Сегодня ему в который раз отказали в работе, и даже старый хозяин местной продуктовой лавки, имевший обыкновение подкидывать Райану пару-тройку дел, за которые платил скудные пару-тройку купюр, угрюмо пожал плечами, сморкнулся прямо себе в кулак, вытер жёлто-зелёное нечто о видавшие виды брюки и продолжил рыться грязными руками в молодых яблоках, раскладывая их на витрине.

Райану Ричеру не везло. Впрочем, не повезло ему с самого рождения, и даже до него. Некоему ублюдку, изнасиловавшему молодую девчонку, которой даже не исполнилось пятнадцати лет, каким-то образом удалось оставить свои прогнившие гены в ее чреве и пустить в нем корни. Девчонка по глупости даже не знала, что беременна, ибо никогда не отличалась стройной фигурой, и родила Райана дома, под крики матери и побои отца.

Страшный сморщенный красно-синий комочек должен был окончить свои дни в мусорном баке, ставшем для него первой колыбелью, но был чудом услышан проходившим мимо оборванцем, выискивающим объедки с богатых столов, и спасен. На третий день, устав от плача вечно голодного младенца, женщина, проглядывающая из-под лохмотьев бродяги, отнесла его в детский дом и оставила на пороге, перекрестив на прощание так не вовремя затихший свёрток. Пройдя несколько шагов, женщина подумала о том, что она что-то сделала неправильно. Но её пропитый мозг, много лет страдавший от отсутствия необходимого питания, не смог сформулировать мысль, и, сплюнув в пыль у себя под ногами, оборванка направилась к ближайшей урне, в которую молодой и успешный адвокат только что выкинул недоеденный хот-дог.

Всего этого Райан Ричер не знал. Зато он знал, каково это – жить в детском доме, специально созданном для таких детей, как он, – детей мошенников, убийц, насильников и прочих подонков. Знал и то, как люди шарахаются от него, увидев его лицо, которое могло бы быть красивым, если бы не уродующая его врождённая метка.

«Меченый» – так неоригинально люди называли тех, чьи лица с рождения «украшали» родимые пятна самых разных форм и расцветок. Этим меченые были обязаны генным инженерам, которые научились менять ген, отвечающий за окраску кожи лица.

До шести лет Райан Ричер не понимал, что проклят с рождения, считая красивым своё сине-чёрное пятно. Оно было причудливой формы и представляло собой изогнутую линию, идущую от левого виска по левому глазу, запрыгивающую на крыло носа и спускающуюся к верхней губе, которая переливалась разводами всех оттенков синего и чёрного цветов. От этой сине-чёрной линии отходили вниз тонкие струйки, как будто стекала глазурь с пасхального кулича.

Спустя несколько недель после шестилетия Райан вместе с другими ребятами впервые выехал за пределы детского дома – их класс повезли в музей истории.

Как завороженный, Райан оглядывался вокруг, рассматривая экспонаты, пока его взгляд не привлекло поистине божественное создание – белокурый ангел в тонком невесомом платье и с чистым белым лицом с почти прозрачной кожей. Райан, живший среди таких же детей, как и он сам, – среди детей убийц и мошенников, – привык видеть метки разных размеров, цветов и форм. Но никогда ещё он не видел такого чудесного чистого лица, как у этой девочки. Райан тогда с любопытством подошёл к объекту своего восхищения и был встречен робкими попытками выглянуть достаточно далеко из-за спины матери, куда малышка в страхе перед незнакомцем отпрянула, как только Райан приблизился к ним. Милое создание пыталось дотронуться до его лица, до его метки своими маленькими тоненькими пальчиками, но в итоге её руки были одёрнуты с криком, и саму девочку поволокли в сторону, резко дёргая за руку, отчего она тряслась, как тряпичная кукла.

Несколько лет спустя Райан узнал, что зовут её Лорэна.

– Эй, Рай, держи, – отвлёкшись от своих мыслей, Райан взял протянутую морщинистой, крючковатой, чуть дрожащей рукой тарелку, от которой шёл пар и умопомрачительный запах острого перца.

