Саша Тарасова никак не могла заставить себя протянуть руку к ненавистному будильнику. Из открытого окна тянуло сквозняком, по полутёмной комнате бесцеремонно разгуливал колючий холод. Покидать тёплый кокон одеяла не хотелось до слёз, но бьющий по ушам механический лязг настырно разносился по всей округе и наверняка уже разбудил соседей сверху. Такой мощный мозгозвон воскрес из хлама после того, как девчонка четыре раза подряд проспала в школу, не слыша писка маленьких китайских часиков. Не на шутку рассерженная мама, недолго думая, без сожаления избавилась от бесполезной безделушки, монотонно убаюкивающей и без того не слишком-то организованную дочь (хотя, если честно, где-то вдалеке, сквозь глубокий сон, слышалось тихое, ненавязчивое пиликанье, но действовало оно в обратном направлении, и веки смыкались ещё плотнее). В пыльных залежах кладовой отрыли старый советский будильник, верещавший так, что обычно девчонка бодренько подскакивала вместе с одеялом, лишь бы быстрее отключить чересчур громкий, раздражающий нервы звук, но этим утром на исходе апреля что-то пошло не так.

Ну, пожалуйста, ещё минут десять хотя бы…

Нет, сам он не заткнётся…

Наконец она на секунду выскочила из укрытия, стремглав нажала на боек звонка и ещё быстрее устремилась обратно, успев за короткий миг замёрзнуть окончательно. Драгоценное тепло моментально покинуло с трудом согретую телом постель, и девчонка, стараясь тщательнее укутаться, беспокойно ёрзала на смятой льняной простыне.

И зачем я только окно оставила открытым, теперь такая холодрыга. Прямо не квартира, а какая-то ледяная избёнка.

В памяти всплыли картинки из книжки народных сказок, которую папа читал в детстве.

А с закрытым окошком не выветрился бы сигаретный дым. Отец запах учует – скандал закатит катастрофический. Пойдут клочки по закоулочкам.

Николай Петрович – отец Саши, в жизни своей сигареты в руках не держал, а от запаха табака задыхался. Человек, имевший неосторожность рядышком с Тарасовым закурить сигаретку и выпустить серый ядовитый дымок, вмиг превращался в злейшего врага всего человечества, окружающей природы, вселенной и множества одушевлённых и неодушевлённых предметов, начиная от лошадей и заканчивая комнатными обоями, которые под губительным действием никотина некрасиво желтеют, не выдерживая варварского отношения. Варианты несчастных предметов и существ, подвергавшихся опасности никотиновой угрозы, менялись в зависимости от настроения отца и от новостей, поразивших его за день. Иногда доводы казались нереальными, например, что в табак добавляют амбру – рвоту кита или цианистый водород, который использовали во время войны фашисты с целью геноцида. В пример приводилась бабушка, мирно отдыхавшая на балконе в тёплые летние месяцы, повязывая шарфики и шерстяные носочки на зиму любимым внучкам, в то время как её беспечный сосед, проживавший тремя этажами ниже, легкомысленно дымил в распахнутое окно. Не чуявшая беды пожилая женщина, поневоле став пассивным курильщиком, получила рак лёгких и умерла в страшных мучениях.

– А ведь она даже не курила сама! А сосед её и того хуже…

Николай Петрович делал в этом месте страшные глаза и, не договорив фразы, с любопытством ждал реакции невольного слушателя. Заинтригованный курильщик всегда с нетерпением ожидал продолжения истории, но концовку повествователь так и недосказывал. Вымученно вздыхал, затем печально отводил глаза в сторону, что создавало впечатление полного трагизма ситуации. Весь вид намекал – мужчину, погубившего себя и хоть косвенно, но повинного в чужой смерти, постигла такая жестокая участь, что вслух даже вымолвить страшно.

