Моей дорогой подруге Марте Уокер, наконец вернувшейся в свой родной дом. Помнишь, как мы праздновали твой день рождения в Розовом дворце?

Кэтрин

Глава 1

Лондон, 14 мая 1811 года

За несколько минут до полуночи

От неожиданности лорд Бичем на мгновение замер как вкопанный, но тут же обернулся – так быстро, что едва не споткнулся об огромную пальму в керамическом горшке.

Он не верил собственным ушам. Должно быть, ослышался. Она ведь не могла сказать ничего подобного, не так ли? Просто не могла!

Он поискал глазами так неосторожно высказавшуюся женщину. Никого. Пришлось раздвинуть раскидистые пальмовые ветви и обвести глазами библиотеку Сэндерлингов, длинную, узкую, заставленную книжными полками комнату рядом с бальной залой. Здесь царил полумрак. От переплетенных в кожу старинных томов исходил затхлый запах плесени, в углах висела паутина. Свечи в единственном канделябре отбрасывали причудливые тени на стены. Поразительный контраст с бальной залой, залитой светом, уставленной комнатными растениями. Здесь слышались оживленная речь, смех, играла музыка, рекой лился пунш – словом, делалось все для развлечения не менее двух сотен гостей.

Женщина снова заговорила. Лорд Бичем подошел ближе к раскрытой двери библиотеки.

Какой низкий, красивый голос, со смешливыми, лениво-искушающими нотками!

– Я не шучу, Александра! В самом деле, подумай хорошенько, разве при мысли о наказании перед твоими глазами не мелькают мириады невыразимо восхитительных сцен господства и беспрекословного подчинения? Произнеси это слово медленно, не торопясь, так, чтобы оно ласкало язык, – и сама увидишь. Неужели ты так слепа? Представь: ты совершенно беспомощна, отдана на милость кого-то, и этот кто-то имеет над тобой полную власть, а тебе ничего не остается, кроме как покориться. Ты знаешь: что-то неминуемо должно случиться, боишься и трепещешь, но как упоителен этот страх! В глубине души ты предвкушаешь все, что тебя ждет, но сама ничего не можешь предпринять. Лишь неуемное воображение подсказывает, что с тобой сделают. У тебя мурашки бегут по коже в ожидании неизведанного.

Последовало гробовое молчание. Показалось ему или он слышит чье-то тяжелое дыхание?

Лорд Бичем, отличавшийся весьма живым воображением, мгновенно представил себя стоящим над прелестной женщиной. Он улыбается, привязывая ее широко разведенные руки и ноги к столбикам кровати, зная, что через несколько секунд снимет с нее одежду, медленно, один изящный предмет за другим, а потом…

– О Господи, Хелен, где мой веер? Я вся трепещу. У тебя поистине дар рассказчика! Ты так изумительно рисуешь все эти соблазнительные любовные сцены! В твоих устах они звучат одновременно пугающе и восхитительно! Просто слюнки текут! Хотя… так просто это не осуществишь. Необходим тщательно продуманный план.

– Верно, но это лишь часть общего ритуала, хотя и крайне важная, если, конечно, хочешь, чтобы власть была в твоих руках. Но чтобы добиться главенствующего положения, от тебя потребуется немало изобретательности. Нельзя постоянно пользоваться одними и теми же приемами. Помни: искушение неведомым – крайне сильное средство. Необходимо постоянно совершенствовать и изменять приемы. Весьма эффективно также проделывать все это при свидетелях. Наказуемый еще больше пугается, его чувства обостряются, мысли сосредоточены на грозящей ему участи. Поверь, это изумительно! Тебе стоит попробовать обе роли.

Снова тишина.

Попробовать? Да его так и подмывало ворваться в комнату и применить на деле все, о чем он грезил! Его пальцы уже нетерпеливо теребили галстук. Поскорее бы сорвать его и связать руки дерзкой особы над головой, оставив ее беспомощной… она встанет перед ним… глаза огромные… испуганные… нет, горящие возбуждением… Дьявол, у него всего один галстук, а нужно по меньшей мере два.

