Аннотация. Можно выделить три типа современных обществ: (1) благополучные, с высоким уровнем научно-технологического развития, благосостояния населения и хорошими условиями для личностной и творческой самореализации («зеленая зона»); (2) общества «удовлетворительного» научно-технического уровня, мало-конфликтные, но дающие повод для эмиграции талантливой молодежи, уровень благополучия средний («желтая зона»); (3) общества с отсталой технологической базой и наукой, высококонфликтные, без четких перспектив социально-экономического и культурного прогресса («красная зона»). В настоящее время все высокоразвитые страны оказывают значительную финансовую поддержку развитию науки и техники. Россия в этом отношении сильно отстает. Она нуждается в новых, молодых, элитных научно-технических кадрах с высшим образованием. К сожалению, поддержка и качество высшего образования также ухудшаются. Вместе с тем наблюдается рост научной публикационной активности. В перспективе намечается рост уровня роботизации и автоматизации всех социально значимых сфер деятельности. Это создает особые проблемы для прогнозирования науки, высшего образования, социально-экономического развития и чревато осложнением социальной ситуации в стране.

Abstract. There are three types of modern societies: (1) prosperous, with high level of scientific and technological development, well-being of the population and good conditions for personal and creative selfrealization («the green zone»); (2) societies of «satisfactory» scientific and technological level, low-conflict, but giving a reason for the emigration of talented youth, the level of well-being is average («the yellow zone»); (3) societies with a backward technological base and science, highly controversial, without clear prospects for socio-economic and cultural progress («the red zone»). Currently, all highly developed countries provide significant financial support for the development of science and technology. In this respect, Russia lags far behind. It needs new, young, elite, scientific, technical and higher educational staff. Unfortunately, the support and quality of higher education are also falling. At the same time, there is an increase in scientific publication activity. In the long term, robotization and automation of all socially significant domains of activity are expected to grow. This creates special problems for forecasting in science, higher education, social and economic development and is fraught with the complication of the social situation in the country.

Ключевые слова: прогноз развития науки и высшего образования; финансирование науки и высшего образования; молодые кадры в науке; элиты и полиэлитарное общество; роботизация и автоматизация различных сфер социально значимой деятельности.

Keywords: forecast of science and higher education development; financing of science and higher education; young staff in science; elite and poly-elite society; robotization and automation of various domains of socially significant activity.

Есть много сложных видов деятельности, которыми вынуждены заниматься современные люди. И, пожалуй, одним из самых сложных является предвидение, предсказание, прогнозирование действий отдельных людей или различных человеческих групп и сообществ. Поведение отдельного человека определяется не только его волей, целями и задачами, но и многими дополнительными факторами. Что касается прогнозирования развития больших социальных институтов, проектов и исторически значимых видов деятельности больших человеческих сообществ в сколько-нибудь продолжительной перспективе, то это проблема чрезвычайной сложности. Даже прогнозирование развития науки, образования и технологии в кратко- и среднесрочной перспективе требует серьезных исследований, нелегких размышлений и анализа множества факторов, требующих учета, как объективных обстоятельств, так и субъективных волевых решений.

