И даже в гневе она была восхитительна. Защищенная сознанием своей красоты, как бронежилетом, Дорис зло и язвительно давила мое самолюбие, как плоды персиков, которые она обожала, и которые покорно исчезали в ее притягательном ротике.

– Сегодня звонила твоя мама, – сообщила Дорис, как только я появился на пороге.

– И что? – насторожился я, зная, что последует за этим.

– Ты знаешь у вас похожие голоса.

– И все? – спросил я, приняв спокойствие Дорис за усталость, и нежелание сорится, но просчитался.

– Нет, – самодовольно улыбнулась Дорис, затем поправив копну белых волос, и рассеяно глядя на свои длинные ухоженные ноготки, продолжила, – Мне кажется, она неудачница, как и ты, у тебя ее характер и гены.

Ее слова падали на благодатную почву и вызывали именно тот эффект, который она ожидала. Дорис видела, как я весь сжался, как большая испуганная собака, лицо мое побледнело, а в ее голубых глазах зажглись огоньки удовлетворения и превосходства. Так уже было много раз. Мы жили с Дорис полгода, из которых только два месяца были спокойны и полны восхищения. А потом ее как будто подменили. В ней проснулась мегера. Обычно, попив мне немного крови, она успокаивалась, мне же для успокоения была необходима прогулка.

Вот и сегодня, прихватив кольт 38 калибра, я вышел на Пасифик-стрит. Дул сильный, пронизывающий ветер, и редкие прохожие спешили укрыться в уютных кафе, которые в избытке тянулись вдоль улиц. Мне было одиноко и пусто от того, что Дорис, изменив ритуалу, не окликнула меня на прощание, а еще в моей голове крутились мысли о том, что, по сути, мне некуда идти. «Кит – одинокая собака, гонимая ветром» – думал я смотря на себя со стороны.

Десять лет назад, когда я был молодым и кудрявым, при моем появлении, улицы пустели также быстро, как сегодня под действием этого надоедливого ветра. Да парень я был не промах, но меня подставил ювелир Доберман. Помню, мы сидели в баре и справляли день рожденья моего друга, застенчивого Скира Рейнжалера, было выпито много черного пива и виски. Доберман, появился внезапно, как из тумана со своей гадкой улыбкой.

– Есть дело Кит, – отирая платком пот с белого, одутловатого лица, глядя мне прямо в глаза, прошепелявил он.

Я молчал, выразив заинтересованность только движением бровей.

– Завтра, мне принесут контрабандные алмазы на двадцать миллионов долларов.

– Это интересно, – вытянул шею Боб Стюарт, мой неблагодарный друг, а у Скира на лбу выступили бусинки пота.

Со мной тоже не все было в порядке, облизав пересохшие губы, я почувствовал вдруг противную дрожь во всем теле, что-то внутри меня сопротивлялось, и я явно слышал голос: «не надо».

– Вам ничего не придется делать, – продолжал уговаривать Гарик, глаза его лихорадочно блестели, – в два часа пуэрториканцы принесут в мою лавку алмазы, вы инсценируете налет, заберете алмазы, а потом мы их поделим.

Простота плана подкупала, и я заглушил свой внутренний голос, предупреждавший меня об опасности, глотком баварского пива.

***

На следующий день, ровно в час дня, мы остановились на пятой авеню, напротив ювелирной лавки Добермана и стали ждать. Пуэрториканцы появились минута в минуту, уверенные и беззаботные, на мгновенье мне их стало жаль, но только на мгновенье. Мы зашли следом за ними. Один из пуэрториканцев высокий и плотный, понял все моментально, второй, маленький, сухой и пружинистый, не желая расставаться с алмазами, лишь навредил своему здоровью. Боб, как лошадь копытом, ударил его кастетом, и он рухнул на пол, теряя передние зубы. Вид крови, вызвал шок у Добермана и отрезвил нас, взяв сумку с алмазами, мы выскочили на улицу. Доберман, объявился только на третий день, позвонив по телефону.

– Кит, наконец-то я тебя нашел.

– Долго ищешь? – холодно перебил его я.

– Наш договор, надеюсь, в силе? – мямлил он в трубку.

– Привози наличные и забирай сумку.

