Эти невероятные события произошли со мной в 1985 году, сразу после окончания школы. Аттестат мой отнюдь не радовал глаз. Унылую колонку трояков замыкали четверки по пению, «лепению», физкультуре и поведению. Понятно, что поступить в институт я даже не мечтал, но документы все-таки подал, чтобы не расстраивать мать. Мои закадычные друзья-одноклассники Мушня, Жапен и Акатя, глядя на меня, за компанию, тоже решили поступать в политехнический и на ту же специальность. Сейчас уже не помню, как она называлась. Туда был самый низкий конкурс.

Из нас только Акатя прошел дальше первого экзамена. Я был даже рад, что быстро отмучился: осенью меня ждал призыв в армию, а пока можно было пару месяцев потусить с друзьями, пожить беззаботно.

Вечером того дня, когда стали известны результаты, Акатя, чувствующий себя неловко, проставился. Он купил две долгоиграющие бутылки портвейна, и мы пошли к нему в подъезд, где в плафоне неисправного светильника у нас был тайник с травкой. Портвейн выпили прямо из горлышка, затем пустили по кругу косячок и, когда совсем прибалдели, поехали на танцы в Центральный парк.

Этот Жапен – семь рублей убытков!.. Стал кадрить местных чувих… Потом куда-то исчез… Вот только что он танцевал около меня, косил под Майкла Джексона, и вдруг испарился!

Я к выходу, гляжу, в стороне, на аллее, четверо бродовских его метелят!.. Бродовские тогда «держали шишку» в Хабаровске. Лечу с криком в эту кучу, одного боднул головой под дых, другого достал крюком в челюсть – и тут мне сбоку прилетело так, что искры из глаз!

Кричал я за троих, бродовские решили, что меня много, и отскочили. Тем временем Акатя с Мушней подоспели, стали рядом в стойки. Типа они каратисты. Однако же и бродовских понавалило, кодла человек пятнадцать! Мы отмахивались как могли, да что толку? Первым упал Акатя, потом Жапен свалился… Тут менты прибежали. Бродовские врассыпную, корешей моих повязали, а я спрятался в кустах.

Домой пришел в рваной рубашке, с заплывшим глазом. Мать, как обычно, в слезы, в причитания – у меня уже было два привода в милицию… Отец бросил нас, когда мне стукнуло десять лет, так что она да я – вот и вся наша семья.

Я завалился спать, а утром мать повела меня в контору геологической экспедиции, устраивать на работу. Она там мыла полы за полсотни рублей в месяц, ну и узнала, что им нужны дополнительные работники на лето.

В отделе кадров меня оформили временным рабочим, а потом отправили в кассу, где я получил деньги на проезд к месту полевых работ, в тмутаракань на севере Амурской области.

Короче, опомнился я вечером в плацкартном вагоне поезда «Хабаровск-Москва» с билетом до станции с прикольным названием Тыгда.

До Тыгды из Хабаровска трястись без малого сутки, и почти всё это время я провел на верхней полке: спал, ел яйца, которые мать сварила мне в дорогу, да глядел в окно на бесконечную тайгу.

Прямо у меня над ухом поездное радио выдавало концерт нон-стоп. Одна песенка оказалась по теме. Там был куплет – он засел в моей голове и под перестук колес прокручивался раз за разом:

«Не просто себе бродяги, таежные чудаки.
Геологи – работяги, копатели, ходоки!»¹

Я не хотел быть ни копателем, ни ходоком. Геологи представлялись мне обросшими, диковатыми мужиками, говорящими исключительно матом. Компания таких мне встретилась на вокзале, в подземном переходе на платформу. От них все нормальные люди шарахались!

Ничего, думал я, два месяца как-нибудь перекантуюсь. Зато, может быть, денег подзаработаю. Я уже знал, куда их потрачу. Куплю матери красивое платье, а то она вечно ходит в каких-то застиранных кофтах. На выпускном жалась по углам…

Темнело, когда я сошел в Тыгде. Дальше мне надо было ехать автобусами, сначала до города Зея, а потом до таежного поселка Золотая Гора. Автобус в Зею ходил прямо от вокзала, но следующий рейс был только утром, и я бросил свои кости на вокзальную скамью.