В самом деле, история даже последних двух столетий подтверждает только что высказанные соображения. Кто в начале XX в. мог подумать, и притом совершенно серьезно, что к началу третьей четверти этого столетия будет создан персональный компьютер, способный чрезвычайно быстро выполнять интеллектуальные операции, дотоле совершавшиеся только человеком? А между тем исторический факт таков: в 1975 г. Стив Возняк создал и представил компетентным специалистам персональный компьютер с микропроцессором, а год спустя С. Возняк и С. Джобс зарегистрировали фирму Apple, занимающуюся производством и совершенствованием персональных ЭВМ (ПК). Варианты разных марок современных ПК имеются сейчас не только в большинстве семей мира, но и во всех государственных, региональных и муниципальных учреждениях, в офисах крупных и мелких, общественных и коммерческих организаций. Кто в начале XIX в. мог представить себе автономный полет летательного аппарата тяжелее воздуха на сколько-нибудь значительное расстояние? А между тем попытки создать такой аппарат неоднократно предпринимались в течение этого столетия, а в 1904 г. аэроплан, созданный братьями О. и У. Райт, совершил полет по замкнутому контору протяженностью в несколько десятков километров. А в наши дни самолеты – будничное явление. Теперь во всем мире происходят самые крупные в глобальном масштабе социально-экономические и культурно-исторические изменения, которые разные авторы называют процессом глобальных трансформаций, построением сетевого общества, созданием общества услуг, постиндустриальным, супер-индистриальным обществом, эрой образования, информационным обществом и т.д. Но при невероятной авторской разноголосице все сходятся в одном, а именно – в признании того, что все стремительные преобразования, происходящие на наших глазах, совершаются благодаря необычайному по стремительности и всеохватности научно-технологическому прогрессу.

Чтобы избежать долгих рассуждений на эту тему, приведу лишь один пример в подтверждение сказанному. Промежуток времени между изобретением или «выдумыванием» нового технологического артефакта и его реализацией в новое время, а особенно в наши дни, невероятно сократился. Разрыв между идеей и воплощением в жизнь паровой машины составил 80 лет, телефона – 50, самолета – 20, транзисторной техники – три года, лазеров – полгода, факсов – всего три месяца [3].

Авторы весьма примечательного и заслуживающего внимания сборника «Вызов 2035» [2] настойчиво проводят мысль о том, что основным детерминатором социально-экономического развития, источником и контристочником социальных конфликтов и социального порядка в конечном счете является сумма технологий, используемых в практике в личной и общественной жизни человека. Все страны мира они делят на три зоны в зависимости от происходящих в них социальных процессов и господствующих технологий. Первая зона – если угодно, зона высокого благополучия – объединяет высокоразвитые страны, в которых промышленное и сельскохозяйственное производство, политический и коммерческий менеджмент, сфера услуг и повседневная жизнь, а также остальные виды социально значимой деятельности имеют в качестве своего фундамента развитую систему высоких технологий, опирающихся на новейшие достижения науки. Это зона – «зеленая», она создает максимум условий для благополучного существования всех и каждого, минимизирует саму возможность социально-групповых конфликтов и создает наилучшие условия для повседневной жизни, культурной и общественной деятельности в целом. В «зеленой зоне» создаются наиболее благоприятные условия для выращивания талантов, всестороннего развития личности каждого члена общества, преодолен культурный изоляционизм, реализованы все возможности для беспрепятственного общения членов данного общества с гражданами и организациями других стран. Второй тип общества представляет собой «желтую зону», в которой более или менее мирно уживаются богатые, бедные и так называемый средний класс. В этом обществе социальные конфликты и неурядицы иногда имеют место, но не часто. Общества «желтой зоны» не агрессивны по отношению к другим государственным образованиям, они стремятся минимизировать саму возможность конфликтов. И, можно сказать, они являются в общем и целом более или менее благополучными. В «желтой зоне» принимаются меры для минимизации утечки талантов и культурной самоизоляции. Третья – «красная зона» – в технологическом и научном отношении является достаточно отсталой. Поэтому относящиеся к ней государства не могут обеспечить благосостояние своего населения. В ней существуют часто обостряющиеся противоречия между группами населения, возникают конфликты на этнической, конфессиональной и экономической почве, в том числе вооруженные. Государства «красной зоны» конфликтны, жизненный уровень в целом очень низкий, и с точки зрения социально-исторического развития их можно считать отсталыми. Талантливые люди, ученые, изобретатели и т.д. стремятся покинуть общества «красной зоны». В странах этой зоны культивируются национализм и культурный изоляционизм. Россия в этой «цветной классификации» расположена в «желтой зоне», но если существующая тенденция развития сохранится и социальная, и научно-технологическая политика государства не изменятся в сторону «озеленения», то к 30-м годам нашего столетия Россия может скатиться к границе, нечетко разделяющей «красную» и «желтую» зоны, и сильно «покраснеть», если пользоваться терминологией авторов сборника. Метафорическая «цветная классификация» современных обществ, предложенная авторами сборника, построена по аналогии с цветами семафорной сигнализации. Зеленый цвет означает, что общества, относящиеся к данной зоне, имеют перспективу благополучного существования и быстрого развития всех сторон научно-технологической и культурно-цивилизационной общественной деятельности, так сказать, неограниченный допуск в будущее. Государствам, попавшим в «желтую зону», для прохода в благополучное будущее, допускающее их бесконфликтное существование и наличие условий для самореализации личности, следует предпринять более или менее значительные усилия по ускорению научно-технологического прогресса и укреплению развивающихся на его основе социальных институтов. Что касается государств «красной зоны», то, как и в системе дорожного движения, красный цвет социального семафора показывает, что путь в будущее для некоторых закрыт. Их ожидают мощные социальные потрясения, расширения зоны нищеты и бедности, крушение государственных систем, возможно, революционные потрясения, радикально качественно изменяющие их социально-экономический базис и юридико-политическую надстройку.