Мы договорились встретиться в баре, в нашем любимом баре, где все и начиналось. Доберман приехал через час, но не только мне, но Бобу и Скиру тоже показалось, что нашего ювелира сопровождают все полицейские города. Сопротивляться было бесполезно. Нас обвинили и признали виновными в похищении алмазов, причем алмазов на двадцать миллионов долларов, которые по документам принадлежали Доберману.

Боб получил десять, Скир девять и умер в тюрьме. Я почему-то восемь и вот уже два года на свободе. За восемь лет тюрьмы я свыкся с мыслью о мести до такой степени, что перестал верить в ее осуществление. А сегодня, то ли неуемный злой ветер, то ли пренебрежение Дорис, расшевелили во мне уснувшее зло.

***

Я перестал рассматривать магазины, переключив внимание на припаркованные вдоль авеню машины. Зеленый форд, к которому я подошел, доверившись интуиции, был не заперт, и это убедило меня в правильности решения. Не зная, жив Доберман или нет, я поехал на пятую авеню. Ювелирная лавка была открыта, я зашел и замер от неожиданности, увидев постаревшего, покрывшегося, будто серым пеплом Гарика. Он не узнал меня.

– Что вы хотите мистер? – его голос, был отвратительнее шипения гадюки.

– Гарик, я Кит Тимон, и я пришел получить долг.

Ужас в глазах ювелира был красноречивей слов. Он открыл потайной сейф и отдал мне все его содержимое. Если быть точным в последний момент при передаче денег он вышел из транса, и остервенело закричал: «Помогите!». Я хотел его ударить, но он, вытаращив на меня глаза, стал судорожно глотать воздух, а потом затих навсегда. Вид мертвого ювелира не вызвал у меня никаких особых эмоций, спокойно я закрыл сейф и вышел на улицу. Я сел в машину, и тут только увидел, что на переднем сиденье сидит Дорис, и тогда я понял, что вечер еще не кончился.

– Что у тебя в пакете, Кит?

– Рождественские подарки – ответил я слишком медленно, чтобы быть искренним

– А, -протянула Дорис и расхохоталась, запрокинув назад свое смазливое личико, ее красивые притягательные груди сотрясались в такт смеху. Несмотря на неожиданность, она сбила меня с толку и разволновала.

– Ты необычно веселая, к чему бы это? – спросил я Дорис.

– Узнаешь через пять минут, – вытирая выступившие от смеха слезы, серьезно ответила Дорис.

– Пять минут это долго.

– А ты спешишь?

– Вообще, нет.

– А я да, – ее голос прозвучал, как метал, что заставило меня отвлечься от дороги и взглянуть на Дорис.

Ее глаза были холодные, как цвет пистолета, блестевшего в ее маленькой руке, я растерялся и притормозил.

– Молодец Кит, стрелять на ходу не безопасно, – теперь ее глаза смеялись и голос звучал тошнотворно издевательски.

– Что ты затеяла?

– Дружище Кит, не задавай глупых вопросов, а лучше быстрее освободи машину от своего ненужного присутствия и прекрати таращить на меня свои глупые глаза. Моя рука потянулась к пакету.

– Пакетик с подарками оставь, – и вновь превосходство и издевка в голосе Дорис. Меня это вывело, я схватил ее за руку, но пламя, вылетевшее из дула пистолета откинуло меня назад, и я погрузился во мрак.

***

Очнулся я на следующий день, в своей квартире на Пасифик стрит, я лежал в постели, хотел приподняться, но вскрикнул от пронзительной боли в левом плече. Отдышавшись, я оглядел перебинтованное плечо, рядом с кроватью стоял стул, на нем лежала маленькая пуля и лист бумаги.

Превозмогая боль, я взял лист, развернул его и прочитал записку, написанную Дорис: «Не ищи меня. Ты свободен. Глупый Кит. Дорис»

Выздоровев, я уехал в Филадельфию, отдохнуть на пляжах Атлантики. После всего произошедшего мне хотелось только покоя. Я стал фотографом и в течении трех лет фотографировал отдыхающих на всем побережье. Я старался позабыть Дорис и не сразу ее узнал, когда ее высокомерное лицо появилось в моем объективе. Высокая с округлившимися бедрами и плечами, в белом открытом сарафане, она была еще обворожительнее, чем три года назад. Не обратив на меня внимания, сунув мне двадцатидолларовую купюру и проговорив адрес, куда прислать фотографии, она упорхнула как белый ангел.