Старый японец, кряхтя и охая, опустился на ступеньку рядом с Райаном и затих, изредка вздыхая.

– О чём вздыхаешь сегодня, Хикэру? – Райан пытался ухватить дымящуюся лапшу, соскальзывающую обратно в говяжий бульон, – за все десять лет, которые он каждый день приходил к маленькому ресторанчику старого японца в ожидании того, что добрый хозяин вынесет что-нибудь поесть странному долговязому мужчине с меткой на лице, Райан так и не научился есть палочками.

– Ты замечал, как наши возможности похожи на эту лапшу? Вот ты сидишь и пытаешься ухватить и съесть еду, которую принёс тебе твой скромный друг. Ты мучаешься и страдаешь, потому что так и не научился есть палочками, хотя и бываешь тут каждый день. Ты мучаешься и страдаешь, но не решаешься попросить у твоего дорогого друга вилку. Ты мучаешься и страдаешь, но и сам ни разу не принёс вилку с собой. Так вот, как и эту лапшу, жизнь постоянно даёт нам возможности, но мы либо не имеем навыков, чтобы ими воспользоваться, либо не обладаем решимостью, чтобы найти способ воспользоваться ими, либо оказываемся и вовсе не готовыми к тому, что жизнь нам что-то подарит. Мы ходим без своих вилок, Рай, и потому наша жизнь похожа на череду возможностей – череду мисок с лапшой, которые мы никогда не съедим.

Райан сидел, уткнувшись в миску с остывающей лапшой, раздумывая над словами старого Хикэру. Улыбнувшись, он поднял ее обеими руками и выпил весь бульон. Подув на лапшу, он стал хватать её руками и с удовольствием запихивать себе в рот, открывая его шире, если ещё не успевшая остыть еда обжигала ему язык и нёбо.

Старый Хикэру улыбнулся, покачал головой и, достав из кармана вилку, положил её перед Райаном.

– Я всегда ношу тебе вилку, Райан, но ты ни разу не попросил меня о ней. Почему?

Райан вытер мокрые и липкие руки о джинсы, взял вилку в руки, повертел перед собой и протянул её обратно Хикэру.

– Ты верно говоришь про то, что мы иногда не можем воспользоваться своими возможностями, как я не могу нацепить лапшу на палочки. Но верно и то, что не стоит гневить судьбу, прося свыше того, что даётся тебе. Особенно если даётся тебе с избытком. Ты – единственный человек, кто даёт мне пищу уже целых десять лет, и я не вправе просить у тебя больше. Иногда лучше обжигать свои пальцы, пытаясь съесть лапшу, чем потерять возможность вновь получить миску с едой.

Старик слушал с лёгкой улыбкой на лице, кивая в такт словам Райана. Со стороны могло показаться, что они звучат для него как музыка.

– Я десять лет каждый день ношу тебе еду, Райан, но ты ни разу не принёс с собой вилку. Почему?

– Если я стану носить с собой вилку, то каждый вечер я буду ждать, что ты принесёшь мне миску с лапшой. Я буду считать, что ты должен мне. Но если я прихожу к тебе с пустыми карманами и мыслями, для меня каждый вечер миска с едой становится неожиданным подарком, за который я не забываю поблагодарить тебя, мой друг. Так стоит ли принимать всё как должное и упускать радость того, что ты получаешь от жизни?

Не дожидаясь ответа, Райан отставил пустую миску в сторону и, засунув руки в карманы, побрёл вдоль серого здания мимо мусорных контейнеров, в которых копошились крысы и бомжи. Он слышал, как старик Хикэру со вздохом поднялся, взял пустую посуду и палочки и вошёл обратно в свой ресторанчик через тяжёлую заднюю дверь. А ещё он мог бы поклястся, что слышал, как старик Хикэру улыбается.

Путь Райана, не торопящегося домой, лежал через самые разные кварталы города – от дорогих и элегантных до смердящих потом, анашой и блевотиной.