Он вздрогнул, воображая, как стянет ее запястья, осторожно, щадя гладкую кожу, поднимет руки над головой и…

Послышался тяжелый вздох:

– Ах, все это мило и прекрасно, Хелен, но мне необходимо попробовать определенные виды наказаний. Умоляю, будь так добра составить список. От мягких до самых суровых.

Лорд Бичем неожиданно сообразил, что знает говорившую. Боже милосердный, да ведь это Александра Шербрук! Немыслимо! Хотя если вспомнить ее мужа, Дугласа Шербрука, неулыбчивого великана, вот уже восемь лет наслаждавшегося безоблачной супружеской жизнью… И Александра хочет познать вкус греховных постельных игр? Что за восхитительно-непристойная мысль!

А эта Хелен? Кто она такая?

– С другой стороны, – заметила Александра, немного поразмыслив, – хотелось бы понять, откуда ты столько знаешь о наказаниях.

– Прочла каждую книгу, статью и трактат по интересующему нас предмету. Мало того, видела все картины, рисунки и гравюры пикантных сцен со всего мира за все прошедшие века. На что только иногда способны люди! Возьми хоть Китай! Господи Боже, и мы еще говорим об изобретательности! Да китайцам просто нет равных!

Немного помолчав, Александра снова заговорила, понизив голос, но даже сейчас он смог разобрать слова:

– Хелен, ты смеешься надо мной. Ладно, я готова поверить, что ты знаешь все о наказаниях, но опустись же до моего уровня! Ты объяснила, как наказываешь слуг. Рассказала обо всем: как нагнетать напряжение, как выжать весь страх и все волнение до последней капли, чтобы добиться желанного результата. Но мне необходимы подробности. Я имею в виду исключительно физическое наслаждение и желаю точно знать, что именно сделала бы ты, чтобы довести мужчину до безумия. И если ты действительно такой авторитет, каким представляешься, то наверняка сумеешь мне помочь.

Лорд Бичем чувствовал, что его ноги приросли к полу. Он не смог бы двинуться с места, даже если бы ему на шею бросилась обнаженная красавица. Ну и дела! Александра Шербрук стремится довести мужа до безумия? Но какой в этом смысл? Для этого ей не нужны никакие ухищрения. Десять секунд – и Дуглас падет к ее ногам! Да разве только он? Любой мужчина, включая самого Бичема.

Нет, это уж слишком. Больше ему не выдержать! Кто бы поверил, что он способен подслушивать беседу дам, обсуждающих всяческие извращения! Неужели это он скрывается за пальмой, потный, возбужденный, готовый сорвать с себя галстук и наброситься на них? Невообразимо!

К своему стыду, лорд Бичем не сдержался. С его губ сорвался громкий смех. Ничего подобного он не делал уже много лет. В конце концов, он человек светский и обычно в подобных случаях ограничивается ленивым кивком или легкой пренебрежительной усмешкой. И хотя постороннему человеку звуки, исходившие из его глотки, показались бы несколько грубоватыми, все же нельзя отрицать, что это громкий, неудержимый и совершенно неприличный хохот, черт побери!

Он не сразу сообразил, что и его могут услышать. Что тогда будет?

Пытаясь успокоиться, Бичем даже икнул, но поспешно прикрыл рот рукой и спрятался за другой гигантской пальмой. Как раз вовремя!

– Тут кто-то есть, Хелен! Я слышала мужской смех. О Боже, надеюсь, это не Дуглас! Да нет, что я, Дуглас бы немедленно ворвался сюда и расхохотался бы мне в лицо! А потом посмотрел бы на меня прищурясь и велел бы выбросить из головы все мысли о наказаниях, поскольку он всегда возьмет надо мной верх! Ах, я так устала от вечной необходимости подчиняться! Восемь лет – долгий срок, Хелен! Мне так хочется хотя бы раз заставить его забыться и творить всяческие безумства!

– Но это совсем просто. Постарайся отвлечь его от «Газетт». Чмокни его в ухо, поцелуй в шею, укуси, в конце концов! Почему ты всего этого не проделывала раньше?

Гробовая тишина.