***

Вечером этого же дня, я с удовольствием рассматривал дорогой особняк на улице Вашингтона. Мраморные ступени, огромные колоны, большой бассейн, ухоженный сад. Я подумал, что все это мое. Сердце мое учащенно забилось. Сжимая в руке пистолет, я подкрался к открытому окну, из которого слышалась музыка Бетховена. Заглянув в окно, я увидел Дорис, она сидела за фортепьяно, полностью погруженная в музыку.

Сначала я ей залюбовался, но голос мщения ударил в мою голову, я поднял пистолет и стал целиться в ее левое плечо, как говорится око за око, плечо за плечо. Уже нажимая на курок, я услышал детский крик, и в комнату вбежал маленький, кудрявый карапуз.

Подбежав к инструменту, он не слушая Дорис, стал стучать своими ручками по басам.

– Несносный Кит, – делая вид, что негодует, нежно обняла его Дорис.

Услышав имя ребенка, я вздрогнул, а затем, разглядев его пухлое личико, остолбенел, на меня смотрела моя собственная детская фотография. Я вскрикнул и выронил пистолет. Дорис и ребенок оглянулись. Маленький Кит смотрел с удивлением, но без страха, а удивление на лице Дорис постепенно сменило выражение радости и нежности.

А может, мне это только показалось?

2001 г.

Мистика

Вампиры и люди

1

С самого раннего детства Нараду тянуло к себе все магическое и неизвестное. Его маленькие друзья бежали от темноты, а он наоборот заходил в заброшенные гроты и пещеры, ловил на сельских кладбищах кузнечиков и стрекоз, а ночью засыпал на заросшем травой могильном холмике, надеясь увидеть умерших родителей или приведение. Он точно не знал дату своего рождения, родители умерли, не сказав ему об этом, а оставшаяся служанка Омелия сказала, что он родился летом, во время сбора пшеницы. И Нарада полюбил время сбора урожая, он часами смотрел, как косари мастерски косят и укладывают ровными рядами пшеницу, мокрые от пота и удивительно веселые косари казались ему ангелами, выполняющими миссию бога кормить людей. Но кроме восторга и радости, в эти дни, на него налетала и безграничная тихая грусть. Вот и сегодня в шестнадцатое лето своей жизни, вдоволь насмотревшись на бескрайние поля пшеницы, он, почувствовав перемену настроения, поспешил уединиться на заброшенном деревенском кладбище.

В тени каштанов возле могилки своих родителей, он, не боясь насмешек, тихо заплакал, он плакал не от жалости к себе, ему было очень жалко людей, всех людей мира. Он не мог понять, почему существуют богатые и бедные, спесивые и жадные, почему одни унижают других, почему существуют несколько религий с чистыми заповедями, но и они не сдерживают одних людей против других, а чаще служат причиной для развязывания войн.

– И меня в твои годы мучили эти мысли.

Сначала Нарада подумал, что ему это послышалось.

– Но сегодня на некоторые из них я нашел ответы.

Обернувшись, Нарада увидел улыбающегося высокого мужчину с веселыми и в тоже время проницательными зелеными глазами, кожа его лица была белой и холеной. Он был высокого роста, стройный и пружинистый, черные волнистые волосы были собраны в косичку. На вид ему было не больше сорока лет.

– Какие мысли вас мучили? – решил задать вопрос Нарада, чтоб выяснить не блефует ли стоящий перед ним мужчина.

– О бедах человечества.

– Разве такое возможно? – все еще не веря происходящему, спросил Нарада

– Чтобы узнать о чем думает человек, необходимо всего лишь немного внимания, – ответил незнакомец, – мое имя Хуан Сальватор, я умею читать мысли, но могу и, не читая сказать, о чем думает человек.

– А как насчет меня, вы прочитали или догадались?

– Нарада, я тебя искал, – назвал его имя незнакомец.

Услышав свое имя, Нарада от неожиданности вздрогнул и стал не только внимательно вглядываться, но и вслушиваться в каждое слово необычайного незнакомца.

– Ты бесстрашный добряк.

– Почему я не могу быть злым?

