Петербургские сумерки. Часть 1. Морда Принцешная

Пролог от Автора

Я ни в какой части не пытаюсь претендовать на историческую точность, но в полной мере собираюсь отразить те далёкие события.

Сначала немного нужной информации для понимания причин, побудивших к написанию этого романа.

Я усиленно изучал криминальную среду и знаменитых преступников Англии девятнадцатого века для своей серии английских романов. Она мне казалась наиболее интригующей. Но ровно до того момента пока случай не открыл мне глаза на события той же эпохи в другой части света, перед которыми блекли все мыслимые и немыслимые преступления. Даже такой персонаж как Джек-Потрошитель показался вполне безобидным существом на фоне того, что происходило в Санкт-Петербурге во второй половине девятнадцатого века.

Сначала я просто не поверил. Поэтому перепроверил сведения из разных источников. В той или иной части многое подтвердилось.

Попробую очень коротко передать свои впечатления:

Начало второй половины девятнадцатого года. В Санкт-Петербурге, с населением меньше одного миллиона человек, явно и не явно орудуют более пятидесяти тысяч преступников. Все они разделены на иерархические группы в системе криминального общества столицы: от мелких воришек, которые тащат хлеб, муку и прочие припасы, до карманников, мошенников, грабителей, нескольких разновидностей душегубов, которые убивают ради того, чтобы стащить сапоги или получить полтину на выпивку. Возникают целые поселения с убийцами. Скупкой краденным занимаются даже чайные и кондитерские.

Преступные воротила, промышляющие торговлей наркотиками и контролирующие несколько тысяч проституток. И, как минимум, четыре крупные организованные бандитские группировки.

Это далеко не полный перечень преступного сообщества.

На мой взгляд, ни до, ни после, нигде и никогда не создавалась такого масштаба криминальная среда.

Первая книга – лишь предисловие. Я хочу показать, как всё начиналось в нашей истории.

Текст авторский без правок. Как и всегда. За любые ошибки заранее прошу прощения.

Глава 1
Вторник. Шестое декабря 1870 года. Санкт-Петербург. Сенная площадь

Ранним утром шестого декабря на Сенной площади раздались истошные вопли:

– Караул! Караул! Душегубство!

Следом раздался пронзительный свисток. Откуда-то издали отозвались схожие по звуку свистки. По прошествии небольшого времени прибежал первый жандарм. А следом и второй не замедлил появиться. Оба, как и положено, в шинелях с погонами, тёплых сапогах и фуражках. Фуражки пришлось снять по причине уважения к покойнице.

Прямо на земле лежала голая девушка лет двадцати или чуток больше с запорошенным снегом лицом. Волосы, отчасти тоже в снегу, разметались вокруг головы. Один глаз был широко открыт. Второй вывалился из глазницы и висел на жилах. Руки, сжатые в кулачки, лежали вдоль тела. Ноги были широко раскинуты в разные стороны и согнуты в коленях.

Над телом стоял дворник в фартуке и с метлой. Чуть поодаль, у дверей церкви Спаса на Сенной непрестанно крестился батюшка.

Именно дворник обнаружил мёртвое тело. Не меньше полсотни народа видели его и раньше, но ни один не удосужился обеспокоиться. В то утром, на площадь привезли для торговли сено и дрова. Кроме того, прибыли телеги, гружённые свежим мясом курицы, гуся, индейки и порося. Муки привезли, молочка, круп да рыбы. Мужчины в тулупах подводили лошадей под уздцы к торговым рядам. А женщины в душегрейках неторопко раскладывали свои товары на прилавках.

Глядя на всю эту неторопливую возню, создавалось впечатление, что они попросту не замечают покойницу под самым своим носом.

Один из жандармов, унтер-офицер полиции Авдейкин, надел фуражку и зычным голосом обратился к торговой публике.

– Видал кто, как погубили молодуху?

Повсюду тишина. Ни голоса. Ни даже взгляда в сторону жандармов. Так они и не ожидали услышать свидетеля! Убийства здесь происходили столь часто, что на них попросту перестали обращать внимание. Если кто и видел, что случилось, так дождаться от таких помощи представлялось задачей невыполнимой.