– О Господи, да ты покраснела до корней волос, Александра!

– Я кусала его, Хелен. Честное слово. Просто все происходило в несколько иной обстановке, когда о «Газетт» не было и помина.

– В обстановке, созданной Дугласом?

– Именно. Знаешь, достаточно одного его взгляда или прикосновения, и я мгновенно теряю рассудок и буквально растекаюсь по полу, и тут ничего нельзя поделать. Помоги мне, Хелен! О, что, если это он подслушивает у двери? И теперь знает, какой властью обладает надо мной?

– Поверь, ему это и так известно. И ты права: Дуглас не стал бы прятаться. Давно бы уже высмеял нас. А может, сегодня же ночью позволил бы тебе властвовать над ним… если, конечно, не решил бы первым испытать все запретные наслаждения.

Александра вздохнула.

– Ты это серьезно, Александра? Неужели Дуглас никогда не терял головы? Восемь лет супружеского господства! Судя по тому, что я читала, это ужасно и крайне вредно. Вот итальянцы считают, что в плотской любви необходимо равенство. Ты должна срочно что-то предпринять.

– Я же сказала, это чрезвычайно сложно, учитывая, что творится со мной от одного его взгляда. Но хотелось бы знать, что говорят по этому поводу итальянцы.

– Я дам тебе почитать трактат. Нет, ты не должна позволять Дугласу вечно играть роль господина. Сосредоточься, Александра, и прими решение.

Александра нахмурилась и передернула изящными плечиками.

– Дуглас никогда не упоминал о наказаниях. Вряд ли он применял их ко мне.

Хелен, рассмеявшись, погладила подругу по щеке.

– Насколько я поняла, Дуглас затевает в постели довольно нехитрые игры, а ты даже не понимаешь этого. Просто наслаждаешься.

– Ты так считаешь? Интересно, какая из восхитительных ласк Дугласа, которыми мы так наслаждаемся, считается наказанием? Пожалуй, спрошу-ка я его.

– Не стоит… пока.

– Но все, что он делает со мной… клянусь, это великолепно. Я мгновенно теряю голову, – призналась Александра, выпрямляясь, так что ее изумительная грудь натянула лиф платья. – Мне необходимо научиться сохранять самообладание, если я хочу покорить Дугласа. А для этого нужно задаться твердой целью, наметить курс и следовать ему. Я возьму верх над Дугласом. Доведу его до исступления… да-да, до неистовства. И ты просто обязана объяснить мне во всех подробностях, что и как надо делать.

Хелен принялась прилежно рассматривать ногти, понимая, что лучше всего держать рот на замке. Но удержаться не могла. С тяжелым вздохом сожаления, обуреваемая чудесными воспоминаниями, зная, что Александра непременно взорвется, она все же призналась:

– Когда мне было всего пятнадцать, я впервые увидела Дугласа и тут же влюбилась. Инстинктивно чувствовала, что он не болван, не олух, не грубиян, как большинство мужчин. Что он особенный. Я так мечтала быть его избранницей! Как жаль, что этому не суждено было случиться!

Она снова вздохнула, на этот раз с грустью, наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как глаза Александры хищно сузились.

– Хелен, заявляю раз и навсегда: забудь о своем увлечении Дугласом, – зловеще проговорила она. – А заодно и о тех нежных чувствах, которые ты питала к нему, когда была слишком молода, чтобы понять, что к чему.

– Конечно, – пролепетала Хелен, пристыженно опустив голову, чтобы подруга увидела, как она раскаивается. – Попытаюсь.

Оставалось надеяться, что Александра не уловила смешливых ноток в ее голосе. Зато их уловил лорд Бичем. И неожиданно понял, что он, человек безупречного такта, вот уже полчаса занимается постыдным делом и не в силах отойти, жадно внимая каждому слову незнакомки. Он понятия не имел, кто она, зато прекрасно видел Александру Шербрук. Женщина растерянно оглядывалась, прижимая руку к изумительной груди. Жаль, что Дуглас терпеть не мог модных больших декольте и вечно настаивал на нарядах поскромнее. Ей они совершенно не идут! Господь дал прекрасному полу грудь для того, чтобы выставлять ее напоказ, что дамы и делали. Все, кроме Александры. Многие не раз видели, как муж тащит жену в угол, чтобы подтянуть повыше вырез ее платья, стоило ему вообразить, что она чересчур обнажена.

