. Вот что вызывало в ней настоящее раздражение. Раздражение такой силы, что она не могла себя контролировать и иногда даже ломала вещи вокруг. Тогда, в детстве, ей казалось, что если бы она родилась на Земле, где у большинства людей есть возможность получить практически любую необходимую информацию в одно мгновение, то она бы выросла знаменитым учёным или даже сделала значимое открытие. Она понимала, что технически скоростной доступ к практически всем базам знаний осуществим, но вот как это происходит на самом деле, в обыденной жизни, представляла с трудом. Личный терминал, подключенный к мировой сети. От такого у неё кружилась голова.

Огромный страж из металла сделал шаг в сторону, и Дэй, отряхиваясь от дождя, прошёл в дверь, над которой горела старомодная неоновая вывеска «Бюро Фукуи», но так и замер в дверях, осознав, что застал Кин полуобнажённой.

Он знал её уже не меньше пятнадцати лет. Когда-то давно их называли парой уток. Их семьи общались довольно тесно, но потом семья Дэя куда-то переехала. Потом вернулась. Она ещё ходила в школу, а он уже поступил в академию. Она перенимала от своих родственников тайное искусство, которым на протяжении нескольких поколений славилась её семья. А у Дэя всё так закрутилось, что, вернувшись из академии, он был вынужден устроиться в Космические силы на самую простую работу, которую по тем или иным причинам не могли доверить роботам. Кин с трудом представляла, чем он занимается, но, тем не менее, такая организация существовала и на территории их колонии, получая финансирование напрямую из Конфедерации.

Изредка встречая друг друга на праздничных выходных или у общих знакомых, они были уже не в том возрасте, в котором мальчики и девочки могут открыто общаться, как в детстве. Он был в два раза выше, чем в её воспоминаниях.

Он никогда не видел в ней больше чем просто подругу детства. А сейчас он внезапно осознал, что она на несколько уровней выше и никогда не посмотрит на него как на мужчину. Тем более, как на мужчину, достойного такой, как она. Она явно знала себе цену.

Она никогда не интересовалась ни мальчиками, ни девочками, ни какими-то романтическими отношениями.

Пара уток. Так их называла его бабушка. Почему именно уток?

Мозг Дея, застав Кин в таком положении, моментально разослал импульсы по его организму, сигнализирующие о том, что данная особь является обладательницей привлекательного тела. Она молода, спортивна, ниже среднего роста. Дэю не нравились высокие женщины. Длинные рыжие волосы, которые обычно она носила в хвосте на затылке, сейчас мокрыми прядями частично прикрывали её грудь. Полотенце, плотно прилегающее к телу, казалось, не выдержит давления упругих грудей и вот-вот распахнётся.

Обычно люди её рода деятельности оставляли непосредственное участие, оставляя физическую работу машинам, но ей это доставляло удовольствие, и от этого она всегда была в хорошей форме. Полотенце едва прикрывало её бёдра, обнажая стройные ноги, оканчивающиеся маленькими разноцветными ногтями. Из-за прилива неуместного сексуального возбуждения Дэю стало очень стыдно. Молодой человек развернулся и уставился на Тетсуо, закрывающего дверь. Это был невероятно неловкий момент. Кин же не отлипала от монитора.

«…потеря связи с Сектет лишает нас возможности установить положение вещей на самой станции. Мнения специалистов расходятся. Одни предполагают, что Ану потерял управление, и предлагают ударить по Сектету “пока не поздно”, изменив тем самым его курс, который при текущих обстоятельствах проходит прямо над колонией. Другие утверждают, что Ану просто выполняет маневр уклонения и…»

Закрыв дверь, Тетсуо направился в соседнее помещение, для чего ему пришлось пройти мимо стола, у которого находилась его молодая госпожа. Парень, скользнув взглядом по каплям воды на бёдрах своей подруги детства, отвёл глаза и теперь решил не отрывать свое внимание от стены перед собой. Стена – это отлично. Обычная зелёная стена.

– Привет.

Он бывал здесь раньше. И сейчас, и ещё раньше, в детстве. Небольшая комната служила сразу и приёмной, и гостиной, и рабочим кабинетом. Помимо удобных кресел, в ней располагался огромный письменный стол, сделанный на заказ из тёмного дерева кем-то из давних родственников Кин. Такой стол мог стоять в кабинете какого-нибудь министра доколониальной эпохи. Может, так и было. Служивший раньше показателем статуса, сейчас этот стол был завален чем только можно. Горы распечаток и старые книги, недопитые чашки с кофе и банки газировки, какие-то детали от схем и женские баночки с неизвестными жидкостями. Местами зелёное сукно было прожжено пеплом, а местами по нему ползли тёмные липкие пятна. За исключением стола в помещении была идеальная чистота.