Выйдя из узкого длинного переулка, через который только и можно было попасть к задней двери ресторанчика Хикэру, Райан чуть не оглох от машин, снующих по главным улицам день и ночь, не прерываясь ни на минуту. По обе стороны дороги располагались витрины недорогих магазинов, баров и ресторанов, рассчитанных на средний класс.

Равняясь с каждой витриной, Райан поворачивал голову направо и смотрел на своё отражение. Тени, правящие городом после захода солнца, преображали его лицо, делая его почти нормальным – страшная сине-чёрная метка расплывалась в полумраке.

Пройдя несколько кварталов, Райан оказался среди небоскрёбов, составляющих бизнес-центр города. В этот час здесь не было ни одного человека, кроме самого Райана, но днём эти улицы кишели офисным планктоном, спешащим по им одним ведомым делам.

Однажды Райан был здесь днём в надежде получить работу сторожа одного из офисных зданий.

В тот день он надел свою самую приличную рубашку, только слегка запачканную каплями бульона из-под лапши, заботливо приготовленной для него старым Хикэру. Рубашка когда-то была белая, но со временем приобрела «красивый» серый оттенок и потрепалась по краям манжет.

Выделяясь грязным пятном на фоне белоснежных рубашек офисного муравейника, Райан завалился в маленькую каморку в одном из небоскрёбов, приспособленную под офис охранного агентства. Тучная и мрачная негритянка, жующая лакричную конфету, равнодушно посмотрела на долговязого незнакомца и только коротко покачала головой, умудрившись почти не отвлечься от сериала, который крутили по маленькому телевизору, примощённому на краю её стола.

Райан развернулся и ушёл. Он привык к тому, что люди даже не удостаивают его разговором, сразу отталкиваясь мерзкой отметиной на лице, говорящей о его происхождении.

Сейчас, бредя мимо тёмных небоскрёбов, Райан иногда из любопытства тихонько подбегал к стеклянным стенам и, приложив ладони к стеклу и опустив в них лицо, вглядывался в невзрачных людей, сидящих у горящих большим глазом телевизоров, закинув ноги на стол и поедая лакричные конфеты. В такие минуты Райан радовался, что ему не дали добро на эту работу – он терпеть не мог лакрицу.

Завернув за угол, Райан оказался среди складов, гаражей и парковок. Он и здесь был почти единственным пешеходом, за исключением пары подозрительных личностей, греющих руки в карманах и внимательно наблюдающих за прохожими. Райан мог их не бояться, если только не замечал отсутствие метки на их лицах. В таком случае он старался скрыться за ближайшим зданием или вообще развернуться и пойти прочь, пусть даже ему приходилось пройти лишних пару километров, чтобы обойти это место. Спешить Райану обычно было некуда, если он не опаздывал к комендантскому часу, поэтому он был даже не против прогуляться, тем более что в обход путь его лежал через богатый жилой квартал, где когда-то жила и Лорэна.

Сегодня Райану никого подозрительного по дороге не попалось, да и время поджимало, поэтому он поторопился почти пробежать мимо складов и гаражей.

Оказавшись у высокой железной ограды, украшенной наверху гирляндой колючей проволоки, находящейся под током, Райан подошёл к будке охранника и наклонился к маленькому окошку, через которое на дорогу падал мерцающий свет телевизора.

– Эй, Рай, ты, что ли? Поздно сегодня, – толстый Джек еле поднялся с дивана и подошёл ближе. Когда он наклонился, чтобы рассмотреть прохожего, на Райана пахнуло лакрицей, и он невольно отпрянул назад.

– Я, Джек. Что сегодня показывают? – Райан кивнул на светящийся экран.

– Богачи богатеют, а бедняки беднеют. Ты ждёшь чего-то нового?

– Хорошо, что богатеют. Плохо, что беднеют. Чего может ждать такой человек, как я, Джек? Миску супа у старого Хикэру, да и только.

– Этот пройдоха всё ещё подкармливает тебя? Ну-ну. Смотри, не к добру этот япошка воспылал к тебе милостью. Того и гляди облапошит. Лучше б на работу тебя взял. Почему не берёт, а?