При прочтении поучительной лекции имели значение: пол курильщика, возраст, род деятельности. Конечно же, самые шокирующие доводы предназначались для прекрасного пола. Отец всегда был готов отчитать за курение и привести в изобилии имеющиеся аргументы в пользу отказа от чёртовой зависимости. Бывало, при очередном знакомстве у Николая Петровича просыпалась искренняя симпатия к новой персоне, человек даже соответствовал его представлениям о настоящем хомо сапиенсе, но один лишь намёк на пагубную привычку сводил на нет всё хорошее впечатление, а авторитет опускался до уровня плинтуса.

Откуда у отца такая нелюбовь к сигаретам, Саня (так Сашу кликали друзья-знакомые) не представляла, но понимала – нарываться точно не стоит. Потому и не закрыла окно на ночь. Пускай вся комната вместе со скудным содержимым покроется корочкой мохнатого инея, да и сама дурёха пусть посинеет от холода, продрогнув до молодых костей, – сама виновата, лишь бы папаня ничего не заподозрил. Отец и мать трудились в ночную смену, вот и позволила себе дочь вольность, но к приходу родителей ничто не должно выдавать, чем она тут занималась.

Подняться с постели и закрыть окно мешал не только холод, без боя захвативший спальню, но и страшный недосып. Веки тяжёлым грузом опускались на сонные карие глаза, мозг отказывался воспринимать реальность. Разумеется, девчонка могла бы проснуться бодрой и жизнерадостной, если бы легла спать вовремя, но увлёкшись остросюжетной фантастикой, позабыв о времени и о необходимости позарез выучить биологию, погрузилась в сновидения почти в два часа ночи. Правда, перед тем как вырубиться, Саня всё-таки приступила к изучению параграфа, но, как назло, именно в это время тело налилось смертельной усталостью, в зрачках зарябило от перенапряжения, а уже через пару минут навалился глубокий сон. И вообще, она не виновата в том, что антропогенез оказался не таким интересным, как путешествия по галактике, иначе её и до утра невозможно было бы от учебника оторвать.

Собрав волю, отказывающуюся просыпаться вместе с хозяйкой, в слабенький девичий кулачок, с натянутым по самую макушку одеялом Саня босыми ногами прошлёпала к окну. На подоконнике небрежно валялась добитая накануне пачка сигарет, послужившая напоследок пепельницей, припрятав внутри себя пару окурков. Когда, наконец, створка деревянного окна с грохотом плотно захлопнулась, а источник утренней свежести перестал проникать в комнату, девчонка снова повалилась на постель.

Что за дурак придумал сегодня идти в школу? Завтра вторник, первое мая, два дня будут выходными, неужели жалко было и понедельник сделать выходным днём? Мне было бы не жалко. Пусть бы люди отдыхали целых четыре дня себе на здоровье…

Подниматься и идти в школу не хотелось прямо до изнеможения. К тому же нешуточное волнение вызывала встреча с биологичкой и по совместительству классным руководителем 11 «В» класса, в котором, собственно, и обучалась Тарасова. Саня знала наверняка, Тамара Михайловна держит на неё зуб и сто процентов испортит предпраздничное настроение, вызвав к доске.

На прошлом уроке удалось отмазаться от двойки за невыученный пункт параграфа. Пожарная инспекция устроила внеплановую проверку. Включив сигнализацию, уполномоченные и директор школы стояли на первом этаже почти семидесятилетнего учебного заведения, ожидая дальнейших действий учителей и учеников в непредвиденной чрезвычайной ситуации. Требовалось оценить учебно-тренировочную эвакуацию, выявить нарушения. Неизменный в течение многих лет директор школы Яков Геннадьевич тогда весь взмок в ожидании действий своих подопечных. Страшно не хотелось опозориться перед инспекторами. Хотя школа №14 значилась далеко не первой в списке учебных заведений, подлежащих проверке, и конечно же, главу уже предупредили о том, что надобно достойно подготовиться. В классах быстро повторили правила поведения при возникновении пожара, но всё равно тревожно как-то было директору, мало ли что.

