Lucy

Коробки, коробки, коробки. Кажется все пространство дома заполнено этими коричневыми пикселями. Только в отличие от популярной игры, картон не исчезает, если его составлять в ровные ряды. От перемен мест слагаемых сумма не меняется.

В жизни Алисы поменялось многое. Но в то же время не изменилось ничего. Три месяца назад она переехала в другую страну, затем в другой город. Какое странное чувство, когда мечты сбываются как по расписанию. Словно эти желания никогда не были мечтами.

– Но чем же? – спросите вы.

Планами… Быть может, обычными планами?

Жизнь привела ее в уютный таунхаус на севере Лондона, подарила работу в престижной фирме. Хотя, жизнь ли?

Все мечты осуществимы, стоит только построить дельный план. Ежедневно выполнять его пункт за пунктом, и однажды наступит тот день – день последней строчки в длинном списке. Алиса знала – система работает. И она действительно работала. Как и сейчас с коробками – начни с первой, дойди до последней, и дело сделано.

Но что-то в этой карусели саксеса* не давало Алисе покоя. В какой-то момент, возможно в полной мере овладев секретами успеха, девушка внезапно поняла, что больше ничего не испытывает. Она не радуется очередным достижениям, нахлынувшие новости ее не окрыляют. Все волшебное давно стало привычным, все неожиданное – предсказуемым.

Когда последний раз по коже Алисы бежали мурашки? Хотя постойте – совсем недавно. В тот вечер втайне от семьи она взяла с полки холодильника пинту ирландского пива и вышла во двор. Давно стемнело, она облокотилась на деревянную беседку и взглянула в ночное небо. Яркий Сириус подмигнул ей таинственным сиреневым светом. Девушка открыла телефон и снова прочла сообщение с номера, который не был подписан, но комбинацию цифр которого она очень хорошо знала. Три простых слова. Слишком банальные, чтобы взбудоражить ее воображение и слишком запоздалые, чтобы что-то изменить в ее жизни, но чрезвычайно неожиданные. Признание в любви от старого друга не было частью плана, не входило ни в один из пунктов, составленных Алисой. А потому вызывало эмоции. Настоящую, неподдельную дрожь.

Она бы хотела написать что-то в ответ. Но что? Возможно однажды, когда он, как и Алиса, перестанет верить в чудо. Любовь невероятно жестока. Ты страдаешь от ее внезапного появления, но и ее исчезновение не приносит облегчения. Она, будто опытный воришка, с каждыми отношениями безвозвратно уносит часть твоей души. Вот и выходит, что со временем ты пустеешь изнутри и черствеешь снаружи. Но и это еще не все… Любовь заставляет молчать годами, выбирать не тех и, глядя на звезды, обнимать пинту пива вместо вполне живого и, дай бог, здорового человека.

С последним глотком, Алиса подмигнула Сириусу в ответ и удалила сообщение, предусмотрительно заблокировав номер. Сюрпризов из далекого прошлого больше не будет.

Девушка легла рано и, проворочавшись около часа, уснула. Даже первый рабочий день не вызывал в ней должного волнения. Чужая страна, другой язык, давно забытая профессия, на которую пришлось когда-то отучиться битых пять лет. Но почему? Почему в душе так ровно? Словно на совесть заасфальтированная дорога, ведущая в неизменно светлое будущее. Словно пустыня, где никогда не бывает дождя.

Алиса вышла на улицу. Зимы Лондона невероятно мягкие, и даже самый суровый день не заставит кутаться в кашемировый шарф. Уютные дворы и спрятанные в зелень кирпичные домики. В таких районах не бывает суеты. Алиса одна из немногих, кто бежит на работу по безлюдным улицам. Водитель мусороуборочной – вылитый Бред Питт в рыбацкой шапке и сигареткой в зубах – подмигивает и желает «дорогой» незнакомке доброго утра. Алиса улыбается, конечно ей приятно. Англия – страна влюбленных, что бы за пределами острова не говорили. Тут чрезвычайно все налажено и приведено в порядок, чтобы страдать от других напастей, кроме любви.

Девушка вышла на перрон андерграунда. Чигуэлл не самая популярная станция столичного метро – здесь снова, кроме нее, никого не оказалось. Здесь слишком часто вместо людей лишь стаи воркующих голубей, а длинные рельсы берут начало в утреннем тумане и в нем же исчезают.