Около двух ночи ко мне подсел мужик за сорок, бичевского вида. «Сейчас будет просить денег», – с тоской подумал я.

– Позвольте поинтересоваться, коллега, куда держите путь? – спросил бичара. Запашок от него шел, скажу я вам…

– С чего ты решил, что я твой коллега?

– Ну, как же… – бродяга как будто не заметил моего наезда, – походная одежда, рюкзак… но и не турист – они толпой ходят… Опять же, извиняюсь, синяк… Значит, как и я, геологоразведочный рабочий… Будем знакомы, Семенов Семен Семенович, в бассейне реки Зеи более известный как Сим-Сим чифирист… – и мужик протянул мне руку.

– Георгий… – пробурчал я, пожимая его ладонь, широкую и шершавую, как деревянная разделочная доска.

– Так куда все-таки направляетесь? – с той же противной вежливостью спросил Сим-Сим.

– На Золотую Гору.

– На рудник?

– Нет… Туда за мной приедет вездеход из Хабаровской экспедиции.

– А, значит, уран будете искать…

– Почему уран? – удивился я. – Молибден.

– В бассейне реки Зеи, коллега, вам даже малые дети скажут, что Хабаровская экспедиция ищет уран… – Сим-Сим глянул на круглые вокзальные часы, висевшие на стене, и спросил вдруг: – А не выпить ли нам, Георгий, за знакомство?.. Нам ведь до Зеи по пути, а автобуса еще ждать и ждать.

– Я вообще не пью, – отрезал я.

– Речь идет разве о том, чтобы пить?.. Бутылочка плодово-выгодного на двоих для смазки разговора – разве это выпивка?.. Я, признаюсь, поиздержался и не могу угостить, но зато знаю, где взять, и могу сходить, да что там сходить – я сбегаю!..

Стараясь, чтобы Сим-Сим не увидел всех моих денег, я выудил из кармана трешку. Сим-Сим загреб денежку своей лопатой и со словами «я мигом!» буквально выбежал из вокзала.

Он вернулся через десять минут, и не с одной, а с двумя бутылками вина.

– Чтобы не ходить второй раз! – сказал он в ответ на мой возмущенный взгляд.

Я достал из рюкзака эмалированную кружку, и мы выпили по очереди. Портвейн преобразил Сим-Сима: глаза его живо заблестели, морщины разгладились.

Конечно, он стал грузить меня историей про свою неудавшуюся жизнь. Если отбросить разную лирическую хрень, то история такова. По образованию он электромеханик, работал на заводе в Житомире. Был женат, дочке сейчас четырнадцать. Хорошо зарабатывал, а кроме того, имел халтуру – чинил телевизоры на дому. Это его и сгубило: многие расплачивались бухлом и он постепенно спился. Жена устала терпеть и подала на развод. После развода Сим-Сим оставил квартиру жене и завербовался сюда, на Октябрьский прииск. Думал – на полгода, а оказалось – за шесть лет он впервые выбрался дальше Зеи.

– Зея, Георгий, это маленький Париж, столица дальневосточных бичей! – Сим-Сим громким голосом будил дремавших соседей. – А знаешь, Гоша, как расшифровывается слово «бич»?.. Бич – бывший… интеллигентный… человек!..

Денег на автобус у бывшего интеллигентного человека тоже не оказалось. Однако Сим-Сим пообещал мне вернуть их в Зее. Там он, дескать, снимет бабки со сберкнижки, на которую прииск ему перечислял зарплату. Ну-ну…

На вопрос, что он делает в Тыгде, Сим-Сим ответил, что неделю назад он и его молодой напарник уволились с прииска, так как мастер неправильно закрыл им наряд. После чего подались в Шимановск, где, по слухам, нужны были горные рабочие.

Зею-то они удачно проскочили, а в Тыгде встретили бывшую приисковую повариху… ну и тормознулись у нее. Гуляли два дня, а потом их черт понес за добавкой в станционный буфет. Там случился какой-то скандал… Словом, Сим-Сим проснулся в ментовке с пустыми карманами, а напарник куда-то пропал… Сим-Сим искал его где только можно, но не нашел, и, поразмыслив, решил припятиться на родной прииск.