В тот самый момент, когда Тамара Михайловна вызывала Тарасову к доске, прозвучала пожарная тревога. С облегчением вздохнувшая Саня традиционно в таких случаях произнесла:

– Ну вот, пятёрка сорвалась, – и будто и впрямь по-настоящему печальными глазами оглядела одноклассников и учителя.

Биологичка строго посмотрела на часы и, с жалостью понимая, что Тарасовой сегодня сказочно повезло, уверенно произнесла:

– Не переживай, Тарасова, успеешь ответить, время ещё есть, тебе хватит. А нет, так на следующем уроке с тебя первой начнём и тобой закончим. Две пятёрки получишь.

Волнения директора оказались напрасными, дети без паники вышли на улицу, давки и шума не создали. Вот только проблемой оказалось – завести их назад в школу. Так как проверка началась за десять минут до конца урока, практически все учителя не успели задать домашнее задание. Обрадованные школьники не торопились возвращаться в храм науки и грелись на апрельском солнышке. Кто-то побежал в магазин, кто-то покурить, а десятиклассник Миша Троценко пошёл домой, вспомнив, возвращаться – плохая примета.

Теперь никакое чудо не поможет. Оторвётся биологичка на мне по полной программе, ещё и дополнительные вопросы задаст. А я даже не дочитала параграф. Лучше бы два раза по геометрии к доске вызвали.

Саня обречённо закатила глаза к потолку.

И вдруг девушка резко подскочила на кровати и, с досадой хлопнув себя по лбу, громко, будто обращаясь к невидимому собеседнику, произнесла:

– Так ведь в школу сегодня не к восьми часам, а к девяти! Как же я забыла будильник завести не на семь утра, а на восемь. Ведь можно было ещё целый час спокойно спать!

От такого разочарования сон сразу улетучился. Тело разгорячилось от обиды на саму себя и на свою дырявую голову. Саня резко откинула одеяло, надела халат и отправилась на кухню. Заглянув в холодильник, она нашла там только гречневую кашу. Котлеты были съедены вчера, а одну крупу жевать не хотелось. Зато в доме всегда было полно хлебобулочных изделий: хлеб, батоны, булочки или сушки, а ещё рогалики с повидлом, помадки, иногда пирожные и по праздникам, естественно, торты. Такое изобилие объяснялось просто – родители работали на хлебозаводе. Познакомились там же, кстати, на работе. Отец – пекарь-мастер, а мама – формовщик теста.

Николай Петрович обожал свою работу, комбинат, коллектив и сам хлеб. Он считал производство хлеба своим призванием и одним из самых важных стратегических производств в мире. Хлеб отец почитал сильнее мяса. Хотя пельмени тоже очень уважал, находя этот союз мяса и хлеба идеальным. Не поверите, он как собственным ребёнком гордился выпускаемой продукцией и всегда с радостью принимал нововведения.

– Слышали, новые булочки с изюмом «Ладушка» на линию выводят в марте? Вот красота, вот радость-то! Как же здорово, что работа у нас кипит, значит, живы мы! Значит, и дальше жить будем! А вы знаете, скоро печи будут такие, что с компьютера ими управлять можно будет? Вот прогресс! Вот цивилизация! – Всё отца восхищало в деле любимом, и так многому хотелось научиться собственноручно.