Какая жалость!

Дело в том, что лорд Бичем обожал женские груди: пышные, как у Александры; умещавшиеся в мужской ладони; маленькие, спелые и сладкие; груди, приподнятые корсетом и обрамленные атласом и кружевами. Ах, как он любил зарываться в них лицом!

Но сейчас не время…

Бичем взял себя в руки. Кто та, другая, провозгласившая себя любительницей наказаний? Пока он узнал только ее имя.

Он был не из тех, кто любит прятаться за дверями, подслушивая чужие разговоры, но пока он не увидит ее своими глазами, не успокоится.

Бичем терпеливо ждал, когда дамы наконец выйдут. При виде Хелен он едва не уронил бокал с шампанским. Именно ее он видел рядом с Дугласом в парке, где они скакали бок о бок, оживленно беседуя. Он еще тогда собирался взглянуть на нее поближе. Теперь его желание сбылось. Она оказалась почти такой же высокой, как он, но на этом сходство кончалось. Чтобы достойно описать ее, он устремился мыслями к горе Олимп. Она походила на греческую богиню: величественная, превосходно сложенная, с алебастровой кожей, а волосы… о, даже у богинь не было подобных волос – густых, абсолютно белых, без малейшего оттенка золота или рыжины. Они были уложены на голове роскошной короной, отчего Хелен казалась еще выше. Длинные, искусно закрученные букли ласкали обнаженные плечи. Глаза синее, чем у Афродиты, а улыбка, очаровательная и манящая, могла бы принадлежать спартанской царице Елене. Черт возьми, да любой мужчина готов броситься в битву ради нее!

И лорд Бичем отнюдь не был исключением. В эту минуту он просто потерял голову. Разгулявшееся воображение не давало ему покоя. Она женщина, реальная женщина по имени Хелен. И пусть при этом поистине великолепна, но остается всего лишь женщиной, ни больше ни меньше. Он встречал женщин куда прекраснее и со многими успел переспать. Она отнюдь не богиня и даже близко не напоминает мифическую сирену. Просто рослая красотка, у которой, по прихоти судьбы, волосы именно того оттенка, что способен затронуть поэтическую струнку в мужской душе. И она так уверенно толковала о самых невероятных вещах!

Но как бы то ни было, она – просто мечта каждого мужчины!

Он долго смотрел вслед женщинам, медленно плывущим по коридору к бальной зале. Она явно не похожа на молодую неопытную восемнадцатилетнюю дурочку, только что со школьной скамьи, готовую на все, чтобы подцепить себе мужа, заарканив какого-нибудь несчастного холостяка. Нет, ей не так уж мало лет, а это означает, что она давно замужем, знает что почем, и это поистине чудесно!

Он, как и многие, предпочитал замужних женщин. С ними проще и безопаснее. Они хотели того же, что и он: немного тепла, несколько волнующих минут, нового партнера в постели, чтобы добавить остроты повседневному унылому существованию. Они никогда не ныли, не жаловались, не висли на шее, когда ему надоедала очередная связь и он находил себе другую игрушку. Бичем мог не волноваться из-за их мужей, большинство из которых были его приятелями и, в свою очередь, не гнушались переспать с женами друзей. Многие из них отнюдь не отличались скрытностью, что порой выходило за границы приличия. В отличие от них лорд Бичем никогда не хвастался своими победами. В этом не было нужды: по какой-то непонятной причине сплетники не щадили его, а злые языки разносили вести о его очередном романе по всему городу.

Бичем осушил бокал и, отставив его, радостно потер руки.

Ну и громадина же эта Хелен!

Он расставил пальцы, мысленно оценивая ее груди. Достаточно ли велики его ладони? О да, вполне.

При одной мысли об этом у него голова пошла кругом. Почему они говорили о наказаниях? Ах, видеть ее лежащей на спине, с закинутыми за голову белоснежными руками, привязанными к кроватным столбикам его мягкими галстуками!..