Сим-Сим до последнего не садился в автобус. Он всё стоял у открытой двери, потягивая подобранный на остановке окурок, и озирался по сторонам – ждал напарника. Не дождался.

До Зеи по раздолбанной дороге, проложенной среди тайги, убитый «Пазик» тащился три часа.

Маленький Париж оказался пыльным городишком на берегу довольно большой и резвой реки Зеи. Он почти сплошь состоял из приземистых деревянных домов, и только подальше от реки, на сопке, виднелись белые многоэтажки нового микрорайона.

На автостанции мы расстались с Сим-Симом. Он рассказал мне, где найти гостиницу, и я пошел туда устраиваться, так как автобус на Золотую Гору отходил завтра утром.

Бросив в номере рюкзак, я по совету Сим-Сима отправился смотреть плотину местной ГЭС. Ничего так плотина… Вода бушует, брызги, рев, силища неимоверная!.. Вернулся под вечер, едва держась на ногах из-за бессонной ночи, прикорнул, не раздеваясь, на краешке кровати и уснул, так и не дождавшись, когда Сим-Сим принесет обещанные деньги.

Утром я с ужасом увидел, что проспал. Я рванул на автостанцию: ну да, автобус ушел полчаса назад! Облом еще был в том, что рейс на эту проклятую Золотую Гору выполнялся через два дня на третий. Сегодня специально за мной из отряда к приходу автобуса приедет вездеход, а меня нет… Конечно, ждать три дня никто меня не будет! Допустим, я доберусь на Золотую Гору следующим рейсом, и что я буду там делать? Где мне искать в тайге этот отряд?.. Хоть возвращайся теперь обратно в Хабаровск!.. Только на какие шиши? Денег осталось только на автобусный билет!

К автостанции подкатило пыльное такси. Свободное. «Мужик, до Золотой Горы не подбросишь?» – вежливо спрашиваю. Таксист-упырь посмотрел на меня как на дебила, потом сказал, что обратных пассажиров не будет, поэтому надо платить за оба конца, что дорога – говно… Короче, всего получится… сорок рублей… и деньги сразу!

Сорок рублей! Убиться об забор! А еще говорят, что в глубинке душевные люди!.. Я фигею, какие они здесь душевные!..

Ноги сами поволокли меня обратно к гостинице. У входа в гостиницу околачивался Сим-Сим. Он выглядел еще с большего бодуна, чем вчера в Тыгде: его качало, лицо было таким опухшим, что на месте глаз виднелись только узкие щелочки.

Тем не менее он меня узрел и бросился с объятиями.

– Гоша! – радостно кричал Сим-Сим, и белая пена неприятно пузырилась в углах его губ. – Гоша, прости старого чифириста! Не смог я вчера вернуть деньги, загулял с корешами, и сегодня не верну, если ты мне не подсобишь!..

– Как я могу подсобить? – раздраженно спросил я, брезгливо отстраняясь.

– Деньги надо получить в сберкассе, а я не могу расписаться в сберкнижке, и кореша не могут – ручка в руках не держится!.. – Сим-Сим показал руки. Они тряслись, словно он был под напряжением. – Пойдем, ты за меня распишешься.

– Как же я распишусь?

– У меня есть образец, я по трезвянке сделал. Подпись простая, проще, чем у кого-либо в бассейне реки Зеи, смотри! – он достал из кармана сложенный в несколько раз затертый листок.

Я посмотрел: действительно простая – в школьном дневнике я и не такие подделывал!

– Семен Семенович, – сказал я, – мне нужно много денег.

– Сколько? – спросил Сим-Сим, явно польщенный тем, как я к нему обратился.

– Сорок рублей…

– Нет проблем! – сказал Сим-Сим. – Снимем соточку… Сорок тебе, шестьдесят мне – долги здесь раздать.

– Я верну после сезона!

– Не бери в голову, коллега!

Сберкасса находилась за углом. Получив деньги, я наскоро распрощался с Сим-Симом и помчался к автостанции. Такси стояло на прежнем месте. Я плюхнулся на сиденье рядом с водителем и небрежным жестом подал ему деньги.