– Чего делать? Оставим здесь иль как? – спросил второй жандарм.

– Спеши в Съезжий дом на Второй Адмиралтейской. Там сыскная полиция теперечи. Велели любое душегубство ихнему начальству Крамилину сообчать.

– С версту идти!?

– Положено!

Второй жандарм, придерживая рукой фуражку, чтобы не сдуло ветром, побежал выполнять приказ. Авдейкин устремил взгляд полный надежды на дворника. Тот отрицательно покачал головой.

– Чего удумал?! Сам за ней гляди. У меня дел с Николаеву гору.

Дворник ушёл. А вот Авдейкин, делать нечего, остался. Мороз стоял нешуточный, оттого и пришлось прохаживаться, одновременно наблюдая, чтобы никто и близко не подошёл к следам душегубства. Забота излишняя. Вокруг не помышляли даже беспокойством.

Все и каждый продолжали заниматься своим делом, не обращая на происходящее ни малейшего внимания. А вот Батюшка подошёл и озадачил отпеванием.

– Душа заблудшая! Но отпеть надобно. Негоже вот так оставлять!

Авдейкин отрицательно покачал головой.

– Не положено! Начальство должно прибыть!

– Так я в церкви буду! Кликнешь коли что?

– А то, как же! – пообещал Авдейкин.

Час спустя на двуколке прибыл начальник недавно сформированного сыскного агентства Пётр Андреевич Крамилин. Вместе с ним прибыл обер-офицер полиции по особым поручениям капитан Соколов. А следом подъехала и телега. И там, и там, на козлах сидели жандармы.

Одновременно начали появляться первые покупатели. Завидев тело, они с ужасом шарахались в сторону, но чуть позже уже торговались за курочку или порося без всякого внимания на убиенную.

Крамилину минуло пятьдесят годков. Он по праву считался одним из самых опытных сыщиков в городе. Последние два десятилетия гонялся и успешно ловил всякого рода «непопулярную публику» как любил говаривать он сам. Это был человек с добродушным лицом и густой бородой. Особенно пышно борода росла у висков. Одет он был в тёплое чёрное пальто, шапку и сапоги. На руках перчатки. Ещё он носил очки, и протирал их так часто, как только мог. Однако без особой надобности.

Крамилин с Соколовым подошли к Авдейкину. Тот вытянулся в струнку и козырнул.

– Что известно?

– Так ничего. Ваше благородь ждали!

– Видел кто, что случилось?

Авдейкин развёл руками.

– Понятно! Что скажете, Пал Палыч? – обратился Крамилин к своему спутнику.

Тот даже думать не стал. Только рукой махнул.

– Ещё одна продажная девка! Решила подзаработать, и нарвалась.

– Поза действительно располагает к таким выводам, – согласился Крамилин. – Создаётся впечатление, что она сама легла и сама раздвинула ноги, – Крамилин встал на одно колено, и стал стряхивать перчаткой снег с тела. Затем очень внимательно осмотрел тело.

– Никакой продажностью здесь и не пахнет. Скорее всего, девственницей была и нарвалась на двух или более Гайменников. Только эти на беспричинные зверства способны. Ограбили, насилие свершили, глаз вырвали, а потом убили.

Крамилин поманил двух жандармов прибывших с телегой, и приказал увезти тело в больницу.

– Передайте Антонову, чтоб как следует её осмотрел! – добавил он.

Как только тело унесли, Крамилин повелел Авдейкину родственников привесть при необходимости.

– Если кто обратится насчёт пропажи девушка от восемнадцати до двадцати пяти лет, немедленно дайте знать.

– Слушаюсь, ваше благородь! – Авдейкин с готовностью вытянулся. Крамилин же остался, чтобы ответить на вопросы своего коллеги. Тот понять не мог, откуда такие выводы делаются.