– Никто не берёт, – пожал, а скорее дёрнул плечами Райан. – Если б Хикэру взял, вот тут-то я бы заподозрил неладное, – он рассмеялся и, помахав на прощание рукой, вошёл в открытые ещё ворота.

Ровно в 22:00 ворота закрывались, чтобы вновь открыться в шесть утра. По словам властей, это была необходимая мера для защиты населения.

Пройдя мимо четырёх абсолютно одинаковых 17-этажных домов, Райан открыл тяжёлую железную дверь и вошёл в тёмный подъезд, пахнущий хлоркой и кислой капустой. Тусклые лампочки горели по обе стороны узкого коридора до самого лифта. Поднявшись на свой 9-й этаж, Райан открыл дверь и осторожно прошёл по комнатам, пытаясь вспомнить, всё ли на месте. Те же власти, которые предписали закрывать ворота с 22:00 до 06:00, запретили меченым иметь замки на дверях, поэтому ты никогда не мог быть уверен, куда вернёшься вечером – в квартиру, полную незванных гостей, или пустую без твоих вещей. К слову, такого почти не случалось. Меченые ценили свое пространство и границы, и были рады хотя бы в своем квартале чувствовать себя порядочными людьми.

Сегодня всё было на месте.

– Эй, ты дома?

Дверь распахнулась с такой силой, что, отпружинив от стены, чуть не ударила внезапного посетителя по лицу. Мимо Райана, завалившегося было на диван, промелькнул вихрь ярких одежд и огненно-красных волос и тут же скрылся.

Райан улыбнулся и бодро подскочил на ноги. В дверном проёме, ведущем на кухню и страдающем от отсутствия самой двери, он остановился, подпёр плечом стену, сложил руки на груди и стал наблюдать за тощей спиной девушки, которая копошилась у него в холодильнике.

– Ты что планируешь там найти, Флэйм?

Девушка, конечно, носила другое имя от рождения, но его никто не справшивал, а она сама представлялась как Флэйм, что было закономерно для тех, кто знал о её любви ко всем оттенкам красного, оранжевого и жёлтого.

Плечи девушки обмякли, голова поникла. Медленно повернувшись, она осела на пол и засмеялась.

Райан невольно залюбовался её лицом с широко открытым ртом, выставившим напоказ все тридцать два белоснежных зуба. Глаза, большие и ярко-голубые, сейчас были зажмурены в тонкие щёлочки, а белые брови и ресницы практически не были видны в полумраке маленькой кухни. И только огромное пятно полыхало на тонкой белой коже.

Флэйм тоже была из меченых. Её лицо в память о бабке-убийце украшала огромная метка в форме крыла бабочки, затейливо раскрашенное красными, жёлтыми и оранжевыми тонами. Оно шло от маленького курносого носа, как будто от тельца красавца-махаона, и расходилось почти на всю левую половину лица, окрашивая область вокруг глаза ярко-алым пятном.

Когда Флэйм просмеялась, Райан подошёл к ней и сел рядом на пол.

– Ты сегодня без боевой раскраски, – улыбнулся он, зная, что обычно Флэйм не выходила из квартиры, тщательно не замаскировав свою метку, что, кстати, было противозаконно. Но ей было на это плевать.

– Я сегодня дома.

– Значит, голодная, – скорее утвердительно прошептал Райан, повернувшись к девушке лицом и сразу почувствовав приятную тяжесть от лапши, заботливо приготовленной для него старым Хикэру.

– Не всем так везёт, как тебе, Рай. Когда-нибудь я узнаю твой секрет, и все японцы этого сраного города будут таскать мне миски с едой, – Флэйм опять заразительно засмеялась.

Райан улыбнулся, встал и начал рыться в подвесных шкафах. Он помнил, что где-то должна была заваляться старая пачка картошки быстрого приготовления, оставленная им на чёрный день. На случай, если Хикэру изменит традиции и не вынесет ему миску с лапшой.