– Злые не плачут, они радуются когда плачут другие, ты знаешь, – продолжал незнакомец, – у меня никогда не было сына и ученика, я брожу с женой по свету более ста лет в поисках истины и рая, и вот наконец нашел тебя, вставай, пойдем со мной и я передам тебе все, что знаю сам…

2

Летом 1999 года, Нарада появился в центре логова вампиров на окраине г. Кишинева в республике Молдова. Он шел среди бескрайних полей виноградника, то убирая, то вновь облачаясь в защиту из биополя. Приблизительно через час более десятка вампиров как комары прилетели на запах крови. Нарада смотрел на них, видел недоумение на лицах, ощущал, как наливаются тревогой холодные вампирские сердца и улыбался. Переместившись в пространстве, Нарада внезапно возник возле главаря вампиров и увидел, как бесстрашный вампир вздрогнул. Остальные вампиры, как стая волков мгновенно обернулись и оскалились, но не решались нападать, так как самоуверенный и спокойный взгляд Нарады сковал и парализовал не только их тела, но и мысли.

– Ты главный? – спокойно спросил Нарада.

– Как ты узнал? – ответил холенный, похожий на девушку, вампир.

– Ты выглядишь как аристократ. Твое имя Фрумус?

– А кто ты? – в глазах вампира появилось холодное любопытство.

– Я Нарада, я парламентер, хочу подписать мирный договор.

Удивление вампиров прошло и несколько из них подошли к Нараде, ощерились, один из них самоуверенно сказал:

– У нас замечательный назревает ужин.

– Вот об этом я и хотел поговорить, – спокойно ответил Нарада, переместившись в мгновенье на двадцать метров от кучки вампиров.

Он видел, что вампиры не испугались, но стали уважать, как волки уважают более сильного.

– У вас есть много искусственной крови, уберите в себе животное и вы станете сильнее и свободнее, – продолжал недосказанное Нарада.

И в этот момент, как это часто бывает, терпение у одного вампира закончилось, то ли он был голоднее всех остальных, то ли хотел проверить, что за человеческий детеныш читает им лекции, он внезапно прыгнул на Нараду, но упал как серая мышь под ноги Нарады.

3

Вампиры не только верили, но и на собственном опыте знали, что самые сильные и смелые из них были по гороскопу львами, поэтому многие семьи вампиров специально подгадывали так, чтобы их отпрыски рождались с 21 июля по 20 августа. Вампиры львы, рожденные в год тигра, автоматически становились лидерами совета вампиров, так как они обладали силой, магией и хитростью, а козероги, родившиеся в год тигра, были духовными глашатаями вампирского мира, это шло с древности, этому подчинялись все вампиры, живущие на земле. Вампиры скорпионы были головной болью всех кланов.

– Для сегодняшней встречи есть несколько причин, – открыл совет Фрумус, – нам поставили ультиматум люди индиго. Или мы перестаем охотиться на людей или будет война, в которой останется мало победителей.

– А что думаешь ты об этом ультиматуме? – медленным, но жестким голосом задала вопрос Диана, самая уважаемая и очаровательная из рода Дракулы.

– Они не слабее нас, вот только бы узнать сколько их.

– А если столько, сколько и нас? – продолжала задавать вопросы Диана.

– Тогда нам нужно выиграть время, больше узнать об индиго и готовится к последней битве, за господство над человечеством, – в ответе Фрумуса не было уверенности.

– Да ты не уверен в своих и наших силах, – вступил в разговор вечно трясущийся от злобы Герберус, представитель Южноамериканского клана вампиров, – мы живем тысячи лет, управляем этим стадом людей и будем управлять дальше. Я готов помериться силами с индиго, пиндиго. Мы созданы для того, чтобы править миром не только людей, но и других галактик, я и мой клан говорим – война.

– Я и мой клан африканских вампиров, – вступил в разговор Мертвус, – поддерживаем Герберуса, – нужно только назначить время и место сражения.

– А вот у меня есть большое сомнение и нехорошее предчувствие, что мы проиграем все, – почти шепотом сказала Горгона.

Горгона была прорицательницей и была непререкаемым авторитетом, после ее слов в зале замка Стоу Хенд наступила тишина.

– Я знаю, что вы все равно не прислушаетесь к моему совету и это тоже приемлемо, и мы смертны, это людям мы внушили, что живем вечно, но и наша жизнь превращается в муки, поэтому я тоже за сражение, будь что будет, – Горгона была прекрасна, глубину огромных синих глаз, оттеняли черные волнистые волосы, а розовые сочные, пухлые губы придавали лицу детское очарование.