– Бёдра слегка смазаны кровью. Очень похоже на потерю девственности. У локтя синяки. Очевидно, что её хватали. Потом, руки, зажатые в кулачки. В том месте, где пальцы касаются ладони остались капли крови. По-видимому, ей было больно. Очень больно. Раз уж так сильно вонзила ногти. Далее, видны по бокам следы ударов с левой и правой стороны. С правой стороны, они гораздо отчётливее. Скорее всего, её били сапогом, когда насиловали в первый раз. А уж во второй раз она не могла оказывать серьёзного сопротивления, поэтому и удары слабее. Думаю, очень скоро к нам придут безутешные родители. Ну, а до той поры, попросил бы озаботиться свидетелями. Ваша левая сторона. Моя правая сторона. Обходим всех торгашников. Может, кто и шепнёт чего по секрету.

Сказано. Сделано.

Крамилин подошёл к прилавку, на котором ровными рядами были разложены аппетитные поросята. Маленький мужичок с густой бородой сразу замахал руками.

– Видать не видывал. Слыхать не слыхивал!

– Так я за поросём! – изобразив на лице удивление, ответил Крамилин. Мужик сразу заулыбался и начал расхваливать свой товар. Тот слушал и ждал удобного случая, чтобы разговорить торгаша.

– Двадцать копеек дашь, если расскажу, как было? – раздался над ухом шёпот. Крамилин покосился на молодого парнишку в полушубке, который слонялся вокруг него и незаметно кивнул. Тот прошёл мимо него и успел шепнуть.

– Обнимешь как родного, от греха подальше!

Парень прошёл вперед, потом развернулся и направился прямиком к Крамилину.

– О, дядь Коль?! Ты, что ли? – он потянулся и обнял Крамилина. Тот тоже обнял паренька.

– Жди! Дам знак куда идти!

Парень отстранился и, улыбаясь, вразвалочку двинулся вдоль торговых рядов. Крамилин обернулся и дал знак Соколову. Тот сразу подошёл.

– Есть свидетель! – тихо шепнул Крамилин. – Ждём. – Потом возвысил голос и, указывая на одного из поросят, добавил: – Покупаю!

– Если целковые не потерял?! – раздался чей-то голос.

Вокруг Крамилина грянул хохот. Он спохватился и полез в карман. Бумажника на месте не оказалось. Он в ярость пришел, когда сообразил, что его какой-то мальчишка самым наглым образом ограбил. Да ещё при всём народе.

– Сколько с собой денег? – спросил он у Соколова.

– Рубля три!

– Давай!

Крамилин взял деньги и, показывая их всем, закричал:

– Три рубля тому, кто назовёт имя!

Все хорошо понимали о ком речь. Крамилин оглядывал ряд за рядом, пока не заметил рослого мужика. Тот держал под уздцы лошадь и отчётливо показывал себе за спину.

– Стойте здесь! – бросив эти слова Крамилин быстро ушёл. Через минуту он уже стоял возле стога сена.

– Три рубля! – раздался откуда-то сбоку тихий голос.

– Сначала имя!

– Герцог кличут! Топтун с ым сюды приходют!

– Знаешь, где найти?

– Господь миловал! – раздался в ответ испуганный голос.

Крамилин протянул деньги. Кто-то выхватил их у него из рук. Он вышел и показал рукой Соколову, чтобы присоединился к нему.

– Видел?

– Видел! – Соколов кивнул.

– До чего же ловок чертёнок! – восхитился Крамилин. – Ничего вообще не почувствовал. А ведь сам всех учу, как деньги носить, чтоб Моравихеры не уподобились забрать.

Соколов то и дело смеялся, слушая начальника. Они сели в двуколку. И тут откуда-то вынырнул Авдейкин с дворником. Крамилин подозвал к себе Авдейкина.

– Слышал о таком, Герцог кличут?

– А как же?! – самодовольно ответил Авдейкин, – У его морда принцешная…

– Морда принцешная?… Ну да, парень красивый, но вот живёт совсем некрасиво. Знаешь, где найти?

– Так мы его сами второй год ищем, ваше благородь!

– Так не надо искать. Не надо. Он под твоим носом шляется, и порядочных людей грабит.

Последние слова вызвали смех у Соколова. Двуколка тронулась в обратный путь.