Несмотря на некоторую утрированность и упрощенность этой классификации, я считаю ее все же достаточно правдоподобной. Впрочем, надо признать, что классификация крупномасштабных общественных систем, предложенная авторами «Вызов 2035», имеет много сходств с классификацией Тоффлера и Белла. Белл делил все общества на доиндустриальные, индустриальные и постиндустриальные. Тоффлер говорил о трех волнах исторического развития: первая волна – сельскохозяйственная, вторая – индустриальная, третья – супериндустриальная. Так как взгляды этих мыслителей достаточно хорошо известны, то я не буду на них задерживаться, а обращусь к главным проблемам этой статьи – влиянию науки, образования и технологии на статус современных обществ и перспективу их ближайшего и среднесрочного развития.

С момента своего возникновения государства имели сложную социально-политическую и экономическую структуры. Эти структуры состояли из более или менее разных кластеров: сельскохозяйственных работников, ремесленников, военных, бюрократов, священнослужителей и т.д. С развитием обществ и усложнением жизни число и численность этих кластеров возрастали. Хотя порой структура древних и средневековых обществ в течение достаточно долгого времени оставалась стабильной, внутри каждого кластера также происходило членение по видам деятельности, уровню благосостояния, образованности и т.д. На «вершине» каждого такого кластера находятся представители соответствующей элиты. Классики современной элитологии В. Парето и Ч. Милс придавали их деятельности и выполняемым социальным функциям большое значение. Ч. Милс говорил, что в современных государствах к элитам относятся наиболее богатые, объединенные общими интересами, наиболее влиятельные в политическом и экономическом отношении слои населения, преследующие в качестве общих целей поддержание и сохранение власти, стабилизацию действующего устройства и недопущение радикальных изменений существующего социального порядка. Следует сразу же подчеркнуть, что современные, особенно высокоразвитые общества являются полиэлитарными. Существуют бюрократические элиты, финансовые элиты, элиты инженерно-технические, конфессиональные элиты, элиты в сфере образования, науки, искусства, элитарные части в вооруженных силах каждого общества и т.д. Между этими элитами существуют сложные отношения взаимодействия, взаимопомощи, конфронтации, борьбы за сферы влияния в региональном и глобальном масштабах. Этот разговор об элитах имеет прямое отношение к теме нашей статьи. Дело в том, что на каждом сколько-нибудь продолжительном историческом этапе развития обществ на передний план выдвигались различные элиты. В феодальных обществах средневековой Европы главенствовали военные элиты – рыцари, закованные в латы, и руководимые ими дружины, верхушка феодальных элит обычно обладала также значительными богатствами: земельными угодьями, находившимися в полной зависимости от них вилланами (Франция), копигольдерами (Англия), крепостными (Россия) и т.д. В Новое время в индустриальном обществе сложились и играют решающую роль в социально-экономическом развитии крупные капиталисты, владельцы промышленных, торговых, финансовых, транспортных и других корпораций. Даже в низших классах обществ выделяются свои элиты; например, внутри так называемого рабочего класса – рабочая аристократия. По мере перехода от классического капитализма к супериндустриальному обществу все большую роль в жизни общества, в том числе политической, начинали играть научно-технологические и инженерные элиты. Значительно выросла их роль после реализации знаменитого Лос-Аламосского проекта, создания атомной бомбы, запуска первых космических ракет, выхода человека в космос и, наконец, создания ЭВМ и глобальных информационных сетей.