Тетсуо всегда безукоризненно следил за чистотой и не переносил беспорядок, но к столу Кин было запрещено даже прикасаться, равно, как и упоминать беспорядок на столе в разговоре. Интересно, может ли он испытывать какие-то эмоции по этому поводу? Следящий за порядком и чистотой робот вынужден ежедневно лицезреть оплот хаоса, который он не в силах игнорировать и с которым ничего не может сделать. В юноше появилось какое-то чувство, похожее на жалость, но это точно было не оно. Может, Кин получала некое удовлетворение от страданий Тетсуо или это просто очередной эксперимент?

– Поправь меня, если ошибаюсь, но ведь ваши Космические силы напрямую подчиняются Совету Конфедерации, – подозрительно констатировала Кин и незамедлительно добавила: – При чём тут мэр?

Она докурила сигарету и отправила её вслед за безымянной предшественницей, отдавшей свою жизнь в долгой борьбе против здоровья Кин. Оттолкнувшись от стола, она повернулась к парню, сорвала с себя полотенце и принялась вытирать свои огненные волосы.

– Ситуация чрезвычайная. Сейчас у всех нас одна цель, – произнёс парень и указал на монитор, на котором рисовали графики возможных траекторий движения Сектет или его падения на колонию.

Его уже не интересовало тело Кин. Он вспомнил важность происходящего. Он понимал свою роль, пускай и незначительную, на первый взгляд. Кин имеет больше возможностей повлиять на что-то, но он связующее звено. От его скорости и того, как он преподнесёт информацию, будет зависеть оперативность таких людей, как Кин. Время сейчас наш главный враг.

– Не может быть, – замерла Кин.

Тетсуо вернулся с чистой одеждой, тостом и чёрным кофе. Оставив всё на краю стола, он посмотрел на Кин. Юная госпожа стояла посреди бюро полностью обнажённая и смотрела в глаза молодому человеку. Робот перевёл взгляд на парня. Парень, так же замерев, смотрел в глаза юной госпожи. Тетсуо понимал, что происходит. Иногда он обращал внимание на такие вещи. Это он. Невербальный способ передачи информации. Как это происходит? Он знал, что никогда этого не поймёт.

Неважно. Тетсуо забрал у Кин мокрое полотенце, тем самым приведя в движение устоявшееся положение глаз, а затем и мыслей двух людей. Глаза юной госпожи снова забегали. Она откусила кусок тоста и начала поспешно одеваться, а зелёная стена вновь ощутила на себе пристальный взгляд молодого человека.

– Так что случилось? – продолжая одеваться, спросила Кин.

– Никто не знает.

– Что, всё-таки падает?

– Я… я не знаю, – сглотнул парень, – но готовятся к худшему.

– Говорят, что город не заденет.

– Ты же знаешь… Нельзя сеять панику.

– Ладно, давай. Где подписать? – она уже была одета в комбинезон зелёного цвета и подошла вплотную к нему.

Он снова посмотрел на её лицо. Он помнил её весёлой и отзывчивой, храброй и безмятежной, озорной и смышлёной. Сейчас он смотрел в её лицо, пытаясь разглядеть ту маленькую Кин, которую знал раньше.

– Вот здесь, – ответил он, протянув планшет.

– Та-ак, где ещё? А, нашла.

Он передал ей запечатанный конверт, на котором большими красными буквами был штамп, гласящий: «В руки людям». Он догадывался, что в этом конверте. Она тоже.

– Аналоговый заказ! Такое ещё бывает, а, Дэй? – наигранно удивилась Кин, шлёпнув по его груди конвертом.

Словно поддавшись его желанию разглядеть ту маленькую девочку, к ней вернулись её обычный звонкий голос и непринуждённая манера безудержного дружелюбия.

Опасаясь своих эмоций, Дэй выдернул планшет из рук Кин, бросил в свою сумку, развернулся и открыл дверь. Стоя на пороге дождя, он вновь повернулся к Ким и неожиданно для них обоих обнял её.

– Ты чего?! – недоумённо воскликнула Кин. – Не время обнимашек! – голосила она, шлёпая его по спине.

– Береги себя…

– Извини, я не думала, что твой внутренний часовой пробьёт тревогу. – Ухмыляясь, она пыталась отшутиться. – Мои оппаи показались ему аппетитными?

– Я серьёзно, Кин. – Он взял её за плечи и заглянул в глаза, пытаясь донести всю серьёзность происходящего. – Я знаю тебя, не рискуй.

– Ты зна-аешь меня. Всё будет нормально. – Её маска была непробиваема.