Антон Петров сидел у моря и глядел невидящим взором вдаль. Сидеть было не слишком удобно, крупный ракушечник, характерный для местных пляжей, больновато колол ягодицы даже через джинсовую ткань. Но это сегодня не раздражало Антона, ведь он расположился не, как прежде, на чем-то презренно-ничтожном, чуждом роду человеческому, нет! Теперь он восседал на останках вполне совершенных вычислительных машин, родственных и Антону, и всем остальным из рода Homo, а потому совсем не ничтожных и далеко не чуждых. Новое восприятие «Шелл-образных» створок заставляло претерпевать их стремление попортить брюки и ягодицы со смирением.

Прежде ведь как было? Приезжал Антон в Меотийскую глухомань на самый краешек земли и простодушно радовался ослепительно-белой прибрежной полосе, слушал крики чаек, прибойное шуршание ракушек вперемешку с галькой, вдыхал соленый воздух, грелся на ласковом солнце. Это все существовало для человека и только для него! Рядом прекрасная девушка, всякий раз новая, но всегда желанная, а позади, на небольшом уступчике, где песчанные пласты образуют твердь с жиденькой наброской плодородной земли, дежурил оранжевый автомобильчик Антона. Жигули первой модели.

А сейчас? Вокруг та же природа, но она уже не декорация, приятная душе эгоиста. Эти ракушки не просто ракушки и никакой не «Шелл» вообще-то! Это остатки кардиид из семейства Венероида, посредством которых упорядочивалась материя и накапливалось знание на протяжении миллионов лет. Задолго до того как человеку взбрели в голову словечки вроде «кардииды» и «венероида».