Дорога была еще та!.. Просто бульдозером содрали мох, повалили на стороны деревья и кусты и назвали это дорогой! Таксист, объезжая камни и пни, ямы и выбоины, матерился без остановки. Бедная «Волга» стонала, как живая. Нормальные дороги проложены по берегам красивых речек, а эта сразу полезла круто в гору, выбралась на вершину высокого хребта, заросшего кедровым стлаником и чахлыми лиственницами, и так и петляла по нему до самой Золотой Горы.

Часа через три после старта мы попали в облако пыли от идущего перед нами автобуса, и я вздохнул с облегчением – теперь меня уже точно не потеряют! Минут десять мы глотали эту пыль, но потом все-таки обогнали автобус и почти сразу въехали в поселок, состоящий из десятка деревянных бараков, в беспорядке разбросанных на голой покатой вершине горы. Водила подрулил к дому с вывеской «Смешанные товары», и я под стук отпадающих челюстей местных зевак гордо вышел из такси.

Неподалеку от магазина стоял тупорылый Газ-66 с кузовом, крытым пыльным тентом, и с надписью «Геология» на дверце кабины. Из открытого окна торчали босые ноги водителя.

2. Как ищут уран

До лагеря поискового отряда пробивались по едва заметной дороге, которую шофер Владимир называл зимником. Автомобиль ломал кусты багульника, ольшаник, мелкий березняк, объезжал развалы каменных глыб, сходу форсировал заболоченные долины ручьев.

Река, на берегу которой расположились геологи, называлась Гилюй. Водитель сказал, что это самый большой приток Зеи. У Гилюя были каменистые берега, прозрачная вода и ширина не меньше сотни метров. Крутые таежные сопки, вершины которых терялись то ли в тумане, то ли в облаках, теснили реку, и она неслась, как пришпоренная лошадь.

Десятка полтора выцветших палаток, натянутых на каркасы из жердей, длинный дощатый стол с лавками по обеим сторонам, брезентовый полог, закрывающий этот стол от дождя и солнца, большое кострище с перекладиной для подвешивания котлов и ведер – всё это и называлось полевым лагерем.

Меня встретил начальник отряда – серьезный бородатый дядька по имени Михалыч. Он показал палатку, где я могу расположиться. Потом мы пошли в другую палатку, которая оказалась складом, и там Михалыч выдал мне большой спальный мешок, неподъемные кирзовые сапоги, портянки, накомарник и противоэнцефалитную робу.

Кроме Михалыча в лагере находилась только молоденькая девушка, суетившаяся у костра. Оттуда ветром нагоняло разные вкусные ароматы. Я ничего не ел со вчерашнего вечера и, свалив полученное снаряжение в свою палатку, как бы ненароком нарисовался в поле зрения поварихи, стараясь в то же время не светить фингалом.

– Ты, наверно, голодный? – спросила она. – Солянку будешь?.. Садись за стол.

Повариху звали Люся. Она оказалась племянницей Михалыча и так же, как и я, окончила школу в этом году. В Хабаровске живет на Истомина. Мне она сразу понравилась… Другая выставляла бы себя передо мной, типа какая она бывалая таежница, а эта ничего… К тому же, симпатичная…

Люся рассказала, что геологи еще в маршрутах, но скоро начнут возвращаться.

Делать пока было нечего, и я крутился до конца дня около Люси. Носил ей воду из Гилюя, вскрывал консервные банки, поддерживал огонь в костре. Постепенно лагерь наполнялся веселыми шумными людьми. Геологи мылись в реке, купались, переодевались в домашнее и подходили на кухню. Знакомились со мной.

Когда стемнело, у костра собрались молодые ребята и девушки. Пили чай с запахом дыма, пели под гитару. «Машина времени», Розенбаум, Высоцкий… Здорово! Люся сидела напротив меня. Глаза ее в свете костра блестели как-то особенно.

Потом все разошлись, и я остался один. От реки несло прохладой. Я ворошил палкой догорающие головешки, чтобы продлить жизнь костру. Если честно, было страшно идти в палатку, сразу за которой черной угрюмой стеной стояла тайга. Мне казалось, дикие звери, затаившиеся там, только и ждут, когда я лягу, чтобы растерзать меня в спальном мешке.