Глава 2
Герцог

Тот самый Герцог, столь лихо обокравший Крамилина, сделал несколько кругов, дабы убедиться, нет ли за ним хвоста. Потом вытащил из кармана украденный бумажник и осмотрел содержимое. Всего семнадцать рублей. Он забрал деньги, а пустой бумажник хотел выбросить, но передумал и положил обратно в карман. Сделав небольшой крюк, он юркнул в жёлтое трёхэтажное здание позади гауптвахты с номером «3», между Конным и Спасским переулками.

Весь второй этаж занимал трактир. Именно туда он и направлялся.

Происходящее в трактире могло внушить ужас даже самому смелому человеку. Все столы забиты мужчинами, из числа, мягко говоря, не совсем приятной публики. Угрюмые лица зачастую с хищным взглядом, густой туман под потолком от табачного дыма, водка с закуской на столе, сплошной мат и ругань, переходящий частенько в драки. Относительно спокойными выглядели всего лишь два стола, за которыми играли в карты. За одним из них сидел здоровенный детина с мощной квадратной челюстью и огромными кулачищами. Он первым завидел нового посетителя.

– Герцог! Отец родной! Выручай! Проигрался до последней копейки! – заорал он так громко, что мужик рядом аж в воздух подскочил.

– Кабан! Ты с прошлого раза долг не вернул! – с недовольством обронил Герцог, делая знак официанту. Тот мигом пристроил стул рядом с Кабаном, и побежал готовить кофею. Тут все знали, что Герцог пьёт только кофей. Спиртное он на дух не выносил.

Герцог вытащил из кармана добытые семнадцать рублей и положил их на стол перед Кабаном.

– Это тебе от главного Свисткового подарочек! Рубль «Подачному» отдашь.

– Врёшь! Не поверю, что самого Крамилина обтёр? – Кабан переводил взгляд с Герцога на деньги. В зависимости от того на что он смотрел, в глазах алчность сменялась удивлением и наоборот.

– Обтёр! Мысль давно была. А вот сегодня получилось.

– Ну, ты… – Кабан даже слов от восхищения подобрать не мог. И поэтому не стал. – Играю дальше! – загрохотал он на весь трактир.

– Кофей бразильский!

Официант, или тот самый Подачный, как его именовали некоторые посетители, принёс чашку с клубящимся над ней паром, и благодарствуя Герцога, забрал свой кровный целковый.

Карточная игра закипела с азартом. Герцог, усмехаясь, смотрел, как Кабан снова начал проигрывать. За соседним столом тоже шла игра. А вот дальше намечалась очередная драка. Пятеро стояли вокруг стола. Двое по одну сторону, трое по другую. Чего-то там не поделили. Оттого и смотрели друг на друга волком. Герцог знал всех пятерых. Да, он тут всех знал.

Вскоре, он понял, о чём спор. Те двое требовали продолжить игру в долг, а трое отказывались.

– На стол положи иль сани выноси! – говорил один из тех троих.

– В долг играем! – раздался злой ответ. – Иль ляжете с той паскудиной, что аккурат на площади сегодня уложили.

Ещё немного, и началась бы драка. Но поскольку троица держалась жёстко, эти двое отступили.

– Завтра. В два часа. Играем!

Бросив эти слова оба ушли. Герцог проводил их взглядом, и в этот миг уловил взгляд официанта. Тот поднял голову, указывая на этаж выше, и повёл головой вправо.

Герцог незаметно кивнул. Стараясь не привлекать к себе внимания, вышел, и поднялся по лестнице. Третий этаж целиком занимали публичные дома. Полуобнажённые проститутки так и шныряли по коридору, высматривая посетителей. Заметив Герцога, сразу несколько жриц любви направились к нему. Но тот слегка повёл головой в сторону. Этого хватило, чтобы они не только остановились, но и повернулись к нему спиной. Этот короткий жест означал, что он пришёл не для забавы. Лихие девки безошибочно признали в нём одного из тех парней, с которыми не стоит связываться.