Найдя потрёпанную упаковку, которой было без малого 10 лет, Райан закипятил воду в чайнике, высыпал сухой, успевший скомковаться порошок в тарелку и заварил для Флэйм поздний ужин, а потом порылся в одном из шкафов и достал старую, давно не используемую им вилку и подал девушке.

Едва выждав положенные три минуты, его случайная гостья накинулась на еду, пытаясь удержать на вилке жидкое пюре, стекающее с зубчиков обратно в тарелку.

– А ложки у тебя нет? – Райан улыбнулся, вспомнив их разговор с Хикэру, и отрицательно покачал головой.

Флэйм повертела тарелку в руках, а потом вылила жидкое пюре через край себе в рот. Отставив тарелку, вытерла губы рукавом кофты и поднялась с пола, намереваясь пойти домой.

Райан не стал её останавливать. Он знал, что совсем скоро начнётся обзвон и им нужно будет подтвердить своё присутствие у себя в квартире. Он так же знал, что она просидела весь вечер под дверью, сторожа и вслушиваясь в шаги, ожидая, когда он придёт, чтобы ворваться к нему и попросить что-нибудь поесть. Она могла бы сделать это и в его отсутствие, но, как это ни странно, воспитание не позволяло ей вломиться без спроса в чужую квартиру, хотя Райан, шутя, не раз говорил, что для неё двери всегда открыты.

Флэйм вышла из квартиры, лишь на миг обернувшись у самых дверей. Она сложила ладошки в форме сердечка и поднесла к алеющему левому глазу, одновременно подмигивая правым.

Райан в очередной раз улыбнулся, посмотрел на часы и, удовлетворённо хмыкнув, закрыл дверь на ключ. Ночь была единственным временем, когда меченым разрешалось оградиться от остального мира в уединении своей квартиры.

В тот же момент раздался звонок из висящего на стене у двери устройства, и тут же на нём загорелся красный огонёк. Райан нажал на зелёную кнопку и подошёл ближе. Он посмотрел прямо в маленький глазок камеры, отсчитал про себя до пяти, затем повернулся левой стороной и следом правой. Из динамиков раздался скрежет и мерзкий писк.

– Один, два, три, четыре, пять. Я Райан Ричер, квартира 109.

Красный огонёк на устройстве сменился зелёным.

Райан помялся ещё немного у двери и, развернувшись, пошёл обратно в единственную комнату, где со стоном повалился на диван.

Он лежал с широко открытыми глазами, рассматривая разводы на потолке. В прошлом месяце его залили соседи сверху, но ремонт, само собой, никто делать не торопился, а у него самого не было на это денег. Да и смысла в этом Райан не видел, так как заливали его с периодичностью раз в пару месяцев.

В том месте, где потолок намок больше всего, начала расцветать пушистая голубая плесень. Райан мог поклясться, что чувствовал, как её пылинки, слетая с потолка от сквозняка, опускались ему на лицо и щекотали его ноздри.

Мужчину передёрнуло от этой мысли, и он подскочил с дивана, чтобы успеть принять душ и налить в банку воды, пока её не отрубили на ночь.

Сняв с себя старую, пропахшую пылью и потом рубашку, Райан кинул её на дно ванной – постирается, пока он принимает душ. Джинсы были почти свежие, поэтому он заботливо свернул их и бросил на пол у раковины. Рассматривая своё отражение в узком зеркале, Райан отметил, что мышцы ещё больше проступили под загоревшей и загрубевшей кожей, делая его тело похожим на картинки с билбордов, развешенных в фешенебельных районах города.

В отличие от многих меченых, которые предпочитали раскрашивать свои тела татуировками, Райан решил оставаться чистым настолько, насколько позволили ему природа и генные инженеры. Забивать своё тело картинками в надежде, что страшная метка станет менее заметной, он не хотел.

Забравшись под душ, Райан сжался от ожидания обжигающе холодных струй воды и заранее, даже не открыв кран, завизжал. Струи ледяной воды ударили по его липкому от пота затылку, по его запылённому телу, заставляя кожу ощетиниться волосками и покрыться пупырышками. Через пару минут Райана пробирала уже крупная дрожь, а зубы стучали так громко, что перебивали его мысли.