Неожиданно в палатке, ближайшей к костру, послышались громкие голоса. Тусклый свет свечи пробивался из окна, затянутого противомоскитной сеткой. Я узнал голоса: спорили Михалыч и молодой геолог Алексей.

– Как ты не понимаешь, – басил Михалыч, – что на проверку этой аномалии нет ни времени, ни людей? До конца сезона осталось всего ничего, а у нас еще не закрыта Джелтулинская площадь, а там десятки аномалий похлеще этой!

– Михалыч, таких аномалий больше нет! Да, она слабенькая, но взгляни, здесь пик не только по урану («Значит, все-таки уран!» – подумал я), но и по калию!

– И что с того?

– А то, что в Якутии уникальные руды урана богаты именно калием! Калий – это важный поисковый признак!

– Только не надо, Алексей, за уши притягивать аналогии с Якутией! И потом, ты что, думаешь в аэропартии дураки работают? Если бы эта аномалия была стоящей, они бы сами сразу ее проверили!

– Хорошо! – в голосе Алексея послышалась ирония. – Давай продолжим гнать план, давай накручивать километраж на площадях, пустых, как бубен, а уникальное, может быть, месторождение пусть дожидается более достойных открывателей!

– Ладно, – сказал Михалыч устало, – можешь туда отправляться хоть завтра. Только моторку я тебе не дам!

– Так туда сто с лишним километров! – возмутился Алексей.

– Сплавом, на резиновой лодке… За пару дней доберешься! Ну, а обратно, так и быть, вывезем… И вот что еще: Ванечку я тебе тоже не дам! Он будет делать спектрометрию на Джелтуле.

– Я что, сам буду радиометр таскать?

– Возьми Георгия.

– Какого Георгия?

– Новенького.

– Этого тошнотика?! Да он в первом же маршруте загнется!.. Его еще неделю надо учить!.. Если вообще он обучаемый! Ты слышал, что он учудил?

– Что?

– Он на Золотую Гору на такси приехал! Впервые в истории! Все бичи Зейского района на ушах стоят!

– Красавец! – засмеялся Михалыч. – Ладно, Алексей, давай до завтра!.. Утро вечера мудренее!..

Тут я, испугавшись, что меня обвинят в подслушивании, поборол страх и быстро прошел в свою палатку. Там было холодно и сыро, со злым нетерпением звенели голодные комары. Я зажег свечу, разделся и забрался в спальный мешок. Подумал, гасить свечу или нет, потом все-таки загасил. Я лежал в темноте и прислушивался к разным подозрительным шорохам. В спину давили жерди нар. Эскадрильи комаров пикировали на меня волна за волной. Я исхлестал себе всё лицо, прежде чем догадался натянуть на голову накомарник. В накомарнике стало невыносимо душно… «Нет, утром попрошу отправить меня домой!» – подумал я и уснул.

Разбудил меня Алексей.

– Гоша, вставай! – говорил он, тряся за плечо. – Вставай, нас ждут великие дела!

Геологи уже заканчивали завтракать. Люся встретила меня насмешливой улыбкой. На завтрак была рисовая каша с тушенкой. Вкусная. Я хотел попросить добавки, но Алексей стоял над душой, и я удержался. Он повел меня в специальную палатку, которую геологи называли камералкой. Там находился стол, не меньше кухонного, заваленный бумагами. На самодельных, из жердей, стеллажах лежали камни, громоздились какие-то приборы.

Алексей усадил меня за стол и, судя по его лицу, приготовился держать торжественную речь. «И этот человек назвал меня тошнотиком!» – подумал я. Алексей, мягко говоря, тоже не поражал своей мощью. Он был худ и узкоплеч, а роста такого же, как я, то есть чуть выше среднего. Он носил рыжую бородку, и насмешливое выражение, как я успел заметить, редко сходило с его подвижного лица.

– Георгий! – начал он. – На тебя свалилась крупная удача!.. Завтра ты в составе летучего, вернее – плавучего, поискового отряда отправляешься навстречу своей славе! Ты, совсем зеленый еще рудознатец, получаешь счастливый шанс стать первооткрывателем уникального месторождения урана… то есть, я хотел сказать – молибдена!.. Подожди-ка, дружок… тебе в конторе оформили допуск к секретным работам?