Герцог прошёл до середины коридора и остановился возле полуоткрытой двери. Потом вошёл в узкий коридор и затворил за собой дверь. Справа и слева от двери, на стенах висели одинаковые картины. Он снял со стены ту, что справа. Под ней оказалась квадратная дощечка с ручкой. Взявшись за ручку, он слегка отодвинул её в сторону. В просвете показалась вешалка, на которой висели касторовый пиджак и богатое, подбитое мехом пальто. За ними мелькнуло мужское лицо с неприятной бородавкой на левом виске.

Герцог ещё немного отодвинул дощечку и приложился глазом к просвету. Слева от вешалки, в дальнем углу стояла кровать. На ней лежала обнажённая девица. А этот с бородавкой стоял рядом с ней.

Герцог бесшумно отодвинул дощечку почти наполовину, просунул в щель руку и начал стремительно обчищать карманы. Бумажник, часы, пачка ассигнаций и даже мелочь, перекочевали в его полушубок.

– Стерва! Грязь! – неожиданно заорал мужик с бородавкой.

– Так я в чём виновата, если у тебя не стоит?!

– Это у меня не стоит?! Это ты не способна доставить удовольствие!

Эти слова были сказаны с такой злостью, что Герцог заподозрил неладное.

Он собирался закрыть дощечку, но рука так и осталась неподвижной, а взгляд неотрывно следил за происходящим.

Мужчина с бородавкой неожиданно согнулся и ударил кулаком по лицу девицы. Потом ещё раз и ещё.

Она закричала и попыталась увернуться. Тогда он схватил одной рукой её за волосы, а второй взял табурет, стоявший возле кровати, и со всей силы ударил им по лицу. Раздался хруст. Лицо мгновенно окрасилось в красный цвет. Захлёбываясь кровью, она снова сумела закричать, а он снова и снова бил её кулаком. Крики с каждым ударом затихали, переходя в болезненные стоны. Он навалился на неё, продолжая жестоко избивать и волосы вырывать на голове.

– Шлюха! Грязная тварь! – кричал он, врываясь в неё раз за разом мощными толчками и осыпая ударами окровавленное лицо. – У меня не стоит?! А кто тебя сейчас имеет?! Ты ничто, а я граф Эссен! Я – граф Эссен! – повторял он, снова и снова вторгаясь и одновременно жестоко избивая её. Потом ухватился руками за горло и начал душить.

Герцог не стал ожидать развязки. После такого мало кто вообще выживал. А подобные случаи являлись не редкостью. Он закрыл дощечку и бесшумно вышел в коридор. Все девицы разом отвернулись. И крики они наверняка слышали. И понимали, что происходит рядом с ними. Но никто и пальцем не пошевелил. Здесь жизнь проститутки не стоила ничего. Даже гроша ломанного. Малейшая ошибка, и они сами могли оказаться в руках «чёрного извозчика». Так называли извозчиков, которые за небольшую плату забирали тела и сбрасывали их на болотах за городом или в каналы, которых имелось множество. И эту несчастную ждала та же участь.

Герцог спустился вниз. Зашёл за прилавок. Его уже ждал официант. Он провёл его в маленькую комнату и затворил дверь. Герцог выложил всё, что украл и разделил на две ровные части. Одну он оставил на столе, а вторую прихватил с собой.

Глава 3
Разные люди

Дом, в котором жил Герцог, находился недалеко от Сенной площади. Здесь, на осыпавшемся берегу Фонтанки среди множества уродливых по форме деревьев скрывались избы количеством не более двадцати штук. Избы с пристройками, двором, огородом и даже иногда маленьким садом. Жили в основном зажиточные и вполне мирные люди. Это определение в полной мере относилось и к Казарке, хозяйке дома, в котором оставался Герцог. Добрейшая женщина с множеством противоречивых качеств. Ещё с ней жил дед Макар. Герцог иногда использовал его в качестве подручного для своих дел. Они познакомились несколько лет назад. А после сдружились. Казарка смекнула выгоду от нового постояльца, а вскоре и привязалась к нему. Своих-то никого не было в пятьдесят пять лет. И Казарка, и дед Макар беспрекословно выполняли просьбы Герцога. Он же щедро делился с ними награбленным.