А вот Саню этот хлебный рай так не восхищал. Именно хлеб и его производные она винила в своём лишнем весе. При невысоком росте молодая девушка имела довольно заметные лишние килограммы. По собственным подсчётам их было около восьми. Хотя она не особо зацикливалась на внешности и, несмотря ни на что, считала себя красавицей, но всё же в глубине души мечтала стать стройнее. Может, дело во всеобщем помешательстве на модных стандартах? Раздражающие параметры худосочных барышень сводили с ума. Ты можешь быть черноволосой бестией или белобрысым ангелочком, и даже выкрашенной в кислотно-фиолетовый провокационный цвет рокершей с выбритыми висками и пирсингом в носу – но ты должна быть худой. Хочешь, носи короткие, взъерошенные волосы или длинные по пояс, собранные в тугую русскую косу – но ты должна быть худой. Выбирай гардероб согласно современным тенденциям или наплюй на чужое мнение, и надевай только то, что душеньке угодно, – дело твоё, но ты обязана быть худой.

В жестоком мире подростков каждому хочется выделиться и жить не хуже других, но зачастую невозможно соответствовать заданным толпой параметрам, и кое-кто остаётся за бортом счастливой жизни. За напускным безразличием юного создания порой скрывается раненая душа. Сколько девчонок и мальчишек резко бросая ровесникам: «Мне пофиг на ваше мнение», на самом деле замалчивают: «Я такой же, как все! Почему вы меня не воспринимаете как равного себе? Что со мной не так?». Этот подросток (а в душе пока совсем ребёнок) хочет, чтобы его уважали и замечали, но по каким-то причинам не вписывается в правила дикого мира молодых людей. Если повезло, и ты обладатель большого кулака, подвешенного языка или крутого папы, то ты в теме, тебя уважают. Но есть и те, кого унижают за большие уши или старые ботинки, за выпивающую маму или отбывающего наказание старшего брата. Стандартам соответствовать бывает тяжело.

И хотя Саню никто не обижал, да и постоять за себя она умела, но широкие бёдра, круглый живот и с трудом натянутые на выдающиеся участки тела джинсы не переставали ужасно расстраивать. Парни из дворовой компании обзывали расплывшиеся женские талии кольцами Юпитера. Такие ассоциации у них, ничего не поделаешь. И вообще, абсолютно все знакомые ребята Сани относились с симпатией к стройным девушкам. В глубине души данный факт задевал очень сильно, хоть чувств она никогда не выдавала.

Есть не хотелось совсем, а вот покурить очень. Перед школой нужно будет успеть заскочить на хоккейную коробку, там вся школа курить собирается. Такая мода сейчас у молодежи, с сигаретой вроде как кажешься более взрослым и свободным. Делаешь вид, что не боишься родителей или взрослых, которые могут настучать на тебя. Признаком высшей степени крутизны считалось объявить о своём пристрастии к никотину предкам. Но такое поведение больше допускалось для парней, хотя одна знакомая девчонка тоже рискнула и призналась матери. Правда или нет, но со слов девчонки, мать отнеслась спокойно: «Твоё дело. Но денег не буду давать на сигареты. Хочешь курить, пусть тебя угощают». По правде сказать, сигареты доставались легко, были бы деньги, продавщицы в киосках без проблем продавали подросткам курево поштучно (целую пачку зачастую покупать опасно, могут обнаружить родители), выручка с таких продаж хорошая, мимо кассы – сразу в карман, а потому глупо отказывать малолеткам.

Саня лениво мялась с ноги на ногу, разглядывая родную округу с высоты пятого этажа через кухонное окно. Дом большой, семь этажей, рядом и напротив такие же многоэтажки. Двор уже проснулся. Всё как всегда, ничего интересного. Сосед выгуливал свою овчарку, перебрасываясь короткими фразами с мужчиной из соседнего дома, который возился с заглохшей машиной. Молодая женщина из пятнадцатой квартиры куда-то отправилась вместе с ещё совсем сонным сынишкой. Он вяло переступал ножками, пытался даже упираться, тянул руку матери обратно в сторону дома, требуя вернуться назад, капризно похныкивал и, не сумев добиться своего, швырнул об асфальт пластиковую машинку. Та разлетелась вдребезги на малюсенькие детальки. Женщина строго погрозила пальцем, а мальчишка, увидев, что натворил, закатился в горьком плаче.