Женщина, разбирающаяся в искусстве постельных развлечений? Сумевшая прочесть все, что о них написано? Интересно, применяет ли она полученные знания на деле? И отдается ли во власть любовнику?

При мысли об этом он судорожно сглотнул и последовал за дамами. Но когда добрался до бальной залы, понял, что опоздал. Великанша куда-то исчезла. Ничего страшного. Он приедет с визитом к Александре и там, с присущим ему тактом, постарается узнать адрес Хелен и имя ее мужа.

Остается надеяться, что Александра будет достаточно откровенной. Он оставил все попытки совратить ее лет шесть назад, когда однажды вечером она, прервав одну из самых страстных его тирад, рассмеялась ему в лицо. Бичем был ранен в самое сердце. Подумать только, нанести такой урон репутации признанного обольстителя, которой его наделила молва!

Но потом он немного остыл и стал искренним поклонником Александры Шербрук. Она действительно ему нравилась, как, впрочем, и ее муж, тем более что Дуглас вовсе не собирался убивать его за упорные попытки стать любовником Александры. Наоборот, объявил, что свободная охота никому не запрещена и он предпочитает смотреть на это сквозь пальцы.

Благодарение Богу, пар, подобных Шербрукам, в Лондоне было не так уж много.

Кстати, что эта гренадерша знает о наказаниях? Ему, как и Александре, необходимы подробности. Интересно, чему научил ее муж на деле? Или это был любовник?

Лорд Бичем хотел затащить ее в постель, причем как можно скорее. Уж он покажет ей кое-что новенькое! Насытится этим роскошным телом и сделает все, чтобы даже после расставания она его не забыла. Каждый раз, рассуждая о наказаниях, станет вспоминать его и улыбаться.

Он снова потер руки, гадая, достаточно ли длинны ее волосы, чтобы упасть на плечи и пощекотать груди.

Воображению лорда Бичема поистине не было границ. Он так и видел, как она бьется под ним, извивается, изгибается…

Бичем вздрогнул. Скоро, очень скоро она окажется в его постели. Завтрашняя ночь у него как раз свободна.

Его пальцы конвульсивно сжались: перед глазами возникла невероятно соблазнительная картина во всех непристойных подробностях.

Глава 2

Городской дом Шербруков

Лондон, 15 мая 1811 года

Менее чем через двенадцать часов после бала у Сэндерлингов

Александра Шербрук, графиня Нортклифф, расправила темно-зеленую шелковую юбку и поднялась. Мэнкин, дворецкий ее городского дома на протяжении последних восемнадцати лет, по ее наблюдениям, с каждым годом все больше горбился, но не потому, что слишком тяжко трудился или сгибался под бременем возраста, – нет, просто старался показать свою круглую лысую голову во всей красе. Мало того, он всеми мыслимыми и немыслимыми способами наводил на нее глянец! Однажды она случайно заглянула в буфетную и заметила, как он натирает голову самодельным лимонным воском миссис Ниббл. Сегодня, как обычно, результат получился великолепным. От головы Мэнкина прямо-таки исходило сияние!

– Лорд Бичем, миледи, – объявил он с порога гостиной, медленно наклоняя голову, так что Александра едва не ослепла от блеска.

– Здравствуйте, Спенсер, – улыбнулась она, подходя к Бичему и протягивая руки. Она искренне симпатизировала Спенсеру Хизерингтону, к вящему раздражению Дугласа. – Пожалуйста, скажите, что приехали специально, чтобы шептать мне на ушко милую чепуху. Мне так этого не хватает! Последнее время я скучаю по вашим комплиментам.

Спенсер подарил ей очаровательную улыбку, в которой, однако, таилась немалая доля лукавства.

– Вы посмеялись надо мной, Александра. Ну разве джентльмен способен шептать любовные признания, когда леди задорно смеется ему в лицо? Никакое мужское достоинство этого не вынесет!