Не успел Герцог войти в жарко натопленную избу, как появилась низенькая женщина с лоснящимся лицом, оттопыренными по причине полноты ручками и коротенькими ногами по той же причине. Женщина выглядела очень нарядно. В красной щедро насборенной юбке и в ярко-красном плюшевом кафтане. На голове красовалась атласная шаль того же яркого цвета. Это и была Казарка. Она обожала красный цвет, и никогда с ним не расставалась. В любой день, да чтоб без красного?! Считай, занемогла бы от расстройства. Её иногда так и назвали «Красная баба».

На столе появился самовар, а следом и круглое блюдо с плюшками и внушительными впечатляющими кусками пышного пирога.

– Если что посурьёзней, скажи. Мясца заготовила, да и прочего немало, – Казарка указала рукой сначала на стол, а потом и себе за спину. – Банька топится. Венички из полыни новые. Сама тебя помою иль девок привести?

– Деда кликни! И писать на чём принеси! – ответил Герцог, выкладывая на стол выручку, добытую в публичном доме.

Казарка исчезла. Через минуту рядом с самоваром появился неровный кусочек бумаги и перо с чернильницей. Минутками несколькими явился и дед Макар. Он был приблизительного одного роста с Казаркой. Коротко остриженный с длинной седой бородой и торчавшими к носу усами. Вечный наряд деда – сапоги в гармошку, широкие шаровары, телогрейка и овчинный тулуп.

Герцог написал записку, свернул её и отложил на стол. Потом отсчитал семнадцать рублей ассигнациями, вложил их вместе с запиской в бумажник, снятый у Крамилина.

– Надо передать! – сказал он, протягивая бумажник деду Макару.

Ближе к вечеру Крамилин сидел за столом в маленькой комнатке с единственным окном, покрытым инеем, и просматривал жалобы. Справа от него лежала большая стопка с бумагами. А слева поменьше. Ещё одна, совсем тоненькая, лежала перед ним. Он брал бумагу из правой стопки, просматривал, а потом либо перемещал влево, либо клал перед собой.

В дверь раздался осторожный стук.

– Сучкин! Входи! – не отрывая взгляд от документов, проронил Крамилин.

Дверь приоткрылась. Показалось лощёное лицо полицейского в синем мундире.

– Страшное дело, ваше благородь! – опасливо пробормотал Сучкин. – Тута к вам Сумрачная вдова припёрлась. Ведьма она. Сглазить могёт. Прогнать аль как?

– Зови, Сучкин, зови! – тяжело вздыхая, ответил Крамилин.

Сучкин везде видел ведьм и сглаз, и потому всякий раз усердно крестился. Тут уж ничего не поделаешь: человек суеверный! А вот про Сумрачную вдову Крамилин не раз слышал. О ней ходили самые мрачные слухи. Вроде как необычайно красоты и всегда в чёрном наряде ходит. А на голове шляпа с вуалью и красным траурным бантом. Этот самый бант по утверждению некоторых людей насылал проклятия.

Крамилин почувствовал холодок, когда в комнату вошла гостья. Она в точности соответствовала слухам. Прекрасная и мрачная. Вся в чёрном. И шляпа с красным бантом вместо перьев. На вид ей можно было дать не больше сорока лет. От силы сорок пять.

Крамилин поднялся ей навстречу.

– Графиня Кочергина! – представилась женщина.

– Много слышал о вас, но впервые имею честь! – Крамилин придвинул табурет к столу, а потом, извиняясь, проронил: – Прошу прощения ваше сиятельство, но ничего лучшего здесь нет.

– Я не за удобствами пришла! – раздалось в ответ.

Графиня Кочергина опустилась на табурет.

– Чем имею честь? – приступил к разговору Крамилин, возвращаясь на своё место.

В какой-то миг ему даже стало не по себе от взгляда графини. В глазах промелькнула какая-то зловещая искра.

– Мне нужно ваше слово. Ничто из сказанного не должно покинуть эти стены.

– У вас есть моё слово! – Крамилин наклонил голову.

– Вы слышали, что произошло с моей семьёй?

– Не имею представления!