Выбравшись из душа, Райан поднял намокшую рубашку и для вида потёр её руками, понимая, что теперь уже вряд ли она когда-либо будет чище. Разве что ему посчастливится разжиться порошком или хотя бы мылом.

Повесив мокрую рубашку на лейку душа, Райан прошлёпал ещё мокрыми ногами в комнату и, отодвинув диван, достал старое потрёпанное полотенце и чистое бельё. Другого места прятать свои скромные пожитки у него не было.

Кое-как обтёршись полотенцем, которое уже давно перестало впитывать влагу, Райан оделся и завалился на диван, развернувшись в другую сторону от красивого пятна плесени, падающей, как ему казалось, вниз на диван. Через пару минут его уже сморил сон.

* * *

Аллистера разбудил ветер, поднявшийся с океана. Несмотря на вечное лето, смену сезонов можно было угадать по ледяным порывам, обычно затихающим к полудню.

Поёжившись и перевернувшись на другой бок, Аллистер протянул руку в поисках горячего женского тела и, провалившись пальцами в пустоту, удивлённо открыл глаза и сел. Солнце ещё не поднялось, поэтому в хижине царил полумрак, слегка развеваемый лишь бликами луны, отражающимися от стеклянной поверхности воды.

Нехотя поднявшись, Аллистер вышел через открытый с вечера полог, поймав себя на мысли о том, что пора бы закрывать его на ночь, чтобы холодные ветры не будили его слишком рано, до начала службы.

Только выйдя из хижины, Аллистеру удалось выпрямиться во весь рост. Почувствовав свободу, он, как дикая кошка, потянулся, растягивая затёкшие от долгого лежания мышцы, и огляделся вокруг. Прямо за пологом его хижины, стоявшей на самой границе их поселения, начинался песочный пляж, поглаживаемый нежными спокойными тёплыми водами океана, раскинувшегося во все стороны от их маленького острова. Позади хижины высились такие же, как и у Аллистера, сооружения, наспех сложенные из веток и покрытые сплетёнными между собой пальмовыми листьями.

Обернувшись назад и прищурившись, пытаясь рассмотреть что-то в темноте, какая бывает только перед рассветом, Аллистер перебрался через низкий ряд ананасовых кустарников и пошёл на берег.

Он не ошибся. У пальмы, почти лежавшей на песке и наклонившейся так близко, что кончики её листьев рисовали узоры на воде, виднелась тёмная фигура, обхватившая руками колени и склонившая голову на правое плечо.

– Хелена, – окликнул девушку Аллистер.

Фигура, сидевшая на песке, вздрогнула от неожиданности, но, узнав знакомый голос, плечи её опять расслабились, и она опустила подбородок на колени.

Аллистер стоял рядом, не зная, что ему предпринять. Он не был силён в искусстве ухаживаний, поэтому все решения, которые нужно было принимать во имя сохранения его отношений с Хеленой, давались ему нелегко.

Борясь с желанием уйти с холодного ветра и вернуться в хижину, Аллистер, закатив глаза, сел рядом с девушкой и обнял её за плечи.

– Ты дрожишь. Почему ты ушла?

– Мне захотелось уйти.

Аллистер едва сдержался, чтобы не чертыхнуться вслух. Хелена с самого начала была очень своеобразной девушкой, непохожей на других. И ему даже иногда казалось, что нужно было выбрать кого-нибудь более обычного. Но, с другой стороны, он признавался сам себе, что именно эта своеобразность и держала его возле неё. Иначе он давно променял бы её на грудастую Лауру, которая, не стесняясь, выказывает ему знаки внимания ещё с тех пор, как они были детьми.

– Пошли обратно. Ты замёрзла.

К удивлению Аллистера, девушка послушно встала и, прислонившись к его плечу, пошла рядом с ним назад в хижину. Проскользнув под пологом, она свернулась калачиком на ворохе листьев, служивших им постелью, и сразу же уснула.