Единственное, что волновало Саню в этот момент, – какая погода нагрянет вечером и особенно чего ожидать на предстоящие выходные. В планах числилась прогулка с друзьями по набережной или по центру города. А ещё первого мая должно состояться открытие дискотеки в парке культуры и отдыха. От культуры в том парке (по мнению старшего поколения жителей города) особо ничего не осталось, она канула вместе с Союзом куда-то в память родителей. Но молодежи это место нравилось, всегда собиралось много парней и девчонок, знакомились, общались, искали случайно растерявшихся друзей-товарищей, выпивали и покуривали. Хотя какая разница, какой будет погода, даже если выпадет снег, ребята всё равно соберутся по привычке, как делают это каждый год на Первомай. Горячие сердца и буйные головы молодых людей, истосковавшиеся за зиму по теплу и весёлым сборам с гитарами под сиренью или яблоней, не остановит даже цунами. Просто от весеннего тепла как-то особенно кружится голова и верится, что под этим ласковым солнышком зародится что-то новое – непознанное, неиспробованное, может, даже запретное, но до сладкой боли манящее.

Но пока не понять, чего ждать от природы: пасмурно, ветерок, хоть бы дождик не пошёл, вроде кто-то говорил, синоптики прогнозировали.

Саня резко отошла от окна и направилась обратно в спальню, решив всё-таки поучить биологию. Не просто же так случилось, что она забыла завести будильник попозже, всё не просто так, это – тонкий намёк на толстые обстоятельства.

Минут через сорок из прихожей раздался телефонный звонок. Саня пулей понеслась снимать трубку, по пути уже, конечно, зная, кто звонит.

–Привет, подруга дорогая, – услышала она знакомый с детства голос, который бы никогда ни с чьим голосом не перепутала, это ласковое щебетание принадлежало единственной и неповторимой подруге Сашеньке. – Ты не проспала сегодня? Собралась уже?

–Лучше бы проспала! – смеясь, ответила Саня. – Ты представляешь, я забыла будильник на час позже завести, по привычке на семь поставила. Проснулась ни свет ни заря. Пришлось биологию учить.

–Растяпа, – так же ласково буркнул голосок на другом конце провода. – Ты готова?

–Да, – соврала Саня, хотя ещё даже не умылась и секунду подумав, добавила: – Через пять минут выходи. А лучше через семь.

–У подъезда буду ждать, не тормози. А то вечно жду твоё королевское величество.

Ласковый голосок умолк, и послышались короткие гудки.

Саня, не успев даже возразить, небрежно опустила трубку и со всех ног бросилась в ванную. Наспех умылась, почистила зубы и так же быстро понеслась в свою комнату, по дороге обдумывая, почему даже очень рано проснувшись, она всё равно умудряется не успеть собраться к назначенному времени.

Быстро натянув тёмно-синие джинсы, лёгкий чёрный свитерок и джинсовую куртку, Тарасова направилась к двери. Этот самый наряд надевался практически каждый день за исключением свитера, который менялся время от времени на зелёный. В гардеробе имелись: юбка, брюки, блузка и даже платье, но носить эти вещи желания не было. К юбке нужны колготки, которые рвутся от любого прикосновения, а в брюках как-то старомодно, то ли дело джинсы – всегда актуально и в мир, и в пир.

Спохватившись уже на выходе, она подскочила к заваленному всякой всячиной трюмо и, отыскав расческу, небрежно провела несколько раз по выкрашенным в цвет вороньего крыла волосам, который, по мнению мамы, совершенно ей не подходил. Имея от природы тёплый каштановый оттенок волос, жёлто-карие глаза, слегка золотистый тон кожи и довольно милую мордашку, в глазах родительницы, Саня разрушала своё природное обаяние. Но Саня мамину критику слушать не желала. Она считала, что тёмный оттенок делает её более уверенной, загадочной, взрослой, и своему идеалу изменять не собиралась.