– Много лет назад их всех убили. Прямо на моих глазах. А меня жестоко избили,… обесчестили и бросили умирать в болоте.

В памяти Крамилина забрезжило что-то знакомое. Он уже слышал эту историю. Но от кого…?

– Убийство на Невском! – подсказала графиня Кочергина.

– Верно! – воскликнул Крамилин. – Тогда были убиты восемь человек. Но это убийство произошло очень давно. Меня тогда вообще здесь не было. Я позже приехал.

– Семь! – поправила графиня Кочергина. – Я выжила!

– Вспомнил. Убийцы зашли в дом и всех перебили…прошу прощения, ваше сиятельство.

– Меня они забрали с собой еле живой. Остальных членов семьи тоже забрали…когда убили, и закопали где-то там же в болотах возле Горячего поля.

– Чего вы ждёте от меня? – прямо спросил Крамилин.

– Вас рекомендовали, как человека, способного сотворить даже маленькое чудо. Последние двадцать лет я безуспешно искала убийц. Чтобы узнать, где захоронены останки моей семьи, и наказать их. Ничего не изменилось. Если вы сумеете мне помочь с поисками, я заплачу вам за десять лет жалованья вперёд.

– Щедрое предложение. Очень щедрое! – вынужден был признать Крамилин. – Но я бы оказал содействие вашему сиятельству в любом случае!

– Так окажите, сударь! И не беспокойтесь о деньгах. У меня их достаточно. – Графиня Кочергина поднялась. Крамилин тоже встал и пошёл открывать дверь. – Я живу в нашем фамильном поместье. Вы можете отправить сообщение туда. Или в наш дом на Невском. Я содержу его, но никогда там не бываю.

Крамилин поклоном проводил её уход.

– Вот тебе и «Сумрачная вдова» – с откровенным сочувствием пробормотал он, закрывая дверь. – О ней невесть какие слухи распускают, а тут ужаснейшую трагедию пережила…жаль, очень жаль… Посмотрим, чем можно помочь.

Только он вернулся на место, как повторился осторожный стук в дверь.

– Да уж заходи, Сучкин! – раздражённо бросил Крамилин.

Снова показалось блестящее потное лицо, и опасливый голос доложил:

– Пакет принесли, ваше благородь!

– Какой пакет? С заклинаниями?

– Избави Бог! – Сучкин трижды перекрестился.

– Так чего ж ты стоишь?! Неси! – прикрикнул на него Крамилин.

Сучкин исчез. Через считанные минуты на стол Крамилина лёг тот самый пакет. Он некоторое время рассматривал то, что перед ним находилось. А это была…обыкновенная и довольно неприятная на вид портянка, перевязанная крест-накрест тонкой верёвкой.

– Эка страсти, – пробормотал Крамилин и без раздумий развязал верёвку, а потом и размотал портянку. Увидев, что находится внутри, сначала глазам не поверил. Это был его собственный бумажник.

– Неужто и деньги вернул?! – он открыл бумажник и сразу же издал изумлённый вздох. Деньги действительно лежали на месте. – Экая щедрость от вора…с чего вдруг? Или денег не доложил? Или взятку предлагает?

Он вытащил деньги. Вместе с ними выпала и бумага. «Послание для меня», – понял Крамилин. В записке сообщалось:

– Не должен тебе, Свистковый. А вот с тебя причитается. Получу при случае. Женщину на Сенной сегодня утречком убили братья Петровские. Точно. Будут завтра в два часа в трактире на Сенной Малине, позади Съезжатника. Через чердак побегут, если что, а оттуда вниз и в Мелочную лавку. Там комнатка за наваленными мешочками есть. А оттуда сразу на Горячее Поле подадутся. Не упусти их, Свистковый.

– Да этому чертёнку цены нет! – изумлённо выдохнул Крамилин.

То, что информация могла оказаться ложной, он даже мысли не допускал. Зачем тогда возвращать бумажник? Зачем указывать на преступников? Как сыщик, он не мог не осознавать ценность столь важного осведомителя.

«Вот бы с ним связь наладить?! – загорелся Крамилин. – Ой, как хорошо дела бы пошли…».