Находясь на расстоянии тысячи километров от Стоу Хенда, при помощи третьего глаза, Нарада внимательно слушал и видел всех выступающих на совете вампиров. Он был расслаблен и спокоен, пока не увидел и не услышал Горгону. Нарада почувствовал и понял, что Горгона говорит для него и приглашает его на встречу.

4

Вилла Горгоны находилось в пригороде Мадрида. Пробраться на ее территорию для Нарады не представляло особого труда. Преодолев пятиметровые кирпичные стены, он присел на зеленый камень для того, чтобы еще раз определить, действительно ли в доме кроме Горгоны никого нет.

– Неужели ты мог подумать, что наша первая встреча пройдет при посторонних.

Приятный голос Горгоны застал Нараду врасплох, он резко обернул голову в сторону дома и увидел в окне, за темными шторами, ее силуэт.

– Не только вы индиго, но и мы вампиры умеем маскироваться и подкрадываться незаметно, заходи в дом, незнакомец, о котором так много говорят, – ее голос лился уверенно и нежно.

Нараде ничего не оставалось, как принять приглашение и зайти в дом.

В отличие от расхожих представлениях о вампирах, будто вампиры постоянно живут в темноте и любят полумрак, в просторной комнате, в которую зашел Нарада, были высокие белые потолки и очень светло.

Посреди зала стоял белый мраморный стол эллипсовидной формы

– Что стоишь, садись в любое кресло, как говорил мой дедушка Дракула, в ногах правды нет, только в сердце, если оно есть.

Нараду опять поразил тот факт, что Горгона вошла незаметно для него, он хотел сконцентрироваться на данной мысли, но не смог, красота Горгоны и ее эротическая аура путали его мысли. Она была в белом платье из воздушной органзы, которая блестела как маленькие льдинки, огромные синие глаза излучали ум, волю и насмешку. Нараде она напомнила всех самых красивых и любимых им земных женщин – Катрин Денев, Анжелину Джоли, Бианку Чопру- всех вместе, ибо по отдельности они были ее слабой тенью.

– Меня зовут Горгона, – она шагнула к Нараде и протянула руку для поцелуя

– Извините за некорректный вопрос, но сколько вам лет? – обратился Нарада к Горгоне целуя ее теплую, белую, холенную ручку.

Горгона улыбнулась. Нарада прочитал ее мысль о том, что ей было приятно осознать, что возраст женщины не дано определить никому.

– Мне 26, как и тебе, если есть еще какие-нибудь интимные вопросы, спрашивай, я отвечу на них откровенно.

– Знаешь, я шел к тебе навстречу с определенными мыслями, с тайными предчувствиями, хорошими и плохими, а сейчас увидев тебя, понял, что хочу забыть все мысли разом.

Горгоне Нарада напомнил ее маленького наивного брата Крестю, который был не от мира сего, то есть мира вампиров. Он с детских лет, отказывался пить кровь, защищал соседских пацанов от вампиров, а когда вырос, занялся биохимией, изобрел несколько заменителей крови. Что-то теплое и нежное шевельнулось и зажглось внутри Горгоны, что-то теплое, как слезы радости и нежности растеклось по всему ее телу, и она неожиданно для себя произнесла:

– Да, это странные чувства, два врага отдыхают по одну сторону баррикад, я буду думать, что ты мой кузен, который давно не был у меня в гостях, приехал из дальнего путешествия и очень изменился, я буду тебе прислуживать и обещаю быть очень обходительной.

Они провели вместе сутки и не заметили времени. Им было интересно то, о чем они говорили. Они говорили о том, о чем при зарождении настоящей любви, говорят чистые, сильные и мужественные люди – о музыке, о звездах, о вечности, о боге и о Шекспире. Они прощались ошеломленные, встревоженные и окрыленные. Уже на пороге дома, Горгона не сдержалась и поцеловала Нараду в губы, а Нарада не испугался, не оттолкнул ее от себя, он продлил поцелуй, пока у них обоих не захватило дыхание. Они смотрели друг на друга, но еще не знали, что это их первая, драгоценная любовь и она навсегда.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?