– О, я совсем забыла! Вы правы, с моей стороны это было не слишком вежливо. Но вы всегда можете начать сначала. Дуглас приходит в бешенство, когда я пересказываю ему ваши милые речи. Зато после этого он – само внимание, поскольку вынужден доказывать, что может сочинять всякую бессмыслицу куда лучше вас. И просто исходит гневом, когда я зову вас по имени.

– У меня ушло пять лет на то, чтобы склонить вас к этому.

– Вы прекрасно знаете, как Дуглас ненавидит фамильярность. И делаете все для того, чтобы его обозлить. Он утверждает, что во всем виновата я со своим кокетством, что именно я поощряю вас, внушая непристойные мысли.

Спенсер Хизерингтон, лорд Бичем, рассмеялся – второй раз за последние двадцать четыре часа – и смущенно закашлялся. Кажется, его горло еще не привыкло к таким упражнениям.

– Могу я предложить вам чай, Спенсер?

– Да, если желаете. Но истинная цель моего приезда – обсудить преимущества определенного вида наказаний.

Александра залилась краской, беспомощно прижала ладони к щекам и принялась обмахиваться.

– Что с вами? Жарко?

– Не дразните меня, сэр! Смею спросить, где вы об этом слышали?

Он ответил улыбкой, исполненной такого коварства, что у нее руки зачесались отвесить ему пощечину. К счастью, Спенсер стоял достаточно далеко. Убедившись, что окончательно смутил ее, он прислонился к каминной полке и скрестил руки на груди.

– Вы сидели в библиотеке Сэндерлингов и говорили о наказаниях с настоящей великаншей, у которой, надеюсь, хватит лент, чтобы привязать мужчину за руки и за ноги к столбикам кровати. Она углубилась в философский аспект этого дела, тогда как вы, Александра, жаждали узнать подробности, которые собирались незамедлительно испробовать на Дугласе.

– О Господи, я была уверена, что мы одни! Нет, погодите… Помню, что слышала мужской смех. Все же лучше вы, чем мистер Пирпойнт, которого непременно сразил бы удар на месте. И как мне после этого смотреть в глаза миссис Пирпойнт и сообщать ей истинную причину смерти мужа?!

– Верно. И кроме того, лучше я, чем Дуглас.

– А вот в этом я не уверена. Садитесь, Спенсер. Вы совсем меня сконфузили. Что же касается Дугласа, он, как и вы, хохотал бы до слез.

Она склонила голову и задумалась.

– Погодите. Уж кто-кто, а вы вряд ли нуждаетесь в чьих-либо наставлениях по этой части, поскольку знаете все, что следует знать, и даже намного больше. Можно с уверенностью предположить, что мужчина с вашим жизненным опытом прекрасно разбирается во всех тонкостях так называемых извращений.

Спенсер глянул на свои руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Он никогда не позволял себе отращивать ноготь на мизинце из опасения поцарапать нежную женскую кожу во время любовных объятий. Ну вот, опять его воображение разыгралось!

Он снова откашлялся и изрек:

– Видите ли, на свете существует безмерное разнообразие форм правления и точно столько же способов постельных забав. Я всегда готов приобрести новые знания, причем из любого источника.

Александра покачала головой и окликнула дворецкого:

– Мэнкин, я знаю, что вы стоите под дверью и ваша челюсть, возможно, отвисла до самого пола. Поделом вам, не стоит подслушивать! Пожалуйста, закройте рот, принесите нам чаю и восхитительных клапперов нашей кухарки.

Из-за двери донеслось смущенное хмыканье. Брови лорда Бичема взлетели на добрый дюйм.

– Простите, вы сказали «клапперы»?

– Да. Наша кухарка, миссис Клаппер, родом с самого севера Англии. Милое местечко, как раз у южной оконечности гор Чевиот-Хиллс. Рецепт перешел к ней по наследству от родственников по материнской линии. Все они вот уже много веков разводят овец. Так что клаппер – это особый вид пирожков с начинкой из мелко порубленных изюма, яблок, корицы, смородины и апельсинов. Не представляете, до чего вкусно!

– Звучит довольно странно. И поскольку там все перемешано, вы уверены, что она не добавляет туда немного баранины?