Все эти технические чудеса стали привычными в наши дни, мобильные телефоны есть почти у каждого, стационарные компьютеры имеются примерно у половины семей на земном шаре. Мир находится на грани создания универсального человекоподобного искусственного интеллекта (УЧИ) [1]. Немудрено, что в этих новых условиях колоссально возрастает роль специалистов с высшей научной квалификацией, возникает обширный слой интеллектуалов, работающих в различных областях науки и технологии, занятых решением сложнейших социально-экономических и политических проблем в глобальном и региональных масштабах. И так на историческую сцену в качестве важнейших акторов выходят интеллектуалы, а вместе с ними, что вполне естественно, – интеллектуальные элиты. Здесь мы подходим к центральной проблеме этой статьи. В основе социально-экономического развития страны и благополучия его граждан лежат современные технологии. В отличие от технологического базиса доиндустриальных и индустриальных обществ современные технологии создаются не умельцами, не ремесленниками, не талантливыми изобретателями-самоучками, а высококвалифицированными учеными и инженерами, имеющими первоклассное университетское образование, ученые степени и звания. В своей деятельности по созданию новых технологий они опираются на достижения современной фундаментальной и прикладной науки и осуществляемые на их основе опытно-конструкторские разработки. Созданием современных технологий занимаются сотни и даже тысячи научных лабораторий, университетов, научно-исследовательских институтов, государственных научных центров и научных подразделений крупнейших национальных и транснациональных корпораций. Поэтому, чтобы определить место и ближайшие перспективы развития технологического базиса общества, следует, прежде всего, посмотреть на то, какую роль играет в нем, особенно в его экономике, наука.

Нагляднее и проще всего это можно увидеть, проанализировав финансовую поддержку науки, оказываемую ей государством и бизнесом. В полном виде цепочка взаимодействия науки с технологией выглядит следующим образом. Сначала проводятся определенные фундаментальные исследования, которые, как правило, финансируются преимущественно за счет государства, а их поддержка оценивается в процентах от общей величины ВВП соответствующих государств. Затем эти результаты кладутся в основу прикладных исследований с целью создания определенных технологических новинок, которые через систему конструкторских бюро и соответствующих проектных институтов доводятся до уровня готового продукта и последующего предложения на рынок. Так как же финансируются фундаментальные исследования в развитых и развивающихся стра-нах, а также в России? В 2016 г. сотрудник Физического института РАН Е. Онищенко в своем обстоятельном докладе привел следующие данные: «Тройка лидеров по расходам на фундаментальную науку в отношении к ВВП – Швейцария (0,9% ВВП), Южная Корея (0,76%) и Исландия (0,65%). Россия с ее 0,18% (в том числе 0,17% – из средств федерального бюджета) в относительно благополучном 2014 г. отстает не только от наиболее развитых в научно-технологическом отношении стран Европы, таких как Франция (0,54% ВВП) или Нидерланды (0,56% ВВП), но и от Эстонии (0,37% ВВП), Словакии (0,31% ВВП), Словении (0,31% ВВП), Португалии (0,28% ВВП), Испании (0,27% ВВП), Венгрии (0,23% ВВП), Польши (0,23% ВВП). Даже Греция, находящаяся в состоянии тяжелейшего финансово-экономического кризиса, живущая в режиме жесткой бюджетной экономии, тратит на фундаментальные научные исследования 0,28% ВВП» [6].