Аллистер тихо выругался, закрыл полог и лёг рядом с девушкой. Ветер, гуляющий на берегу, проморозил его до костей, и он прижался к горячему молодому телу своей подруги в надежде согреться.

Через пять минут Аллистер уснул.

– Ал! Ал! Вставай!

За пологом хижины слышался шум – начинался будний день.

Еле разлепив глаза, Аллистер, прищурившись, огляделся вокруг и, увидев Хелену, свернувшуюся калачиком почти у самых его ног, почувствовал раздражение. Из-за своей сумасбродной подруги ему придётся работать в полудрёме.

Переступив через спящую Хелену и выбравшись из хижины, Аллистер зажмурился от слепящего солнца. Обычно он вставал раньше рассвета, и его глаза и тело успевали привыкнуть к яркому солнцу.

Сбегав к прохладному ручью, чтобы умыться, Аллистер почувствовал себя почти хорошо.

– Чего застыл! – со спины к нему подошёл его лучший друг и напарник Дилан и ударил в плечо.

– Прекрати, – огрызнулся на него невыспавшийся Аллистер и побрёл следом.

Ветер, проморозивший его ночью, прекратился, и солнце жарило с такой силой, что даже у привычного к духоте Аллистера выступил пот над верхней губой.

– Ты ел? – не дожидаясь ответа, Дилан достал из висящего на поясе мешка пресную лепёшку, разломил её пополам и протянул кусок Аллистеру.

– Не успел.

Аллистер вцепился зубами в клёклое тесто и поморщился. Ему больше по вкусу были жаренное на костре мясо и свежие фрукты, росшие прямо у водопада, в котором он, по обыкновению, купался после рабочей смены.

Благодаря предпочтениям в еде и любви к плаванию Аллистер отличался от своего хоть и сильного, но расплывшегося друга: мышцы гуляли под его обласканной солнцем до черноты кожей. Дилан же, с недавнего времени питавшийся в основном лепёшками, которые пекла ему молодая жена, и ненавидевший нагрузки, кроме тех, что были обязательны для его работы, «поплыл» уже через полгода после свадьбы.

Несмотря на внешнее различие, они с одинаковым усердием отдавали себя работе, которую считали наивысшим призванием мужчины, – они защищали своё племя.

– Где мы сегодня? – спросил Аллистер, когда они завернули за утёс, оставив далеко позади своё поселение.

– Там же, – запыхавшись от подъёма, пробормотал Дилан.

– Когда нас уже поставят в ночь?

– В ночь? Ты никогда не любил работать в ночь!

– Много ты знаешь обо мне.

Дилан был прав. Аллистер предпочитал работать с раннего утра и до обеда, чтобы потом свободно заниматься своими любимыми делами: плавать на глубине под водопадом, там, где ноги не доставали дна, забираться наверх по скале и загорать на большом плоском камне, как будто специально вытесанном для него, и, конечно, общаться с молодыми девчонками, так и вившимися вокруг.

Он с раннего возраста понял, что имеет особый успех у окружающих, причём неважно, какого они были пола и возраста. Его любили старые сморщенные старушки, целыми днями сидевшие под деревьями и перемывавшие косточки всему племени. Его боготворили девчонки, сующие ему дрожащими руками свежесорванные фрукты, в надежде расположить к себе своего кумира. Им восхищались мальчишки-сверстники, признававшие в нём своеобразного вожака. И к нему уважительно относились старейшины.

Сам Аллистер относился ко всем снисходительно и общался только с теми, кто был способен лить на него бесконечные потоки восхищения.

С самого детства он мнил себя тем, кто перевернёт этот мир, а несколько месяцев назад до него дошёл слух, что его планируют готовить на роль следующего старейшины, которому будут доверены все тайны и секреты их племени. Это не было для него неожиданностью, а скорее закономерностью – всё его существо стремилось возвышаться над другими. С тех пор он ходил в приподнятом настроении, что помогало ему мириться с непростым характером Хелены, девушки, которая должна была служить доказательством того, что он вырос, повзрослел и готов к серьёзным разговорам и ответственным делам.

