Герман

Как назло, Герман не очень голоден. И сейчас папа начнет, конечно, подначивать его: не заболел ли он, хочет ли вырасти большим, - в общем, на гарнир к запеканке из остатков обычно подаются сложности.

- Что ты делал сегодня?

- Сегодня я много врал.

- Это не совсем хорошо. Но завтра будешь говорить правду.

- Не знаю, хватит ли у меня сил.

Выше белого халата прорезался голос:

- Как у нас дела?

- Видимо, не ахти, - прошелестел Герман и поднял глаза на маму. <...>

- А лет нам сколько?

Разговаривал доктор как-то странно, будто держал Германа за собачку-пуделя.

- Я что-то сбился со счёта, но у меня на следующий год опять будет день рождения.

- Дочь твоя врёт. По-чёрному.

- Герман, ты это о своей маме?

- Она мне не мать. Меня прибило к берегу Осло-фьорда на круге, а она меня подобрала.

- На что ты там смотришь, Герман?

- На твою голову. Почему на ней волосы не растут?

- Потому что мне помирать пора. Старость как осень. Листья опадают.

- А потом ты превратишься в зиму?

- Да. В долгую-долгую зиму.

- Дерево плюс дерево плюс дерево - уже лес, - сказал Герман вслух.

А если один помножить на один? Тогда это будет очень одинокий лес.

Я здоров как лосось, поскриплю еще авось!

Мама стояла рядом и улыбалась, но улыбки у нее сегодня были кривые, точно сваренные из резинок от банок для варенья.

Но Герман уже сел и залюбовался видом за окном. Белый всё-таки очень странный цвет; по сути, он и не цвет вовсе. Тем не менее Герман смог рассмотреть тонкие маленькие хлопья, они висели в воздухе; наверно, Бог загорал на облаках под синим небом и обгорел слегка, вот у него кожа на плечах и облезает.

Может, луна - единственный глаз ветра? Тогда сам ветер - одноглазый пират с черной повязкой.