Что касается прикладных исследований, то здесь картина выглядит так: «В настоящее время в США внутренние затраты на исследования и разработки составляют 2,8% ВВП, в Китае – 2,1%, в Японии – 3,4%, в Южной Корее – 3,8%, в наиболее развитых странах Европы они находятся на уровне 2,5–4%» [6]. Что касается России, то здесь расходы на разработки и исследования должны были бы составлять около 3%, но, к сожалению, в действительности эта цифра существенно меньше. Так, по данным Федеральной службы статистики за 2015 г. расходы на исследования и разработки России из бюджета по отношению к ВВП составляли 0,54% [7]. Что для страны, стремящейся выйти в группу мировых научно-технологических лидеров, совершенно недостаточно. При этом следует отметить, что на протяжении ряда последних лет наблюдается устойчивая тенденция к понижению финансирования научных исследований и разработок. Так, в 2012 г. доля финансирования из бюджета составляла 0,53%, в 2013 – 0,60, а в 2014 – 0,56, а в 2015 (как уже говорилось) – 0,54%. При этом следует учитывать, что за процентами скрываются реальные деньги, которые в разных странах и в разных валютах имеют различную покупательную силу. Так, например, в начале апреле 2017 г., когда пишется эта статья, соотношение доллара США и рубля РФ равняется примерно 1:56, с учетом этого обстоятельства мы приходим к выводу о том, что затраты развитых стран на науку в десятки раз превосходят аналогичные затраты в России. Но на этом, в общем, неутешительном фоне имеются отдельные достижения. Так, благодаря интенсификации исследовательской работы возрос удельный вес публикаций российских ученых в мировой научной печати. В 2016 г. доля российских публикаций в общемировом потоке составила 2,41%; если вспомнить, что президент страны В.В. Путин ставил перед нашими учеными цель достичь в глобальном объеме научных публикаций в 2,44%, то можно согласиться с министром образования и науки О. Васильевой в том, что российская наука недалека от поставленной президентом цели [8]. Другое отрадное явление заключается в том, что несмотря на продолжительный отток российских, особенно молодых, ученых за рубеж существенно увеличился приток молодых исследователей в российскую науку. Впервые с 2014 г. количество молодых исследователей, – заявила министр образования и науки О. Васильева, – начинает расти. Их число за последний год увеличилось более чем на 5,5 тыс. И сегодня в нашей науке ученые в возрасте до 39 лет составляют 43%. Я далек от излишнего оптимизма, но думаю, что если омоложение нашей науки будет продолжаться и ее ряды пополнятся талантливыми молодыми исследователями, то процесс модернизации действующих и создания новых высоких технологий будет реализован. Следует, однако, ясно понимать, что омоложение науки – позитивный, но не решающий фактор подъема ее результативности. Главным двигателем эффективных исследований являются научные элиты, а они, в свою очередь, подготавливаются элитарными высшими учебными заведениями. На апрель 2017 г. в России имелось 896 высших учебных заведений, из них 530 государственных. При этом и по количеству, и по качеству выполняемых научно-исследовательских работ вузы России сильно отличаются друг от друга. Решением правительства России выделено 10 федеральных исследовательских университетов (ФИУ) и 29 национальных исследовательских университетов (НИУ).

Их задача заключается в том, чтобы осуществлять на высшем мировом уровне не только образовательную, но и научно-исследовательскую деятельность. Однако реальный престиж вуза определяется не только его «казенными ярлыками», сколько репутацией у учащихся и их семей, и в этом смысле любопытно посмотреть на плату за обучение, которая лучше многих других показателей оценивает элитарность того или иного учебного заведения. Вот как это выглядит на примере ряда московских вузов (см. рис.).