– Эй, ты куда? – Дилан, уже уставший от долгой дороги, остановился на краю скалы, куда они поднимались каждый день за последний месяц, и облокотился руками о колени, пытаясь отдышаться.

– Не верещи, Дил. Голова раскалывается.

– Потому что спать надо ночью, а не юбки девчонкам мять, – Дилан тяжело опустился на бревно, которое они с Аллистером специально подтащили из ближайшего леса на край утёса.

– Давно ли ты стал девственником? Не смеши меня. Этот утёс ещё помнит наши с тобой приключения…

– Прекрати! Когда это было? Мы давно не дети.

– Это ты «не дети», – Аллистер, стоявший у кромки чащи леса, опустился в траву и с наслаждением потянулся.

– Только не говори мне, что опять собрался спать. Я не хочу отдуваться за тебя.

– Расслабься, Дил. Чужаков не было уже несколько месяцев.

– Вот-вот. Самое время им появиться, – пробормотал Дилан и спрятал недовольное выражение лица, отвернувшись и уставившись вдаль на синие волны океана.

Аллистер ничего не ответил, успев задремать.

Проснувшись от укуса проклятого комара, Аллистер сел и стал раздирать кожу на ноге. Дилан сидел на бревне, не оборачиваясь, и смотрел в водную даль. Обычно охранники, в чьи ряды входили и Аллистер с Диланом, работали не больше четырёх часов, чтобы сохранить свежий взгляд. Такое решение было принято старейшинами после того, как один из бывших охранников пропустил Чужака почти к самому поселению на шестом часу своей службы. Повезло, что в тот момент рядом был один из охотников и, заметив опасность, успел выпустить стрелу.

Посмотрев на небо, Аллистер понял, что с начала их вахты прошла уже пара часов. Совсем скоро им можно будет идти обратно.

Нехотя поднявшись, молодой человек помочился в соседние кусты и подошёл к краю скалы.

– Ну что, скольких поймал?

– Да иди ты.

– Не дуйся, – Аллистер опустился на бревно и выпрямил свои длинные накачанные ноги. – Расскажи лучше, как семейная жизнь?

– Можно подумать, тебе это интересно, – недоверчиво покосился на друга Дилан. – Всё нормально. Привыкаю.

– Не скучаешь по былым временам?

– Не. Мне нормально. Дома чисто, еда готова, и женское тело в доступности. Не нужно пыхтеть, чтобы отбить у тебя очередную дурочку, помешанную на Великом Аллистере, – последние слова Дилан произнёс тоненьким голоском с придыханием, закатил глаза и прижал руки к груди.

– Перестань! – Аллистер рассмеялся и ткнул друга в бок. Он знал, что Дилан говорит правду, и это льстило его самолюбию.

– Расскажи лучше, как Хелена? Свыкаешься?

– Не напоминай, – Аллистер поморщился. – Начинаю думать, что это всё не для меня.

– Мне кажется, ты выбрал не ту. Хелена не будет смотреть тебе в рот.

– Сам не знаю почему, но это мне в ней и нравится, – задумчиво пробормотал Аллистер.

Остаток рабочей смены друзья просидели, не говоря друг другу ни слова.

Когда солнце нависло прямо над их головами, с тропинки, ведущей к поселению, послышались голоса, и вскоре на утёс поднялись двое парней, которые должны были сменить парней на службе. Они были гораздо младше Аллистера и Дилана и только недавно приступили к обязанностям охранников, поэтому были очень воодушевлены и взволнованы.

Завидев старшее поколение, они замолчали и остановились немного вдалеке.

– Вот и смена нам выросла, Дил.

– Да уж, скоро уберут нас отсюда. Поставят на охрану поселения или, того хуже, отправят в город.

Аллистер ничего не ответил, задумчиво глядя на растущую молодую смену, едва перешагнувшую порог в четырнадцать лет.

12 3 След.

Рай

* * *

* * *

С этой книгой читают

Другие книги автора