– Если это и так, вы все равно не почувствуете.

– Пожалуй, на этот раз я воздержусь от клапперов.

– Но, Спенсер, вы сами только что рассуждали о том, что существует бесконечное количество наказаний и постельных забав. То же самое можно сказать о пирожных и пирожках. Неужели не желаете расширить ваш кулинарный кругозор?! Короче говоря, дорогой сэр, не будьте трусом.

– Беспощадное оружие, жестокий удар моему мужскому достоинству. Несите клапперы.

Десять минут спустя лорд Бичем с энтузиазмом жевал пирожок и как раз набил рот до отказа, когда великанша, не дожидаясь, пока о ней объявит дворецкий, появилась в гостиной.

– Александра, вот увидишь, он начнет преследовать меня не позже завтрашнего вечера. Познакомиться с ним легче легкого, и…

Она осеклась и уставилась на Спенсера с таким ужасом, что он засмеялся и тут же поперхнулся пирожком. Она подлетела к нему и принялась усердно колотить по спине, едва не переломав ребра. Он сам не помнил, как ухитрился проглотить остаток клаппера, и безуспешно втягивал в себя воздух, задыхаясь и умоляюще глядя на нее.

– С вами все в порядке, лорд Бичем?

– Он никак не опомнится, Хелен. Дай ему прийти в себя. Ваши ребра целы, Спенсер?

Прошло не менее двух минут, прежде чем он обрел способность говорить:

– Вы знаете меня?

– Разумеется, как и остальное общество, особенно дамы.

Почему она так раскраснелась? Это он едва не потерял сознание!

Отдышавшись, Спенсер глотнул чая и поставил чашку на блюдце.

– Видите ли, у меня действительно много знакомых, но только потому, что я живу в Лондоне с восемнадцати лет и постоянно вращаюсь в свете.

Он поднялся, шагнул к ней и остановился. Она взглянула ему прямо в глаза.

– Дуглас не прав, – вмешалась Александра. – Вы по крайней мере дюйма на два выше Хелен, как и он сам. Он все твердит ей, что выше вас ростом.

Лорд Бичем учтиво склонил голову.

– Среди своих знакомых я один из самых высоких людей.

– Дуглас выше, – неожиданно возразила Александра. – Не меньше чем на дюйм. Да-да, теперь я вижу.

– Ну а я, – вставила Хелен, – одна из самых высоких в Англии женщин.

– Ничего не скажешь, большая девочка. Даже очень, – медленно проговорил он, умирая от желания раздеть ее взглядом и понимая, что не имеет на это никакого права, особенно в гостиной Александры Шербрук. Вместо этого он отсалютовал Хелен чашкой. Та рассмеялась низким глубоким смехом, согревшим его, как рюмка хорошего бренди. Спенсер представил, как она лежит в постели совсем голая и он наклоняется над ней, готовый войти в послушное тело. До вечера остается всего шесть-семь часов. У него еще есть свободное время.

– Ну, не совсем девочка, – поправила Хелен с чудесной улыбкой, показывая белые ровные зубы и соблазнительные ямочки на щеках. – Мне двадцать восемь, через полгода будет двадцать девять. Мой папочка утверждает, что я перестарок и из меня песок сыплется. Всего три месяца назад он так обозлился на меня по какой-то причине, которую ни он, ни я теперь уже не в силах вспомнить, что буквально рассвирепел, метал громы и молнии и вопил, что я завзятая старая дева и скоро совсем заплесневею! Признаю, что во многом я сама виновата. Вечно довожу его, так что бедняга стонет и взывает к небесам, жалуясь на судьбу, наградившую его таким бессердечным чудовищем. Но я не бессердечна, просто…

Она запнулась в поисках подходящего эпитета, и лорд Бичем улыбнулся:

– Просто уже взрослая девушка. Большая-пребольшая.

Хелен снова одарила его ослепительной улыбкой.

– И это тоже, полагаю, – согласилась она, протягивая руку. – Я Хелен Мейберри. Мой отец – старый чудак виконт Прит, самый высокий джентльмен в Англии.