Рис. Плата за обучение в московских вузах

Анализируя приведенные данные, можно, конечно, высказать предположение, что самые дорогостоящие вузы не всегда являются наиболее элитарными. Однако обратное утверждение, а именно, что элитарные вузы являются наиболее дорогими, имеет место быть. Из приведенных данных следует также вывод, что наиболее элитарные и дорогостоящие вузы, дающие наилучшую профессиональную подготовку, уже в силу своей дороговизны доступны молодежи из весьма обеспеченных семей, но они не дают доказательств того, что выходцы из этих семей являются и наиболее талантливыми представителями вузовской молодежи. А ведь именно талантливые выпускники вузов призваны пополнить ряды интеллектуальной вообще и научной элиты в особенности. Кроме того, естественно предположить, что наиболее дорогостоящие вузы способны гарантировать наиболее высокие зарплаты своему профессорско-преподавательскому составу (ППС) и, следовательно, обеспечить наилучшую подготовку своих студентов. Они также способны создать такую инфраструктуру и так распределить рабочее время ППС между научной и преподавательской деятельностью, что это позволяет добиться наибольшей эффективности в каждой из этих областей. Известно, что на практике педагогическая нагрузка большинства профессоров и преподавателей среднего российского вуза колеблется в районе 800–900 учебных часов в год. В сочетании с «неудобными» расписаниями это не оставляет у них времени для исследовательской работы и чтения новейшей научной литературы. Тогда как, по словам профессора кафедры математических наук и подготовки учителей Техасского университета (Эль Пасо, США) Мурата Чошанова, стандартное распределение учебных и исследовательских часов в обычном американском университете строится по схеме в 40/40/20. Это означает, что 40% своей рабочей недели преподаватель тратит на чистую исследовательскую работу, 40% – на преподавательскую деятельность, включая подготовку к лекциям, проверку курсовых, контрольных и дипломных работ, проверку домашних заданий и т.д., и 20% – на общественную работу, т.е. работу в редколлегии научных журналов, участие в заседаниях ученых советов, различных научных комитетов, научных конференциях и семинарах и т.д. Теперь уместно задать вопрос каковы же перспективы науки и высшего образования в нашей стране. Заметим сразу, что в сфере начального и среднего образования дело обстоит достаточно благополучно. Начальное образование является в нашей стране всеобщим и обязательным, а среднее общее и профессиональное получают большинство подростков в возрасте до 14–17 лет. С высшим образованием дело обстоит сложнее, так как количество вакансий для поступления в высшее учебное заведение не увеличивается, а даже сокращается, особенно в связи с тем, что в ходе непрекращающихся реформ происходит слияние ряда вузов и сокращение числа их филиалов. В ряде случаев такие меры оправданны, особенно когда речь идет о вузах главным образом частных, коммерческих, не способных гарантировать высококачественное современное образование, но факт остается фактом и заключается он в том, что желающих поступить в вузы существенно больше, чем реальных вакансий. С одной стороны, это хорошо, так как позволяет осуществлять отбор на вакантные места наиболее подготовленных абитуриентов. Однако, с другой стороны, известно, что в России существует дефицит молодых специалистов с естественно-научным и инженерно-технологическим образованием. Это, несомненно, негативно скажется в ближайшем будущем на темпах и качестве научно-технологического прогресса.