Вставив наушники, Алиса включила энергичную песню. Ноги сами сделали пару модных движений. Последний раз она танцевала еще до рождения сына. Еще до всего того, что сделало из ее сумбурной жизни четкий, структурированный план. Возможно этой весной она сможет выкроить время для посещений данс* класса. Быть может, любимое занятие будет способно разжечь в ней прежний огонь. Ведь что-то, в конце концов, должно случиться. Так не может продолжаться вечность. Вы только представьте – целую вечность в пустыне.

Комфортный поезд привозит Алису в центр Лондона. Три улицы, два перекрестка и она около студии. Старинное здание с ботаническим хайтеком внутри.

– Добро пожаловать! – дверь открывает улыбчивая француженка.

– Бонжур! – теперь Алиса не может обойтись без употребления заморских слов.

Как странно – в нас так часто молчат многие знания, ровно как и чувства, словно выжидают подходящего момента, чтобы проявиться.

– Кофе?

– Спасибо, с удовольствием!

– Какой ты пьешь? – любопытствовала Лилит.

– Прости, что? – Алиса не сразу разобрала британский во французском исполнении.

Что говорить, британский вовсе не тот английский, который мы учим в школах и практикуем в любых других точках земного шара, помимо Англии. Помимо эпицентра всего этого безумия, что называется бритиш инглиш.

– Это ты прости мой акцент, – смутилась Лилит.

– Нет, нет, я рада, что он не шотландский, – засмеялась Алиса.

– Ты что-то имеешь против Шотландии? – раздалось за спиной, а улыбку Лилит как рукой смело.

Обернувшись, Алиса увидела статную женщину в стильной одежде. Острые черты лица, пронзительный взгляд голубых глаз и пшеничные волосы, аккуратно собранные в хвост – полная противоположность Алисы. Бесспорная антогоничность мягким чертам, что достались ей от сибирячки бабушки. Безупречный вид и безупречная блузка, на которой Алиса остановила свой взгляд. Она, как и это здание, сквозило стариной: от качества ткани и покроя рукавов до изящной отделки, судя по всему, ручной работы.

– Доброе утро, Люси! – прервала звенящую тишину Лилит.

– Доброе! – хозяйка студии без стеснения изучала новенькую.

Не просто выдержать такой взгляд. Хоть Алиса выдерживала и куда более суровые взгляды.

В глазах Люси не было упрека, не было обиды, но был непонятный для Алисы интерес. Та словно пыталась прочесть иностранную книгу по обложке, прежде, чем взяться за словарь. И этот интерес подкупал.

– День начинается с кофе? – вопросила она.

– Coffee first schemes later, – ответила Алиса выражением Леанны Рене Хибер.

На мгновение замерев всего в метре, Люси внезапно наклонилась и еле заметно принюхалась. Алиса замерла, боясь даже дышать. Взгляд англичанки заблуждал по встроенной в просторный холл кухне, остановился на шее Алисы и тут же отскочил в угол комнаты.

Не произнося ни слова, хозяйка студии развернулась и поднялась по винтовой лестнице в рабочие помещения.

Что сейчас произошло? Так странно… И неожиданно! Алиса была практически уверена, что люди столь высокого полета себя так не ведут. А если и ведут, то не сейчас, не в момент первого знакомства с подчиненным. Не в присутствии другого подчиненного.

Девушка добавила в черный кофе молока и подняла взор – лицо Лилит украшала глупая улыбка, а глаза озарились странным блеском. Человеку, даже хорошо распознающему эмоции, было бы сложно догадаться, какие образы возникли в голове Лилит. Но грубо, с большой натяжкой, это выражение можно было назвать удивлением.

Наверху Алису ждала просторная светлая комната с рабочими столами и отличным обустройством. Впереди под круглым окном – стеклянный зал заседаний, позади – узкая лестница, ведущая на третий ярус. Там, скрываясь от любопытных глаз, проводит дни, а иногда и вечера, Люси. Словно мини Бог, восседая под самой крышей, она видит и слышит всех и вся. Иногда спускается к своим подданным, но чаще сидит в одиночестве, обдумывая планы порабощения мира и принимая надоедливых посетителей.

Навстречу к новенькой выбежала приветливая менеджер. И согласно английской традиции гостеприимства, которая ничуть не уступала шотландской, заговорила так быстро, что под конец третьего предложения Алису покинула надежда что-либо понять.