–Блин, надо было шевелюру вчера помыть, – она на мгновенье задумалась, повертела головой вправо, влево, оглядела себя со всех сторон в зеркало и с неохотой признала неоспоримый факт – волосы находились в состоянии средней степени загрязнения, отчего выглядели сальными и неряшливыми. – Да ладно, сойдёт, перед кем выделываться? После школы вымою и гулять пойду с пышной гривой.

Саня шагнула к двери.

У подъезда уже ждала Сашенька, нетерпеливо притоптывая ножкой. Тёзки по именам, девчонки обладали некой внешней схожестью тоже: примерно одинакового невысокого роста, обеим по семнадцать лет, пухленькие, с симпатичными личиками, обычные старшеклассницы, каких в мире тысячи, а может, даже и миллионы.

Но вот разница в характерах была поразительная, абсолютные противоположности, они будто дополняли друг друга как плюс и минус. Саня жутко ленилась тратить время на заботы о внешнем облике. Зачем каждое утро рано вставать, чтобы просто намалевать тушью ресницы, которая потом размазывается, а, если будет дождь или снег, может вообще побежать по всему лицу? Или зачем тратить деньги на губную помаду? Мало того, что через час она всё равно обречена на съедение, так ведь эта химия ещё и вредна для здоровья. Выряжаться тоже не было желания – не на подиум выходить.

Подруга Сашенька же приходила в дикий восторг от любой косметики и парфюмерии. Она никогда не высовывалась на улицу без макияжа. Ещё в двенадцать лет завела себе блокнотик, красиво выведя надпись «Секреты красоты», а к одиннадцатому классу собрала внушительную коллекцию рецептов масок для лица, самодельных травяных настоев и тоников, примеры физических упражнений для красоты тела и даже время от времени кое-что применяла на практике. В небольшом гардеробе Сашеньки присутствовали в основном юбочки и платьица, ведь, по мнению девушки, именно эти вещи делают женщину настоящей.

–Сань, ты как всегда, – состроила гримасу Сашенька. – Почему я вечно жду твоё королевское величество?

–А ты могла бы промолчать, вечно умничаешь, – хмыкнула Саня, потом подойдя вплотную к подруге, подставила близко-близко своё лицо к её личику: – Ты всё сказала или будешь мне с утра нотации читать?

–Ты почему кроссовки не помыла? С пятницы ходишь в грязной обуви. Ты же девушка, тебе не стыдно? – запас нотаций Сашеньки был воистину неисчерпаемым, ей постоянно хотелось сделать подругу лучше и красивее, что ужасно раздражало Саню.

–Вот, блин, – Саня закатила глаза к небу. – Ты говоришь, как моя мама. Ну, забыла я. Что теперь убить человека, что ли? Тем более я же не виновата в том, что какой-то мужик не моет свою обувь и при этом топчется по моим ногам в трамвае. И где только он такую грязюку найти смог?

–Конечно, ты всегда ни в чём не виновата. Ленивая ты просто, Саня, – Сашенька пошла вперёд. – Стыдно с тобой даже по улице идти.

– Говорю же, хотела вымыть, но забыла. Вымою я, – взорвалась Саня. – Сейчас в школе прям вымою. Вот что ты мне настроение портишь с самого утра?

Саня догнала подругу и, заглядывая в глаза, с вызовом спросила:

–Не пойдёшь со мной вместе? Стыдно тебе со мной?

–Пошли уже. Куда тебя девать-то? Кому ты ещё нужна? – Сашенька засмеялась. – Придём в школу, немедленно пойди и вымой обувь.

И девчонки, обсуждая планы на ближайшие выходные, двинулись знакомым маршрутом, по которому ходили в родную школу уже добрый десяток годков.

12 3 4 5 След.

По чужой дороге

Часть 1

1

С этой книгой читают