Есть и еще одна существенная проблема, поднимающая вопрос о качестве подготовки молодых специалистов высшей квалификации. Дело в том, что в странах Европы и большинстве стран Азиатско-Тихоокеанского региона давно утвердилась традиция и соответствующие ей организационные формы, согласно которой вузы выполняют не только главную функцию подготовки высококвалифицированных молодых профессионалов, но и осуществляют основной объем научных исследований. В Советском Союзе, а затем «по наследству» и в Российской Федерации установилась другая схема взаимодействия науки и высшей школы. Научные институты, особенно занимающиеся фундаментальными и поисковыми работами, были отделены от вуза и занимались исключительно исследовательской деятельностью, тогда как вузы сосредоточивались на реализации образовательных программ высшего уровня и в гораздо меньшей степени уделяли внимание научным исследованиям. В результате радикальных реформ исследовательская и публикационная активность вузов несколько возросла, но в целом улучшения в сфере научных исследований и высшего образования не наблюдается. Более того, финансовая поддержка отечественной науки за последние несколько лет существенно уменьшилась. Так, в 2014 г. на нее было выделено из бюджета государства 437 млрд руб., тогда как в 2017 г. планируется выделить на эти цели 336 млрд, т.е. почти на четверть меньше. Теперь несколько замечаний о стратегических целях развития науки в разных странах. В большинстве развитых стран приоритетными направлениями развития науки считаются: 1) информационно-коммуникационные технологии, отдельно выделяются работы по созданию сверхмощного искусственного интеллекта и его научной основы – когнитилогии; 2) космические исследования; 3) исследования в области энергетики (новые источники энергии, восполняемые энергетические ресурсы, экологически безвредные энергетические производства, создание устройств, минимизирующих затраты электроэнергии, и т.п.); 4) создание новых материалов с заранее заданными свойствами; 5) создание новых высокоэффективных лечебных препаратов и общее развитие фармакологии и фармацевтики; 6) развитие автономных роботов и роботизированных, автоматизированных систем производства, широкое использование роботов в быту, в промышленности, сельском хозяйстве, в системах менеджмента; 7) создание высокоэффективных систем повышения государственной, корпоративной, общественной и личной безопасности. Заключительный пункт этого списка предполагает также усиленное развитие военно-оборонных исследований и технологий. В связи с исследованиями по указанным в приведенном списке направлениям следует специально задержаться на одной проблеме, с которой странам, претендующим на лидерскую позицию в мировой науке и технологии, придется столкнуться в ближайшем и среднесрочном будущем. Это проблема универсальной роботизации и автоматизации основных видов экономической, социальной и политической жизни. В передовых странах роботы уже сейчас находят широкое применение. Как отмечает Алек Росс в своей работе «Индустрия будущего»: «Япония уже сегодня является мировым лидеров в области робототехники – здесь работают 310 тыс. промышленных роботов из 1,4 млн существующих в мире» [5, с. 30]. Роботы находят все большее применение в промышленности, в сельском хозяйстве, в быту, в офисной деятельности, в медицине, при выполнении тяжелых работ, на транспорте и в строительстве. Уже сейчас роботы неплохо справляются с функциями сиделок при тяжелобольных, офисных секретарей, грузчиков, продавцов (при не сложном ассортименте товаров) и т.д. В связи с быстрым прогрессом конструирования автопилотов для различных видов автомобильного транспорта роботы в недалеком будущем смогут заменить водителей автобусов, тройллебусов, такси, машинистов поездов в метро и т.д.

Здесь возникает два ряда проблем. Первый ряд связан с реальной угрозой высокой безработицы, поскольку человеческий труд будет заменен трудом высокоинтеллектуальных и неутомимых автоматических устройств, работающих без зарплаты, и не устраивающих забастовок и т.д. Второй ряд проблем связан с исчезновением целой группы профессий и с ростом потребности в эффективных специалистах самой высокой квалификации, необходимых для конструирования все новых и новых роботов, управления ими и организации систем безопасности в условиях, когда автоматы с универсальным человекоподобным интеллектом (УЧИ), а тем более с искусственным суперинтеллектом (ИСИ), смогут во многих видах деятельности составить реальную конкуренцию даже высококлассным интеллектуалам.

При этом следует специально подчеркнуть, что эти проблемы совсем не далекого будущего. Возможно, что в высокоразвитых странах они в полном объеме проявятся в конце 20-х и в первой половине 30-х годов нашего столетия. Поэтому футурологам и науковедам, которые пытаются прогнозировать развитие науки, образования и техники в зримом будущем, т.е. в интервале ближайших 10–15 лет, следует не только учитывать положение в этих отраслях человеческой деятельности исходя из данных сегодняшнего дня, но и учитывать в своих прогнозах и рекомендациях ситуации, которые могут возникнуть в зримом будущем со всеми их возможными позитивными и негативными последствиями.

Бесплатный фрагмент закончился. Хотите читать дальше?

Науковедческие исследования. 2017

Наука и образование в зримой перспективе

С этой книгой читают