Лорд Бичем выпрямился во весь рост, действительно став на добрых два дюйма выше Хелен, взял ее руку и, повернув ладонью вверх, наклонился, чтобы поцеловать. Он почувствовал, как она вздрогнула. Превосходно. Сейчас главное – быть учтивым, обходительным, поражать безупречными манерами, и при небольшом везении она сегодня же вечером, а может, и к концу дня окажется в его постели голая, пылающая страстью, позволит зацеловать себя до потери памяти и, возможно, поделится с ним самыми утонченными способами так называемых наказаний.

– А я – Спенсер Николас Сент-Джон Хизерингтон. Можете звать меня Спенсером, Хизерингтоном или Бичемом. Меня назвали в честь Эдмунда Спенсера, любимца королевы Елизаветы, которым та безмерно восхищалась. Видите ли, моя мать боготворила Елизавету, поэтому и дала мне это имя. Отец говаривал, что существует даже вероятность очень отдаленного родства между семейством Спенсеров и нашим.

– Все это кажется мне совершенной чепухой, – призналась Хелен.

Бичем усмехнулся и снова отсалютовал ей чашкой.

– Согласен, но история довольно забавная, вы не находите? Значит, вы еще не нашли подходящего по росту человека? Такое прелестное создание – и одинока?!

– Вероятно, для этого требуется время. Проблема почти неразрешима: вы же знаете, как много в Англии невероятно занудных коротышек, и, похоже, мой отец знаком с каждым. Поверьте, я не против коротышек, но вот скучных надоед не выношу.

– Я тоже не против недомерков, – согласился он.

– А утомительных? Вы способны терпеть утомительных дам?

– Дамы никогда не бывают таковыми, мисс Мейберри, особенно если с ними обращаться как следует.

– Боюсь, мне не следует слушать подобные речи. Уж не знаю, уместны ли они в приличном обществе.

– Когда решите, обязательно сообщите мне. Надеюсь, мы встречаемся не в последний раз, мисс Мейберри?

Выстрел был сделан вслепую, наугад… но все же, когда она влетела в гостиную и выпалила, что собирается поймать кого-то, а потом осеклась, глядя на него как на привидение, Бичем вдруг сообразил, что говорят именно о нем.

Мисс Мейберри, ничуть не сконфуженная, преспокойно кивнула:

– Не знаю, как вы догадались, но это чистая правда. Очень рада познакомиться с вами, милорд. Теперь мне не придется прибегать ни к каким уловкам, хотя та, что я имела в виду, довольно эффективна.

Бичем не мог отвести от нее глаз. Скажем, шесть с половиной часов до вечера… и еще пять с половиной до конца суток. Времени вполне достаточно.

– И что же вы собирались делать?

– Наехать на вас в парке.

– То есть растоптать меня, беспомощно лежащего под конскими копытами?

– О нет, так далеко мои планы не простирались. Я вовсе не хотела причинить вам боль, – заверила она и после многозначительной паузы добавила таким смиренно-лукавым голоском, что он едва не поперхнулся: – По крайней мере не таким способом.

Господи, неужели она осмелилась сказать такое при нем и Александре?

Он мысленно сократил время до трех часов и представил, как она раскинулась на простынях под жарким полуденным солнцем, струящимся в окно спальни. Будет ли она настаивать на изощренной пытке любовью? Он свято надеялся, что будет.

– Честно говоря, я собиралась притвориться, будто у меня закружилась голова. Представляете, я теряю равновесие и падаю прямо на вас!

– Ну да, и в зависимости от силы толчка меня могло бы просто расплющить.

– О Боже, вот об этом я не подумала. И в самом деле, что, если бы я вбила вас в землю, как палку, или переломала бы все ребра?! Ах, но в таком случае я упала бы перед вами на колени и держала за руку, пока вы не пришли бы в себя. И все закончилось бы как нельзя лучше. Вы бы улыбнулись мне, подняли руку и слегка коснулись моей щеки. Какая трогательная картина!

– Конечный результат, пожалуй, неплох, но сам процесс невыносим. Мужчины не любят выглядеть слабыми в глазах женщин, мисс Мейберри.