– Нет… – сказал я растерянно.

– Ладно, потом разберемся!.. В общем, Георгий, мы ищем уран!.. А уран – это очень редкий металл. Если в руде содержится урана всего одна десятая процента, такая руда уже считается очень богатой. Что это означает?.. Это означает, Георгий, что на глаз даже богатую урановую руду порой трудно отличить от пустой породы! И что же делать бедному геологу?..

Я пожал плечами.

– Бедному геологу на помощь приходит добрый геофизик вот с таким волшебным прибором, – при этих словах Алексей достал из продолговатого фанерного ящика пластиковую коробку и металлическую палку, соединенные резиновым кабелем, – с волшебным прибором, который называется радиометр… А добрым волшебником в нашем летучем суперотряде будешь ты, Георгий!.. Поэтому сегодня ты до обеда должен этот прибор освоить, а после обеда мы начнем готовиться к своему историческому походу! Понятно?

– Понятно, – сказал я неубедительно. – А кто мне расскажет, как он работает?

– Так я же и расскажу! – воскликнул Алексей. – Смотри, я подношу к концу этой палки, она вообще-то гильзой называется, кусок урановой руды. Видишь, стрелочка на приборе поехала?..

– Здорово!.. А это не опасно? – я на всякий случай отодвинулся подальше.

– Ну, если в трусах ты его носить не будешь, опасности нет! – засмеялся Алексей.

– Значит, я буду ходить с этим радиометром, тыкать гильзой в камни и смотреть на стрелку?

– Нет, дружок, вот только тыкать гильзой в камни не надо. У нее на конце встроен специальный искусственный кристалл, очень хрупкий и очень дорогой, зараза! Если ты его расколотишь – никакой зарплаты не хватит, чтобы расплатиться!.. Гильзу надо плавно перемещать над землей, над камнями… Видишь, она чувствует руду уже за метр!.. И на стрелку все время смотреть не нужно: споткнешься – хорошо, если только голову расшибешь, а если радиометр?!..

– Так я же пропущу руду!

– А для этого к прибору прилагается специальный наушник… Надень!.. Слышишь, так тишина, а когда руду подношу – стрекочет со всей силы?.. Вот, по наушнику руду и ищут, а стрелочка нужна, чтобы точно оценить интенсивность радиации и записать ее в журнал наблюдений… Теперь, Гоша, иди на берег, где скалы, погуляй с прибором… Там, я знаю, есть несколько небольших аномалий – посмотрим, найдешь ты их или нет?..

Я накинул ремень радиометра на шею, взял в руки гильзу (у нее была ручка, как у большого пистолета) и гордый, чувствуя, что от кухни на меня смотрит Люся, пошел к реке.

Аномалии я нашел быстро. От них, конечно, трещало в наушнике не так сильно, как от руды, но тем не менее… Алексей меня похвалил.

За обедом я сообщил Люсе, как бы между прочим:

– Завтра уплываю…

– Знаю, – сказала она.

– Там одно уникальное месторождение надо открыть…

– А ребята говорят, что Алексей всё это специально придумал, чтобы добраться до Чертовой печки и набрать там золота… – сказала Люся, придвинувшись и понизив голос.

– Какой Чертовой печки? – поразился я.

– Есть на Гилюе такой страшный порог, где люди гибнут! В прошлые века, когда здесь была золотая лихорадка, там разбилось очень много плотов со старателями. Старатели тонули, и их золото – тоже… Там, говорят, в малую воду видно, что всё дно желтое!..

– Что же раньше никто не достал? – резонно спросил я.

– Там воронка затягивает: нырнет человек туда, а обратно уже не может вынырнуть!

– А Алексей как собирается?

– Колесников-то?.. Он же башковитый!.. Наверно, что-то уже придумал… Может быть, тебя заставит нырять… Веревку к твоей ноге привяжет и…

Тут из своей палатки вышел Алексей и крикнул:

– Гоша, ты сапоги когда-нибудь носил?

– Нет.

– Иди, буду учить, как портянки наматывать.

1. Текст песни Льва Ошанина.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?